Бюджетный отдых

Мы сдвинули бокалы. Конечно же чокнулись. Глаза Веронички на секунду вспыхнули забытым синим цветом.

– У меня и купальника нет… – смиренно сказала она.

– У меня есть. Новый. Мне мал. Тебе будет в самый раз, – быстро и коротко ответила я, купальник – это аргумент.

Но я видела, что она ещё колеблется.

Мы прикончили бутылочку, и я пригласила её пойти со мной погулять с Бредом. Это было моей ошибкой.

На улице Вероничка увидела тёток с корзинками, полными дачного урожая. Хмель на воздухе стал быстро выветриваться. Она вспомнила про свой домик в деревне, который спасал её в выходные, и – раззадоренная моим же оптимизмом – вдруг бодро выпалила:

– А поехали ко мне в деревню! Хошь – спи, хошь – дыши! – вспомнила она мои основные желания за последнее время. – И денег совсем не надо! Мы как с тобой одеяльце-то расстелем… Как книжек наберём… Семечек… Поехали, Оксан. А!?

Да-а!..

Говорят же, что надо ковать горячее железо… Были бы билеты – уже б не отвертелась. А ведь я поначалу и впрямь задумалась: а не махнуть ли к ней в деревню? И Игорю спокойнее. И денег совсем не надо платить, да хотя бы и за плацкарт.

– У тебя нет моря, – ответила я, стараясь вложить всю свою тоску и философскую мудрость в интонацию.

– Да… Моря у меня нет… – грустно согласилась подруга.

Домой шли молча. Было грустно расставаться. А ещё было грустно осознавать, что эта рутина – в которой мы живём – крепче любого болота. А главное, что никто нас не держит. Только мы сами.

Попрощавшись у дверей, мы расстались, а я всё стояла и думала: «Как могла я даже на мгновение предать мечту о море ради того, чтобы сэкономить какие-то крохи?»…

Мне было стыдно: за себя, за правительство, за нищету таких богатых сердец России…

Ночь я почти не спала. Мне непременно хотелось уговорить Игоря поехать и взять Евочку. Мне было стыдно, что я одна буду загорать и купаться, а они останутся здесь, в этом «онкологическом» городе ради того, чтобы сэкономить сумму денег, которую люди оставляют за один вечер в паршивом ресторане Анапы.

Потом я решила не ехать вовсе, так как знала, что Игорь не согласится. И уже когда начало светать, я про себя решила: «Я еду не для праздника. Я еду поправить сильно пошатнувшееся здоровье, которое море вылечит за неделю. Я еду для того, чтобы потом работать больше, чтобы заработать много денег, которых бы нам хватило на поездку вместе…».

Тогда я стала лихорадочно подбирать билеты. Поездов было много, но плацкартных мест почти не было. А билет в купе стоил столько, что можно было при моём денежном раскладе прожить неделю только на разницу в цене.

Первый подходящий поезд был на 3 часа утра. Если мгновенно вылететь в окно, то можно было бы успеть…

«Я решила и больше не поверну назад, что бы ни случилось!», – сказала я себе, и только тогда спокойно заснула.

Проспав ещё один поезд в 6 часов утра, я проигнорировала, улыбнувшись, и следующий – на 12 часов дня – хотя он был очень удобный, так как приходил в Анапу днём. И я купила билеты на шесть часов вечера. Это был неудобный рейс, но он позволил неспешно собраться с вещами и мысля

Часть четвёртая

Сборы

– Ты не успеешь на двенадцать часов, – заметил Игорь, когда я сказала, что купила билет на поезд. – Время уже – одиннадцать.

– Успею. Нищему собраться – только подпоясаться. Зато самые дешёвые билеты купила, как ты хотел. Поезд «Владикавказ – Анапа». Сразу окунусь в экзотику. «Блаженны нищие духом, ибо их есть царствие небесное!», – ввернула к месту.

Игорь хорошо знает, что если я начала кидаться цитатами, то во мне забурлил боевой дух, которым я могу и ошпарить.

– Ну что ты кипятишься? Не могу я поехать…

– Кто хочет – ищет возможность, кто не хочет – ищет причину, – продолжала умничать я, набрасывая гору вещей в ощерившийся чемодан.

– А платье леопардовое ты зачем берёшь?

– Как зачем? Я еду отдыхать, так? Буду ходить в рестораны. И поверь мне: деньги для этого совсем не нужны, а вот платье леопардовое и красные туфли просто необходимы. Бюджетная схема. Мужикам очень нравятся хищные принты2. Они выглядят вызывающе призывно и говорят примерно так: «Я – редкая, дикая су… кошка. Рискнёшь почесать меня за ушком? Я тебе помурлычу». А уж я намурлычу! Слюнтяи и жиголо сразу отпадают. Первые струсят, а вторым это не нужно. Они приходят в ресторан, чтобы заработать, а не ради спортивного интереса. Так что останутся самые терпеливые кошачьи укротители.

– Куклачёвы, что ли?

– А хоть бы и Куклачёвы. Там море, воздух свежий, кислород… Всякое может случиться.

– Это вроде: «Знаешь, дорогой! Я не знаю, как так получилось. Я шла, шла… Поскользнулась, а тут… Сучок. А пока я с него слезала, всё и произошло. Да?

Молодец Игорь! Моя школа!

Он прекрасно может поддержать перепалку, но, к сожалению, пока только со мной. Окружающие знают его как деликатного, выдержанного, интеллигентного человека. Так и есть. Но я над этим работаю. И уже кое-что вырисовывается.

– Куклачёв, между прочим, очень на Зюганова похож. Представь, сколько старух будут мне завидовать, – продолжила я.

– О! Точно. Тебе с твоим «помелом» равных бы не было в политике. Королёв – наш губернатор – просто отдыхает по сравнению с тобой. Только, вот незадача! Тебе рядом с трибуной нужно сразу и кровать ставить. У тебя ресурс маленький. Спасть много любишь. А в политике спать некогда. Там нужно быть всё время на виду. Хотя бы и молча.

– А допели3 на что? Пускай светят мордами, если что, пока я сплю.

– Ты сейчас договоришься, что вообще никуда не поедешь. Опоздаешь!

– А я сейчас и не еду. Я на шесть часов вечера билет взяла.

Всё это чемоданное шоу было последней попыткой склонить супруга к совместной поездке, но он мои удары держать умеет. Потерпев фиаско, или, точнее, позволив Игорю выиграть, стерва во мне угомонилась. Билеты я оформила – как говорила ранее – на сайте РЖД, с максимально возможным в плацкарте комфортом: нижняя полка в начале вагона. Уже этому обстоятельству я была рада.

Оптимистка во мне бурлила вовсю: «Через сутки с небольшим я окунусь в материнские исцеляющие волны. Раньше, вон, на каретах путешествовали. По месяцу в дороге тряслись, так что прогресс налицо…», – подытожила я и перестала думать о долгой дороге.

День пролетел быстро. Нужно отметить: после целого месяца туч и сырости это был первый жаркий солнечный день. Пекло так, что казалось, что Солнце решило наверстать упущенные возможности. Я обрадовалась, что мои близкие тоже погреются. Но супруг – реалист-прагматик – выдал оптимистичный прогноз на поездку.

– Вагон раскалился за день на жаре. И завтра до самого вечера по жаре ехать. Другой поезд ты не могла выбрать?

– Отчего же, дорогой. Умеешь ты ободрить и пожелать счастливого пути. Благодарствую.

Вагон был свежевыкрашенный. Приятные молодые проводники оказались умничками– студентами, решившими поработать летом. Они были опрятные, трезвые и вежливые. Я показала им документы, посадочный талон, и мне разрешили войти.

«Не трусь, Оксана! Вперёд!», – сказала я сама себе, а Игорь пихнул меня в спину со словами:

– Ну что застряла? Мы вдвоём ездили, и то у нас чемодан легче был. Что ты туда напихала?

– Там дорогие моему сердцу вещи, милый! – язвительно ответила я, при этом как можно слаще улыбнулась молодому проводнику, перешагивая через пропасть, которая разделала перрон и тамбур вагона.

«Идиот!», – думала я. – «Мне с ними ехать двадцать шесть часов. Должна же я хоть какое-то время вести себя как «прилична мадама». А ты меня уже сразу опростоволосил. Попляшешь ты у меня. Вот не буду тебе звонить и «эсэмэсить» в дороге. Поволнуешься ещё!», – зализывала я рану, поднимая самооценку. – «Застряла! Хм… Как пробка…», – мусолила я обидное слово.

Завтра «Плацкарт» допишу… Простите меня, дорогие читатели. Хотела в одну главу уместить… Нет… Разобью на две. Очень спать хочу. Я же и работаю ещё. Во-от…

Часть пятая

Плацкарт

Шагнув из тамбура в вагон, я вспомнила странную интонацию проводника, когда он ответил: «Сейчас узнаете!»…

Вот это да!

Воздуха в вагоне не было совсем. Точнее, был какой-то газ с примесью человеческого пота, жжёной резины, прокисшей еды и химикатов.

Со всех сторон – сверху и снизу – лежали полуголые потные люди. Одни спали, другие ели. По всей длине вагона бегали дети, способные самостоятельно перемещаться, и визжали от удовольствия и бесконтрольности. Они были мокрые от жары, духоты и детской «вакханалии». Ангельские кудряшки и «ёжики» взмокли и «с пару» встали дыбом. Щёки их были красные, а тельца – липкие, но в глазах было столько счастья, что я подумала: «Чем я лучше?»…

Духота – самое страшное, что может быть для меня. Я пыталась попробовать дышать местным газом, но и его было очень мало. Недостаток кислорода дарит кошмары во сне. До сна ещё далеко. А кошмар был вокруг. Его можно было даже потрогать.

Вот на такой случай у меня есть бутылочка «Вермута». Мартини теперь не по карману, а тут и бутылка такая же, и наклейка похожа, и вкус очень даже похож. Я представила, что выдула всё вино в этой духоте, и вспомнила отчего-то управдома Буншу из фильма про Ивана Васильевича, который временно исполнял обязанности царя и, нарезавшись на царской трапезе, требовал отдельного кабинета.

Мозг всегда ищет выход заранее, даже когда мы об этом и не подозреваем.

«Я не слабее всех этих людей. Что ж, раз такие сложились условия, то нужно потерпеть. В конце концов – это всего лишь на одни сутки…», – уговаривала я себя.

Надев маску неприступности, стала искать своё койко-место среди этого бардака. «О! Чудо!», – про себя воскликнула я. Или не так. – «О! Сюрприз!». Моя полка-ложе уже была застелена, но по наблюдавшимся следам недавнего присутствия человека – не для меня.

– Что это я здесь наблюдаю? Это же моё место, – обратилась я к проводнику, который отчего-то решил меня сопроводить, хотя с этим прекрасно справлялся супруг.

Проводник вежливо – что в данном случае было очень правильно – объяснил мне, что поезд идёт уже сутки из Питера, и они позволили маленькой девочке, которая едет впервые в поезде с мамой к морю, спать до моего прихода на моём месте, внизу, так как она очень боится спать на верхней полке. Что очень благодарны за понимание и надеются на то, что я не устрою скандал из-за такого пустяка.

– Да бог с ней. Но я уже здесь и наверх не полезу ни за что! Это и так – единственная роскошь, которую я могу позволить себе в вашей душегубке. А, кстати, воздух-то где?

– Вагон старый. Кондиционеры не предусмотрены, вентиляция не работает, а окна родители малышей просят не открывать, чтобы дети не простыли.

– Ясно, – сказала я больше самой себе.

А подумала, что это вовсе не вагон, а пароварка Бабы Яги. Раньше у неё была печь в избушке на курьих ножках, а теперь – в свете инноваций – она пользуется пароваркой на колёсах, фирмы РЖД.

Придышавшись и растворившись в плацкартном хаосе, я решила, что «Вермут» подождёт до следующей экстравагантной ситуации. Любимый муж заботливо разместил мои вещи, и мы вышли на перрон.

– Ну и духота! Доедешь, Клуша? – поцеловал он меня в шею.

– Я – не Клуша! Доеду. А ты сиди тут один, как сыч. Как бы сейчас на машинке… Уже бы к Анапе подъезжали. И никакой духоты. Хочешь – едешь, хочешь – остановился… Я бы тебе песни всю дорогу пела. Или ещё как развлекала. Не сомневайся… Ведь не выдержишь без меня, всё равно приедешь – я знаю. Тайно. Ещё и усы с кепкой нацепишь, чтобы последить за мной, – припомнила я ему старые грешки.

– Дура какая! – сказал он ласково, улыбнулся и прижал к себе.

И в этот момент я не хотела ни моря, ни воздуха, ни солнца, потому что и море, и солнце, и воздух сейчас обнимали меня.

– Приезжай, а? Ну, пожалуйста! Мне важно, чтобы ты отдохнул, – упрашивала я его.

– Я справлюсь сам. А ты можешь заболеть.

– Но ты же приедешь?

– Не знаю. Отдыхай.

Тут всем сказали расходиться, и мы расстались. Впервые за 25 лет.

Вагон качнуло, и он плавно покатился по направлению к югу. Мой дом по-прежнему оставался на севере, а «сердце моего дома» удалялось вместе с перроном и махало мне рукой. Я тоже помахала в ответ и отвернулась от окна…

Так!..

Теперь мне предстояли двадцать шесть часов духоты в компании пятидесяти совершенно чужих «голых» людей от мала до велика.

На боковых от меня местах ехали из Питера бабушка с внучкой-«готкой»4. Бабушка была ещё молодой и совершенно разумной женщиной лет шестидесяти, а внучка – вообще прелесть. Она подружилась с проводниками-мальчишками и периодически бегала к ним подзаряжать смартфон. Между делом хрустела чипсами и с кем-то переписывалась.

«Миленько…», – отметила я для себя и поставила им «плюсик» в своём «блокнотике». – «С этой стороны проблем не будет. Приятное соседство только скрашивает дорогу…».

На полке сверху кто-то спал, а через подобие стола, напротив меня сидела дородная блондинка-«гренадёрша» с красным пористым лицом, и не менее крупная, но молодая прыщавая девушка, видимо, её дочь. Им я поставила сразу жирный «минус», с первого взгляда.

Я переоделась в шёлковую тунику и легла с книгой в перестеленную для меня, постель.

Мамаша и девица смотрели на меня безотрывно – как «дети кукурузы»5 – будто собирались меня съесть. Мне это затянувшееся рассматривание надоело, и я решила разрядить обстановку. Чтобы они не смотрели на меня как на еду, я достала яблоки и сказала:

– Меня зовут Оксана. Угощайтесь.

С боковых сидений яблоки приняли и поблагодарили. А «дети кукурузы» переглянулись, молча взяли яблоки, положили их на стол и продолжили меня изучать.

– А где же та малышка, которая боялась спать наверху? – продолжила я разряжать обстановку и налаживать контакт с попутчиками. – Она, наверное, ушла к маме?

– Нет. Это я, – услышала я голос прыщавой девушки.

– А мне говорили, что она маленькая, – я выпалила первое, что было на языке.

Но, видимо, недоумение звучало так ярко, что девица-«гренадёрша» добавила:

– Мне – четырнадцать.

Мамаша-«гренадёрша» при этом не проронила ни звука и продолжала меня сверлить взглядом.

Я не нашлась что ответить и, лишь подумав: «Воистину говорят, что в России дураков на сто лет припасено…», – отвернулась с книгой и вскоре заснула.

Через полтора часа я проснулась мокрая как суслик, снова вспомнила про «Вермут», но тут же приказала себе: «Ещё не время!».

Вечерело…

Поезд мерно стучал по рельсам. Накалившийся за день вагон потихонечку начинал остывать, и я решила размяться. А как обычно разминаются в плацкарте, когда нет денег на вагон-ресторан? Правильно – идут в туалет…

Прихватив туалетные принадлежности и полотенце, я отправилась на разведку.

Ужас вагонных туалетов известен всем. Я, наверное, ничем так не брезгую, как посещением российских мест общественного пользования. А в поездах – это вообще не туалет, а какой-то тайный портал перемещения во времени. Узкая кабинка с пьедесталом, на который нужно забираться при постоянной качке, для чего в панели напротив, рядом с зеркалом привинчен поручень. Есть такое шоу «Куб», так вот, там испытания примерно такие же, как в туалете РЖД. Только пространства побольше. Нормальный средний американец даже и в дверь бы не пролез в таком помещении, не то, что принять там гигиенические процедуры. Так ещё и очередь стоит с самого утра. И постоянно занято. А если вдруг свободно, то – надо или нет! – бежишь на всякий случай, чтобы потом сказать: «А я уже там был!». И чувствуешь себя хитрее, и умнее других пассажиров.

Ну, правда, про американцев – это тема Михаила Задорнова, поэтому рассусоливать её дальше не буду.

Как ни странно, но туалет оказался приличным. Вместо туалетной бумаги висело два рулона обёрточной бумаги времён СССР. То ли с тех пор не израсходовали, то ли у РЖД свои поставщики, производители спецтуалетной бумаги, и она создана такой же крепости и надёжности, как и остальные детали туалетной комнаты. Один рулон – полотенца для рук, другой – для нижней гигиены.

В общем, покорячилась я в этом временном портале немножко. Вода идёт из крана, как в деревне. Надавишь на грязную пупочку, всю изляпанную чужими мыльными руками, а из-под неё выскочит в руку кусочек водички. Как птичка пописала. Вот нужно так изловчиться, чтобы хватило на все гигиенические процедуры. Высший пилотаж: делать это приходится взгромоздившись на пьедестал, одной рукой держась за поручень вагона, который проходит сложный поворот.

Я не случайно так подробно описываю туалетное помещение вагона. Уже завтра это «помещение» будет единственным местом выживания. Одни пассажиры будут «сражаться» с другими за право сидеть на тумбочке рядом с открытой дверью туалета, потому что только в нём полноценно открывается окно, а напротив, над тумбочкой для мусора есть щель в форточке.

Завтра мы будем ехать по южной территории нашей бескрайней Родины. Вагон накалится сильнее прежнего, а в пути будут всего две остановки, когда можно выйти и отдышаться. Я не преувеличиваю и не приукрашиваю. Это настоящее паломничество людей севера к тёплому морю. А море и солнце – святыни. Шоу должно продолжаться…

Насладившись туалетным романтизмом, я вновь окунулась в атмосферу вагона, и…

О! Чудо!..

Не зря я подумала о портале. Я попала в тот же, но совсем другой вагон. Изменилась атмосфера. «Хаотирование» угомонилось, а вагон наполнился иными ароматами.

Нет-нет!

Это не были ароматы свежего воздуха с примесью озона или парфюмерии. На весь вагон воняло «Ролтонами» и прочими «Дошираками». Усилители запахов и вкусов, вредные и безвредные «Е»-добавки добавили моему путешествию особый колорит.

И вот ведь зараза какая!

Ведь знаешь, что это не еда, а сплошной яд, но ведь иногда так хочется им отравиться, что у меня потекли слюнки.

Все вокруг лопали эти консерванты: кто хомячил картошечку, кто – лапшу. Стояла очередь за кипятком – ещё одна из возможных вагонных очередей.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Старинное грузинское национальное лакомство, представляющее собой орехи, нанизанные на нитку и покрытые сверху загустевшим соком. (Прим. автора).

2

Принт – это изображение, орнамент или узор, нанесённый печатным способом на ткань при её изготовлении. (Прим. автора).

3

В данном случае – двойники. (Прим. автора).

4

Молодёжная субкультура «готы» – это относительно новое движение, которому нет ещё и 40 лет. Первые представители «людей в чёрном» появились в Великобритании в 1979-1980 году. (Прим. автора).

5

«Дети кукурузы» – американский фильм ужасов, снятый по рассказу Стивена Кинга. Слоган картины – «В их мире взрослым не позволено… жить».