скачать книгу бесплатно
Болезнь матери произвела на Серегу такое впечатление, что он и впрямь бросил пить. Пока она лежала в больнице, мужчина отремонтировал кровельное покрытие бани, настелил в летней кухне линолеум, закупил сульфатно-калийные удобрения для огорода, побелил в доме потолки, переклеил в гостиной обои. И все это вечером, после работы и посещения больницы, куда он наведывался два раза в день.
Евдокия Петровна не узнавала сына и не могла нарадоваться произошедшим переменам – будто тихий ангел над ним пролетел и мозгов ему отсыпал. Не зря молилась.
– Ты, Дусь, не спеши в фанфары-то бить, – одернула ее знахарка баба Оля, работавшая в больнице санитаркой. – Это – затишье перед бурей. Серегино пьянство никуда не делось. Оно сидит в его биополе. С этим недугом могут справиться только высшие силы. Парня нужно молитвами отчитывать, воском отливать, ритуалы с ним проводить. Его демоны мучают, вот он и пытается вывести их из строя, заливая в себя всякое дерьмо. А они, демоны эти, только и ждут его «подзарядки», чтобы вырваться на волю, напугать его окружение и шокировать случайных свидетелей. Будет он еше, Дусь, куролесить, мебель крушить, посуду бить… Боюсь, как бы на тебя руку не поднял…
Баба Оля как в воду глядела. После выписки матери из больницы Серега продержался ровно две недели. А на третью пропал из дому. Вернулся через два дня, грязный, злой и, как водится, избитый. Заперся у себя в комнате, начал выть волком и истерически хохотать. В конце концов, схватил табурет и, разбив окно, выбросил его в палисадник. На шум прибежал сосед, скрутил невменяшку и увез его в поселковое отделение полиции.
– Петровна, пиши заявление! – велел он пенсионерке. – Опять в больничку хочешь? Или сразу на кладбище?
На кладбище она не хотела, но и заявление писать не стала. Как можно на собственного ребенка жаловаться чужим людям – дело-то семейное. Через сутки «ребенок» уже был дома, тихий, трезвый, виноватый. Клялся-божился, что и капли больше в рот не возьмет. И, в самом деле, три недели не пил, помогал матери, подрабатывал у соседей – кому забор починит, кому дров нарубит, кому огород вскопает, кому бытовые приборы отремонтирует – руки-то золотые. И вообще: Серега пьяный и Серега трезвый – два незнакомых друг с другом человека.
Не успела Евдокия Петровна перекреститься, как наступила черная полоса. Поздним вечером, когда она уже дремала перед телевизором, из своей комнаты выскочил Сергей и заорал диким голосом:
– Почему везде темно? Почему темно? На часах ведь только одиннадцать утра! Это – конец света?
– С тобой, сынок, у меня давно конец света, – вздохнула женщина. – Сплошная паутина, из которой нам уже не выпутаться.
– Так и знал, что – конец света! – заблажил мужчина, гоняя по дому чертей.
Он разнес в прах сервант с посудой, телефонные аппараты и ванну, под которой, по его разумению, и пряталась от него нечистая сила. Перерезал в доме телефонный провод, бросил в экран телевизора гантель, а в мать – кастрюлю с гречневой кашей.
«Психомоторное возбуждение, галлюцинации, нарушение ориентации во времени и пространстве – явные признаки белой горячки», – сообщили Петровне медики, увозя сине-зеленого Серегу в больницу. Закатив глаза и дрожа всем телом, тот корчился на каталке и, казалось, отдавал концы.
Врачам чудом удалось его выходить. Пить ему категорически запретили.
– Еще один запой – и ты – труп, – предупредил его заведующий отделением при выписке. – Ты понял?
– Как не понять? Чай, не чурка березовая! – фонтанировал оптимизмом Серега.
По возвращении сына домой Евдокия Петровна вступила в очередную фазу борьбы с Зеленым Змием. Она заняла у сестры денег и отвезла сына в платный медицинский центр, где его подвергли электроимпульсному кодированию на год. Женщина следила за приемом лекарств, прописанных ему медиками. Подсыпала в еду измельченные таблетки «Эспераль», вызывающие рвоту при приеме алкоголя. Отпаивала сына минералкой и травяными настоями, капала ему в напитки препарат «Колме». Прятала от него одежду и деньги, никого не пускала в дом, загружала работой, чтобы не было времени думать о дурном.
Ломка, вроде бы, прошла. Серега безропотно выполнял все указания матери: вставил все выбитые им стекла, сделал ремонт в летней кухне, прополол сорняки в огороде, привел в порядок могилу отца: покрасил оградку, отмыл от вороньего помета памятник, смастерил скамейку. Он вместе с Евдокией Петровной лепил вареники, собирал созревшие ягоды, занимался консервацией. По вечерам играл с матерью в карты и лото, смотрел сериалы. Мужчина никуда не рвался, никому не звонил, ни с кем не встречался.
Казалось бы, можно выдохнуть. Но почему-то не выдыхалось. Евдокия Петровна долго не могла понять причину своей тревоги. В доме – чистота, порядок и мертвая тишина. Все, как в приличных семьях: поужинали, посмотрели очередную серию отечественного детектива, приняли свои лекарства и – на боковую.
И только спустя месяц она сообразила: сын – зомби. Ему все безразлично – живет, как в беспамятстве. У него исчезли эмоции, как плохие, так и хорошие. То ли антидепрессанты так подействовали, то ли препараты для улучшения работы головного мозга побочку дали, то ли в медицинском центре слишком сильно шарахнули в лоб электроимпульсом. Серега больше не улыбался. Совсем. Ходил рассеянный, с отсутствующим взглядом и таким скорбным выражением лица, будто в доме лежит покойник.
А потом признался матери, что ему в голову постоянно лезут мысли о самоубийстве и снится один и тот же сон: будто он отравился денатуратом, его безжизненное тело лежит на «разделочном» столе в морге, и санитар обмывает его из шланга холодной водой.
«Час от часу не легче!» – испугалась Евдокия Петровна, решив не спускать с наследника глаз. Слез у нее уже не было – все выплакала, но осталась твердая решимость до конца нести свой «мученический крест».
– Если душа весит всего двадцать один грамм, почему она так сильно болит? – обратилась она к иконе Иоанна Кронштадского. – Что мне делать, Чудотворче?
– Жизнь раба Божьего Сергия нужно наполнить красками, – прозвучало у нее в голове.
– Конечно! – встрепенулась женщина. – Как же я сама до этого не додумалась? Молодой мужик везде ходит под ручку с мамой-пенсионеркой. Куда это годится? Ему к молодым надо! Завтра же пойду к соседке Маришке, пусть поищет Сереге барышню на сайте знакомств. А что? Он – хозяйственный, работящий, добрый. Не пьет уже… целых три месяца.
Зная об отношении соседа к социальным сетям, Марина сразу сказала Петровне:
– Сам он никому писать не будет. И отвечать на женские послания тоже. Его профиль должен выглядеть так: «Мне сорок лет, разведен, детей нет. Высокий, поджарый блондин с голубыми глазами. Трудолюбив, мастеровит, честен. Очень хочу иметь семью. Ищу добрую, ласковую женщину, истосковавшуюся по любви, нежности и теплу домашнего очага. Признаюсь сразу: я – не подарок. За плечами – алкогольное прошлое, собственной жилплощади нет, постоянного места работы тоже. Зато я могу переехать когда угодно и куда угодно. Руки у меня золотые. Это значит, что семья моя не пропадет ни в сельской, ни в городской местности». Ну, где-то так. Фотку принесли?
– Только эту, – протянула ей женщина паспортное фото Сергея.
С фотоснимка затравленно глядел изможденный мужчина лет пятидесяти с глубокими залысинами, острым кадыком и впалыми щеками. Такое впечатление, что он два года не вылезал из шахты. Глаза у него были печальными, взгляд извиняющимся. На бледном, как папирус, лице – печать всевозможных комплексов.
– А другой фотки у вас нет? А то он выглядит здесь, как дрыщ, пробухавший свою очередь за мозгами. Ой… сорри, Петровна, не хотела никого обидеть.
– Да я и не обиделась. На зеркало неча пенять коли рожа крива. На любительских, Мариш, он намного хуже и еще худее.
– Худоба – дело наживное, были бы кости. Если подсадить его на наваристый борщец со свининкой, то на выходе получим мужчинку весомых достоинств, – хихикнула девушка. – Ладно, выставим эту фотку. Не будем вводить теток в заблуждение – всё равно ведь потом увидят.
Прошло три дня. Женщин, желающих познакомиться с Серегой, не нашлось. Было несколько писем оскорбительного содержания, в которых дамы пеняли ему на отсутствие собственных квадратных метров, автомобиля и приличной работы. Ни алкогольное прошлое, ни экстерьер их не взволновали. Только финансы! Как гласит народная мудрость: «Деньги есть – Иван Петрович, денег нет – свинья и сволочь».
Евдокия Петровна очень расстроилась. Она надеялась, что новые отношения вернут сыну вкус к жизни, а тут такой облом. Никому, абсолютно никому ее сын не нужен. Ни многодетным, ни старым девам, ни теткам, отмотавшим срок, ни девкам, завязавшим с пагубными привычками. Никто не хочет проблем. Все тянутся к благополучным, здоровым, состоятельным. Нет бы протянуть руку помощи оступившемуся. Они, оступившиеся, нередко бывают хорошими мужьями и отцами. Хотя… если положить руку на сердце, она и сама бы на порог не пустила такого зятя, как ее Серега.
Через неделю раздался звонок от Марины, сообщившей о странном письме от какой-то Кати, проживающей в их поселке. Евдокия Петровна кинулась к соседке.
Девушка написала следующее: «Здравствуй, Сергей! Ознакомившись с твоим профилем, я поняла, что ты в своей жизни через многое прошел, оставив за плечами вредные привычки, боль, отчаяние, презрение окружающих. Сейчас ты находишься на правильном пути. Чтобы окончательно окрепнуть духом и утвердиться в благих намерениях, ты нуждаешься в дружеской поддержке, и я смогу тебе ее оказать. Идти к свету вместе, взявшись за руки, гораздо приятнее. Давай с тобой встретимся, поговорим, обсудим пути, способные вывести нас на новый духовный уровень.
Это очень и очень серьезно:
Выбрать жизнь или в пропасть паденье,
Выбрать свет или мрак полуночный —
Речь идет о нашем спасеньи!!!».
Вместо своей фотографии Катя выставила изображение парящего в небе голубя на фоне высокого белого креста.
– Что скажешь, Маришка, об этом послании? – растерялась Евдокия Петровна.
– Да богомолка малахольная, – фыркнула та, но тут же осеклась. – Ой… Петровна, прощу прощения, я забыла, что вы тоже… это… в церковь захаживаете.
– Вот что, детка, пиши ответ, – произнесла пенсионерка задумчиво. – «Приглашаю тебя послезавтра в шесть вечера к нам с мамой в гости: познакомимся, побеседуем, обсудим наши планы. Мой адрес: улица Космонавтов, дом 34». Я, Мариш, Серегу-то из дому выпровожу, и мы с тобой эту Катю хорошенько рассмотрим. Не исключено, что она нам понравится. Тогда мы их и познакомим.
Катя оказалась очень скромной, тихой и вежливой девушкой. Выглядела так, будто сошла с полотна художника девятнадцатого века. Полное отсутствие косметики, длинная коса, скромное синее платье в мелкий цветочек до самого пола и никаких побрякушек – ни на шее, ни в ушах, ни на руках. В свои тридцать замужем еще не была. С родителями, братьями и сестрами (их у нее пятеро), духовно очень близка. Все они глубоко веруют, ходят в церковь, занимаются волонтерской деятельностью. Сама она на сайте знакомств не околачивается и мужа там не ищет. Просто у нее задание общины – мониторить социальные сети с целью поиска людей, которым нужна помощь и поддержка, ведь вокруг столько больных, одиноких, заблудившихся в дебрях своих пороков.
Евдокия Петровна призналась девушке, что Серега не знает о ее визите, что письмо за него написала она и честно, во всех подробностях, рассказала о прошлом сына. Катю это не испугало, и девушка решила его дождаться.
Увидев в доме чужих, мужчина очень смутился, но вскоре освоился и даже стал смешить девчонок рассказами о казусах, произошедших во время его подработок. Вскоре Маринка ушла, а Сергей с Катей продолжали пить чай с пирожками, испеченными Евдокией Петровной, и зефиром в шоколаде, принесенным гостьей. В девять он пошел провожать Катю домой. Вернулся каким-то задумчивым и отстраненным.
С тех пор каждый вечер Серега принимал душ, чистил зубы, надевал чистую одежду и отправлялся в гости к Кате. Что они с ней делали, где бывали, какие планы строили, рассказывать не хотел, отделываясь коротким: «Ма, все путем!».
Вскоре в карманах сына Петровна нашла листовку: «Кто будет веровать и креститься, спасен будет», брошюрку «Решения, от которых зависит счастье» и приглашение на областной баптистский конгресс «Единому Богу слава».
У Евдокии Петровны подкосились ноги. «Вот только сектантов для полного счастья мне и не хватает!». Позвонила сестре. Та – в крик: «Все, Дуська, капец вам! Обоих укокошат, а имущество с домом отберут! Сколько таких случаев было, когда одинокие старики и алкаши оказывались в заброшенной хибаре, за сто километров от родного дома, и там подыхали!».
«Да ладно! Что там у нас отбирать? Серега уже все пропил», – подумала женщина, но, на всякий случай, отнесла к Маринке своё обручальное кольцо, сберкнижку и документы на дом.
Спустя месяц Серега заявил, что уезжает в баптистский лагерь, находящийся в Тамбовской области. Там его будут лечить постом, трудом и молитвой. Звонить и писать он не будет. Приезжать к нему в гости нельзя. Как только полностью вылечится, явится сам.
Евдокия Петровна не спала всю ночь. Мучили тяжкие думы: «А вдруг не вернется? Вдруг его в рабство продадут или на органы разберут? Хотя… какие у алкаша органы? А в рабство могут – Серега пашет, как заведенный. А, с другой стороны, попробуй удержать дома сорокалетнего мужика. Разве ж он послушается? Вон как резво рюкзак собирал, аж глаза светились. Стремится навстречу новым впечатлениям и свежим приключениям. Все лучше, чем со старухой-матерью дома сидеть да о самоубийстве подумывать. Даст бог, пронесет.
Прошел месяц, другой, третий – ни слуху ни духу. Пришлось идти в баптистскую общину, искать Катю. Та, оказывается, укатила вместе с Серегой в составе группы сектантской молодёжи строить на Тамбовщине Божий Храм. Достроят и приедут. Серега у них – прораб, без него – никак.
«Понятное дело, – подумала Петровна с неприязнью, – не зря же вы „мониторили“ социальные сети в поиске рабочей силы, которой можно не платить».
Пролетело еще три месяца, и поздним вечером в окошко дома кто-то постучал. Евдокия Петровна метнулась к двери. На пороге стоял Серега, трезвый, загорелый, мускулистый, с букетом ромашек в руках и счастливой улыбкой на губах. «Ма, я больше не пью, совсем, – обнял он родительницу. – Я уверовал в Господа, и он мне помог». Женщина сразу же вспомнила текст листовки, найденной у сына в кармане полгода назад. Дошли-таки ее молитвы до адресата!
«И плевать, кто привел Серегу к праведной жизни, лишь бы он больше не пил», – подумала Петровна, боясь поверить своему счастью.
Вскоре Серега с Катей получили благословление руководства общины и поженились. Сейчас они ожидают двойню – мальчика и девочку. Пока сын в городе учится на пастора, Евдокия Петровна опекает невестку, ведь появление на свет наследников – дело семейное.
Бес – в ребро
Жена
Хлопнула дверь. Сергей подхватил чемоданы и ушел в ночь. Насовсем. Может, оно и лучше, чем бесконечное вранье, безрадостное совместное существование, жалкое подобие семьи.
Как-то Наталья заскочила в «Kodak», чтобы забрать фотографии, сделанные на корпоративе их фирмы. Разыскивая нужный конверт, женщина натолкнулись на другой, с собственным домашним адресом. Удивившись, она открыла пакет, и сердце тут же ухнуло в желудок: на всех фотоснимках, в обнимку с ее Сержем, стояла, сидела и лежала кудрявая блондинка лет тридцати. Не то, чтобы красавица, но довольно стройная и породистая.
Фотографии были свежими и соответствовали периоду курортного лечения Сергея в Баден-Бадене. Правда, горами Шварцвальда на снимках даже не пахло. Счастливая парочка находилась в карликовом государстве Монако, знакомом Наталье по телесюжетам и снимкам в глянцевых журналах.
Если бы не соседка Вера, всю ночь проводившая ее «реабилитацию», ближайшие сутки Наталья бы не пережила.
«Плюнь, Натаха! У кого из мужиков не случаются прыжки в гречку? У них после полтинника собственный климакс начинается, – внушала она отчаявшейся подруге. – Ты думаешь, один твой такой? Была я однажды на одном из их семинаров. Такого там насмотрелась…
Эти страховые агенты – профессиональные кобеля. Большая половина из них со своими прошмандовками приезжает, остальные ориентируются на местности. Поглядела бы ты на их рожи на второй день семинара – Пикассо отдыхает. И как они домой потом добираются с перепою да с перетраху, ума не приложу. Короче, не горячись. Обожди маленько».
Но Наталья не выдержала. На следующий же день у них с мужем состоялся тяжелый разговор, в результате которого Сергей поклялся, что никаких интрижек в его жизни больше не будет.
Женщина ему поверила и верила до тех пор, пока не получила по почте штрафную фотографию своего благоверного. Снимок был сделан дорожным автоматом, следящим за превышением скорости. Несмотря на то, что изображение пассажирки было затушевано темным квадратом, рядом с улыбающейся ряхой Сереги в кадре оказались, уже знакомые Наталье, пышные белые кудри.
Слез больше не было, в душе поселились пустота и безразличие. Она так и просидела весь вечер с этим листком в руках. Ближе к ночи в бравурном настроении явился домой Сергей и прямо с порога стал мести пургу об удачной командировке, увенчавшейся новыми страховыми договорами.
Увидев в руках жены компромат, фальшиво засмеялся и тут же зарядил байку о коллеге, которую в тот самый день подвозил домой. Слушать его Наталья больше не стала. «Убирайся к своей потаскухе! – выкрикнула она в сердцах. – Не могу тебя больше видеть».
К ее изумлению, Серж перестал оправдываться и стал собирать вещи.
«У него не блиц-романчик, а параллельная семья, – поняла вдруг женщина. – Неужели, и в самом деле, уйдет? В прошлом году, на праздновании серебряной свадьбы, Сергей благодарил меня за терпение, мудрость и оптимизм. Теперь понятно, что он имел ввиду. Дети выросли, появились внуки, и любовь ко мне угасла.
Таки уходит? Господи, как же я теперь буду жить?».
Муж
Хлопнула дверь. Фу-у-ух! Наконец-то, я свободен от постоя! Не нужно больше врать, притворяться, испытывать угрызения совести.
Что греха таить, к Натахе я давно равнодушен. Мы уже столько лет вместе, что надоели друг другу, как галерные рабы, скованные одной цепью. А жизнь-то продолжается, и подковы сдирать мне еще рано. Баба в полтинник уже никому не нужна, а мужик – все еще жених.
Вон Светке всего тридцатник, а она меня обожает. В постели называет жеребцом, в магазинах – спонсором. Считает меня самым красивым, самым умным и самым галантным, а Натаха обзывает похотливым павианом. Когда на наши фотки напоролась, орала: «Седина – в бороду, бес – в ребро!» Уверена, дура, что Светка на мой Мерседес повелась и на возможность тунеядствовать за мой счет. Ну, и пусть тунеядствует – на то и мужик в доме.
От Натахи-то, кроме борща, «ловить» уже нечего. Борщ, правда, у нее знатный, такой, что слюнки текут от одного запаха. Так я и Светку заставлю его варить, подумаешь эксклюзив…
Новая жена – это новая жизнь. Говорят, что рядом с молодыми пожилые сами молодеют. Глядишь, годка через три меня и не узнает никто: похудею, посвежею, подтянусь…
В общем, все нормалек. Светка уже второй год истерит: «Уходи от своей грымзы! Надоело мне в любовницах ходить!». Надоело ей… И как я вляпался с тем превышением скорости?
Ладно, раз пасьянс так сложился, надо адрес менять, а то от этой жизни двойной сердце уже стало прихватывать. Надо бы доктору показаться, блин немазаный.
В конце концов, Наташка уже давно меня раздражает. То ли дело Светка… Всегда нарядная, легкая, веселая. В кружевном белье, тонких чулочках и туфельках на высоких шпильках. Умные книжки читает, рассуждает про эк… Как же оно называется? Ага! Эк-зи-стен-ци-а-лизм.
Господи, как же мы классно с ней заживем!
Любовница
Хлопнула дверь. На лестнице послышались гулкие шаги. Это навьюченный чемоданами Сергей тяжело поднимается по ступенькам.
Неужели я додавила его, и он бросил свою каргу? Наконец-то! А то – одни комплименты, а до конкретных действий, как до китайской границы.
Немного посожительствуем, а после его развода сразу распишемся. Наконец, я смогу бросить постылую работу и заняться родней.
Сначала Серж сделает вызов маме и сыну, затем сестре с племянницей, потом дойдет очередь и до подружек. А когда распишемся, он усыновит Андрейку и заберет его в Германию.
В общем-то, Сергей – мужик нормальный, даром, что старый. Вон посылки моим высылает, деньги им переводит. Немного, правда, по двести евриков в месяц, но это пока…
А что толку от молодых? Один полгода лежал на моем диване, не работал, наркотики принимал – едва вытолкала. Другой денег занял на «Идиотентест» и… поминай, как звали. Третий приревновал к первому и морду набил… мне. О немце местном вообще говорить не стоит. Тот, жмотяра, даже снедь, недоеденную в ресторане, псу своему забирал. Какое там спонсорство! А этот, хоть и чавкает за столом и храпит немилосердно, но права водительские мне оплатил. Обещает машину купить, маленькую, бэушную, но это на первых порах, чтобы разбить не страшно было.
В постели он, конечно, слабоват: быстро выдыхается и сердце потом трет. Да бог с ним уже, с тем сексом, раз он Андрейке компьютер купил.
И выглядит Серж сносно для дядьки его возраста. На люди с ним показываться пока еще можно. Вот только заставлю его по утрам бегать – от пуза нужно избавиться и сердце потренировать, а то еще свалится на мою голову со своими возрастными болячками.
В принципе, все у нас складывается замечательно. Если не считать его бесконечного трындежа о внуках и украинском борще. Какой там ему борщ! Его нужно на диету посадить, а то дышит уже, как паровоз. Ну, и Петра этого, дружка его придурковатого, надо аккуратненько от дома отвадить – не ровен час, начнет моему дурные советы давать.
Господи, наконец-то я заживу по-человечески!
Пять лет спустя
Хлопнула дверь. На лестнице послышалось шумное дыхание поднимающегося на верхний этаж астматика. Тяжелые шаги затихли как раз перед ее квартирой. Она убрала с плиты кастрюлю с горячим борщом, на цыпочках подошла к двери, опасливо заглянула в глазок.
Какой-то небритый тип в стариковском берете смотрел на нее мутными глазами, осеняя лоб крестным знамением.
«Сектанты заявились! – молнией пронеслось в голове у женщины. – Ведь месяц назад уже сказала им, что не читаю я подобной литературы, лучше бы детектив какой принесли. И вот – опять двадцать пять».
Она вытерла руки о кухонный передник, приоткрыла дверь и пулеметной очередью прострочила: «Мне не интересны ваши журнальчики, вычеркните меня из ваших списков», но пришелец прытко вставил ногу в щель и до боли родным голосом пробасил:
– Наташ, ты что, не узнала меня? Я тут это… мимо шел… Дай, думаю, зайду… погляжу на тебя…
Купюра в перчатке
