Грязная Земля. Том 1

– Поехали домой, – раздвинул губы в похотливой улыбке Лисюков.

***

Пахан вернулся домой в скверном настроении. Толстяк Лёшик ловко от них сбежал, несмотря на жирноту и общую толкиенутость. Себя Пахан жирным, кстати, не считал – он походил годик в качалку, и анаболики дали ему толстые крепкие руки, которые он красиво напрягал перед зеркалом, игнорируя пузо. Предостережения о том, что эти ненатуральные мышцы превратятся в нездоровые жировые прослойки, он тоже игнорировал.

Но сейчас его крепкие руки болели от столкновения с Лёшиком и падения. И ягодицы болели – по той же причине. Чёртов ботан!

Они отомстят.

Чтобы испортить вечер ещё сильнее, на входе в особняк его перехватил телохран папаши. Тот потребовал сына пред царски очи для воспитательной работы.

И вот грязный Паша с синяками на руках стоит в гостиной перед насмешливым отцом. Тот расслабленно развалился на кожаном диване в лёгком халате, со стаканом виски в руках. Рядом – новая жена-стерва в золотом халатике, небрежно завязанном так, что кажется – в любую секунду может раскрыться. Пахан мазнул взглядом по соблазнительному декольте, щедро приоткрывающему пышное содержимое, сглотнул и сразу отвёл взгляд. Отец бесился, когда кто-то посягал на его игрушки и сокровища. Кристина, впрочем, удовлетворённо улыбнулась.

– Ну что, Пашка, – весело начал Василий. – Ты, я вижу, в грязи ковырялся. Никак за ум взялся, в шахтёры решил пойти?

– Почему в шахтёры – это умно? – наморщила носик Кристина.

– Потому что с его оценками – это самое умное, что он может сделать! – заржал мэр.

Пахан лишь насупленно сопел, кидая взгляды исподлобья на длинные загорелые ноги мачехи. Мэр решил, что урок не урок без обратной связи:

– Чего молчишь? Колись, где хулиганил, кого закапывал? – продолжил он шутить.

– Никого. Мы в лесу гуляли, я в темноте упал, – пробурчал Пахан. – На холме.

Он решил держать всё в тайне, потому что уже обдумал, нужна ли ему помощь отца в расправе над Лёшиком и ботанами. По всему выходило – не нужна. Сплошной позор будет, если все услышат о трёх хулиганах, проигравших одному ботану. Бобик и Вадик так ещё и схлестнулись в полной темноте! Вадик в полной темноте мастерски поставил Бобику фингал на скуле, но Бобик смог ухватить Вадика в медвежьи обьятия, и у того, похоже, треснуло ребро. Не дай бог, если Лёшик растрезвонит об этом позоре на всю школу или родителям!

К счастью – дети не любят делиться с родителями, что их обижают в школе. Пока война между подростками остается тихой и нету явных травм – вряд ли кто начнёт крысятничать. Этот странный психологический механизм всегда играл на руку подлецам и гопникам.

– Не колется на допросе! Моя порода! – мэр радостно хлопнул рукой по креслу.

Кристина хихикнула и обвела Пашу оценивающим взглядом снизу вверх, от чего тот слегка покраснел. А расслабленный приятным вечером Василий шутил дальше:

– Главное, чтоб, когда с холма катился – никого в этот раз не сбил! – и мэр заржал.

Кристина хихикнула и повела ногами, чуть приоткрывая загадочную тень под коротким халатиком. Пахан вспотел. Казалось, его шею сейчас сведёт – так он старался не смотреть, куда не надо.

Ну а папаша решил закругляться:

– Смотри у меня, Пашка, – его лицо стало прицельно жёстким. – Если натворил чего – лучше сейчас выкладывай, чтобы порешать сразу. Тогда с мотоциклом я немало бабок угрохал, чтобы всё было шито-крыто и ни один блогер не прознал. Если от твоих новых проделок пойдут большие круги по воде – придётся тебя на радость общественности наказать, сечёшь?

– Да понял я, понял, – пробурчал Паша.

– Вижу, что нихера ты не понял, – чуть повысил голос Василий, заводясь. – Придётся тебя либо в военное училище отправить, либо к мамке твоей обратно, в конуре жить. И вместо красивой жизни – хер с маслом!

И мэр выставил вперед кукиш, демонстрируя альтернативу красивой жизни. Впрочем, на Пахана его речь вдруг произвела обратный желаемому эффект:

– А может, я бы лучше с матерью жил, чем с тобой и этой!.. – запнулся и сжал кулаки, посмотрев вдруг с ненавистью на отца и мачеху.

Кристина обиженно надула губки:

– Ууу....

– Ах ты сопляк неблагодарный! – вскочил отец, тоже сжимая кулаки. – Да я тебя!

Два толстяка сжимали кулаки, буравя друг друга взглядами и багровея на глазах. Телохранов рядом не было, а Пахан ощущал непривычное бешенство – вероятно, от унижения перед красивой девушкой. Сегодня он бы не стерпел порку – а попытался бы дать сдачи – и пострадал бы ещё сильнее. Но в ситуацию вмешалась Кристина. Она положила руку на грудь мужа, прижалась к нему горячей грудью и зашептала на ухо:

– Меня так заводит, когда ты дикий и яростный! Пойдём наверх?

И её ладошка скользнула в ворот халата, а потом ниже, на живот. Василий чуть расслабился, и махнул рукой на сына:

– Мамку новую благодари, что жопа цела!

Муж с женой развернулись и пошли по лестнице наверх в спальню. Паша провожал их напряженным взглядом, тяжело дыша. На лестнице Кристина вдруг бросила на него лукавый взгляд и что-то прошептала на ухо Василию. Тот обернулся:

– И чтобы с завтра называл её мамой, понял?

Погрозил сыну кулаком и пошёл наверх. Кристина подмигнула Пахану и пошла за мужем, широко виляя загорелыми бёдрами под коротким халатиком. Они скрылись наверху и Пахан, наконец, разжал кулаки и выматерился.

– Тварь! Шалава!

Он пнул мягкое кресло, но результат не вызвал ни боли, ни радости. В дурном настроении Пахан поплёлся на кухню. Экономка всегда готовила там еду про запас – оставалось просто взять на выбор и подогреть. Без аппетита пожевав картошку фри с молочным коктейлем, Пахан, наконец, решил идти в свою комнату на втором этаже особняка.

Спальня отца была дальше по коридору второго этажа и Паше даже не нужно было проходить мимо неё. Однако, поднявшись на этаж – Паша услышал из отцовской спальни вполне недвусмысленные звуки, разносящиеся по коридору.

Учитывая отличную звукоизоляцию стен, это означало, что дверь в спальню была не только не заперта – но и чуть приоткрыта. По забывчивости?… Или специально?

Краска бросилась в лицо Паше, сердце застучало часто-часто, ему стало жарко. Любопытство толкало его вперёд и он сделал пару шагов к чужой двери, но остановился и замер:

“Отец меня убьёт”.

Медленно и тихо, оглядываясь на каждом шагу – Паша пошёл в свою спальню. Включил свет. Разделся. Бухнулся на кровать, укрылся одеялом. В голове его неотвязно танцевал образ полуобнажённой Кристины, а в ушах до сих пор звучали её громкие несдерживаемые стоны.

Почему-то ему вспомнилась Изольда. Вспомнилось, как в прошлом году она кокетничала с ним, завлекала его, давала туманные намёки и обещания… Чтобы потом вдруг закрыться ледяной стеной и демонстрировать полное безразличие напополам с презрением.

Нет, Паша, конечно, слышал, что девушки “играют в недотрог”, и надо их уламывать. И у него был небольшой сексуальный опыт, полученный на чужих вечеринках. Но там девчонки интереса к толстенькому Паше особого не испытывали. Кроме совсем шалавистых, которые явно клеились к деньгами Пашиного папаши. Они западали не на Пахана, а на его пахана. Но так или иначе – показную холодность ему никто не демонстрировал. Он встречал либо вежливое равнодушие, либо показной жадный интерес.

Изольда изначально относилась к Паше с тем самым вежливым равнодушием. Затем, с какого-то момента, начала оказывать знаки внимания. Пахан проявил встречный грубоватый интерес с расчётом на скорый переход отношений в горизонтальную плоскость. Но Изольда ловко избегала такого финала, одновременно выказывая, что она от Паши без ума.

Пытаясь её уломать, Пахан прямо-таки вывернулся наизнанку. Он уже горел – но в итоге она окатила его льдом.

Если бы Паша увлекался рыбалкой, то он бы оценил, как ловко Изольда закинула наживку, а потом медленно и уверенно подсекала, вытаскивая толстого леща на воздух. А потом, когда жирный лещ был готов на всё, Изольда вдруг передумала и выбросила его на берег – задыхающегося, бьющегося в агонии.

Переживая эти воспоминания, Пахан скривился, его кулаки сжались.

– Твари! Шалавы!

Он пошарил рукой под матрасом и вытащил порножурнал.

Дверь скрипнула и в комнату вошла Кристина, одетая всё в тот же золотистый халатик. Паша испытал резкий приступ паники, стыда – а потом отвращения к самому себе. Он дёрнулся под одеялом, выронил журнал на пол – потом подхватил его и сунул под одеяло. Сел на кровати с независимым видом, натянув одеяло на ноги. Осознал, что под одеялом он в одних трусах и снова покраснел.

Кристина наблюдала за его движениями с лёгкой лукавой улыбкой. Точнее – она сразу отвернулась и нарочито медленно прикрыла дверь, а уже потом – обернулась к нему и понимающе заулыбалась.

– Чё надо? – это прозвучало сипло и жалко.

Пахан кашлянул и произнёс грубее:

– Чё надо?

– Можно войти? – спросила Кристина, скромно потупившись.

При этом она сложила руки вдоль тела буквой V, как это делают японки. Взгляд вниз, кисти соединяются в районе паха. Выглядит скромно – но при этом приподнимается грудь. Вкупе с коротким халатиком и загорелыми длинными ногами Кристины это смотрелось скорее вульгарно, чем скромно-сексуально – но Паша был недостаточно искушён в этих нюансах, поэтому впечатлился.

Он заметил на лбу Кристины бисеринки пота. В приглушенном свете ночной люстры ему показалось, что на её коже больше румянца, чем обычно. И дышала она чаще, словно запыхалась от бега. Или упражнений. Или от чего другого…

Пахан неопределённо мотнул головой. Кристина приняла его жест как приглашение, подошла – и села на кровать, прямо рядом с Пашей. Прямо на спрятанный журнал. Чуть поелозила, мельком улыбнулась. Её ягодица на миг коснулась его бедра и отодвинулась. Пахан ощутил, что её тело нагревает воздух вокруг – она была разгорячена. До него донесся слабый запах духов и пота. Сидя боком, Кристина повернула верхнюю часть тела – и тонкий халатик туго натянулся, четко обрисовав все соблазнительные округлости. Пахана бросило в жар от этой близости.

С одноклассницами он такого никогда не испытывал. Даже с Изольдой.

– Паша, я хочу извиниться, – скромно сказала Кристина, опять потупив глаза.

Это было что-то новенькое. У Пахана совсем в голове всё спуталось. Он лишь молча впитывал глазами её прекрасное тело, бывшее совсем рядом.

– Я и правда хотела бы стать для тебя близким, родным человеком. Понимаешь… Кроме вас двоих у меня в этом мире никого нет.

Она посмотрела вверх с мучительно-печальным видом. Ему показалось, что в уголке её глаза блеснула слезинка. А может и нет. Но она смахнула слезинку (или её отсутствие) и сказала:

– Нам с тобой нужно держаться вместе. Твой отец – прекрасный муж, но он уже пожилой человек с подорванным здоровьем.

Пахан внимал, даже не пытаясь понять смысл. Разум отключился, и он просто смотрел кино.

– Однажды может настать ужасный день, когда в этом большом жестоком мире останемся лишь мы с тобой.

Она посмотрела ему прямо в душу, глубоко и напряжённо, передавая неведомый сигнал. Её большие, чистые серые глаза превращали тело Паши в вибрирующую струну.

– И поэтому я хочу, чтобы мы с тобой очень-очень подружились.

Она положила горячую ладонь на бедро Паши под одеялом. Он дёрнулся.

– Очень близко подружились, – прошептала она, и её полные губы приоткрылись.

Она подалась к Паше и сердце того часто-часто забилось. А потом Кристина встала, и наклонилась к Пахану. Всё, что он видел сейчас в этом мире – это манящее декольте прямо под носом. Он даже не сразу осознал, что она поцеловала его в лоб и потрепала ладонью макушку:

– Сладких снов, милый.

А потом бросила невесть как оказавшийся в руке порножурнал ему на одеяло и снова улыбнулась:

– Не скучай! – и подмигнула.

И ушла из комнаты. Её ягодицы широко двигались под коротким халатиком.

Ошарашенный Пахан без сил рухнул на подушку. Издал невнятный звук.

И выключил свет.

Кирилл и ноль бит

Взяв гантели, Кирилл побежал по кругу вслед за Вадиком. Впрочем, он не торопился – а наоборот, экономил силы и сохранял расстояние – даже старался держаться на обратной стороне зала. Вадик наверняка его заметил – но издали было непонятно.

Потом Вадик пошёл в раздевалку. Кирилл чуть ускорился и завершил свой круг. Махнул рукой тренеру, тот помахал в ответ. Но Кирилл не стал пока уходить. Он встал около груш и снова намотал эластичный бинт на кулаки, поглядывая в сторону раздевалки. Наконец, Вадик вышел из раздевалки, окинул взглядом зал и ушёл. Вот тут Кирилл побежал в раздевалку. Сменил тапочки на уличные кроссовки, накинул поверх потной футболки толстовку – и прямо в тренировочных спортивных штанах выбежал на улицу. В его забинтованных руках была объемистая спортивная сумка. Бинты он оставил не просто так. Если уж будет драка – хоть кулаки не разобьёт и запястья защитит.

Кирилл очень хотел победить на турнире…

Стадион был на краю города и большинство бойцов расходились в разные стороны с одного и того же перекрестка. Выбежав на перекресток, Кирилл успел увидеть спину Вадика на одной из улиц. Его охватил охотничий азарт вкупе со злорадством и легкой злостью. Он не очень понимал, как будет действовать, если Вадик и правда начнёт клеиться к сестре. Устроит драку? Закинет её на плечо и просто утащит? Вызовет милицию?… Ага, ну да прям. Вот это последнее точно отпадает

А если Вадик просто заявится на вечеринку и будет танцевать вокруг пьяной Танюшки? Та же будет не против бойкого ухажера, особенно, если он молодцевато разгонит остальных. И если туда припрётся Кирилл и начнёт их разлучать – как бы она не осталась с Вадиком просто из упрямства и дурости.

Кирилл потёр лоб. Да, после ухода отца у Танюшки подобное поведение стало частым. Она, как и Кирилл словно бы пыталась обратить на себя внимание родителей. Только Кирилл мечтал стать чемпионом, а Танюшка… Нет, она, конечно же, не мечтала стать проституткой. Она, скорее всего, одновременно старалась показать, что родители ей уже не нужны – но в то же время хотела, чтобы они снова заметили её и показали свою любовь. Так маленький ребёнок привлекает родителей плачем к своей кроватке.

А у девочки-подростка побольше возможностей, чем плач. Правда, и расстояние до отца теперь побольше, чем от кроватки до спальни…

Нет, Кирилл был бы в целом не против, если бы Танюшка завела отношения. Это будет прекрасно, если рядом с ней появится любящий заботливый парень. Пусть гуляет с ним сколько захочет и как захочет. Но совсем другое дело – когда сестра катится вниз по наклонной, лишь чтобы позлить отца и привлечь его внимание.

Все эти мысли хаотично крутились в голове Кирилла в виде полуоформленных образов. Вряд ли он бы смог красиво и упорядоченно изложить их вслух. Он понимал лишь одно.

Танюшка сейчас нуждается в его защите.

Глаза Кирилла впились в спину Вадика. А тот словно бы никуда не торопился. Шагал себе и шагал. И в какой-то момент – зашел в подъезд дома. Кирилл было напрягся – но быстро понял, что адрес совершенно отличается от того, что дала Вика. Кирилл замер у угла дома, глядя вдоль стены подъездов.

Блин, и что теперь делать? Ждать? Стеречь? Уйти? Хорошо, хоть, Кирилл уже поужинал – и не будет голодать в засаде. И кстати… Это означает, что и Вадик тоже должен был поужинать до тренировки, а значит…

…Да, Кирилл правильно сообразил – Вадик не стал задерживаться дома ужинать. Если он куда-то собирался после трены – то должен был просто бросить вещи и идти. Так он и сделал.

Кирилл ощутил прилив адреналина и охотничьего азарта. А Вадик теперь уже довольно целеустремленно топал к новой цели.

Через десять минут ходьбы они добрались до лесопарка. И тут Кирилла ожидал сюрприз.

Вадик встретился и поручкался с Паханом и Бобиком.

Похоже, вечер намечался ещё сложнее, чем ожидал Кирилл. Он нахмурился, взвешивая ситуацию. Если на вечеринке будет и мажор, и два его бойца, и начнется перепалка – Кириллу придётся туго.

Но есть и позитивный момент – Пахан явно уважал Кирилла как спортсмена и бойца, и иногда звал тусоваться с ними.

Когда ушёл отец, Кирилл наравне с Танюшкой пережил период бунтарства и озлобленности. Он начал курить, и именно тогда зацепился языками с Паханом. Но, покурив с ними несколько раз за школой, вскоре бросил это дело. Тренер учуял запах курева и пояснил, что тратить время на идиота он не будет. Матвей Иваныч донёс до Кирилла простую мысль – он хороший рукопашник и вполне может выиграть чемпионат России. А курение хоть и прибавляет крутизны – но убивает дыхалку. Кириллу пришлось решить, что важнее – мнимая крутизна или настоящая.

И с помощью тренера он сделал верный выбор.

Пахан же, что интересно, тоже после этого больше зауважал Кирилла. Мнимая крутизна курения оказалась и вправду мнимой, то бишь ложной. Правда вот Вадик не завязал… Ну да это его дело. Сейчас это может сыграть на руку Кириллу.

Он присел под деревом за кустами в теньке. В полусумраке длинного летнего заката его самого было видно издали плохо, а вот он “банду” на скамейке видел хорошо. Точнее – расстояние не позволяло никому из них распознать друг друга. Но Кирилл знал, кого он наблюдает – а Вадик с Паханом нет.

Время было уже явно девять с хвостиком, и Кирилл начал волноваться. Если Пахан с бандой не пойдут на вечеринку – значит, Кирилл мог допустить ошибку. Может, Вадик просто пытался вывести Кирилла из себя, а на самом деле не собирался рисковать и подкатывать к Танюшке? Тогда он просто теряет здесь время – а она там одна, пьяная среди пьяных сверстников…

Через лесопарк промчался велосипедист – толстая тётка со странным рюкзаком за спиной. Грибы ночью собирать? Пахан и его банда оживились и, не торопясь, пошли в лес вслед за велосипедом.

Кирилл плюнул себе под ноги. Чёрт!

Он действительно допустил ошибку.

Кирилл вскочил и изо всех сил побежал обратно.

Алиса и Допплер

Алиса стояла на каменистой сероватой земле. Впереди был недалёкий горизонт, увенчанный однородной чернильной мглой. Пейзаж был пустынным – ни растений, ни животных, ни других людей. И небо вокруг было зеркально пустынным – не облаков, ни птиц, не солнца, ни звёзд. Алиса оглянулась – позади тоже был недалёкий горизонт. Или, может, это обрыв в чёрную пропасть? Тем более, что влево и вправо неровная серая земля тянулась намного дальше. И вместо почти ровного горизонта влево и вправо из земли поднимались странные, неровные горы. Их склоны были покрыты такими же странными скалами. Это выглядело словно гигантский фрактал. Но Алиса тут же отвлеклась, не успев понять, что эти горы ей напоминают.

Она отвлеклась, потому что между горами танцевали разноцветные звёзды. Или, может это светлячки? Или огоньки другого рода? Она прищурилась и решила – между гор мерцают, колеблются и дрожат настоящие звёзды. Только цветные. В одной стороне – красноватые. В другой – фиолетовые. Стильно, конечно, но выбор цветов какой-то девчачий. Хотя, это сочетание что-то означало, просто Алиса был не уверена, что именно. Что-то смутно ей известное – просто редко применяемое…

Звезды мерцали и колебались странным, непривычным образом. Это было похоже на колебания предметов за раскалённым воздухом или за движущейся водой. Но между гор и скал воды точно не ощущалось, да и жарко тут вроде бы не было.

Было никак.

Ей захотелось посмотреть в пропасть за недалёким горизонтом – вдруг там есть что-то ещё? И Алиса двинулась к ближайшему краю пейзажа. Она осознала, что не перебирает ногами. Посмотрела вниз – и поняла, что не видит ног. И рук, кстати, тоже. И тела у неё нету. Но Алиса не испугалась. В глубине сознания она чётко осознавала, что это всё нереально, а значит – возможно всё. Наоборот – ей было интересно! Ведь, в отличие от обычного сна, сейчас она понимала странность и нереальность происходящего – и это было безумно круто. И особенно круто – потому что это всего лишь сон, она в безопасности и может проснуться, когда пожелает!

Правда ведь? Правда?…

Алиса снова двинулась к обрыву – теперь уже быстрее, ведь она не испытывала привычных ограничений тела. И вскоре она осознала две вещи.

Первое – обрыв и не думает приближаться. Второе – горы по сторонам словно бы вырастают снизу вверх впереди и тонут внизу позади.

Проще говоря – она действительно идёт к горизонту этого огромного нечто. И это не шар, а цилиндр, с выступами-горами на торцах, которые медленно восходят и заходят, когда она идёт.

Алисе захотелось увидеть всё это со стороны. Вот бы взлететь! А кстати… Что мешает? Ну-ка, какая здесь гравитация?

Алиса прыгнула – легко взмыла в воздух и медленно опустилась. Словно на Луне! Она беззвучно засмеялась, а потом подпрыгнула ещё раз – уже выше. Приземлилась, присела пониже – и взмыла в воздух, высоко-высоко. Она взлетела и уже не падала, а неслась в чернильную пустоту, глядя вниз – на серую каменную поверхность. В какой-то момент её сознание словно щёлкнуло, и Алиса осознала – это не долина между гор, и не цилиндр с выступами.

Перед неё было огромное серебристо-белое дерево, парящее в чернильной пустоте. Оно словно бы висело в космическом вакууме – но звёзд вокруг не было. Точнее – звёзды всё так же были впереди и позади. Красные и фиолетовые. Гигантское древо словно бы росло огромными корнями из фиолетовых звезд, а в его ветвях, словно плоды, висели искры красных звёзд.

Ну, или наоборот – красные в корнях, лиловые в ветвях – потому что между ветвями и корнями видимой разницы не было. Листьев на этом космическом древе не наблюдалось, жучков-червячков – тоже. А уж ожидать увидеть комья земли на корнях было бы совсем наивно.

Алиса парила в межвёздной пустоте и наслаждалась зрелищем. Жаль, что тут нету Солнца – было бы круто увидеть, как его лучи играют в гигантской кроне. Или корне. Гигантском. Интересно, а как она тогда вообще видит всё это без Солнца? Света звёзд было бы недостаточно, чтобы хорошо осветить такой объект. Зависит, конечно, от положения во Вселенной. Если ты в центре галактики, и плотно окружён звездами – то их света оказывается очень даже много, ты словно под тысячей мелких солнц. А если ты на звёздной окраине – например, на краю Млечного Пути, как старушка Земля – то довольствуешься жалкими огрызками вечного звёздного света, и для тебя каждая редкая звезда как родная – можно давать им имена и складывать в созвездия.

И это космическое древо явно было где-то на задворках Вселенной – либо работал оптический эффект, окрашивающий звёзды и одновременно прячущий их везде, кроме кроны и корня.

Но как же тогда освещено древо? Или оно само светится?.. Хотя, возможно, что Алиса, лишившись конечностей, также лишилась и глаз. И теперь она воспринимает пространство целостно, без костылей зрения или слуха. А может, у ней теперь иные органы чувств?

В какой-то момент она осознала, что парит уже не над центром ствола, а медленно сдвигается к одному из краёв. Словно бы она теперь не привязана силой тяготения планетообразного дерева и может лететь, куда пожелает. Круто!

Алиса пожелала рассмотреть корни (или ветви), которые теперь оказались ближе к неё. Это была сторона фиолетовых звёзд. И действительно, её желание исполнилось, она стала быстрее сдвигаться вдоль ствола дерева, пока не оказался над корнями.

А за корнями не было ничего интересного. Пространство, которое изгибало, дрожало и мерцало звёздами на фоне – теперь, на фоне пустоты, ощущалось абсолютно неподвижным и однородным. Похоже, это искажение прозрачно. Либо чёрная пустота слишком уж чёрная. В общем, без звёзд на фоне – искажения не было видно. А звёзды были только позади и впереди по оси дерева.

Алиса захотела нырнуть вниз, чтобы посмотреть, что же там такое происходит с пространством между корней. И нырнула. Но, по мере приближения к ним – она ощутила, что дрожание пространства передаётся и ей самой. И это ощущение становится всё более неприятным. Алиса осознала, что её начинает словно бы потряхивать. Она напряглась, постаралась затормозить – и снова “подпрыгнула” “вверх”, направляясь от дерева. Ну его. Похоже, это дрожание вредно для здоровья.

Алиса снова поднялась на высоту хорошего обзора – и осознала, что теперь вид снова изменился. Она уже наблюдала дерево чуть ли не сзади – как огромный клубок корней, за которым спрятался ствол. Дерево словно бы уплывало от неё.

Алиса остался одна в чернильной пустоте.

Впервые за всё время этого сна Алиса испытала приступ паники и ощутила, что она начинает задыхаться. Она вдруг осознала гигантский масштаб пространства, его гигантскую пустоту и своё одиночество в космосе. Ей стало страшно, что она останется здесь навеки – бесплотный дух в чернильной пустоте.

Изо всех сил она пожелала снова вернуться на дерево. Напрягла все свои бесплотные силы и полетела, полетела…