скачать книгу бесплатно
– Тихо сидите, – уходя, распорядился он.
Едва за бригадиром захлопнулась дверь, Литвиненко шепнул Жоре:
– Надо позвонить в милицию.
– Участковый – зять Ренатки, – сообщил молдаванин. – Он сейчас на просеке в засаде. Натовский конвой ждет.
– Тоже пьяный? – ужаснулся директор.
– Зарплату всем выдали, – резонно напомнил Жора.
– Что же нам делать? – устало опустился на стул Юлий Иванович.
– Ничего. Утром Ренатка нас сам отпустит. Он больше одного дня пить не может. Контузия у него. В Кандагаре под бомбежку попал, – успокоил начальство молдаванин, устраиваясь на продавленном диване. – Мы, господин директор, здесь в полной безопасности.
В углу помещения Юлий Иванович углядел наряженную новогоднюю елку.
– У вас здесь Новый год ведь по графику? – как можно равнодушнее уточнил он у спутника.
– Ага, – подтвердил тот, – без опережения.
– И то хорошо, – успокоился директор, потер ладонью затылок и неожиданно мечтательно улыбнулся. – Я Новый год люблю. Сугробы хрустящие в мальчишеский рост. Бабушка нам с братом сахар с молоком варила. У меня брат-близнец был – Генка. С отцом в экспедиции пропал. Отец на полярной станции метеорологом работал. Эх! Чего мы только с Генкой не творили!
На улице прогремел оружейный выстрел. Потом еще один. Потом сразу четыре подряд.
– Что это?! – вскочил на ноги Литвиненко.
– Девятая рота в прорыв пошла, – зевая, сообщил Жора.
– Какой прорыв?! Что, здесь все с ума посходили, что ли?! – взвизгнул директор.
– В Белоборск со штрафбата присылали. Тема у них такая – по пьяни про войну. Это еще ничего. Вот в Машковой поляне бывшие «зека». Правда страшно. Поэтому Штиль на зарплату перед Машковой поляной посты выставлял.
– Неужели про это в центре не знают? – возвращаясь обратно на свой стул, удивился Юлий Иванович.
– Почему не знают?! Знают, – еще раз зевнул молдаванин. – А что им делать? Дальше нашего леспромхоза не пошлешь. Мы крайние. И при Штиле у нас план был.
– При Штиле! При Штиле! – ревниво вспылил Литвиненко. – Заладил! И при мне план будет.
– Это вряд ли, – покачал головой Жора. – Штиль потому и уволился, что сил наших под завязку стало. Не тянем мы план. Хоть убей, не тянем.
– Пьете, как сволочи, потому и не тянете! – заявил Юлий Иванович. – Порядка нет. Порядок будет – и план будет. Я распоряжусь, чтобы в поселковые супермаркеты больше водки не завозили.
– Тогда, господин директор, вы здесь один останетесь, если не кончат вас, конечно, – перевернулся на бок Жора. – Людям водка очень для жизни нужна. Без водки смысла нет тайгу топтать.
– Мы зарплаты можем увеличить для передовиков, улучшить жилищные условия и поднять художественную самодеятельность. На моей прошлой работе через месяц-другой режиссер из Петербурга освободится. Мы его пригласим. И композитор тоже там есть. Правда, он рецидивист. Кличка «Модест», – начал размышлять директор.
Но молдаванин уже слышать его не мог, поскольку забылся крепким сном. Вскоре и Юлия Ивановича сморило. Он сполз со стула на теплый дощатый пол, прислонился к стене и закрыл глаза.
Ему снился МХАТ. Давали «Гамлета». Луков играл принца, Прокопенчук – Горацио.
– На свете есть такие чуды, о чем не ведал агроном, – продекламировал главный инженер.
– Агроном свой в астрале, – прозаично не согласился с ним хохол и показал на стену бутафорского замка: – Побачь, прынц, идет оно.
На стене появилась гигантская ушастая тень.
* * *
Литвиненко проснулся от толчка в плечо. Над ним стоял приземистый татарин в телогрейке, с ржавым ножом.
– Мы хаш сварили. Будешь? – спросил татарин.
– Хаш – это что? – поднимаясь на ноги, поинтересовался директор.
– Из баранины. С бодуна хорошо, – ответил неизвестный и протянул для рукопожатия руку: – Я Тумбалиев. Бригадир здешний.
– Вы нас вчера напугали, – без малейшего намека на критику признался Литвиненко.
– А я знал?! – огорченно крякнул бригадир. – Зарплата всегда так. Но потом у нас не забалуют. Дисциплина!
Он вывел Юлия Ивановича из здания конторы на задний двор. Там, вокруг костра, сидели несколько членов бригады Рената, тоже татары, и Жора. Молдаванин энергично хлебал что-то из глубокой алюминиевой миски.
– Проснулись, господин директор?! – приветствовал он начальство. – Вы стихи читали во сне. Так красиво читали, что я думал – радио. В темноте руку протянул. Выключить хотел, чтобы вас не разбудить, а там ваше лицо.
Татары переглянулись и хмыкнули.
– Тут запоешь, – пробурчал Литвиненко, садясь с ним рядом на пень. – То главный инженер в трубу, падла, залезет, то в голову ружьем тыкают.
– Простите меня, – покаялся Тумбалиев. – Миной меня стукнуло, под Кандагаром. Год думал, как меня зовут. Пока думал, под трибунал отдали. И в штрафбат. Как выпью, так шпионов ловлю.
– Вспомнили? – хмуро спросил Юлий Иванович.
– Что вспомнил? – скосил на него и без того раскосые глаза бригадир.
– Как зовут?
– Нет, – честно признался Ренат. – В штрафбате новое имя сказали.
– То есть как – новое?! – не поверил директор. – В штабе документы на всех должны были остаться.
– Так меня в штабе миной стукнуло, – объяснил Тумбалиев. – Я один живой остался. Штаб сгорел, бумаги сгорели, кухня сгорела, все сгорело. По наводке моджахед бил. Диверсант рядом, в ущелье сидел. Наводил артиллерию по рации.
Ренат наложил из казана в тарелку рыхлой массы коричневого цвета и протянул Юлию Ивановичу: – Кушайте. Ай, как вкусно! Четыре часа варили.
Литвиненко забрал тарелку и кивнул на татар, сидящих вокруг костра:
– Твоя бригада?
– Моя! – гордо сообщил Тумбалиев. – В одном штрафбате служили. Соколы! Голыми руками, впятером, вражескую батарею передушили.
– Герои, а пьете! – укорил их Юлий Иванович. – Сейчас надо всех в порядок приводить и – в лес.
– Нельзя, – покачал головой татарин, – Покалечатся. Два дня на здоровье.
– Обалдел, что ли?! – вспылил директор. – Какое здоровье?! Нам центр головы снимет!
– Нельзя, – настаивал Ренат, – леса много, людей мало, я больше сидеть не хочу.
– Но что же делать, господа хорошие?! – скорбно заломил руки Юлий Иванович. – Сверху план требуют, снизу работать не могут.
– Могут, но нечем, – вздохнул Тумбалиев. – Погрузчик старый, пил всего девять, пять ломаные, на весь поселок один автобус. Зарплата очень плохая.
– Покушайте хаша, и все уладится, – улыбнулся доселе молчавший Жора.
Литвиненко зло зыркнул на него, но за ложку взялся.
– Уладится!!! – негодовал директор из прибрежных кустов около моста. – Несет, как Темзу по приливу. Хаш!
– Не тужьтесь, оно само. Это с непривычки, – советовали ему Егор и Жора, сидючи на массивном бампере железнодорожного тягача.
– Плохие тут у вас привычки! Бригадиры контуженные с оружием по улицам бегают, три дня из рабочего графика вылетает, – продолжал сердиться Литвиненко. – Река-то как называется?
– А никак, – развели руками его спутники. – Раньше Имперка называлась, потом просто Перка, теперь вообще никак. Было дело…
– Сколько нам до Усть-Куломска? – перебил их воспоминания Юлий Иванович, возвращаясь к узкоколейке.
– Сорок минут где-то, – ответил Егор. – Зимой час-другой. Снегом часто заносит.
– Почему напрямую дорогу не проложили еще?
– Три года назад геологи лазили, мерили, мерили, но Штиль отказался.
– Опять ваш Штиль?! – взорвался Литвиненко. – Саботажник ваш Штиль!
– Нет, Иоганн Иоганнович мужик хороший был. Осмотрительный, – не согласился Жора. – Он так говорил: в России главное – выжить, остальное само, хошь не хошь, случится.
– Да, вот еще: я там на реке лодку видел, – вспомнил Юлий Иванович. – Трое в лодке были и песню пели: «На лодочке, по Яузе-реке». Тихона Хренникова песня. Из фильма. Рыбнадзор, что ли?
– Это геологи, – ответил Карманов, – с пятидесятых плавают. Говорят, утонули.
– Еще раз?! – не понял председатель.
– Местная байка, – неохотно продолжил машинист. – В пятидесятые прислали геологов, они рыскали-рыскали, искали что-то, а потом сгинули. То ли утонули, то ли леший прибрал. Но ведь плавают. А если плавают, значит, грибы будут.
– Хватит ерунды! Поехали, – осерчал Юлий Иванович.
По приезде в Усть-Куломск Юлий Иванович первым делом направился в свой кабинет и решительно схватился за телефонную трубку. После трех гудков на другом конце провода раздался приятный дамский голос.
– Чугунова слушает, – сообщил голос.
– Госпожа Чугунова, – обратился к нему директор, – это Литвиненко беспокоит.
– Вся во внимании! – откликнулась собеседница.
– У меня имеются самые веские основания предполагать, что для увеличения производительности труда необходимо техническое переоснащение вверенного мне хозяйства, – решительно выпалил в трубку Юлий Иванович. – Катастрофически не хватает пил и погрузчиков.
– Мозгов вам не хватает, молодой человек, – оборвала его Чугунова. – Ты больше никому про переоснащение не говори, иначе… ну, сам понимаешь. Изыскивай внутренние резервы. Ищи неожиданные решения и новые пути. Мобилизуй людей.
– Но как? – огорченно воскликнул Литвиненко. – Хорошо бы финансово заинтересовать.
– Кого? – заинтересовалась дама.
– Людей, – уточнил директор.
– А! – разочарованно крякнула Чугунова и бросила трубку.
– Эх! – вздохнул Юлий Иванович, повторяя: – Ищи неожиданные решения и новые пути. Новые пути!
Внезапно лицо директора просветлело, и он выбежал из кабинета на улицу.
Вскоре Литвиненко был у дома Рюрикова.
Валериан Павлович заканчивал плакат наглядной агитации, сидя на скамеечке у ворот. Над ним надрывался очередной соул-композицией прикрученный к фонарному столбу громкоговоритель.
– Есть у меня одна задумка, господин начальник планового отдела, – с порога начал Литвиненко, перекрикивая музыку.
– И у нас неспокойно, – отер испачканные краской руки о тряпку тот, – новая черная дыра образовывается. Ночь с зоотехником не спали. А у вас что?
– Хочу я новую дорогу к Белоборску проложить. Напрямую. Огромная экономия получается, и производительность подскочит, – поделился с ним Юлий Иванович. – Под это дело мы еще из центра новой техники наберем.
Начальник планового отдела несколько секунд мучительно размышлял и наконец высказался:
– Страшно.
– Что страшно?! – озадачился директор. – В каком смысле «страшно»?
– Во всех смыслах. Здесь вам не курорт, солнечные ванны не принимают. Строгий расчет, железная воля!
– Воля стальная, расчеты с главным бухгалтером сделаем, – заверил его Юлий Иванович.
– В центр надо звонить, – снова взялся за кисть начальник планового отдела, – и с Прокопенчуком переговорить, все-таки он бригадир дорожников. Прокопенчук дома. Отгул у него. Траву свою растит.
– Что это за буква? – вгляделся в незаконченный транспарант директор.
– Это не буква, это иероглиф – китайское предложение. Означает «Народная демократия – основа экономического процветания!», – объяснил Валериан Павлович. – Символ нашей солидарности с китайским промышленным капиталом.
– Интригующе, – кивнул Литвиненко и полюбопытствовал: – Как там главный инженер?
