скачать книгу бесплатно
– Да-да, конечно.
– Она назвалась Изабеллой, она притворяется кем-то другим… выдумывает всякое на ходу, а вы верите… Я не знаю, зачем… Но это же неправильно!
– А что, по-вашему, правильно? – спросил я тогда, не соображая, кто это такой и о чём он вообще говорит.
– Надо быть тем, кто ты есть!
То есть, никем…
– Я вас не помню. Не звоните сюда больше.
Я положил трубку и выдернул шнур. Дурак. Зазвенел сотовый, мне пришлось отключить и его.
– Кто это был? – спросила Изабелла.
– Твой отец, Лика.
Я повалился на диван, полубеспамятный, полутряпичный, я окончательно запутался, кто есть кто, что есть что… что есть вообще, а что – сон… и главное, – не одно и то же ли это всё?
– Я не хочу тебя отпускать! Я же люблю тебя! Всю свою жизнь. С той самой молнии.
Я хотел ей что-то сказать, но её имя вдруг вылетело из головы и упорхнуло прочь.
Было ещё много чего, но я не ручаюсь за достоверность всего остального, не помню точно, так что пусть мой рассказ скакнёт чуть-чуть вперёд…
Спустя несколько месяцев я подъехал к той самой остановке, на которой в нас когда-то ударила молния. Я хотел убежать, но ошибся в расчётах – Лика уже ждала меня здесь. Может, я уже делал это раньше? Не помню… Я не мог быть с ней, не мог быть с кем-либо ещё и вообще быть, пока моя память вытворяет такое. Без моей памяти я никто: я – тело, а я не хочу быть телом, я хочу всё вспомнить! И стать собою… то есть… стать хоть кем-то.
Я подошёл к ней, и мы сплелись, как лианы, во влажном поцелуе.
– Я хочу… – мычал я, отрываясь от её засоленных слезами губ, – хочу помнить всё… или всё забыть… или то, или другое… И чтобы ты была со мною!
– Но молния не бьёт дважды в одно место, – сказала она.
– Чушь! – парировал я. – Уж мы-то с тобой знаем…!
Я не договорил – средь тишины и белизны всего-всего вокруг раздался гром, и в нас ударила молния.
Уфа
Весна 2009
– А о чём говорить…?
Набухла тьма, черней обычного, и небо разбилось на град. Вышли двое из шумной подворотни и, не замечая машин, пошли через дорогу. Холодные камушки били по ларькам и авто, по крышам домов и шапкам мужчин. Двое между тем молча ловили попутку. Один, тот, что старше, волнуясь, суетясь, махал руками, топал и вслед шустрым богачам пускал зловещие прямые угрозы. Другой, тот, что помоложе, по-барски развалился на скамейке, счастливо заливая себе глаза неоном и рекламой кока-колы, улыбался, закладывая ногу на ногу и меняя их местами.
Поймали машину. Водитель осторожно бросал недовольный взгляд в зеркало заднего вида. А там сидели: пожилой лысеющий мужчина, ворчливо пробующий про себя различные ругательства на зуб, а с ним – парень лет тридцати, бомжеватого вида. Один всё время ворчал, второй нахально улыбался.
Нужная улица, триста рублей – и вот уже двое побрели по Никитской.
– Тебе это нравится? – спросил тот, что постарше, разведя руки.
– Сейчас мне нравится всё…! Ты поймёшь это потом…
– Вот бы это потом никогда не наступило.
Они прошагали пару улиц и зашли в дорогой ресторан.
– Добрый вечер. Вам стол для курящих…?
– Нам плевать…
– Нет, нам для курящих! – перебил товарища тот, что помоложе.
Они уселись за стол, им были поданы меню. В ресторане играл джаз, шипели лампы, сигареты и костлявые женщины. Но при этом можно было расслышать, как хрустит пережаренная дрянь на чьих-то золотых зубах.
– А это что? – спросил парень, указывая старику в меню.
Тот нагнулся через стол, заглянул в его меню и ответил:
– Не знаю.
– Ясно…
Прошла минута, шелестели скатерти, скрипели ботинки и животы.
– А это что?
Старик надел снятые было очки и снова перегнулся через стол.
– Не знаю.
– Ясно…
Подошёл официант.
– Вы что-нибудь уже выбрали?
– Нет ещё! – грубо ответил старик, уныло глядя на товарища.
Официант вежливо кивнул и отошёл прочь, в уме послав мерзкого старика куда подальше.
– А это что?
– Я не зна-ю! – медленно и с напором, с нарастающей злобой, выдавил сквозь зубы старик, даже не глядя в меню.
– Послушай, ты здесь вообще когда-нибудь бывал?
– Бывал… – парень жестом показал, мол, продолжай. – С женою… лет двадцать назад…
– А с тех пор бывал?
– Нет.
– А жена когда умерла? – между прочим спросил парень.
– Через несколько дней после…
– И больше, я думаю, ты из своей конуры вообще не вылезал… Официант! Официант! Мы выбрали – нам…
Официант учтиво строчил заказ в блокнот, а старик мысленно ломал ему кости и выдавливал глаза. Парень заказал уйму дорогих изысканных блюд, названия которых старик никогда и не слышал. На заказанный ему товарищем фруктовый десерт в форме мужского детородного органа, роль которого исполнял банан, он лишь раздражённо посмотрел и десертной ложечкой размял его в кашу. Парень же ел с невероятным аппетитом: жевал, как огромный механизм по переработке мусора, грыз, пил напитки стакан за стаканом, многое глотал не жуя, и курил одну за другой сигары.
– Куда ты торопишься? Вся ночь впереди…
– Я тороплюсь? – спросил парень, заливая в глотку разом бокал шампанского. – Это я ещё не тороплюсь!
Прошло время, тарелки опустели. Старик, как мёртвый или как памятник какому-нибудь великому мыслителю, сидел, понурив голову, и созерцательно откручивал запонку.
– Слушай, старик, – обратился размякший от всего съеденного парень к товарищу, – а во сколько тебе обошлось всё это удовольствие?
– Твой… приезд…? – практически безучастно уточнил старик.
– Да-да, и вся эта увеселительная программа?
– Все мои сбережения.
– О! – обрадовался парень и хлопнул вздрогнувшего старика по плечу. – Это отлично! Ты даже не представляешь, как это классно, это самое то! Это…!
– Я понял.
Просидев ещё с полчаса, они удалились. Сумму старик выложил изрядную, чтоб расплатиться за весь заказ, но терпеливо дождался сдачи и официанту на чай ни копейки не оставил, естественно.
– Это всё? – спросил парень, когда они покинули ресторан.
– Нет, – сухо ответил старик и небрежно махнул рукой в сторону Тверской.
***
– Ну и сынок у тебя папаша…! Просто… уф…!
– Угу… понятно, ясно, – промямлил старик, стараясь не глядеть на проститутку.
Она натягивала колготки, пока старик, дрожа всем телом от страха и злости, упорно делал вид, что читает газету.
– Воняет, от него, конечно, папаша, уф… ты меня прости…
– Угу, – процедил в ответ старик.
– Но всё равно…! Прям, кобелюха…
Девушка одевалась, волны ходили по её причёске и груди. В это время слышался из душа довольный бас парня: «Я буду долго гнать велосипед…!».
Девушка оделась, накрасилась, надушилась – актриса безымянного кабаре – и, шутливо чмокнув опешившего старика в вспотевший лоб, удалилась к ожидающей её во дворе иномарке.
«Той девушке, которую люблю…!»
– Хороша! Хороша шалава, говорю! – буквально прорычал голый, почти дымящийся парень, выйдя из душа.
– Рад за тебя…
Они сидели на кухне, тут же, на съёмной квартире на Тверской, и пили крепкий чай.
– Сколько же я всего ещё не попробовал! Сколького не узнал! А?! Слушай… тут есть интернет?
– Нет, – ответил старик.
– Жаль… жаль, давно хотел посмотреть… – в воздухе повисла неуклюжая пауза. – Мент родился! Ха?! – рассмеялся парень, но, не поддержанный нелюдимым стариком, умолк. – Ну, слушай, брат, что мы с тобой как неродные…? А? Нам что совсем уж не о чем говорить, а?
– А о чём говорить…? – прохрипел старик, отпив глоток.
– Эх ты…! – только и сказал парень и присосался к раскалённой кружке, глядя сквозь окно на Тверской бульвар.
***
Под утро, по времени близко к рассвету, эти двое, как хулиганы, пробрались на кладбище, перебравшись через ограду. Выпив, не чокаясь, по сто грамм на прощание и посидев на дорожку, они принялись культурно расставаться. Выглядело это так: парень неуверенно шлёпал себя по карманам джинс, как будто мог в них что-то забыть, старик рыхлил ботинком землю возле чьей-то оградки, едва сдерживая слёзы и даже давясь. Покойники произрастали вокруг травой, деревьями и цветами…
Через минуту парень принялся раздеваться.
– Слушай, – сказал он, расстегивая ремень, – а колдунья-то была хорошенькая, а?!
Старик недобро усмехнулся и отвернул голову на луну.
– Да ладно-ладно, что ты? Я шучу.
Старик всё так же молчал.
Парень разделся догола и подошёл к старику.
– Брат, ну что ты?
– Не трогай меня! – злобно огрызнулся старик, и парень увидел, как по его старому раскрасневшемуся лицу потекли слёзы.
– Ну что ты! Что ты?! – парень притянул к себе старика и крепко обнял. – Что же ты такой у меня, а, братик?
Так они простояли несколько минут: старик ревел как ребёнок, а парень держал его крепко в объятиях и гладил по лысой макушке.
– Ну, всё… всё, пора – уже рассвет, совсем скоро… Жаль, костюм сгнил совсем… – он осторожно отстранил от себя старика, взглянул с надеждой на кровавое небо и спрыгнул в могилу, в раскрытый старый гроб.
– Брат… брат… – бессвязно стонал старик. – Прости… давай поговорим! Постой! Останься! Я так давно мечтал тебя увидеть! О скольком хотел с тобой поговорить, брат! Прости меня… Ну прости меня, твою мать, что я такой, прости, прими…
