Подчинение и покорность

– Женя, – она оглядела помещение, отпила из чашечки, покачала головой, оценивая вкус кофе. – Мне кажется, тебя что-то сильно беспокоит, я могу задавать такие вопросы? Что-то случилось за эти два дня? Неприятности дома?

– Я живу один… в коммуналке, с таким забавным соседом… Что у меня может случиться?

– На работе?

– На работе у нас Антарктида, ледяные поля отношений, белое безмолвие.

– Я тебе не мешаю, я спрашиваю об этом, потому-что, может быть связано со мной?

– Ты хорошая девчонка, мне так кажется. Мы не настолько близко знакомы, но это чувствуется. И я… мне было-бы хуже одному…

Она всё пыталась заглянуть в его глаза, а он упрямо отводил взгляд, ему не хотелось снова увидеть эти разноцветные, загадочные глаза. Он понимал, что она всё-равно обратит на это внимание, и может принять за признак нечестности, желание что-то скрыть. Он быстро дожевал плюшку, улыбнулся:

– Пойдём дальше?

– С удовольствием.

– Что-ж, налево пойдём, к Исаакию придём. Прямо пойдём, на Невский попадём. Что выберешь?

– На Невском я была много раз, но там постоянно что-то новое. Посмотрим?

– На пути Апраксин двор, потом Гостиный. Бывает интересно.

– Женя, мы могли-бы познакомиться поближе.

Он молчал, держа её за руку, косился на витрины, мимо которых они проходили, сторонился встречных прохожих.

– Ты слышал, что я сказала?

– Тут не возразишь, слышал.

– Может быть у тебя был неудачный опыт, и ты тормозишь?

– И поэтому тоже. Мы не знаем друг друга.

– Я не предлагаю тебе под венец, познакомиться поближе означает только то, что слышишь.

– Мы, люди взрослые. Ты подразумеваешь секс?

– Для начала.

– Об этом и речь, это главное.

– Для начального знакомства это не главное. Похоже, что я напрашиваюсь…

– Это не так?

– Нет. Ты мне интересен. Интересен во всём.

– Что мне теперь делать?

– Объясни?

– Я растерян, ты выбила меня из привычного состояния. Я не умею быть интересным человеком.

– Понимаю, наверное, я ускорила ход событий. Но тебе ведь не надо хотеть, не надо притворяться, будь собой.

– Это самое страшное. Если-бы мы знали, что это такое, «быть собой». Кто вообще знает себя, а ведь сначала надо узнать себя, но человеку это не по силам, мы только маски.

– Хорошо, надень маску гида и джентльмена, меня это вполне удовлетворит.

Он почувствовал некоторое облегчение.

***

Они проходили по магазинам Апраксина двора, любовались арками галереи и лепниной потолков, Евгению было хорошо, забылся бред и нелепости двух прошедших дней, отчаяние и беспомощность, страшные ночи. В конце концов, ничего непоправимого не произошло, или оно не имело к нему отношения. Он о чём-то говорил, высказывал суждения и мнения, цитировал и выдавал экспромты, он видел улыбку и понимание Виктории, что может быть ближе и необходимее этого? Иногда он, когда она отводила взгляд на очередной барельеф, обнимал взглядом её фигурку, невольно воображение давало повод для желаний, и он отворачивался, чтобы не выдать себя. Перейдя Садовую, они вошли под высокие, как небо, потолки Гостиного двора, бродили по зеркальным лабиринтам, рассматривали бронзу и медь гигантских люстр и канделябров, вышли на Невский, но заходить в Пассаж Вика отказалась:

– Хватит уже на сегодня витрин и манекенов. Хочется неба над головой.

У Дома Книги, они отошли вправо, встали у парапета набережной канала Грибоедова, чтобы покурить.

– С тобой в самом деле ничего не произошло?

– Почему ты об этом спрашиваешь?

– Ты кажешься опустошёнными и усталым.

– Наверное, плохо спал, видел какие-то кошмары с улицы Вязов.

– Ты живёшь где-то недалеко? Когда, после Эрмитажа, ты проводил меня в метро, я видела, как ты пошёл обратно, в сторону Дворцовой.

– Я живу на Петроградской стороне. Могу пригласить на обед, если ты не против китайской кухни. Можно заказать пиццу.

– Что-ж, я уже устала, время подходит для обеда, если недалеко, можно пройтись пешком, всегда рада увидеть город с новой стороны.

– Хорошо, пройдём Каменноостровским мостом через Марсово поле, зайдём на Сытный рынок, купим чего-нибудь. Ты не была на Сытном?

– Я там была. Двое суток назад, – и он снова увидел в разноцветных глазах блик солнца на воде канала.

***

– Ты была на рынке, – тупо переспросил Евгений. – Что ты там делала?

– Странно, что обычно делают на рынках? Прицениваются к товару и делают выбор. Товар должен соответствовать назначению, цене и просто нравиться, это ты и сам знаешь.

– Это всё, – понял Евгений, ощущая пустоту внутри. – Приехали.

Но вместе с тем он почувствовал глупое облегчение, ведь сейчас все ребусы получат ответ, но вместе с тем перед ним встала новая, может быть, главная загадка – кто она такая, Виктория. Они познакомились до начала всех остальных ребусов, значит, её действия не связаны с ними. И ей что-то нужно было от него.

– Кто ты? – почти шёпотом спросил он. – Из полиции?

– Ты думаешь, что полиция может предвидеть? Конечно, они учитывают данные статистики, но это просто цифры. Мне это не нужно, я сама статистика, но вместе с тем, меня интересуют люди, их потенциалы и индивидуальности. Это уже жизнь.

– Тогда я не понимаю. Что тебе от меня нужно?

– Будь проще. Я уже говорила, что ты мне интересен.

– Для статистики?

– Для обещанного обеда, ты обещал, помнишь? Я в самом деле приезжая, и живу в гостинице, это так неуютно и… грязно, несмотря на скрипящие от «Ваниша» полотенца и постельное бельё. Кажется, что от чужого пота они царапаются. Так куда мы идём?

– По каналу, до Марсова поля. –  он не смотрел в её сторону, он не мог, ему казалось, что её взгляд полон иронии и скептицизма. Он не мог видеть её разноцветные глаза. И он по прежнему не получил ни одного ответа. То, что она ему сказала, ничего не объясняло, только оставляло свободу для новых предположений.

На рынке Виктория купила овощей, фруктов, горячий, пахучий лаваш, травы для салата, полуфабрикаты самсы. Евгений следовал за ней, как марионетка, в полной прострации, и только на выходе с рынка обернулся и посмотрел на место, где очнулся позавчера с окровавленным ножом в кармане. В магазине они купили бутылку янтарного вина и коробку шоколада. Его комнату Вика оглядела с искренним интересом, особенно её внимание привлекли книжные полки.

– Молодец, – одобрительно заметила она. – Книги подобраны по тематике, со знанием дела.

На кухне она также освоилась быстро, руководствуясь опытом человека, часто ездящего в командировки. Евгений ознакомил её со своей территорией и отпросился в ванную. Он слышал сквозь шум воды, как она там гремит принадлежностями, потом на кухню вышел дядя Миша, они неразборчиво разговаривали, и тон их голосов был вполне благожелательным. Когда забывший о всех страхах и вопросах, освежённый и перерождённый Евгений вышел из ванной, он не без удивления увидел на столе открытую бутылку коньяка и три рюмки:

– Сосед! Присоединяйся к нашему дастархану, примем по рюмке напитка, отметим знаменательное событие, впервые за много лет нашу кухню своим присутствием облагородила женщина!

Они выпили, закусили салатом, приготовленным Викторией, потом ещё выпили и покурили, после чего довольный дядя Миша удалился, пожелав им удачи во всех их делах.

После полуночи Евгений проснулся от тревожного чувства неосуществлённого дела, увидел рядом с собой обнажённую Виктория, которая мирно и крепко спала, получившая уже, видимо, хорошую долю информации об интересном парне Евгении Быстрове, которая её вполне удовлетворила. Стояла ночная городская тишина с ровным гулом на фоне, но вблизи не тревожимая звуками. Полежал, прислушиваясь к ровному дыханию женщины, осторожно опустил ноги на пол, прошёл в прихожую, где открыл одёжный шкаф, и быстро оделся. С антресоли он вынул толстую капроновую верёвку, положил её в сумку и на кухне из стола достал большой разделочный нож.

6

Под утро, уже около пяти, в квартире лейтенанта Клюева зазвонил телефон.

– Да, да, говорю-же, майору уже сообщили, он подъедет прямо туда, чуть позже, а пока вызываю лейтенанта Клюева, это его дело… Вызываю уже, – он слушал эту белиберду, переминаясь замёрзшими ногами на холодном полу, наконец его терпение кончилось, и он заорал:

– Кто там болтает, какой идиот, долго я буду держать чортову трубку, скоро к уху примёрзнет! Дежурный!

– Слушаю, лейтенант! Прошу прощения, тут опергруппа никак не соберётся.

– Вы у них за инструктора? В чём там дело?

– Двойное убийство, улица Чапаева, дом семь, квартира сорок три, въезд в арку, во дворе будут люди.

– Хорошо, сейчас выхожу, присылайте машину.

На улице было холодно, темно, безлюдно. Клюев втянул ноги в струю тепла из обогревателя, закурил, спросил водителя отрывисто, злым от непросыпа голосом:

– Не слышал, что там?

– Двое, как-будто молодожёны, богатые, на свадьбу квартиру от родителей получили. Больше ничего не слышал.

Проехали мимо не освещённого ещё «Ленфильма», свернули налево, несколько домов и под арку. Во дворе стояли их две машины, курили водители.

– Сюда, лейтенант, третий этаж, влево.

Ухоженный дом, отопление уже подключено, на подоконника лестничной клетки цветы в горшках, стены чистые. Дверь в квартиру была раскрыта, к лейтенанту сразу подошли двое, он их знал, эксперт Нагишин и опер Долгий.

– Что известно?

– Хозяева Крамер Сергей и Елена, 25 и 23 года, недавно только поженились. Он повешен, у неё перерезано горло. Верёвка принесена преступником, нож пока не обнаружен. Отпечатки ищем, но пока… Возможно, он работал в перчатках.

– Соседи, свидетели?

– Время преступления, примерно, от двенадцати до трёх. Звонил мужской голос с уличного автомата, от «Ленфильма». В квартирах на площадке пять человек, но никто ничего не слышал. Их опрашивают, но номер, кажется, дохлый.

– Посмотрим. Значит, осмотр продолжается…

– Труп сняли, хозяйка пока на месте. Смотреть будете?

– Если эксперты всё сделали, увозите. Я пройду по квартире. Родственникам сообщили?

– Они живут в пригороде, старые люди, попозже позвоним. Или сами?

– Мебель не взломана? Следы обыска?

– Ничего. На первый взгляд, преступника имущество не интересовало, ящик с документами в порядке, бумаги аккуратно сложены, есть даже немного денег, двадцать три тысячи, в сумках и карманах ещё примерно столько-же. Есть кое-какие драгоценности, ничего особого. Ему не это нужно было.

– Хорошо, спасибо. Я пройдусь.

В коридоре он увидел на стенах несколько картин в позолоченных рамах, подозвал эксперта, показал пальцем:

– Нагишин, что скажешь?

– Халтура, на Невском таких залежи. Только рамы красивые. А картина получается такая. Хозяйка вышла, открыла дверь и сразу получила удар ножом в шею. Смертельный. За ней следом вышел хозяин и был задушен, потом внесён в комнату и подвешен.

– Что значит "подвешен"?

– Не повешен, он был уже мёртв, его просто подвесили за шею, зачем, не знаю. Хозяйку тоже притащили в комнату, бросили у ног мужа… вдовца… чорт! как их… В общем, дело непонятное.

– А мне непонятно, почему она открыла преступнику дверь, дверь добротная, такую открывают человеку знакомому.

– Или убедительному. Но и это глупо.

– Следов борьбы нет, всё-таки его удушили?

– Следов нет. Да и хозяин… далеко не спортсмен.

– Как его повесили? Один может справиться?

– Если молодой, почему нет? Верёвку перекинули через шторный кронштейн, привязали за шею, приподняли тело и натянутую верёвку обмотали о батарею отопления, ничего сложного.

Подошёл один из оперов:

– Опрос соседей окончен, ничего интересного. И насчёт убитых, и про ночь. Все спали, никто ничего не слышал.

– Спасибо. Конечно, с ними надо будет ещё поработать, но не сейчас. Опять у нас, похоже, дерьмо, майор будет счастлив. Кстати, он не звонил?

– Звонил, – отозвался Долгий. – Он в самом деле счастлив, ждёт тебя в своём кабинете. Я тебе не завидую, Витя.

– Не я-же их убил, – пробормотал лейтенант, спускаясь по лестнице.

7

Утром Вика проснулась первой, долго смотрела на совершенно голое тело Евгения, сначала с недоумением, потом с одобрением, поднялась, пошла в туалет, сообразила, где находится, подобрала с кресла рубашку хозяина, накинула, снова пошла. Вернувшись, осмотрела журнальный столик, на котором давеча пировали, оглядела остатки на тарелках, налила в бокал немного вина, в холодильнике обнаружила коробку с апельсиновым соком, выпила вино и долго с наслаждением пила ледяной сок.

– Классические признаки похмелья – услышала сонный голос с кровати. – И моя рубашка тебе не идёт. Тебе, и любой женщине, идёт вообще без ничего.

– Зато она включает твоё воображение. Без ничего тоже хорошо, но не в обществе.

– Мы не в обществе.

– Хватит болтать глупости. Ты проводишь меня?

– Уже уходишь? Ты не говорила об этом вчера.

– Да, ты не чувствовал-бы себя раскованным.

– Мне хорошо. У тебя дела?

– У меня самолёт.

Он сел, соображая:

– Ты уезжаешь?

– Командировка кончилась, надо обрабатывать результаты работы. Тебе не снились кошмары?

– Мне не снился твой отъезд.

– Будут ещё командировки, отпуска, будет много чего ещё.

– Это неожиданно. Я ожидал чего-то более продолжительного.

– Мужской эгоцентризм.

– Я в порядке. И начинаю привыкать. Опыт накапливается, и он говорит, что всё временно, они всегда уезжают.

– Для трагедии нет причины. Выпьешь вина?

– У нас есть время? Воспользуемся?

– С удовольствием.

– Что-ж, подчиняюсь желанию женщины, и это подчинение мне нравится.

– Мужчина!

***

Майор Асеев представлял собой типичного служаку, не без чувства юмора и фантазии, но и то и другое отдавало казармами. Главным для него была работа, то есть отчётность и показатели, которые не терпели прорех. Это грозило и заставляло задуматься. Сейчас он был в гневе и растерянности, последние события уже выходили за рамки обыденной работы и в перспективе могли перерасти в нечто неуправляемое и дестабилизирующее. Он собрал у себя в кабинете группу Клюева и начал говорить, но его слова больше походили на крик, хотя он и умел держать себя в руках.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.