скачать книгу бесплатно
– Разными, – исчерпывающе пояснил Игорь, подождал пока недоумение и подозрительность собеседника дойдут до высшей точки, и добавил, – моё дело за лошадью смотреть, обед готовить. По птицам у нас господин Сун.
– Мы голубей продаём, – лучезарно улыбнулся тот харчевнику. Прибавить сощуренные в непроглядные щёлки глаза и круглую, лоснящуюся физиономию – портрет афериста мелкого пошиба.
– Что-то я у вас ни клеток, ни сетей не видел, – в свою очередь сощурился трактирщик.
– Мой компаньон уже сказал, мы всё распродали и заехали в столицу, передохнуть.
– И какой голубь нынче в цене? – как бы безразлично въелся собеседник.
На что Сун, не моргнув глазом, пустился в такие сложные и подробные объяснения, что вскоре не оставил у трактирщика ни тени сомнения в своей причастности к уважаемому птицеловческому бизнесу.
Трактирщик отлепился от стойки, подошёл к ним и уселся на соседней лавке, точно как в начале разговора.
– Дутыш в цене? О! А мохнатый камышник? А! Говорил я Приставке. На прошлой неделе заезжали купцы из Ларха. Не поверишь, по три марки за пару камышников гнули. А Приставка, дурак-то, кричит: бери, озолотимся. Я говорю, за такие деньги пять пар серышей взять можно. Он упёрся и денежки выложил. А не подскажешь мне, – трактирщик оказался на редкость осведомлён в птичьих делах, – отчего мода на камышников прошла?
– Плохо дрессируются. Красивые они, спору нет. Только как почтовиков их использовать нельзя, улетают.
– Да. Вот! Говорил я ему. Камышник – птица вольная. Стой…
– Да мы, вроде, никуда не уходим, – засмеялся Игорь.
На что трактирщик даже бровью не повёл. Моложавый рябоватый кучер уважаемого птицелова интересовал его не больше солонки на столе.
– Ты ещё что-то хочешь узнать о птицах? – вежливо склонил голову Сун, не спуская с лица торговой улыбки.
– Так вы может… это… привезли чего? Если пернатого зверя или смычковую змейку, я куплю. У нас без обману. А к другим лучше не ходи. Здесь в Меце нынче всякого сброда понаехало, только и смотри, чтобы не ограбили.
– Сожалею, любезный. Мы сами хотим купить.
– Заказ у нас, – влез отставленный от разговора Игорь, на что Сун гневно зыркнул в его сторону.
Начальник дворцовой стражи с некоторой даже оторопью отметил, как прикидывавшийся всю дорогу недотёпой бывший раб быстро включился в игру. Трактирщик же, услышав про заказ, весь подобрался. В глазках зажглось коммерческое ожидание.
– Что же вы такое ищите, что аж в наши края заехали? Халцедонника? Угревана?
– Мы ищем особенную птицу. А лучше пару. Но если не найдём пары и одну возьмём, – в голосе Суна появились интригующие нотки.
– Скажи, какие нужны? Если у меня нет, я тебе протекцию составлю. У моего свояка голубятня на весь Мец…
– Это который мохнача за три марки взял? – презрительно выпятил губу Игорь.
Рожа трактирщика налилась кровью. А Сун взял ложку и пристукнул ею по столешнице. На языке торговой гильдии это означало высшую степень недовольства купца своим подчинённым. Игорь замолк и даже скукожился на своём краю лавки, на противоположной ёрзал от нетерпения хозяин трактира.
– Видишь ли, любезный, – понизил голос Сун, – мы получили приватный заказ от очень богатой дамы. Оч-ч-чнь богатой… да… так вот, дама особо предупредила нас избегать огласки. Ты понимаешь?
– О! – рожа трактирщика расплылась вдвое.
Тут пахло не просто деньгами, а большими деньгами. Но стоило Суну произнести слово «горностай», из трактирщика будто выпустили воздух. Он вдруг заметил невидимые крошки на лавке, замёл их ладошкой, схватился за тряпку, бормоча себе под нос: «Ага, ага, как же, знаю, слышал…».
– Я тебе говорил, ни хрена мы тут не найдём! – выкрикнул Игорь, вскинув пальцы в неприличном жесте.
В отместку за пренебрежение он теперь делал вид, что трактирщика в упор не видит. Тот насупился, перестал собирать соринки и тоже крикнул:
– Иди, купи своих горностаев! Вот прям от меня к медведю и топай!
– Не свисти! Лучше скажи, у кого «горностаи «могут остаться, – не унимался рябой возница. – Мне верный человек говорил, что Мец своим голубям шеи свернул, и пирог из них испёк.
– Ага, взял трёх старых облезлых летунов и принародно казнил, а молодь спрятал! – запальчиво прокричал трактирщик и только рот себе не зажал, сообразив, что непозволительно разболтался.
– Не подскажете ли, любезный, где? – вкрадчиво пропел Сун.
– Не знаю. Ничего я не знаю! Ничего не видел! Если донесёте на меня… я сам на вас донесу. Сузи! Ягнек! Алиска! Су-узи!
Но никто не прибежал и даже не откликнулся. Работники вместе с остальными горожанами пребывали за городскими воротами. Заполнивший своим тучным телом дверной проём трактирщик покричал ещё немного, качнулся бежать, но тут Сун вытащил из-за пазухи увесистый кошель и громко его встряхнул. Звон сначала оборвал крики, а потом и вовсе вернул скандалиста на лавку.
– Ты на нас донесёшь, мы на тебя донесём, а в выигрыше окажется… некто третий, – дипломатично намекнул Сун. – Не лучше ли договориться?
– О чём?
– Ты нам говоришь, где искать горностаев, а мы тебе платим полмарки.
– Пять.
– Ты с ума сошёл? – нахраписто возмутился Игорь.
– И заметьте, я вам не место укажу, а только человека, который то место может знать, – уверенно отговорился трактирщик от наглого гостя, который рыпнулся было спорить дальше, но был остановлен птицеловом:
– Мы согласны.
«Эх, мало запросил!» – сия мысль тотчас высветилась в маленьких глазках хозяина харчевни, но было уже поздно. Заартачься, пожалуй, всё потеряешь.
– Пошли у других спросим, нечего ему столько денег отдавать. Подумаешь, знает он! – тихо бурчал себе под нос Игорь, пока Сун по одной выкладывал на стол монеты. Трактирщик собрал их в кулак, довольно покивал головой, а дураку вознице доходчиво объяснил:
– Иди, спрашивай. Часа не пройдёт, как в Клире окажешься.
– Не обращай на него внимания, – посоветовал хозяину харчевни степенный Сун.
Эту комнату иногда убирали. В углу притулился полу обглоданный веник. Широкая корзина у порога с верхом была навалена мусором – вынести забыли. Да и веник облысел, похоже, не от работы, а от скуки. Под столом валялись корки хлеба и кости. Из углов несло удушливой вонью старой мочи.
Хозяин комнаты сидел за столом. В одной руке кружка воды, в другой – кусок серого хлеба. Откусывал, припивал, откусывал, припивал. Рыхлые крошки облепили блескучий подбородок. Шевелились толстые губы. На гостей он не глядел – подождут.
Карик-трактирщик долго водил птицеловов по улицам, сворачивая, где только было возможно в пустые тёмные щели. Провёл по краю площади, махнув рукой в сторону лобного места. Тут когда-то снимали кожу с двоюродного брата князя Ольрика. На другом конце площади, загороженное высоким забором, стояло здание Клира. Судя по добротной кирпичной кладке, борцы с колдунами не бедствовали.
В главные замковые ворота компания, понятное дело, соваться не стала. Обошли и пролезли в ветхую, болтающуюся на одной петле калитку.
– Обнищали медведи, – констатировал себе под нос нагловатый возница, на что Карик так же тихо отбрил:
– Заткнись, много ты понимаешь!
– Вижу, – не унимался Игорь, – жаль тебе нелюдей.
Ещё слово, и сами искать своих горностаев пойдёте! – объявил Карик.
На что Сун опять посоветовал ему не обращать внимания. Но тот уже заподозрил подвох, остановился и решительно полез за пазуху.
Игорь догадался, что трактирщик, невзирая на собственную жадность, сейчас вытянет из тёплого места монеты и кинет им под ноги. Но тут прямо на них из-за угла вывалила небольшая шумная компания пёстро одетых подвыпивших мужчин. В центре размахивал бутылкой долговязый парень в яркой куртке, старых полосатых штанах и разбитых опорках, куртка будто с чужого плеча. Он что-то рассказывал, заливаясь дурковатым смехом.
Оказавшийся в центре событий Карик замер, рука за пазухой, но сообразил поцарапать грудь, и вынул пятерню пустой.
– Что встал на дороге! – развязно заголосил долговязый. Его дружок толкнул трактирщика, ещё кто-то добавил. Пьянь развлекалась.
Какое собственно дело было Игорю до скопидомного Карика? Да никакого! Ну, отпинали бы его. Однако в душе ворохнулось давно забытое чувство неприятия. Творящееся перед ним скотство поставило вдруг его на место человека. И до этого он присутствовал на месте. Да ещё на каком! Личный шпион герцога при исполнении – сволочь, которая, убивай при нём невинного, не поморщится. Совсем другое дело оказаться в шкуре человека. Просто человека, который терпеть скотства не способен.
Ближнему бузотёру Игорь больно отдавил ногу, поймал в охапку Карика, а локтем между делом заехал в бок ещё одному. Никто не понял, как толстый коротышка оказался за спиной рябого.
– Не понял! – подтвердил общее недоумение долговязый. – Вы кто такие? Ну-ка, братва, держи их.
– Что тут происходит?
На дерущихся из-за угла шла третья сила – невысокий подтянутый мужчина, в котором Игорь заподозрил коллегу – начальника стражи или вообще капитана замкового отряда.
– Копыто! – изумился военный, опознав долговязого. – Ты почему шляешься по замку, тебе где велено быть?
– Подумаешь! Велено… мало ли где.
Вот тут-то Игорь насторожился по-настоящему. Вид у Карика стал такой, что доведись переиграть, он не то что помогать сомнительным купцам, на порог бы их не пустил. Он стоял навытяжку и чем дальше, тем бумажнее делался. И это несмотря на то, что пьяная компания уже скрылась за поворотом, а нагрянувшее строгое начальство не торопилось стращать. Стало быть, оно и молча могло нагнать страху. Игорь глянул на штаны трактирщика: ещё не мокрые, но уже вот-вот.
Военный постоял ещё немного, попытал Какрика взглядом, но, не добившись ничего, кроме общего трепетания, спросил на словах:
– С кем это ты, а, по замку разгуливаешь?
Лицо трактирщика быстро начало меняться от страха к отчаянию. Потом Карик весь мгновенно расслабился и явил уже совсем другого человека. Похоронил он их. Как есть, заживо похоронил, понял Игорь. Трактирщик зыркнул напоследок – извиняйте, мол, – и доложился по всем правилам
– Пришлые. Отрекомендовались торговцами. А я думаю: подозрительно. Вот хочу их общественному коменданту представить. Вдруг да не те, за кого себя выдают.
Золото, должно быть, за пазухой нагрелось. С чего иначе Карик пританцовывать взялся. Но высокое начальство истолковало его поведение по– своему:
– Не ёрзайся. Коли воров поймал, получишь награду. Веди купцов к коменданту. Абаган нынче при деньгах.
В тоне военного сквозила неприязнь к означенному деятелю. Посмотрим, как карта ляжет, решил Игорь. Авось ещё сыграем на этой неприязни свою игру.
Пока беседовали, из-за угла вывернулся замковый караул, все в доспехах и вооружены, будь здоров, не чета пьяной гопоте. А трактирщик что ж? Поклонился и бочком, бочком на полусогнутых двинулся вперёд. Воины окружили подозрительных гостей, чтобы, значит, не отстал кто да не заблудился. Только когда потный Карик и торговцы вошли в трапезную, вояки отправились по своим делам, Карик подпёр один косяк, Игорь и Сун другой.
«Забыл, что есть из себя простая человеческая подлость, – думал Игорь. Не та, которая от внутренней природы, а которая от поганых обстоятельств. И рад бы трактирщик не попадать в такой наворот, а пришлось. Мается, поди. А с другой стороны, денежки запазуху греют. Вывернется, уйдёт живой и невредимый, посожалеет на досуге о невинно загубленных чужаках и тут же забудет, хуже, заставит себя не вспоминать, чтобы и дальше легко дышалось».
Толстый неопрятный мужик доел хлеб, выпил воду и брякнул кружку о стол. Руки у него тряслись. Сами по себе вздрагивали отёчные мешки под глазами и дряблые щеки в синих и красных прожилках.
Внутри у Игоря как-то всё вдруг всколыхнулось, отстоявшиеся слои начали волноваться и смешиваться, накладывая одни воспоминания на другие. Только утром всё было ясно и понятно: они исполняют тайное поручение первого лица государства…
Миссия сильно поднимала Игоря в собственных глазах. Смешно, но она уравнивала его с теми, кто жил нормальной адекватной жизнью. Пусть даже адекватность эта состояла в ежедневном стоянии в переходах и при дверях или уборке битой герцогом посуды. Адекватность! Когда вместо сосущей пустоты внутри повинность или рвение, или покорность, или неприятие. Хоть что-то, а не одно застоялое ожидание чуда.
Ждать, похоже, некого и нечего! Никто его никуда не отправит. Почему? Да потому, что он игрушка. Что для высокого герцога, что для похмельного борова коменданта.
Игорь поймал себя на том, что в единое мгновение дистанцировался от всех и от вся. Только Шак почему-то остался на прежнем своём месте. Хозяина? Друга? Дикого коня, не ведающего правил человеческого общения? Игорь отринул всех, кроме него, да, пожалуй, ещё Суна.
– Я давно за тобой смотрю, Карик, – прорезался комендант. – Всё подглядываешь, подслушиваешь… попался!
– Я, Ваша милость, с чистым сердцем. Вот подозрительных привёл. Голубями интересуются.
– Голубями, говоришь… а ты тут при чём?
– Так они у меня про голубей спрашивали, а я дай, думаю, отведу торговцев к господину коменданту, ему виднее.
Похмельный мужик пожевал губами, будто хотел и их съесть, обсосал нижнюю и вприщур уставился на виновников:
– Кто такие?
Сун приветливо улыбнулся Его Неряшливой Милости, сложил ладони под подбородком, поклонился, сощурил без того узкие глаза и пропел:
– Мы честные торговцы, ездим, ловим или покупаем птиц, продаём. Ваша милость не должен опасаться. У нас есть все документы.
– Покажи, – потянулась грязная широкая как лопата ручища. Сун вытащил из маленького тубуса свиток. Комендант развернул скрученную бумагу, прочёл, – грамотный! – и издевательски хрюкнул:
– Торговцы? Да вы такие же птицеловы, как Копыто звездочёт. Подсылы! Шпионы! Вот велю вас пытать, так ли запоёте?
– За что пытать, Ваша милость! – взмолился Сун.
– За вредительство. Кто сено в запрошлом годе пожог? Вы! Кто на стене ратуши похабное слово написал? А? Что молчите? Тот-то! Вы! Кто молочницу убил? Горбашка! Горбан!!!
В грязный покой вбежал действительно горбатый неопределённого возраста мужик с длинными, чуть не до полу руками.
– Горбашка, отведи вредителей в подвал. Пусть с ними Макуша потолкует. Думаю, они девушку молочницу сегодня ночью снасильничали и убили. Вещички их вели обыскать… нет, лучше, пусть сюда принесут. Я сам обыщу. О! И Карика обыщи. Что-то он у притолоки жмётся. Заначил уже денежки, вижу – заначил!
Комендант обладал зверской прозорливостью. Кроме того, прослеживалось что-то общее между встретившимися по дороге маргиналами и данным чиновником. Командир гарнизона отличался военной выправкой и некоторым даже благородством, комендант представлял из себя окончательное и полное быдло.
Кошель с марками, уплаченными за так и не полученную информацию, не замедлил себя явить. Комендант, довольно хрюкнув, выплюнул через губу:
– Десять плетей.
Горбашка сгрёб трактирщика за шиворот и потащил, как куль. Карик при этом не издал ни звука.
– Дожидаться будем, пока он вернётся или сами всё расскажите, – прошамкал комендант, ковыряя грязным ногтем в зубу.
– Мы честные торговцы. У нас документы… – попытался продолжить игру Сун.
– Значит, подождём.
Лицо коменданта сделалось жёстким. Дряблые щеки затвердели. Глаза буравили недотёпистых преступников.
