скачать книгу бесплатно
Мою машинку, на которой я полюбила летать по московским улицам. Самые красивые платья, туфли, сумочки, лучшие салоны красоты, глянцевый фитнес-клуб в центре и многое, многое другое, о чем я и мечтать боялась, теперь стало привычным. С ним я без страха заходила в пафосные дорогие рестораны Москвы. Надевала на лицо выражение пресыщенности и тоном завзятой снобки произносила: «Ну и порог, словно в бомжатнике!» Рома всегда веселился: «Ой, и не говори, совсем завшивели! Скоро по миру пойдут. Они сейчас тебе еще борщ принесут, у них на него даже воды не хватило. Горстка салата, ха-ха!» Это в одном ресторане высокой кухни борщом называлось пирамидка из овощей с узором из соуса. Вкусно, да, но назвали бы уж тогда как-то по-другому, что ли. Впрочем, и это мне все нравилось! Все эти понты, претензии и причуды богатых – нравились! Общаться с ними нравилось, с его слегка придурошными друзьями, которые вели себя словно властелины галактики.
Рома не только окутал меня безусловной любовью, но дал то, что я смогла оценить лишь заполучив – свободу. В высшем смысле – это была финансовая свобода. Настоящая и взрослая! Я больше вообще не думала о работе, о какой-то там карьере и что мне нужно чем-то заниматься. Зачем, если мой мужчина мне все дает итак, а на свете существует столько приятных дел, помимо работы или учебы.
Он был надежным, как скала. Я могла просить у него что угодно. Он с радостью выполнял все мои капризы. Он давал мне столько денег, сколько моему папе приходилось годами зарабатывать своим горбом.
Я понимаю женщин, которые влюбляются в богатых мужчин. Их есть за что любить. Потребление лучших товаров и услуг облегчает даже переживание глубокого личного страдания. По крайней мере тем, у кого, как у меня, раньше таких возможностей не было. А тут у тебя в постоянном доступе добрый задорный Дед Мороз Рома из рекламы «Кока-колы», с которым я оттаивала день за днем.
Прощай, кока-кола
Короче, я слишком расслабилась. На мгновение опять поверила в сказки и мне сразу прилетел подзатыльник от судьбы. Уж такая у меня судьба интересная, учит не верить в сказки. Было 24 августа, я запомнила эту дату навсегда. Я решила сделать подарок Роме. Купила ему в ГУМе брутальный браслет от итальянского дизайнера с черными бриллиантами. Его красиво упаковали, перевязали фиолетовыми бантами с серебристыми звездочками. Вложила туда открытку сердечком. Светило яркое солнце, был отличный день для того, чтобы сказать мужчине «Я тебя люблю» и практически не соврать. Я собиралась придти в его пустую квартиру, приготовить изысканный ужин со свечами, надеть новое кружевное белье и недавно подаренные им жемчуга, дождаться, когда он вернется с работы, чтобы сообщить ему о своем решении переехать к нему. Хороший сюрприз я придумала!
Повернула ключи в дверном замке, вошла и застыла. На пороге валялись женские туфли карамельного цвета с красной подошвой. На одной туфле с каблука недавно слетела набойка и он начал стираться. Жалко, красивые туфли, такие нужно сразу ремонтировать.
Дурной анекдот про поручика Ржевского воплотился в реальность. Из спальни доносились звуки э-э… впердоливания. Я рассматривала каблук без набойки на туфле той женщины, которая сейчас была в спальне с мужчиной, который клялся мне в любви, который должен был быть в офисе, согласно нашему разговору час назад, которому я собиралась сказать о том, что я его люблю и который столько мне давал и столько клялся-клялся в любви… Я стояла на пороге над чужой стертой туфлей и три секунды, длившиеся вечность, размышляла, что делать.
Девочка Настя, даже с красивой прической, влетела бы в спальню, заплакав на ходу и наговорила бы гадостей обоим участникам.
Пластмассовая Елена Прекрасная посчитала, что надо быть мудрой. Что надо развернуться и придти позже. Или просто подождать у себя дома, как ни в чем ни бывало, его звонка. А еще лучше пойти в кино, по магазинам или купить билет на Сейшелы.
Победила золотая середина. Я перешагнула через стертые туфли, прошла в гостиную, села на кожаный опухший диван и стала ждать. На стеклянный столик поставила подарочный пакет с фиолетовым бантом и выглядывающим картонным сердцем. Слушала звуки за окном и из спальни. Они смешивались в будничной какофонии, капающей на мозг тяжелыми восковыми секундами. Нескончаемая опера. Сказка моей жизни, с планируемым счастливым финалом, разлеталась на все мелкие и все более острые осколки. Они впивались в легкие и оставались там металлическими занозами, мешавшими дышать.
Представление наконец закончилось, сразу после финального рокота Ромы раздался звонок мобильного. Он немедленно ответил, будто держал его в руке.
– Я скоро буду, скажи ему подождать, у меня тут встречка образовалась по-быстрому.
Из спальни он вышел, натягивая брюки, собираясь пройти на кухню. Водички попить захотел небось.
– Ой! А ты здесь… что делаешь? Э!? В смысле… это… Это не то, что ты подумала!
– Добрый день, Роман! – отчеканила я равнодушным тоном ведущей теленовостей. Сделала театральную паузу. – Я хотела сделать вам один сюрприз, поэтому оказалась здесь.
– Подожди! Стоп! Короче… Блин, дебильная ситуация, я вообще не собирался, это само собой случилось…
– Ну что вы, господин поручик, я вас совсем не осуждаю, никаких претензий!
– Слушай, Лена, серьезно, не надо так шутить сейчас! Просто, просто… ну ты ж должна понимать, что мне тоже хочется иногда живого человеческого тепла, любви! Даже самой любимой женщине изменяют, если она к тебе холодна! То есть, я не это хотел сказать! Короче, Лена, это даже не измена, это так, снятие напряжения… Ты пойми, с тобой все серьезно, по-настоящему, с тобой у нас от-но-ше-ния! А это служебный перепихон… Она передо мной давно задом вертела, это она все, а я ж самец, не устоял, ну…
Не хватало еще, чтоб из спальни вышла затаившаяся там, как крыса, его бедная любовница на час и начала выяснять ху из ху. Представляю, каково ей было сидеть и слушать про служебный перепихон после того, что у них перед этим было.
Рома был хороший манипулятор. Он сразу начал выкручивать все так, чтобы я себя виноватой почувствовала.
– Мне так не хватало от тебя чего-то… чего-то такого, я не говорю о настоящих глубоких чувствах, но хотя бы имитации желания, того, что ты хоть немного меня ценишь, чуть-чуть любишь…
– Роман! Я в общем-то и пришла за этим. Я намеревалась сделать НАМ ужин и дождаться ВАС, чтобы в торжественной обстановке произнести слова «Я тебя люблю». Мне казалось, это вас порадует. Но в мои планы вмешались ваши действия неодолимой силы. Так что вот это я вам оставлю на память, а сама пойду. Прощайте! И купите своей новой подруге новые туфли.
Я встала и вышла из квартиры. Получилось эффектно! Выйдя за порог, я точно знала, что больше не то, что не люблю его. А даже презираю. Он мне стал противен. Склизкий слизняк, весь такой животный и волосатый, глупый, недалекий, тупой. Второй раз ему ко мне не подступиться ни за что!
Я слышала, как он наорал на девушку в спальне. Взлохмаченный, потом бежал за мной, пока я спускалась по ступенькам. Хватал за руки и падал на колени, просил простить и называл себя идиотом… Как это было знакомо. Так же было с Лешей, теперь вот с Ромой. Я молча шла, считая про себя ступеньки, методично отдирая от себя его руки и отпинывая. Когда лестницы кончились, он стоял на коленях у выхода из подъезда, согнувшись и почти рыдая.
– Ну пожалуйста, ну не уходи так! Я люблю тебя, Лена!
Я развернулась и стальным голосом произнесла, четко и жестоко:
– Отвянь! Возвращайся туда, где тебе тепло, раз со мной так холодно!
А разве у меня был выбор? Разве я в чем-то виновата? Просто из самоуважения я должна была бросить этого Деда Мороза, пусть катит свои грузовики в сторону других дурочек, готовых терпеть и прощать предательство.
Слагаемые суммы
Первым делом я встретилась с Мариной.
– Твоя теория дала сбой, – обвиняла я ее. – Я была для Ромы именно что царицей, при этом радостно принимала его деньги, подарки, как блудница. Я почти влюбилась в него, мне и сейчас его немного не хватает… А все рухнуло, он просто пошел блудить налево с другой царевной! Как ты это объяснишь?
– Поныть мы всегда успеем. Ты уверена, что не готова его простить? За хорошее вознаграждение, конечно?
– Ты все-таки жутко меркантильная! Вот если без этих твоих теорий. Они не работают, тебе ясно?! Неужели для тебя не существует ничего святого, только деньги? Как я сразу этого не поняла?! Это ты во всем виновата! – я кричала на нее, и банкира ей припомнила. Но она была непрошибаема.
– Я тебя понимаю, тебе сейчас больно и тебе весь мир виноват. Это по молодости, это пройдет. Но все же давай рассуждать конструктивно. Все не так уж плохо. Он в тебя влюблен конкретно. Он сейчас, чтобы вымолить прощение, жениться готов и всю свою недвижимость на тебя переписать. Этим нужно пользоваться, тут такой тонкий момент…
– Да отстань ты со своей гнилой конструктивностью. Я не хочу за него замуж! Я хочу тупой сказки про любовь со счастливым началом и концом, блин. «И умерли они в один день!» И чтоб мне никто не изменял с телефоном в руках. И точно к банкирам твоим возвращаться не хочу!
– Тогда готовься к лишениям, малышка. Но не говори, что тебя не предупреждали! Пойми ты, в мире есть только два пути – или ты, или тебя. Все!
– Я поищу третий, ок? А вдруг он все-таки есть!
Взяла свою сумку и ушла. В тот раз я поругалась даже с Мариной. Я была абсолютно одна во всем мире. Родители жили своей жизнью, парень изменил, подруга не понимает. Я была на грани суицида. Залезла в домашнюю аптечку, схватила каких-то таблеток да побольше. Все их выпила и уснула. Ничего не произошло, ну хоть выспалась. Потом позвонила Марина как ни в чем ни бывало. И я ее снова простила, ведь лишь она волновалась обо мне по-настоящему. Больше никому не было дела до меня.
– Давай смотреть вперед! – ворковала она. – Жизнь продолжается. Тебе сейчас надо придумать, что дальше делать. Будешь жить в квартире, которую он для тебя снял?
– Она еще на полгода вперед оплачена. Хозяева на Гоа живут.
– Отлично! Тогда можешь сдать ее в субаренду, всю сумму вперед, мне проценты. Я все устрою, у меня есть одна толковая девочка…
Я не знала таких слов как «субаренда» и так далеко не заглядывала, обо всех этих нюансах не думала. Марина все взяла на себя. Я бы хотела поплакать. Постонать в подушку. Вернуться жить в пустую семейную хрущевку. Машину, «Мини-купер» мой любимый, отдать Роме из гордости. Мама уже давно прописалась у своего нового друга, пузатого дизайнера диванов с какой-то мебельной фабрики, они уже пожениться собрались в тихом семейном кругу. Папа наслаждался появлением наследника в своем личном семейном кругу. Даже позвонил недавно, в кои-то веки, порадовал, что у меня теперь есть братик. Всем было хорошо, и только у меня все шло прахом. Но никому из них не было до меня дела. Они кажется, решили: вырастили, отмучились друг с другом свое, а дальше сама-сама, доченька. Мучайся, детка, это теперь не наше дело. Кинулись каждый строить свое собственное счастье, душу за годы отводить.
Марина была супер-менеджером. За несколько дней она мою квартиру сдала иностранцу, родительскую хрущевку сдала, мне сняла другую. Я послушно выполняла все, что она говорила и лишь смотрела, как она резво все проворачивает, восхищаясь ее деловой хваткой.
– Этого тебе на первое время хватит, – она отдала мне все, что осталось после всех операций и вычета процентов за ее услуги. – Но надо думать, что делать дальше.
– У меня есть кой-какие сбережения, я ж деньги от Ромы не тратила, он итак мне все покупал и платил везде. Да я и не привыкла транжирить.
– И молодец, не надо привыкать. Но! Деньги надо инвестировать, а не в шкатулку складывать. Хотя иногда лучше в шкатулку. Это самая большая проблема молодых девушек – не берегут ничего. Не учили нас этому! Тратят все сразу, потом сидят у разбитого корыта в морщинах, бедные, толстые и никому не нужные. У меня есть одна знакомая, в 20 лет была самая востребованная go-go танцовщица Москвы, ей платили в ночных клубах за одно выступление, как мне в моем банке за месяц. Так она думала, что такая лафа всю жизнь продлится! Сейчас ей 30, ночная работа сожрала молодость и здоровье, а на погоню за красотой, на силиконовые сиськи, уколы и операции ушло последнее, что смогла отложить. Шкаф полон дизайнерских шмоток и туфель, а платить как раньше ей никто не собирается. Работает в каком-то быдлобаре, получает, что в трусы засунут, привыкает в реальности. Вся в депрессии и на таблетках. А вот другая девушка в то же самое время квартиры скупала и сейчас как сыр в масле…
– Понятно, понятно! – я ее перебила, пока она опять не села на своего любимого конька. – Ты что-то конкретное предлагаешь?
– Тебе надо устроиться хостесс в дорогой ресторан или консультантом в мужской бутик. Там легче всего найти подходящих ресурсных самцов, чтобы было из кого выбрать мужа.
– Мужа?
– Ну что ты как маленькая? Найдешь ресурсного самца, работа сама собой отвалится.
– Да я бы и поработала, для разнообразия. Я не пойму, смысл жизни лишь в том, чтобы свой зад потеплее пристроить за счет кого-то?
Нет, я не осуждаю Марину. Можно подумать, что это из-за Марины я стала той, кем стала. Может быть, а может, и нет. Но она же меня не заставляла. Она сразу мне говорила, что для женщины главное – выйти замуж. Это мне в золотую клетку больше не хотелось. Это уж совсем цинично, по-моему. Одно дело – трепетный роман на содержании, и другое дело – быть готовой притворяться всю жизнь. Свой выбор я сделала сама.
– Так надо четко все рассчитать – чтоб и химически, и астрологически, и материально он тебе подходил! – подруга продолжала гнуть свою матримониальную линию. – Нельзя быть одновременно и разочарованной в жизни, и черпать счастье ложками. Любви надо быть достойной…
– Пока что мой скудный опыт показал: мужчины легко предают достойных с доступными. Обретешь ли ты семейное счастье, будучи достойной – это еще не известно. А вот будучи доступной за конкретные деньги, однозначно обретешь какой-никакой капитал.
Я сказала это в момент наших очередных споров, и сама для себя сделала открытие, что не просто ради красного словца. Что я и в самом деле начинала так мыслить. Я была хорошей ученицей, переплюнула Марину с ее теориями. Ее нудные банкиры, которым и секс-то не нужен, им лишь бы было перед кем потрясти вялым отростком – это был не мой уровень. Я хотела быть только с теми, кто мне нравится, чтобы нам обоим это нравилось. Да, я стала всерьез рассматривать мужчин лишь как источник доходов и удовольствия. У меня не было никаких теорий. У меня было то, что им надо, а у них то, что надо мне. Вот и вся теория. Я настроилась на рыночные любовные отношения. Я помнила отчетливо тот момент, когда слушала звуки из спальни Ромы. Как каждую секунду осознавала: больше не хочу влюбляться. Но отказываться от такой жизни тоже не хочу. Мужчины причинили мне достаточно боли. Сначала они бережно несут тебя на руках в спальню, а потом – наждаком в живот. Терпи, зайка, это любовь. Не-ет уж! Хватит! Как там учат ваши психологи, что надо получать радость от жизни, позитивно смотреть на мир? Ну вот я и решила, что теперь в моей жизни в отношениях с мужчинами будет только позитив на взаимовыгодных условиях. Да, Рома приучил меня к деньгам. Я почувствовала жажду денег. Они скрывали мои комплексы и гасили страхи, на них в буквальном смысле можно было купить уважение, впечатления, солнце, радость, влияние и заглушить боль… Роме даже почти удалось купить мою любовь, если бы он так глупо ее не пропердолил. Говорят, любовь не продается. А получается, что ее все же можно купить, если очень постараться.
Я больше не мечтала о принце, фу, глупости какие. И уж тем более о том, что мне позвонит Антон. Я просто приняла в себе Блудницу и стала Царицей, вольной давать или отказывать. Так-то, аспиранточка. Вот и весь твой психоанализ.
Человек-паук
– Юля, а так ты что, все наши разговоры на диктофон записываешь, надо же! А я только сейчас заметила. Ты что, реально делаешь, как в кино, где психоаналитики все записывают, а потом прослушивают, анализируют там что-то. Ты меня тоже анализируешь? Кру-уто! И что думаешь обо мне? Все совсем плохо?
– Немного лучше, чем было. Я сегодня хотела поработать с Вами в рамках феноменологического подхода…
– Ох, Юлечка, аспиранточка, прелесть какая! Смотрю на тебя, ты мне прям меня напоминаешь в юности. Ты как-то смогла это сохранить, что-то вот такое, не знаю что, цельное такое, незамутненное и наивное… Смотрю на тебя, как ты опять лопочешь умненькое про свой подход, про безоценочность, все эти слова твои умные. Да конечно, согласна я быть буквой в твоей кандидатской. Пациентка Н. сказала то-то и то-то, динамика такая-то… Волшебно! Хоть что-то от меня останется после смерти, послужила, можно сказать, на благо науки. Аж целая буква в чужой кандидатской.
– Вам наверное кажется, что вы удачно шутите. А ведь Вы часто смотрите в небо, когда говорите. Это свидетельствует о том, что в вас действительно сильна тяга к смерти, она так и называется в системном подходе – «смотреть в смерть». Причины лежат глубоко в истории семейной системы, а видимая причина – лишь предлог. Суицидальное поведение – это наркотики, алкоголь, неоправданный риск, беспорядочная смена половых партнеров, ну и явные попытки суицида, конечно…
– Ой, не надо больше лекций. Итак жить не хочется. Мне это и без твоего системного подхода ясно. Если в этот раз покончу с собой, будет эффектная загогулина в твоем исследовании, ха-ха. Хотя подожди… А я правильно поняла, что причины суицида не в тех, кого в них обвиняют? Ну вот то есть если меня назначили крайней, это же не я виновата на самом деле?
– О чем вы, можно подробнее?
– Ну Рома! Я думала, что это он из-за меня чуть не помер. Как-то бессмысленно все, суета сует. Я-то думала, что из-за меня. А я просто, значит, была предлогом. Ой, я же этого еще не рассказывала.
– Расскажите.
– Мне же потом его мама позвонила! Такая, знаешь, деловитая, носом шмыгнула и затараторила: «Лена, пожалуйста, не бросайте трубку. Это очень важно. Рома в больнице. Он очень просит, чтобы вы приехали. Я вас прошу, чтобы вы приехали. Он всю квартиру перевернул из-за вас. Давайте встретимся, пожалуйста! Я вам все покажу».
Представляешь, оказывается, этот дурень напился, нанюхался, бухал и нюхал как сумасшедший три дня, пока его не хватились родители и друзья. А-а, точно, это же суицидальное поведение, все сходится! Молодец, аспиранточка! Не зря к тебе хожу. В общем, его откачивали, успокаивали. А он всех посылал матом, возвращался к себе и продолжал. А в какой-то момент слетел с катушек и разгромил всю квартиру.
Я встретилась с ней. Это оказалась тощая 50-летняя дама, в черных огромных очках, встретила меня возле Роминого подъезда. Я даже внутренне изумилась, как такая маленькая женщина могла произвести на свет такого бугая. Она провела меня в квартиру, чтоб я увидела размер бедствия.
Разбито было все. От самых мелких глиняных статуэток и тарелочек, которые мы покупали во время наших путешествий, до картин, нарисованных цветным песком между двух тончайших листов стекла. Не говоря уже про плазму, вазы и изящный хрустальный столик в виде изогнувшейся русалки, державшей столешницу. Куски русалки теперь валялись везде, присыпанные сверху песком из картин и обломками дивана. Было ощущение, будто по квартире прошелся огромный миксер, перемешавший в ней все, что было. Он видимо, долбил об стены мебелью, потому что везде были отвалившиеся части штукатурки. Его увезли оттуда в крови, невменяемого. Это соседи позвонили, так как почти сутки продолжался страшный грохот и вой. Везде – на стенах, на свисающих полуоторванных лаковых створках кухонного гарнитура, на шкафу чем-то острым было нацарапано «Лена, я люблю тебя!», «Лена, вернись!» и так далее.
После этого зрелища даже если бы у меня было хоть какое-то остаточное желание вернуться к Роме, оно бы исчезло. Его было жалко, но он жутко пугал. Человек, не способный контролировать себя, не самый лучший кандидат в любимые. Теперь я понимала, почему он изменил. Он просто был неспособен контролировать свою животную природу, свои инстинкты. Это было главным аргументом против отношений с ним. Лишь из милосердия и некоторого чувства вины я согласилась навестить его.
В больнице, дорогой частной клинике, в одноместной палате с диванчиком он лежал тихий и скукожившийся. Транквилизаторы потушили его глаза. Выражение лица из самоуверенного и всегда готового к грубой хамоватой шуточке стало виновато-детским. Нижняя губа при виде меня задрожала, он сморгнул быстро-быстро… Грузный, жалкий ребенок с центнер весом. Нашаливший так, что это не поддавалось осмыслению.
Я присела на краешек кровати и взяла его за руку.
– Леночка… Прости…
– Ничего, проехали. Как ты?
– Ну вот, так, как видишь… – он жалко усмехнулся. Мы сидели в тишине и смотрели друг на друга. Он был для меня уже не моим, хотя говорят, что несчастье сближает. Но он это несчастье сотворил полностью своими руками. И это очень отдаляло от него, очень. Мы сидели на обломках нашего корабля, который мог бы так красиво плыть. И будто прощались, стоя на берегу, чтобы сесть каждый на свой корабль и расплыться в разные стороны. Он смотрел на меня обреченно, зная, что надежды у него нет. И у меня опять было ощущение дежавю.
В дверь постучали.
– Входите.
В палату вошел мужчина. Высокий и плечистый. Красивый. Не такой нелепый, как Рома, а напротив, очень складный. Актеры с такой внешностью обычно играют супергероев и спасают планету.
Я внутренне сжалась и напряглась. Супергерои в реальной жизни всегда приносят больше всего проблем. Особенно такие складные. Которые при виде тебя вдруг еще больше расправляют свои крепкие плечи, смотрят прямо в глаза дольше положенного, вежливо представляются и вообще начинают говорить словно аристократы в десятом поколении.
– Так это вы, та самая роковая Елена!? – спрашивает тебя человек-паук, и уже начинает плести паутину очарования. Ты для него тем более интересна, потому что его друг лишился разума по твоей милости. – Е-ле-на! – произносит он по слогам и по спине бегут мурашки. Хорошо, что имя выдуманное. Он зомбирует тебя. Наверное, год назад, окажись он на месте Антона, ты пошла бы за ним на край света. – Прекрасная Елена! Какие же страсти из-за вас тут бушуют, просто удивительно.
Потом он протягивает тебе руку, словно для пожатия:
– Тимур! – шутливо кивает головой в сторону Ромы, – и его команда. Оч-чень приятно. Познакомиться!
Ты улыбаешься простой шутке, протягиваешь руку на автомате, мол, привет-привет. Ты хочешь снизить этот градус флирта, это почти осязаемое электричество, идущее от него, а он уже мягко, но уверенно берет твою ладошку и целует руку. Выше и дольше, чем положено, прямо у самой кромки рукава. И это чересчур интимно, мурашки на спине превращаются в красных слонов, которые бегут в самые запретные зоны. Ты отдергиваешь руку, и понимаешь, что либо надо уносить ноги, либо сразу объявлять прайс. Иначе это будет история Антон №2.
– Ладно, Рома, мне пора! Пока! Выздоравливай.
Беги, Лена, беги
Тимур догнал меня у лифта.
– Лена, нам надо поговорить, про Романа! Можно, я тебе позвоню?
От него уже не шло никаких разрядов флирта. Решил сменить тактику?
Я сказала, что нам не о чем разговаривать. Что наши отношения с Романом в прошлом, и что времени у меня на это нет.
Может быть, это выглядело хамством. Может быть, прозвучало грубо. Но на самом деле это было бегство. Когда я увидела его в коридоре, спешащим за мной, я перепугалась так, что руки сжались в кулаки.
Приехал мой лифт, и я шагнула в него, надеясь быть увезенной и оставленной в покое. Но Тимур зашел тут же следом.
– Слушай, детка! – он нагнулся к моему уху. – Ты, может, с Ромой привыкла так разговаривать, а со мной будь помягче, пожалуйста, – в голосе была еле слышная угроза, но она придала мне еще больше смелости. Этот ресурсный лакированный самец мне угрожает, надо же!
– Слушай, детка! – произнесла я, копируя его стиль и отстраняясь. – Угомони свои гормоны и рули в другом месте согласно штатному расписанию. А я свободный человек свободной страны и могу разговаривать как угодно с кем угодно. У нас демократия, уже много лет, не знал?
Офисный мачо расхохотался.
– Кажется, я понимаю Рому! Ха-ха! Ты сейчас похожа на богомола, такая же зелененькая! – это был намек на мой салатовый плащ. – Думаешь, достаточно встать в агрессивную позу, как все сразу испугаются. Да тебя можно одним щелчком прихлопнуть, Леночка! Ну да ладно, ты очаровательна! У меня предложение – заключить мировое соглашение. Пообедаем, обсудим па-аследние ка-аллекции… – паясничал он.
– Тимур э-э… Как вас по отчеству?
– Альбертович!
– Н-да… Сочувствую. Значит, Тимур Альбертович, мировые соглашения, заключенные в ресторане, обычно плохо заканчиваются для некоторых участников. Поэтому давайте, просто расстанемся по-хорошему, окей. Приятного дня!
Лифт остановился, мы приехали. Я решительно вышла, звонко цокая каблучками, снова посчитав себя эффектной. А вслед донеслось:
