скачать книгу бесплатно
– Ты бы и не признал этого, – отмахиваюсь я, – если бы не считал, что мне лучше остаться сегодня где-то между нашей задницей мира и Горскейром.
– Обещаю себя вести хорошо, – говорит парень, взглянув на меня так, что окатывает кипятком.
– Мне наплевать, как ты будешь себя вести, – признаюсь я и смотрю на него в упор. – Главное, не бросай меня одну. Сейчас мне весь мир кажется той кладовкой, в которой нас с тобой тогда заперли.
– Не уверен, что сегодня смогу тебя успокоить Каро, как в тот раз, – признается Дар слишком серьезно, и я не знаю, как трактовать его слова. – Будем пытаться снять это состояние тортом и алкоголем.
– А можно мясом? – Я принимаю правила игры.
– И мясом можно. Если оно идет к торту и алкоголю.
Глава 2
Не сопротивляюсь, когда Дар ведет меня в строну расположенных между деревьями домиков. О чем-то говорит с охранником, заходит на пять минут внутрь административного здания и возвращается с ключами.
– Пошли. Хочешь сначала поесть или заселиться? Вещей у нас нет, поэтому без разницы.
– Заселиться, – немного подумав, отвечаю я. – Мне надо умыться.
Дар кивает и, приобняв за плечи, увлекает меня по вымощенной дорожке куда-то вглубь комплекса. Тут очень тихо. Кажется, совсем нет постояльцев. Возможно, потому, что будний день. Пахнет сосновым лесом и осенью.
Я слышу журчание реки и не ошибаюсь. Мы выходим на берег с симпатичной набережной, на которой стоят три небольших домика с панорамными окнами и видом на воду. Правый – наш. Он небольшой, по сути, обычный гостиничный номер. Широкая кровать, диван и журнальный столик. Панорамное окно и дверь. Вид на воду, открывающийся из самого домика и небольшой веранды, на ней два плетеных кресла, клетчатый плед, жаровня, на которой можно при желании приготовить мясо или просто погреться промозглым вечером у огня.
– Ну как тебе? – спрашивает Дар, который кидает куртку на спинку дивана и обводит взглядом наш номер.
– Пожалуй, это то, что мне сейчас надо, – вполне искренне отвечаю я и подхожу к окну. Мирно текущая вода, в которой отражается низкое осеннее небо. Капли начинающегося дождя на стекле – все это заставляет выдохнуть и не думать о плохом. – А можно, мы никуда не пойдем отсюда?
– Ты не голодная?
– Не знаю, когда дурацкий день, я могу не есть… мне все равно.
– Я не могу не есть, – признается парень. – Не против, если я закажу сюда?
– Да, это будет лучшее решение. Прости, что приходится со мной возиться. И… – Я закусываю губу. – Спасибо тебе.
– Все нормально, Каро. У всех бывают дерьмовые периоды. Это не повод, чувствовать себя виноватой.
Дар уходит, видимо, добывать нам еду, а я остаюсь одна. Выдыхаю, и понимаю, не могу справиться. Переварить этот день. Мне действительно нужно еще что-то, что заставит переключиться. Кукла, мать, гнетущая атмосфера лечебницы. Возможно, Дар и прав, мне определенно нужно напиться, только вот я совершенно не уверена, что алкоголь поможет.
Скидываю одежду прямо в комнате и отправляюсь в душ. Отличное средство. Любое дерьмо можно с себя смыть.
Кроме ванной, которая кажется просто огромной, нахожу сауну, из нее тоже открывается панорамный вид на реку. Да и сама ванная расположена так, что можно лежать и смотреть на воду и падающие желтые листья редких лип, которые смотрятся среди вечнозеленых сосен яркими мазками.
Включаю воду, щедро выливаю пены и отправляюсь в сауну. Закрываю глаза, и на какое-то время отрешаюсь от мира. Мне нужны эти минуты одиночества в месте, которое, кажется, находится в другом мире.
Завтра мы вернемся в Горскейр, и там все будет иначе. Снова проблемы и страхи, даже если Лестрат докажет вину Викса, все равно я вряд ли смогу быстро выкинуть из головы случившееся, а страх, как известно, отравляет жизнь. И на кону соревнования. Важные и прибыльные в случае победы, а я и так пропустила слишком много тренировок. Больше, чем за весь прошлый год. Но это неважно. Сегодня неважно. Сегодня важно привести свои нервы хотя бы в относительную норму.
Выползаю из сауны, как вареная муха. Голова немного кружится, а сердце стучит, но все равно с наслаждением опускаюсь в пену, откидываю голову на подлокотник и прикрываю глаза, когда слышу, как открывается дверь.
– Ты охренел? – спрашиваю я, впрочем, даже не меняю позу и не открываю глаза. По шагам слышу, как Дар подходит ближе.
– Подумал, что тебе нужно выпить, – ровно отвечает он.
Лениво открываю глаза и действительно вижу в руках парня бокал. Дар пристально смотрит на меня, а я, несмотря на то, что пена закрывает меня до подбородка, испытываю неловкость. Пена не отменяет того факта, что под ней я голая.
– А если бы я была в ванне без пены? – интересуюсь у парня с вызовом.
– Ты считаешь, я не смог бы справиться с увиденным, или что? – с усмешкой парирует он. – Если бы ты так боялась, что я войду, закрыла бы дверь на сотню замков. Но ты этого не сделала.
– Я просто забыла, какой ты мудак.
– Твое вино, Каро!
Дар передает мне бокал и выходит. А я смотрю ему вслед и иррационально хочу, чтобы парень остался. Кажется, сегодня он мне нужен больше, чем вино.
Выхожу из ванной в более или менее адекватном состоянии. После ухода Дара мне становится скучно, я допиваю вино и почти сразу же вылезаю из остывающей воды. У меня почти получилось перезагрузиться. Утопаю в мягком безразмерном халате, и меня практически не трясет. Это уже достижение. Еще бы избавиться от поганых мыслей.
Дар сидит в кресле. На столике перед парнем какие-то закуски, металлическое блюдо под крышкой, открытая бутылка игристого в ведерке со льдом, словно у нас свидание. Только свидания не для таких, как я или Дар. Для нас алкоголь – способ сбежать от проблем. Иногда не самый лучший.
– Как ты? – Парень, услышав мои шаги, отлипает от магфона, в котором зависал и внимательно смотрит на меня. От этого взгляда становится не по себе. Меня напрягает, что от любого взгляда Дара мне не по себе. Кажется, парню достаточно просто быть поблизости, чтобы меня начинало вести. Как он не замечает этого? Или просто делает вид?
– Лучше, – сухо отвечаю я. Кресло перед столиком одно. До дивана далековато, поэтому я устраиваюсь на мягком подлокотнике рядом с Даром. Парень дергается, порываясь встать.
– Садись, я возьму себе стул.
– Забей. – Я останавливаю его и тянусь за тонким слайсом сырокопченого мяса. – Боги, оказывается, я хочу есть! Удивительное открытие! Обычно на нервах от еды меня тошнит! И напиться. Сегодня моя очередь, – безапелляционно сообщаю я Дару.
– Как скажешь, – Отвечает парень с усмешкой и наполняет бокал, невзначай задев мою руку своей. Мимолетное прикосновение действует, как удар тока. Залипаю на его губы и ловлю удивленный взгляд.
– Что? – Дар слегка хмурится, а мне становится неловко.
– Ничего. Ты составишь мне компанию? – Киваю в сторону игристого и второго пустого бокала.
Дар задумчиво пожимает плечами, смотрит на бутылку и отвечает:
– Как скажешь.
– Переживаешь, что одной бутылки не хватит, чтобы меня напоить? – усмехаюсь я.
– Не переживаю. – Он хмыкает. – Я взял две.
– Предусмотрительный. Но я почти не пью. Мне и одной, разделенной с тобой достаточно.
– Наверное, ты не поверишь, но я тоже почти не пью…
– А так и не скажешь… на вечеринке…
– Это был единичный случай, за который мне, пожалуй, даже немного стыдно. Не перед тобой, если что… – тихо уточняет он, останавливая взгляд на моих губах. И я вспыхиваю, вспоминая тот жадный, полный разрушительной страсти поцелуй. – Перед собой. Не люблю терять контроль.
– То есть то, что ты наговорил мне… – Я с горечью качаю головой и выпиваю бокал практически залпом.
– Каро, дело не совсем в тебе, – признается Дар и откидывается на спинку кресла, прикрывает глаза. Поворачиваюсь и изучаю росчерки теней от ресниц на его щеках, а парень продолжает, не подозревая, что я на него пялюсь. – У нас сложные отношения с Китом. Раньше многие девушки вообще не видели разницы. Не пытались запомнить. Я, он… какая, в сущности, разница? Одинаковые же! Сейчас… он более предпочтительный вариант просто потому, что у него комплектация более полная…но… это ничего не меняет. – Дар открывает глаза и теперь смотрит на меня в упор, заставляя теряться. – Мне все равно не нравится, когда девушке без разницы, я или брат… я не могу за это извиняться.
– Вы совсем разные, – глухо отвечаю я. – И дело совершенно не в экзоскелете. Просто разные, но я тоже не буду просить прощения за тот вечер…
– Извинения – не наш конек? Да? – усмехается парень, подливая пенящуюся жидкость в мой бокал.
– Видимо, да, – соглашаюсь я, и бокалы с легким звоном встречаются. – За упрямство.
– За упрямство, – поддерживает Дар, и мы одновременно делаем глоток. Почему-то мне кажется, что и для меня, и для Дара это единственный способ сказать «прости». Есть еще один… но после него, боюсь, просто выпить вместе не поможет.
Меня отпускает. Руки уже не дрожат, а многие вещи, которые еще полчаса назад мешали нормально дышать и мыслить сейчас кажутся далекими и не такими пугающими. Их нет здесь, они в прошлом. А в настоящем – тишина, уют и Дар, который сидит так близко, что я ощущаю тепло его тела, прижимаясь бедром, иначе на подлокотнике не усидишь. Моя рука на спинке кресла и почти касается его плеч, я могу взъерошить его волосы или скользнуть пальцами по гладкой коже шеи или изящным спицам экзоскелета. Но, конечно, ничего этого не делаю. Хотя с каждым глотком игристого, границы дозволенного размываются, и рука все же соскальзывает со спинки кресла на плечи Дара. Парень едва заметно вздрагивает, но руку не убирает, а я наблюдаю за ним исподтишка.
Дар расслабленно тянет один бокал игристого, не забывая подливать мне. Напиться в планы парня сегодня точно не входит. Наверное, это правильно. Пьяный Дар… в нем все слишком, а мне хочется покоя и ни за что не отвечать. Впрочем, я не знаю, как алкоголь действует на меня. Я однозначно становлюсь более болтливой. Возможно, все самое интересное ждет меня с утра. Но головная боль мне была бы обеспечена в любом случае. Если бы я не пила, то загонялась бы всеми неприятными событиями, которые произошли сегодня и вчера. Не хочу. Если уж мучиться завтра головной болью, то потому, что сегодня было хорошо, а не плохо.
– Что случилось между тобой и матерью? – спрашивает Дар, поднявшись из кресла, чтобы достать из холодильника вторую бутылку игристого. Одну мы все-таки выпили, и в голове у меня приятный туман и пузырьки. Пожалуй, концентрации алкоголя в моей крови теперь хватит, чтобы поговорить на очередную неприятную тему. Представления не имею, почему, но мне хочется рассказать Дару. Считаю, он вправе знать. Так вышло, что парень со мной в этой истории увяз слишком глубоко.
Дар возвращается на место и снова наполняет мой бокал. И берет свой недопитый. Я опять водружаю руку ему на плечи и подвигаюсь ближе, прижимаясь бедром к его торсу, вожусь, устраиваясь поудобнее и вынуждая Дара меня придержать, обнимая за талию, и начинаю рассказывать.
– Отец погиб, когда мне было три. Но и до этого они с матерью не жили. Я его не знала. Родни не было ни у него, ни у мамы – оба приютские. Не могу сказать, что мама меняла мужчин как перчатки. Нет. Пока я была совсем маленькая, ей было не до отношений, когда стала постарше, случились пару коротких, ничего не значащих романов, а когда мне исполнилось восемь, она привела его…
– Маньяка? – спрашивает Дар мрачно, и я чувствую, как его рука крепче сжимает мою талию.
– Ну, тогда, он для меня был маминым другом, который мне не очень нравился. И все. Он не был похож на маньяка. Обычный мужик, полноватый, лысоватый, суетливый. Мама говорила – это нормально, что он не вызывает у меня восторга. Я ревную, а он хороший и желает мне добра. Не желал, как видишь…
– Он… – Дар закусывает губу. Видно, что слова даются ему с трудом. – Он приставал к тебе?
– Нет. – Качаю головой, не замечая, что очередной бокал пуст. – К счастью, нет. Его не интересовали девочки в таком смысле. Его интересовали куклы. Он хотел видеть меня одной из них. Мертвой, красивой куклой. Он дарил мне платья, банты, восхищался волосами и пугал до одури.
– Ты рассказывала маме?
– А ей и не надо было рассказывать, она все видела и принимала за чистую монету. Мама, она не плохая, скорее, наивная. Из серии прелесть, какая дурочка.
– Но простить ты ее не можешь? – уточняет парень аккуратно, словно боится, что я замкнуть и перестану рассказывать. Но мне сейчас и самой необходимо выговориться.
– Не могу… я ей говорила, что он меня пугает, а она отмахивалась. Не верила, но это… это не преступление. Хотя я боялась его настолько, что обрезала волосы, которыми он так сильно восхищался. Это меня и спасло. Когда он меня похитил, не заметил этого. Они были забраны. Он распустил и понял, что кукла ущербная. У красивой куклы волосы должны быть длинные и ровные, а чуть ниже плеч, обрезанные лесенкой,– усмехаюсь. – До сих пор я помню тот момент как свою самую большую победу.
– Он что-то сделал тебе за это?
– Нет… но, думаю, тогда его психическое отклонение обрело новые грани. Он осознал, что прежде, чем убить, куклой можно какое-то время играть, и это тоже интересно. Не представляю, что было бы, если бы ему в голову не пришла эта идея. Он бы убил меня и выкинул, как брак? Отпустил? Что, мало вероятно. Просто держал взаперти? Не знаю. Раньше, загонялась этим вопросом, но потом поняла, что не хочу знать.
– А что мама? – Дар мягко возвращает наш разговор в привычное русло. – Ты сказала, что не верить тебе – это не преступление. А что тогда преступление?
Глава 3
Задумчиво смотрю в пустой бокал, собираясь с мыслями, а Дар подливает еще. Кажется, мне уже лишку. Пора переходить на чай, но сначала надо дорассказать. Так получилось, что об этом я никогда и никому не говорила. Шэх знает, но он просто присутствовал в тот период моей жизни. Он видел, что происходит, видел, на кого я похожа после двух лет заточения. Ему не нужны были слова.
– Когда я попала к тому человеку… он держал меня в доме напротив того, где мы жили с мамой. Нужно было просто перейти через дорогу! И заглянуть в подвал.
– В той квартире, где на окне стояла кукла?
– Не совсем, у него под квартирой было еще несколько помещений, хорошо укрепленный, звукоизолированный бункер. Его никто так и не нашел. И я считаю, в этом есть вина моей собственной матери.
– Почему? Она что-то знала?
– Нет, не знала. Не хотела знать. Он продолжал ходить к ней, потом переехал. Я каждый день ждала своей смерти, а моя мать спала с маньяком и вышла за него замуж. Она знала, как я его боюсь. Она знала, я не раз делилась своими переживаниями. Я пропала, но она ни слова не сказала магследователям об этом. Даже потеряв меня, она защищала его и верила. До последнего. Ей нужно было просто немного усомниться в нем и предположить, что мои слова были не детской глупостью, и меня бы могли найти. Даже когда я сбежала, сильно поломалась, потому что он почти меня догнал, и пришлось прыгать с крыши. Она и тогда сказала, что я придумываю.
Если бы можно было просто продолжить жить дальше, сделав вид, будто ничего страшного не произошло, она бы это сделала. Но ее муж пускал слюни в камере, а я вернулась после двухлетнего отсутствия. Не могла ходить, плохо соображала, не верила в то, что все закончилось – это нельзя было скрыть от магследователей. И когда она поняла, что именно я сделала, чтобы спастись, она испугалась не его, а меня. Я не могу простить ей этого. Не могу простить, что тогда она проводила больше времени не у моей постели, а у его.
– Она не навещала тебя?
– Навещала. Возможно, я эгоистка. Но я не могу простить, что она навещала и его. Дар, она продолжала любить его до самой смерти. И рассчитывала, что я пойму и приму ее выбор. Не знаю, как можно? Я не поняла, не приняла и не хотела играть в немного несчастную семью, глава которой из-за трагической случайности оказался в психушке. Мне кажется, она реально ждала, что я буду на выходных возить с ней кексы тому, кто превратил два года моей жизни в ад. Когда она сказала мне, «ты-то жива и почти здорова (я тогда была в экзоскелете), а он уже заплатил и теперь нуждается в любви», я не стала спорить. Просто собрала вещи и уехала к шэху. Он оформил опекунство.
– Мать не была против?
– Была, но суд счел весомыми наши аргументы. Жить в семье, где отчим – маньяк, от которого ребенок чудом спасся, неправильно. Мама и Урод не были в разводе. Думаю, мне сочувствовали все. Вот такая грустная история. Мне нельзя пить, трезвая я бы никогда тебе ее не рассказала.
– Почему? – в голосе Дара просквозила легкая обида.
– Потому что не люблю жалость. Мне кажется, ты, как никто, должен меня понимать.
– Я тебя понимаю, – кивает парень, и убирает прядь от моего лица. Легкое касание пальцев, и теплая ладонь, к которой я прижимаюсь щекой. И все же мне необходимо было выговориться.
Время замерло, и это к лучшему. Я не хочу даже мыслями возвращаться в прошлое, и не хочу перешагивать в следующий день – уверена, и он не принесет ничего хорошего. А здесь и сейчас я чувствую умиротворение и покой. Ладонь Дара теплая. В моих ушах легкий шум от пузырьков шампанского, и тишину нарушает только наше дыхание в унисон. Мы словно синхронизировались, и это удивительное ощущение. Я чувствую себя особенно одинокой и несчастной, и только этот парень рядом заставляет осознавать, что я еще жива и даже относительно нормальна. Точнее, мы настолько ненормальны оба, что эта ненормальность нас роднит.
Теплые пальцы у меня на щеке. Повинуясь легкому давлению, поворачиваю голову и устраиваю ее на плече Дара. Щекой чувствую жесткие спицы экзоскелета, но игнорирую. Прикрываю глаза и вдыхаю едва уловимый аромат бергамота, цитруса и теплой мужской кожи. Этот запах кружит голову и делает меня слабой.
Или слабой меня делает алкоголь. Он обнажает мою душу, страхи и слабости, чувство одиночества и беззащитность. Мне кажется, что я снова в том шкафу, и моя связь с реальностью – это Дар. Моя рука все еще на его плече. Касаюсь пальцами теплой кожи в воротнике рубашки, очерчиваю контур спиц и снова скольжу по мышцам. Это движение неосознанное, но меня успокаивает. Мне нравится на ощупь его тело, и сейчас, когда границы дозволенного размыты, сложно не прикасаться к нему.
Стук сердца парня раздается фоном. Ускорение ритма даже не замечаю. Мое собственное сердце, синхронизируясь, стучит быстрее. Дар позу меняет неожиданно, и я выныриваю из состояния невесомости и некого внутреннего баланса в мир, в котором слишком много сложностей.
– У тебя бокал пуст… – тихо говорит парень, словно оправдываясь. Я послушно протягиваю бокал и наблюдаю, как его с шипением наполняет игристое.
Невольно смотрю на Дара поверх пенящейся жидкости с ярким виноградным ароматом. Сейчас глаза парня, как грозовое небо, не голубые, как обычно, а насыщенно-синие. Длинные ресницы – такие трогательные, что, кажется, совсем не подходят Дару, хоть и очень мне нравятся. Темные брови правильной формы и губы… его губы – мой фетиш. Я не могу не изучать их, и не могу не целовать. Сейчас это единственное правильное решение… или все-таки неправильное?
Пока я еще способна думать о том, что нас ждет с утра. Разочарование, отчуждение, неловкость и долгая дорога домой, которая и так пройдет с похмельной головой. Так, может быть, стоит обойтись хотя бы без угрызений совести?
Делаю глоток игристого, вкуса которого практически не чувствую. Пью исключительно для того, чтобы заглушить иррациональное желание стать ближе к Дару. А парень просто внимательно изучает меня из-под опущенных ресниц. Так и сидим неподвижно. Мое бедро касается его ребер, и я сейчас смотрю на Дара сверху вниз. Между нами лишь бокал, которым я пытаюсь защититься от глупых желаний.
Но алкоголь еще никому не помогал сделать правильный выбор, и с каждым глотком все сильнее размываются границы между «хорошо» и «плохо». Вот уже и поцелуй с Даром не кажется чем-то запретным. Он же не первый, и сколько-то предыдущих мы пережили.
Отставляю бокал в сторону и склоняюсь к его губам, но поцеловать не успеваю, Дар мягко отстраняет меня со словами.
– Не думаю, что это хорошая идея, Каро.
Ах да… он же почти не пил. У кого-то всегда должна сохраняться трезвая голова. Сегодня – это не я.
– Почему? – не очень трезво спрашиваю я и медленно стекаю ему на колени, кажется, полностью переставая себя контролировать. Дар замирает, но не прогоняет, сдаваясь моему напору. Обрисовываю пальцем линию его напряженно сжатых губ и заглядываю в подернутые дымкой желания глаза. Красивый. Он просто невозможно красивый. Такой, что я улетаю от одного взгляда на него. По телу прокатывается волной возбуждение, зарождаясь где-то внизу живота. И глупо все валить на игристое, мне просто на физическом уровне нравится этот парень. Я понимаю, что он не для меня. Я понимаю, что между нами всегда все будет жестко и на разрыв, но мое тело, оно хочет именно Дара, даже если потом будет стыдно и больно. Дар молчит в ответ на мой вопрос, и это отлично, не хочу спорить, поэтому просто целую в уголок рта, нежно и едва касаясь, когда саму практически трясет от с трудом сдерживаемого желания. Осторожно пробую на вкус, интересно какой он у поцелуя не на адреналине? Мне сейчас хочется нежности. Интересно, мы с Даром вообще можем быть нежными, или это не про нас, и привязанность, страсть, симпатию мы можем выражать только через боль?
