Деревенская рапсодия

– Можно её видеть, хотя бы издалека, чтобы я имел счастье рассказать о ней Прынцу.

Нателла Иосифовна внимательно смотрела на Ираклия и улыбалась.

– Пойдёмте.

Ираклий семенил за красивой заведующей и не верил своим глазам, что она так внимательно к нему отнеслась! Не то, что эта лахудра в окошке!

Они поднялись на третий этаж и зашли в палату. На высокой кровати лежала та самая девушка, Ираклий сразу её узнал. И руку, которая свисала с носилок, и ухо, которое так тщательно вылизывал Прынц, приводя девушку в чувства.

– Милая девушка! – Ираклий взял её за руку. – Я рад, что вы живы. И Прынц мой будет рад. Мы так грустили о вас. Таки-да. Грустили и даже плакали…

– А вы кто?

– Ираклий. Старый Ираклий. Хотя мне нет еще и шестидесяти. Но все так меня зовут. Всем хочется считать меня мудрецом! И я рад.

Девушка улыбнулась Ираклию.

– Я буду вас навещать. Теперь я знаю сюда дорогу. Я принесу вам сочное яблоко, и вы поправитесь.

– Уважаемый Ираклий! Вы убедились, что девушка в порядке?

– Таки да…

– Пойдёмте. Пусть отдыхает.

– Да, уважаемая, спасибо вам! Я рад, я теперь убеждён, что она жива. Мы с Прынцем начнём спать спокойно.

Заведующая отделением смотрела вслед старику и в её глазах блеснули слёзы. Но она быстро взяла себя в руки и прошла в свой кабинет.

Глава 12.

Доктор успокаивает Анку

В палату вошла медсестра с лотком в руке.

– Вот и прибыли! А крикливая-то! Чего дралась-то? Доктор сейчас подойдет, всё расскажет, как тебя с того света доставал, еще бы немного и … Да ладно. Геннадий Иванович у нас и не таких спасал. Золотые руки. Повезло тебе, Анна, повезло… Ну, давай на бок, попку покажи-ка, укольчик поставлю, легче будет. Давай, давай, давай… шевелись, Анна, не ленись, дорогая! Сейчас капельницу соорудим, прокапаем, почистим организм твой, снова расцветёшь, как роза.

Медсестра ловко проделала все положенные действия, погладила Анку по голове, как маленькую, поправила на ней простынь и ушла. Боль постепенно угасала. Анка подняла простынь, заглянула под неё и ахнула: она была абсолютно голой, а из живота торчали трубочки, из них сочилась кровь в бутылочки, которые лежали рядом. Живот был залеплен пластырем, марлевые прокладки торчали из-под него, насквозь пропитанные кровью. В голове загудело, её затошнило, и Анка завопила с новой силой своим истошным голосом!

– Хватит орать! Ненормальная! – Соседка по палате Клавдия подошла к Анке и дёрнула её за руку. – Таких придурочных я ещё не видела! Постыдилась бы. Её спасают, а она орёт! Заткнись!

В палату вошёл доктор.

– Здравствуйте, Геннадий Иванович! – абсолютно другим тоном защебетала Клава.

– Здравствуй, Клавдия! Как самочувствие?

– Нормально! Ну и соседку вы мне подсунули! Уши болят от её крика уже!

– Ничего, Клавдия, потерпи! Вот это я понимаю – солистка у нас появилась, ишь какая! Я уж думал и не очухается никогда. Ан нет, песни поёт! Так, так, так… – улыбаясь произнёс высокий мужчина в белом халате, который ему очень шёл, – я ваш доктор, хирург, зовут меня Геннадий Иванович.

Хирург сел на кровать и протянул руку к простынке, укрывавшей Анку. Она вцепилась в простыню обеими руками и замотала головой.

– Анна, мне ж надо посмотреть, чего я там нашил, может быть, где и дырку оставил. Вывалятся кишки, не соберём потом, давай-ка я гляну…

Женщина покраснела, как рак, прикрыла глаза и убрала руки с простыни. Прохладные мягкие пальцы врача обследовали её живот.

– Что у меня? Почему я здесь, доктор?

– Авария на дороге, дорогая, это не шутки! Трое суток в реанимации ваша жизнь протекала, напугали вы нас, напугали… Вовремя вас доставили в больницу… вовремя… Не вставать! Ведите себя достойно, слушайтесь медсестёр, выполняйте все мои указания и скоро поправитесь! И хватит солировать! Оглушили вы всё отделение. Хорошо? Договорились?

– Да… – голос доктора успокаивал Анку. Она смотрела в его глаза и смущалась от того, что посторонний мужчина трогает её голое тело, что она впервые в жизни смотрит в глаза мужчине, такому красивому, спасшему ей жизнь, разговаривающему с ней тепло и спокойно.

Подошла медсестра, она внимательно слушала доктора, кивая головой, соглашаясь с ним.

– Евгения, пойдемте, я напишу назначения.

Через некоторое время медсестра принесла с десяток бутылочек, расставила их на тумбочке, поменяла Анке капельницу:

– Ну вот, лечись. Я буду заходить к тебе. Поспи немного, Анна, – ласково произнесла Евгения, поправляя застиранную простыню.

Анка прикрыла глаза, пытаясь вспомнить, как она здесь оказалась.

Анка, Анна Семеновна, жила с матерью – своенравной, скандальной женщиной. Замуж к своим тридцати пяти годам, так и не вышла. А за кого? Был жених – одноклассник, ухаживал, просил из армии ждать. Она ждала добросовестно и честно. По вечерам, у телевизора за чайком с пирогами, днём – на работе, где кроме женщин никого не было. Учиться в город не поехала, как её подруги, мать не отпустила:

– Ждёшь жениха из армии, сиди дома! – кричала она. Анка и сидела, от одиночества много ела. А к приходу жениха – растолстела так, что он, увидев её, рассмеялся в лицо:

– Ну ты, Анютка, даёшь! Куда фигуру-то зарыла? Не… не нужна ты мне такая…

Невеста плакала, ела, толстела ещё больше и потеряла веру во всех мужчин. Правда, вдовец один приходил к ней на почту, звал замуж, но уж староват больно был, хозяйку искал в дом. Анка отказалась, за что мать её постоянно гнобила! Все мозги проела – вот надо было… надо было…

Анка не вытерпела однажды, и впервые грубо ответила матери:

–Тебе надо, ты бы и шла за него, он старше тебя, иди и живи с ним!

Мать не поверила своим ушам. Открыла рот, тут же его закрыла, ушла в свою комнату и не выходила из неё весь вечер. Анка переживала сильно, готова была уже замуж побежать за того вдовца, лишь бы мама не нервничала. Но мама вышла из комнаты, пропахшая едкими сердечными каплями, обняла дочку и тихо сказала:

– Живи, Анютка, как знаешь, чего я тебе сделаю, жизнь и так я тебе попортила… прости, дочка.

Весь вечер они проплакали, наутро разбежались на работу, и дни потекли своим чередом.

Осенью вернулся из армии брат. Возмужавший, широкоплечий, защитник! А мама всё-таки вышла замуж за того вдовца и уехала с ним на север, зарабатывать детям на приданое. А Анка осталась с братом в одном доме. Жили дружно, работали, иногда встречали гостей из города. В гости стали приезжать однополчане брата. Хорошие ребята. Анка начала тоже участвовать в посиделках с друзьями брата.

Вот и в этот раз всё было как всегда. По просьбе друзей брата пригласила Анка подругу Динку. Пили пиво, песни орали на всю деревню, Толик достал из подпола самогон, добавили…

А потом… Потом поехали кататься по шоссейке. Всё было весело и привычно! Толик в этот раз не поехал. Его место в машине заняла Динка. Да и не смог он, перебрал маленько, спать улёгся. А то тоже втиснулся бы в салон «Волги», первый раз, что ли. Что случилось дальше, Анка уже не помнит. Где Динка? Где парни, друзья Толика? Она тоже не знает.

Глава 13.

Нина мечтала о принце

Сон был тягостным, долгим, глубоким… Таким глубоким, что Нинка даже во сне понимала, что выпутаться из него будет нелегко. Снилась деревня. Мать в огороде возится в грядках, а она, маленькая девочка сидит между этими высокими грядками и наблюдает, как мама ловко дёргает траву и складывает её в корзинку.

– Вот, Ниночка, надёргаем травки, накормим козочку, надоим молочка и сварим кашку. Ниночка вырастет большая, красивая, найдёт жениха и выйдет замуж за принца!

Ниночка слушала мамин голос и кивала головой в знак согласия. Она мало что понимала в том, о чём говорит мама, но раз мама рассказывает эту сказку, значит так надо. И эти слова о принце так влились в подсознание ребёнка, что став подростком она уже начала его ждать.

Она рисовала его образ карандашами в школьном альбоме для рисования, в тетрадях по математике, на последней странице, на обложке тетради по литературе. Он с ней был везде, этот неизвестный и непонятный принц.

Мама наряжала Нину в красивые импортные платья, трудно было достать их в те годы, но она умудрялась сделать это для любимой доченьки, в косы вплетала яркие ленты из капрона и атласа, а в четырнадцать лет купила ей туфельки на каблучке. Как же это было красиво!

– Пелагея Афанасьевна, балуешь дочку-то! Смотри, а то покажет она тебе, где раки зимуют! – соседи завистливые, посмеиваются над заботливой мамашей, сплетни вьют.

Но мама души не чаяла в дочке! Всё для неё.

Нинке снился этот тяжкий сон медленно, как долгая заунывная мелодия, терзающая душу. Он уводил её в явное прошлое, которое формировало характер – заносчивый и строптивый.

Одноклассники недолюбливали девочку, строили козни. В деревне это быстро делается – чуть что не так, сразу – чужая, сразу же смешки, подколки, обзывалки.

Девочка бежала к матери, жаловалась, и Пелагея неслась в школу, в кабинет директора, к своему однокласснику и бывшему ухажёру, требовала, чтобы остановил это безобразие.

Директор кивал головой, делал выговор и самой Пелагее Курочкиной, чтобы поменьше баловала дочь. На том и расходились бывшие одноклассники.

Нинка окончила школу, поступила в городе в финансовый техникум. Пелагея каждый выходной неслась в город с сумками, полными продуктов. С горем пополам окончила Нинка техникум, вернулась в деревню к матери на летние каникулы. Что дальше делать, куда определиться – обе думали–гадали.

Нинка мечтала о принце, Пелагея – о том, куда бы пристроить капризное дитя.

И вот наступил этот день – явился принц на белом коне! Только не конь это был, а мотоцикл. Примчался из города. Однокурсник, сын известных в городе людей. Уселась Нинка за заднее сидение мотоцикла в свадебном платье, и, развевая белую фату длинным шлейфом, умчалась из деревни, на зависть одноклассницам.

Пелагея следом – на чёрной «Волге». Родители жениха прислали за тёщей сына.

Нинка вспоминала прошлое, оно снилось ей явью, до последней дощечки на крашеном полу в доме, до последней завитушки на голубых ставнях добротного дома. Нинка гордилась своим домом с высоким крыльцом и флюгером, в виде кочетка на крыше дома.

Сейчас Нина всё это рассматривала в своём сне, трогала руками наряды в тесном шкафу, любовалась красивой посудой в высоком буфете. Мама всё это копила для своей дочки – единственной и любимой.

Но всё это было в прошлом. И никак не снилось настоящее.

Глава 14.

Пелагея предчувствует беду

Пелагея Афанасьевна уложила детей спать, позвала соседскую девочку Юльку и побежала к местной учительнице.

– Лариса Викторовна, только вам доверяю. Вы учили мою Нинку. Хорошо знаете нас. Ради Бога, выручайте, дорогая! Мне надо в город. Пропала Дина. Какой уж день ни слуху, ни духу. Анки тоже нет…

– Так Анка в больнице, Пелагея Афанасьевна.

– К-как в больнице… Кто сказал?

– Женщины в магазине говорили. Участковому из города звонили сегодня рано утром. Сегодня первый день как в себя пришла, прооперировали её.

– А Динку? Тоже?

– Про Дину ничего не известно. Но вы не волнуйтесь. Все найдутся. Надо ждать. Вы что-то хотели?

– Да, хочу в город поехать. В милицию. Автобус через час двадцать. Я туда и обратно. Посидите с малышами!

– Не волнуйтесь, посижу, конечно! Молоко есть у вас?

– Молоко принесут. Для Павлика надо кипятить хорошо и разводить…

– Я всё сделаю! Не волнуйтесь!

Пелагея ехала в город в предчувствии беды. Её не отпускала боль в сердце. Она уже и не знала о чём думать, почему такая тишина, почему все молчат! Ведь человек не иголка и должен где-то быть!

В милиции сержант долго записывал её данные из паспорта.

– Пелагея Афанасьевна, напишите заявление о пропаже человека и можете ехать домой.

– Здрасьте, дорогой хороший! Я и нашему участковому могла такое заявление отдать. Мне надо к начальнику. У меня грудной ребёнок без матери, а вы – заявление! Пусти к начальнику!

– Не положено! Пишите заявление!

– Сынок, ты для чего тут сидишь, а? Звони начальнику, или бушевать начну!

– Посажу в камеру, бушуй.

– У меня есть сведения о бандитах. Скажу только начальнику. Слышь? Звони!

Сержант поважничал ещё минут пять, издеваясь над несчастной посетительницей, потом куда-то долго звонил, с кем-то договаривался, чтобы её приняли.

– В седьмой кабинет иди. Возьми пропуск. Потом вернёшь его мне с подписью.

Пелагея бегом ринулась искать седьмой кабинет. За столом сидел капитан и что-то писал.

– Милок! Племянница пропала. А её грудничок сиську требует, мать свою ждёт!

–Женщина, садитесь, рассказывайте всё подробно.

И Пелагея начала подробно излагать информацию о том злополучном дне, когда прибежала Анка и выманила Динку на посиделки.

– Семёныч! Алё, слышь, тут такое дело… в морге двое неопознанных. Возьми женщину, проведи, пусть глянет. Тихо-тихо… не падать! Не факт, что там ваша. Но посмотреть надо! Держись, мать, не без этого. Работа такая!

Капитан подхватил Пелагею под руку и вывел из кабинета.

– Сержант, налей стакан воды женщине! Да быстрее, что воландаешься! Видишь, плохо ей. Пейте, женщина, не волнуйтесь, не факт, не факт, что пошли сразу правильным путём. Но надо все моменты учесть. Понимаете?

Пелагея, кивая головой, брела под руку с капитаном. Неведомый Семёныч так и не появился, пришлось капитану самому провожать Пелагею Афанасьевну в морг. А в глазах у Пелагеи была тьма! Что с девками творится? Куда они пропадают? И ей стало совсем плохо. Она ещё крепче вцепилась в рукав капитана, а капитан и не сопротивлялся. Жаль женщину.Трясётся, как бы сознания не лишилась тут!

Милиционер помог втиснуться Пелагее в милицейскую машину и они с сиреной двинулись к зданию городского морга.

В морге было сыро, холодно и полумрак. Медбрат выкатил из холодильника каталку и снял простынь…

Глава 15.

Ираклий варит куриный бульон

Ираклий встал рано, достал большую кастрюлю, поставил на огонь, и стал варить в ней курицу. Варил долго. Курица была деревенской, тощей, но наваристой. Пахло настоящим куриным бульоном. Он специально ездил за ней к своей давней подружке Флоре.

Флора была жадной, снега не выпросишь зимой, а тут расчувствовалась, одобрила действия Ираклия и попросила соседа курицу поймать и сделать с ней все остальные процедуры. Сосед за деньги Ираклия готов был на всё. Вернул курицу в идеальном состоянии, осмолил так, что чуть поджарил её.

– Флорочка, премного вам благодарен. Вы такая добрая душа, шо мне стыдно стоять перед вами.

– А вы не стойте, лучше спросите, как я поживаю.

– Флора, по вашему цветущему виду ничего плохого не скажешь. Все вопросы отпали разом.

– За што я вам делаю такие подарки, старый плут? Ведь курица денег стоит, а я стою и молчу. Хорошо, что соседа задобрил, а то б разговоры пошли, какой жадный у меня друг!

– Премного благодарен вам, цветущая Флора, за ваше молчание. Оно золото! И за вашу щедрость! Я расшаркался много раз перед вами.

– У тебя есть деньги, чтобы так себя вести, уважаемый Ираклий??

– Да, были, Флора! Я отдал их твоему соседу. Он уже поправил своё здоровье, слышишь, как запел?! Повезло тебе с соседом, уважаемая Флора!

– Ладно, шельмец. Иди, лечи свою находку. У меня тоже имеется сердце. И оно иногда болит.

На том и расстались.

И вот теперь у него в квартире пахнет настоящим куриным бульоном. Ираклий выгулял Принца. Принц понял, что хозяин уходит без него, обиделся и лёг хвостом к хозяину.

– Прынц, не трави мне душу. Она вся в ранах. Лучше проведи меня до двери, шо б я не споткнулся об этот половик! Видишь, у меня в бидончике бульон! Ты же знаешь, для кого он! Сам боюсь, вдруг откажется. А я такую дорогу пережил за этой курицей, Флору уговорил, как ты думаешь, Прынц?

Принц тут же завилял хвостом, прибежал и лизнул руку хозяина.

Ираклий двинулся в больницу, проведать девушку, о которой совсем ничего не знал!

– Нателла Иосифовна, можно до вас?

– О! Старый знакомый! Что вас снова привело в мой кабинет?

– Мы с Прынцем решили взять шефство над нашей девушкой. Вот я принёс настоящий бульон из настоящей курицы. Если вы хотите убедиться в этом, я сниму крышку у бидончика.

– Я верю вам, Ираклий. Пойдёмте, я вас провожу в палату.

Девушка лежала на кровати и смотрела в потолок. Никакой реакции на вошедших людей у неё не было.

– К вам гости!

– Вы кто?

– Я принёс вам бульон, чтобы вы поправили скорее своё драгоценное здоровье!

Ираклий открыл свой бидончик, налил бульон золотистого цвета в чашку, которая стояла на тумбочке, и поднёс её к губам больной.

Девушка сделала несколько глотков. Её лицо озарилось улыбкой:

– Мама? Это мама сварила?

– Мама! Я знал, шо твоя мама так умеет, я это чувствовал! Не хочу вас расстраивать, но это сварил я из Флориной курицы.

– Вкусно.

Девушка медленно пила бульон и о чём-то думала.

– А как зовут твою маму?

Нателла Иосифовна гладила руку девушки и внимательно смотрела на неё.

– Мама… мама… Поля.

– Это правда? Поля?

Девушка задумалась и больше не сказала ни слова.

– Ира, напоите женщину бульоном вечером. Хорошо?

Ираклий вылил остатки бульона в посуду, взял больную за руку.

Медсестра кивнула головой и унесла стакан с бульоном из палаты.

– Дочка, я о себе знаю всё, а вы думайте обо мне что хотите! Но я верю, что всё у вас будет хорошо. Мы с Прынцем так ждём этого!

Нателла Иосифовна проводила Ираклия на улицу. Пожала ему руку.

– Спасибо вам!

– Я не предупредил вас, уважаемая, что приду ещё. И не уговаривайте меня это сделать. Я уже согласен и сделаю это сам!

Заведующая рассмеялась, обняла старика и вернулась в больницу.

Был солнечный летний день. Ираклий шёл по дорожке, размахивая пустым бидоном, и думал о чём-то своём. Он был счастлив.

Глава 16.

Анка пытается вспомнить тот день

Доктор внимательно рассматривал Анкины швы, прикасался к животу прохладными пальцами, слегка надавливал, резко отпускал, смотрел на реакцию женщины своими бархатными, словно спелая слива, глазами. Анка не выносила ни этого взгляда, ни прикасаний к своему телу. Этот бесцеремонный доктор был первым мужчиной, который дотрагивался к её телу, к нагому телу. И Анка теряла сознание от этих новых ощущений, возникающих в животе. А что творилось в душе, одному богу известно!

– Больная, не надо так дрожать, расслабьтесь, я же не делаю вам больно. Мне надо внимательно осмотреть вас, понять, не образовалось ли внутри живота спаек, шов… неплохой шов. И этот заживает неплохо. Маша, перевязку начинайте!

Доктор резко встал и пересел на кровать соседки по палате. Та сразу же заговорила, весело рассказывала о своих ощущениях, вставляя между жалобами и смехом комплименты доктору. Доктор, не реагируя на болтовню пациентки, обследовал женщину, и вышел из палаты.

Анка закрыла глаза. Она обрадовалась, что Геннадий Иванович так быстро обследовал соседку по палате и не сказал ей ни одного комплимента.

Медсестра закончила перевязку, укрыла Анку простынёй, поставила капельницу и тоже вышла из палаты.

Клавдия тут же переключила своё внимание на Анку:

– Анька, ну что, вспомнила что-нибудь?

– Как в тумане! Помню, что навстречу приближались огни! Они ослепили нас. Ребята начали кричать. И тут, словно кинжал пронзил моё тело! Всё, больше ничего не помню!

– Клавдия Сергеевна! Муж к вам пришёл, – Митяй зашёл в палату с большим пакетом. – У него еще два пакета, он мне не доверил. Видать, дефицит принёс!

Митяй невесело хмыкнул. Его обидело недоверие посетителя, и он переживал, это было сразу видно по его выражению лица.

– Ну, наконец-то! – Клава достала из кармана губную помаду, привычно накрасила губы, чмокнула Митяя в щёчку, оставив ярко-красный отпечаток своих губ на его щеке и, поддерживая туго перетянутый полотенцем живот, умчалась в приемный покой.

Митяй, смущаясь, покосился на Анку и растёр пальцами след от помады по всей щеке. Анке стало смешно, а Митяй быстро вышел из палаты.

Анка, оставшись одна, пыталась вспомнить весь тот злополучный день. Приходил следователь, выспрашивал, всё по минутам пытался восстановить все события дня. Но Анка помнила подробности только до вспышки, дальше – тьма.

И вот снова она в том вечере. Ребята хорошо играют на гитаре, поют много песен о войне. Они прошли Афганистан, им есть о чём петь и что вспоминать. Динка тоже поёт песни. Ей хорошо, она отдыхает, но постоянно говорит о тётке, которая осталась с её ребёнком. Всё порывалась уйти, но компания её уговаривала посидеть ещё немного, затевали новую песню, и Динка с удовольствием подпевала.

Потом прибежал сосед Тимоха и стал возмущаться, что мешаем спать. Компания тут же поднялась и пошла к машине. Толян отвалился, он почему-то перебрал в этот вечер. Смеялись над ним, что ослаб парень. Динка снова пыталась убежать, но её уговорили прокатиться, а потом подвезти к дому. Это Анка помнила хорошо.

Где Динка? В какой палате лежит? Или уже дома, всё хорошо с ней? Что с ней? Что с остальными ребятами? Толик ещё ни разу не приехал проведать сестру. Никто ничего не говорит ей. Все молчат.

От мыслей Анку отвлекла Клавдия. Она принесла пакеты с передачей, достала оттуда коробку конфет и снова убежала. Анка снова закрыла глаза. Дверь палаты скрипнула. Женщина не обратила на этот противный звук внимания, думая, что Клава снова забыла что-то…

– Ну! Лежишь! Нежишься! Устроила мне мороку и отдыхаешь тут!

Анка открыла глаза. На пороге, словно изваяние, стояла тётка Пелагея…

Глава 17.

Надежда. Хорошее имя

– Алло, Ираклий? Извините, не знаю вашего отчества. Здравствуйте, дорогой! Это Нателла Иосифовна.

– Здравствуйте, многоуважаемая Натэлла Иосифовна. Всегда рад вашему голосу! Вы хотите сказать что-то за девочку? Не томите душу, выкладывайте, как себе!

– Не переживайте. С ней всё хорошо! Вы прекрасно заботились о ней, пора готовить к выписке. А вот куда? Она же нечего не помнит.

– Уважаемая Нателла Иосифовна! За что тут говорить! Вы знали, что будете звонить по адресу. Мой Прынц не возражает против ещё одного члена в семье.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.