скачать книгу бесплатно
– А ты-то что за гусь?
– Я-то? Принц заморский, Бова-королевич, слыхал? А тебе не один хрен, кто тебя, такого красивого, из-за весла вытащит? Нет, если тебе на галерах нравится – так я не против, оставайся. А вот если кому надоело, то вставайте и идем со мной, только думайте быстрее – недосуг мне.
– А с кем хоть воюешь, королевич?
– А тебе не все едино? Ну, с датчанами.
– А кем верстаешь?
– Пикинерами, ну или копейщиками, по-вашему.
Тут из толпы вылез здоровый звероватого вида мужик и прогудел:
– Не по чину мне в пешцы, я сын боярский!
Ага, похоже, это и есть неформальный лидер этой тусовки.
– Да хоть княжеский, мне без разницы! Вот будешь на Москве – там и будешь хоть боярином, хоть архиереем. А здесь либо у меня копейщиком, либо на галере гребцом. Покажешь себя – пожалую и конем, и саблей.
– А верно ли ты королевич, чтобы жаловать?
– Я герцог, и отец у меня был герцог, и мать из княжеского рода. В своей земле я все равно что царь, никого надо мной нет, и даже за столом римского цесаря могу сидеть, не снимая шляпы.
– На православных нас войной не поведешь?
– Сейчас у меня война с датчанами. Как она закончится – неволить никого не стану: хотите – служите дальше, хотите – отпущу на все четыре стороны. Мое слово крепкое!
– А запивная деньга с собой? – опять вылез кудлатый с противным голосом.
– Какая-какая деньга?
– А задаток, герцог-батюшка! Мы мыслим так, что воинские люди без оплаты не служат.
– Верно говоришь, но только то воинские. Они на службу приходят одетые-обутые, со своим оружием. Строй воинский знают, а ты как, датчанина в драной рубахе и с голым задом воевать будешь? Вот то-то! Кто ко мне пойдет, того накормлю, напою, в баню свожу. Одену, обую и вооружу. Да только смотрю, не получатся из вас воины, вы только языком горазды!
– Подожди, князь, слова обидные говорить! Воинское дело мы знаем. Тут, почитай, все ратные люди, есть стрельцы, есть казаки, Анисим, с которым ты лаешься, – тот и вовсе пушкарь. Коли ты нас и впрямь от сей неволи ослобонишь и против православных не поведешь, я тебе крест на верность поцелую и в бой пойду. А там как бог даст!
– Ну, вот и договорились! Эй, Гротте, скажи стражникам, чтобы колодки сбивали.
На большой поляне неподалеку от памятного охотничьего домика мы встали лагерем. В четырех больших котлах рядом с небольшой речушкой кипятили воду для импровизированной бани. В нескольких котлах поменьше варилась каша для моих новоявленных солдат. Пока бывшие каторжники добирались до места под руководством капитана Хайнца, я сделал небольшой крюк к лагерю королевских войск. Въехав в расположение, сразу же направил коня к маркитантам. У них явно было затишье, что, впрочем, понятно. Войска готовятся к выступлению, все, что нужно, уже купили, добычи еще нет и не ясно, будет ли. Все застыло в напряженном ожидании – и тут я, такой весь из себя. Одна отменно безобразная старуха, увидев меня, оживилась и закричала на весь лагерь противным голосом:
– Вы только посмотрите, какой красавчик пожаловал к нам! Что вам угодно, молодой господин? Вы только скажите, мы для вас все сделаем.
– Благослови вас господь, добрая женщина! У меня большое горе, не знаю даже, как вам и сказать.
– Уж вы, молодой господин, скажите как есть, а мы-то придумаем, чем вам помочь, – загалдели вокруг отовсюду вылезающие из своих кибиток маркитанты.
– Меня бросила моя любовница-графиня, и я плакал три ночи напролет, а теперь думаю: может, вы, добрая женщина, поможете моему горю? – проговорил я самым постным голосом, подняв глаза к небу.
Громкий хохот, зазвучавший со всех сторон, был мне ответом. Старуха, сначала опешившая, смеялась громче всех, а потом, скрючившись в подобии реверанса, заявила, что «готова хоть сейчас». Дождавшись, пока смех стихнет, я, посерьезнев, объявил:
– Слушайте меня все! Я герцог Мекленбургский! Никто из шведов не хочет идти в бой под моим знаменем, поэтому я нанял каторжников. Но поскольку мне не хочется вести в бой оборванцев, их надо переодеть. Кто у вас старший?
– Я, ваша светлость! – отозвался тучный мужчина, одетый в разодранный на спине колет не по размеру. – Вы обратились по адресу, но есть ли у ваших людей чем заплатить?
– Идите за мной! Там почти двести человек, и всех нужно одеть. Мой секретарь запишет каждую вещицу, а мушкетеры проследят за тем, чтобы вещи были стоящими. Потом я оплачу все сразу!
С этими словами я снял с пояса кошель и потряс им, гремя серебром.
– Да здравствует герцог Мекленбургский! – раздались крики. – Да здравствует Странник! Слава победителю датчан!
Поев, бывшие каторжники отправлялись в палатки, превращенные в бани. Тут же цирюльники стригли и брили желающих, а маркитанты бросали им по очереди детали гардероба и, стараясь перекричать друг друга, диктовали писарю, что за вещь и ее стоимость. Пытавшимся безбожно задрать цену люди Гротте тут же без разговоров били в ухо, или куда попадет.
Через какой-то час гребцы стали немного похожи на людей. Казаки отнеслись к одеванию в иноземные шмотки индифферентно. Одежа – она и есть одежа. Остальные, видно было, втихомолку плевались, но выбора у них все одно не было.
Потом следовала церемония крестоцелования. Православного священника, к сожалению, не было, а вот библия, как это ни странно, нашлась. Клим откуда-то приволок. Похоже, его лютеранство сильно преувеличено. Присягнув мне, каждый получал шлем, кирасу, копье и тесак или шпагу, тут уж как повезет. Хватило почти на всех, остальным выдам завтра, в городском арсенале по приказу Оксеншерны обещали помочь.
Наблюдая за всеми этими движениями, капитан Хайнц спросил меня:
– Ваша светлость, зачем вы связались с каторжниками?
– А разве был другой выход? Ты думаешь, они совсем безнадежны, Хайнц?
– Ну, судя по всему, с какой стороны браться за саблю – они знают. Но для боя этого мало: надо уметь держать строй, надо маршировать…
– Хайнц, дружище, ты знаешь, что такое бой стенка на стенку?
– Нет, а что?
– Это такая русская забава. Зимой они собираются на своих промерзших до дна реках, строятся друг напротив друга и дерутся. В строй может стать любой, богатый боярин или горожанин, купец или смерд, приближенный русского царя или последний холоп. В этом строю все равны. В драке можно все, кроме одного. Нельзя дать разорвать свой строй! Стой и держи удар и бей в ответ. Проигрывают те, кто не сдержал ударов и дал разорвать свой строй. Так что поверь мне, с этим проблем не будет.
– Странный обычай. А как быть с маршированием?
– А ты думаешь, просто из капитанов выйти в майоры?
– Ва… ваша светлость!
– Ну а ты что думал? Полковником буду я. Лелик и Болек пока только лейтенанты. Твой лейтенант Клюге пусть принимает мушкетеров. Ну а ты будешь майором!
– Ваша светлость, я не пожалею ни себя, ни палок, чтобы выучить их маршировать!
– А куда же ты денешься, дружочек!
Тем же вечером Ян Петерсон привел ко мне одного человека, которого представил как знакомого. Я внимательно посмотрел на него. Немолодой, но еще крепкий мужчина, одетый как зажиточный крестьянин. Диссонансом выглядел пистолет, заткнутый за пояс, и довольно дорогой кинжал на перевязи.
– Говорят, что вы, ваша светлость, хотите воевать с датчанами? – спросил он меня.
– Верно, а тебе что до этого?
– Я не хочу, чтобы датчане вернулись. Я не хочу, чтобы король Кристиан назначал тут везде своих фогтов. Я хочу воевать с ними.
– Ты один этого хочешь?
– Нет, со мной люди из моего дискрита, и из соседнего тоже есть. Нас почти две с половиной сотни, и мы уже воевали с датчанами. Но мы не хотим, чтобы, когда мы выгоним датчан, нас послали воевать куда-нибудь еще. Мы просто крестьяне, у нас много своих дел.
– Я понял, а от меня ты чего хочешь?
– У вас есть оружие, но нет людей. У меня есть люди, но мало оружия. Крестьянам нельзя иметь оружие. Вы даете нам оружие, и мы воюем с датчанами. Война кончается – и кончается наш контракт.
– А вы умеете им пользоваться?
– Немного.
И так это говорит, что я понимаю: умеет, стервец. Не знаю, где научился, но умеет. И вот что тут будешь делать? Хороших солдат из них быстро не получишь, тут время нужно. А времени-то как раз и нет. А если подумать, то все не так плохо: мотивация у этих людей есть. Наемнику в принципе по барабану, кому служить, нередко проигравшие тут же нанимаются к победителю. А у этих людей есть дом, семьи. Им есть за что воевать.
– Как тебя зовут?
– Юрген Кноппе, ваша светлость.
– Я хочу видеть твоих людей. Если они такие же, как ты, я вас найму.
– До зимы?
– Хорошо, до зимы. Кстати, а почему вы не занимаетесь хозяйством, разве вам летом нечего делать на своих участках?
– Большие семьи послали отца или одного из сыновей. Одиноким помогают соседи. Одно лето и одну осень мы справимся.
Я подсуетился, и мой полк выдвинулся последним. Король обо мне, слава богу, забыл, а остальные военачальники понимали, что от моего полка толку мало. Шли потихоньку, впереди Юрген со своими партизанами. Для представительства у них номинальный командир Болек. Затем отряд бывших каторжников, командовал ими майор Гротте лично. И замыкали нашу колонну мушкетеры во главе с бывшим лейтенантом Клюге. Тот очень рад, что стал капитаном, и очень старался. Замыкал движение небольшой обоз. Я взял с собой кое-какие припасы – так, знаете ли, на всякий случай. Ну и несколько маркитантских повозок, куда же без них!
Люди Юргена и впрямь партизаны. Многие из них уже сталкивались с датчанами в прошлых войнах. Я выдал им сотню мушкетов, таким образом, рота почти настоящая. Были и мушкетеры, и пикинеры. Копья, правда, у них коротковаты. Такое впечатление, что люди туда постоянно подходили. Видимо, датчане местным и впрямь не нравились.
Имелась у меня и небольшая кавалерия. Два десятка моих померанских драбантов экипированы по-рейтарски и составляли мою свиту. Лошадей дал Густав Адольф. До настоящих рейтар им, конечно, как до Китая пешком, но вид бравый. Эх, где же ты, мой «любимый» капрал Шмульке! Ты бы из них людей сделал. Но Шмульке у меня не было, и командовал «конницей» Кароль.
Я ехал вровень с «каторжанской» ротой и расспрашивал обо всем, стараясь узнать их получше. Здоровяка боярского сына звали Аникита, и с бывшим пушкарем Анисимом они были почти друзья. Почти – потому что вредный Анисим постоянно кого-нибудь донимал. Если некого, то Аникиту. Другая причина в социальном происхождении. Аникита, ни много ни мало, действительно «сын боярский». Не в том смысле, что его папа боярин, а в том, что принадлежал к категории служилых людей по отечеству. А Анисим происходил из посадских и на службу попал по прибору. То есть, исходя из европейских реалий, Аникита рыцарь, а Анисим из третьего сословия. Но общая беда их все равно как-то сплотила, и держались они вместе. Кстати, бывшим стрельцам и пушкарям я также выдал мушкеты. Так что здоровенный боярский сын шел с пикой, а намного более жидкий пушкарь тащил на плече довольно тяжелый карамультук. Всего вооруженных огненным боем получилось четыре десятка. С устройством мушкетов они разобрались достаточно быстро, хотя, по их словам, у русских пищалей более простое устройство. Правда, куда проще-то? Немного поворчали об отсутствии бердышей, но я предложил заменить их веслами. Намек поняли и больше не возникали. Кстати, бердышами можно и озаботиться, вещь хорошая.
Главное, что меня интересовало, – откуда на шведской каторге взялось столько русских. Ответ оказался прост: большинство из них были сторонниками Лжедмитрия. Когда Василий Шуйский затеял переворот и человек, которого они искренне считали сыном Ивана Грозного, погиб, им ничего не оставалось, как присягнуть новому царю или бежать. По каким-то причинам Шуйский их в качестве царя не устроил. Почему именно – я не спрашивал, но судя по тому, что я знал, человек царь Василий был препоганый. Когда шведы вступили в войну на стороне Шуйского, они в плен и попали. Выкупать их было некому, и шведы не нашли ничего лучшего, как усадить их за весла. В принципе, могли и перебить.
– Так, значит, Василий Шуйский плохой, а Гришка Отрепьев в самый раз? – спросил я, дослушав историю злоключений русских в Швеции до конца.
– Не говори неподобного, князь! – сверкнул глазами в ответ Аникита. – То был истинный царевич, о том каждому ведомо! – и обиженно замолчал.
– Ну посуди сам, герцог-батюшка! – вступил в разговор Анисим. – Беглого чернеца Гришку на Москве каждая собака знала. Он у бояр Романовых, еще до того как сан принял, долгонько отирался. Как его с Дмитрием Ивановичем перепутать? Чай, в Москве люди-то не дураки!
– Стало быть, то был истинный царевич?
– Истинный!
– И Шуйские его убили?
– Как есть убили, герцог-батюшка!
Надо сказать, большинство русских переиначило мой титул на свой манер и звало меня князем. Если хотели подмазаться, то «пресветлым». Но Анисим, не иначе как в пику остальным, именовал меня «герцог-батюшка».
– А если его убили, то кто сейчас в Тушине сидит?
– А кто же его знает, герцог-батюшка! Господь не без милости – может, и спасся царь от иродов.
Вот чует мое сердце, что Анисиму вопрос о престолонаследовании по барабану. Если и были какие мысли о «природном государе», то тяжелая работа гребца и плетка профоса выбили эту дурь из головы начисто. Другое дело Аникита – для него это вопрос первостепенный. Но крыть ему нечем. Хоть самозванец Дмитрий, хоть нет, а его убили! Так что тушинский вор самозванец точно, но что ему делать в этой ситуации и кому служить – непонятно. Хотя тут я ему помогу разобраться. Служить надо мне, здесь и сейчас! А там видно будет.
Как ни медленно мы шли, но Кальмар был все ближе. По словам Юргена, еще несколько миль – и мы, выйдя из леса, увидим замок. Грохот канонады уже слышался. Пора остановиться и оглядеться, а то, чего доброго, выйдем под удар латной конницы или еще чего похуже. Так, а это кто?
К нам бежали разведчики из числа партизан Кноппе. Опаньки, пока я не торопился в бой, бой поторопился ко мне. Нам навстречу двигалась кавалерия, причем, скорее всего, датская. И что тут прикажете делать?
– Вот что, Юрген, раздели своих и отведи по обе стороны дороги. Да так, чтобы вас видно не было! Если это датчане – они атакуют нас, и когда завязнут, бейте их с обеих сторон. Хайнц! Стройте наших «каторжан» посреди дороги! Клюге, где вы, черт вас дери? У вас вторая линия! Vorw?rts!
Сам со своими импровизированными рейтарами занимаю позицию в центре. Если это враг, а в этом я почти не сомневаюсь, то будем драться. Если все же свои, то буду выглядеть импозантнее, потому как понты в нашем герцогском деле дороже денег!
Непонятные кавалеристы мчались во весь опор, но увидев нас, перегородивших дорогу, остановились. Один из них настороженно приблизился и вдруг приветственно замахал руками.
– Ваша светлость! Слава богу, это вы!
Елки зеленые! Это же один из камергеров Карла IX, а я уж было хотел приказать стрелять.
– Что случилось? Вы мчались так, как будто за вами гнался сам дьявол!
– Хуже! За нами гонится король Кристиан! Сражение проиграно, его величество ранен, и мы пытаемся спасти его! Прикройте наше отступление, ваш долг спасти короля!
Вот не надо мне рассказывать, в чем мой долг!
– Где король?
– Он на носилках, скорее дайте нам проехать!
– Эй! Православные! Ну-ка расступись! – командую я.
Кавалькада проезжает мимо нас на рысях. Между двух лошадей импровизированные носилки с телом короля. Он в забытьи – похоже, его крепко зацепило.
– Отправляйтесь с богом! Спасайте короля и не беспокойтесь. Здесь сегодня датчане не пройдут!
– Храни вас бог, герцог!
– Что будем делать, Хайнц?
– То, что и планировали, ваша светлость! Эй, Клюге! Перегородите дорогу телегами. И маркитантскими тоже! У вас будет вторая линия. Фон Гершов! Отведите вашу горе-кавалерию назад.
– Может, их тоже на баррикаду?
– Нет, ваша светлость, толку тут от них будут немного. Пусть будут нашим резервом… ну или прикроют ваш отход. Кто его знает, как оно сложится. И раз уж вы понимаете варварский язык ваших новых солдат, переводите им мои команды.
