скачать книгу бесплатно
Мирра Лот-Бородина. Историк, литератор, философ, богослов
Тереза Оболевич
В книге представлены жизнь и творческий путь Мирры Ивановны Лот-Бородиной, родившейся в Санкт-Петербурге, но проживавшей во Франции. Проанализированы ее сочинения на тему рыцарского романа и легенды о св. Граале, исследования, посвященные проблеме обожения и св. Николаю Кавасиле, а также ее творческие контакты с философами русского зарубежья. Книга адресована всем интересующимся вопросами средневековой литературы, православия, русской философии и истории русской эмиграции.
В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Тереза Оболевич
Мирра Лот-Бородина. Историк, литератор, философ, богослов
Рецензенты:
проф. Федор Поляков, Венский университет проф. Борис Каганович, Санкт-Петербургский институт истории РАН
© Оболевич Тереза, 2020
© Издательство «Нестор-История», 2020
Список сокращений
АРАН – Архив Российской академии наук, Москва
ГАРФ – Государственный архив Российской Федерации, Москва
ДРЗ – Дом русского зарубежья им. А. Солженицына, Москва
ОР РНБ – Отдел рукописей Российской национальной библиотеки, Санкт-Петербург
РГАЛИ – Российский государственный архив литературы и искусства, Москва
РО ИРЛИ – Рукописный отдел Института русской литературы (Пушкинский Дом), Санкт-Петербург
СПФ АРАН – Санкт-Петербургский филиал Архива Российской академии наук
AAC – Archive Amay-Chevetogne (Архив Амэ-Шеветонь), Бельгия
ACRC – Amherst Center for Russian Culture, Amherst College (Центр русской культуры Амхерстского университета), США
AICP – Archives de l’Institut catholique de Paris (Архив Католического института в Париже)
APS – Archive of Fr Peter Scorer (Архив о. Петра Скорера), Эксетер, Великобритания
ARUG – Het Archief van de Rijksuniversiteit Gent (Архив Гентского университета), Бельгия
BA – Bakhmeteff Archive of Russian and East European History and Culture, Columbia University (Бахметевский архив русской и восточноевропейской истории и культуры Колумбийского университета), Нью-Йорк, США
BIF – La biblioth?que de l’Institut de France (Библиотека Института Франции), Париж
BIS – La biblioth?que interuniversitaire de la Sorbonne (Межуниверситетская библиотека Сорбонны), Париж
BNU – La Biblioth?que Nationale et Universitaire de Strasbourg (Национальная и университетская библиотека Страсбурга), Франция
BPUN – Biblioth?que publique et universitaire de Neuch?tel (Публичная и университетская библиотека в Невшателе), Швейцария
BRBML – Beinecke Rare Book and Manuscript Library, Yale University (Библиотека редких книг и рукописей Бейнеке Йельского университета), США
CF – Coll?ge de France (Коллеж де Франс), Париж
HIA – Hoover Institution Archive, Stanford University (Архив Гуверовского института войны, революции и мира при Стэнфордском университете), США
MAE – Archive du minist?re des Affaires еtrang?res (Архив министерства иностранных дел), Париж
PUL RBSC – Princeton University Library, Rare Books and Special Collections (Отдел редких книг и специальных коллекций Библиотеки Принстонского университета), США
SSSK – Speci?lni sbirky Slovanskе knihovny v Praze (Специальный фонд Славянской библиотеки в Праге), Чехия
SVSL – St. Vladimir’s Seminary Library, Yonkers (Библиотека Свято-Владимировской богословской семинарии), США
UAT – Universit?tsarchiv T?bingen (Архив Тюбингенского университета)
Вступительное слово
Мирра Лот-Бородина – имя, известное всем, кто интересуется историей русской эмиграции. Она проживала в Париже с середины 1920-х гг., однако эмигранткой не была. Лот-Бородина не оказалась в числе той интеллигенции, которая не приняла коммунистического переворота, за что по указу Ленина была выслана из большевистской России в конце 1922 – начале 1923 г. Мирра Ивановна, так ее звали первоначально, приехала в Париж в 1906 г., чтобы изучать французскую средневековую литературу, в частности сочинения на тему куртуазной любви, и писать докторскую диссертацию, в центре которой был образ женщины в произведениях Кретьена де Труа. Эта работа была опубликована и давно приобрела известность. Вскоре Мирра Бородина вышла замуж за одного из своих профессоров, выдающегося французского историка-медиевиста Фердинанда Лота. К тому времени (лет пятнадцать спустя), когда в Париже начали появляться русские эмигранты, она уже была заметной фигурой во французском академическом обществе, проживала с мужем в модном парижском пригороде Фонтене-о-Роз. Ее интерес к французской традиции куртуазной любви нашел отражение в серии книг и статей.
Те, кто слышал о ней в связи с русской эмиграцией, знакомы с ее основными богословскими трудами: статьями о греческой доктрине обожения, переводом «Мистагогии» св. Максима Исповедника и монографией о преп. Николае Кавасиле. Патристика привлекла внимание Лот-Бородиной позже и, по-видимому, в результате ее контактов с русскими эмигрантами. Не последнюю роль тут сыграли неформальные экуменические беседы, организаторами которых были русский мыслитель Николай Бердяев и католический философ Жак Маритен. На одном из таких заседаний она услышала доклад отца Георгия Флоровского, который буквально вдохновил ее на исследование греческой концепции обожения, в результате чего и возникла вышеупомянутая серия статей. В наше время многое сделано для изучения взаимоотношений католических и православных мыслителей, которым способствовали эти экуменические коллоквиумы Бердяева и Маритена, хотя прямых доказательств этому нет. Исключением, пожалуй, стал Жан Даниэлу, авторитетный ученый-патролог, затем кардинал, который в своем введении к посмертному изданию книги Лот-Бородиной говорит о ее влиянии на формирование его научных интересов в 1930-е гг.: именно Лот-Бородина убедила его в значимости деятельности греческих отцов для понимания и решения актуальных богословских проблем.
Все это известно всем, кто интересуется спецификой богословских исследований в среде русской эмиграции, но скорее в общих чертах – на основании ранее изданных работ Лот-Бородиной и других источников, тогда как ее архивные материалы молчали, и весь исторический контекст ее трудов оставался не только не опубликован, но и никому не известен. Книга сестры Терезы Оболевич – это плод кропотливых, глубоко вдумчивых архивных разысканий, восполняющих эту картину на основе неопубликованных материалов Лот-Бородиной, главным образом писем, которые сестра Тереза обнаружила в архивах всего мира: не только в Париже и Санкт-Петербурге, но и в других регионах России и Франции, а также в собраниях, хранящихся в Соединенных Штатах Америки, Англии, Швейцарии, Чехии и Бельгии. К этим архивным открытиям сестра Тереза добавляет уже существующие исследования, демонстрируя великолепное владение специальной литературой (посвященной не только Лот-Бородиной, но и всем тем, с кем она была знакома и сотрудничала), написанной на самых разных языках. Само обилие материала создает впечатление, что от ее внимания не ускользнула ни одна деталь из найденного ею и открытого в архивах, что и позволило ей составить убедительную и вместе с тем тщательно проанализированную картину жизни Мирры Лот-Бородиной, которую Тереза Оболевич рисует в разнообразных проявлениях ее деятельности: в качестве жены и матери, со стороны французского академического общества, как пытливого «духа», исследующего французскую средневековую культуру и мир греческих отцов, а также увлеченную течениями русской интеллектуальной культуры, широко представленными в то время в Париже.
Лот-Бородина обладала замечательным даром дружбы: она была знакома со многими русскими эмигрантами, жившими во Франции. Сестра Тереза Оболевич завершает свое повествование о жизни Лот-Бородиной, рассматривая ее связи с наиболее выдающимися мыслителями русской эмиграции: Львом Карсавиным, отцом Георгием Флоровским, Владимиром Лосским, отцом Сергием Булгаковым, Николаем Бердяевым, Львом Шестовым, Семеном Франком и Петром Струве. При всех идейных расхождениях, обусловленных внушительным списком имен, Лот-Бородина была способна отстаивать свои собственные взгляды, и в то же время она умела сохранять близкие отношения, которые в мужской интеллектуальной среде легко могли бы разрушиться. Более того, она представляла отцов восточной Церкви в свете западных отцов, не в последнюю очередь святого Бернара Клервоского. По словам сестры Терезы Оболевич, Лот-Бородина была уникальной женщиной-мыслителем в преимущественно мужском мире.
Работа сестры Терезы Оболевич – это своеобразный водораздел не только в области изучения творчества Мирры Лот-Бородиной, которое она детально – как никогда и никто до нее ранее – представляет на основе архивных исследований и быстро растущей специальной литературы по русской эмиграции. Настоящая книга также становится переломным моментом в понимании трансфера идей – как в среде эмигрантской интеллигенции, так и в кругу общавшихся с Лот-Бородиной в Париже западных ученых и мыслителей, что привело в итоге к взаимодействию православного Востока и католического Запада, плоды которого мы только сейчас начинаем постигать.
о. Эндрю Лаут,
Почетный профессор (Professor Emeritus) патристики и византологии Даремского университета, Великобритания
Предисловие
В истории русской философской и богословской мысли, казалось бы, изученной в самых разнообразных ракурсах, по-прежнему остается немало лиц, несправедливо обойденных вниманием исследователей. Одно из них – Мирра Ивановна Лот-Бородина (1882–1957): ее работы нередко относят к разряду «вспомогательной» или «мало известной» литературы, а то и вовсе умалчивают о ней в научных публикациях[1 - В качестве примера можно привести тот факт, что о М. И. Лот-Бородиной нет статьи даже в таких солидных изданиях, как многотомная «Православная энциклопедия» или энциклопедия «Русская философия» (ред. М. А. Маслин. М.: Мир философии, 2019). Второй пример – в русском обзоре книги Н. Рассела «Учение об обожении в греческой патристической традиции», опубликованном 5 февраля 2009 г., упоминается фамилия «М. Лот-Бородин» как мужская (что объясняется калькой с Lot-Borodine): «Лот-Бородин был первым…», «делал Лот-Бородин». См.: Рассел Н. Учение об обожении в греческой патристической традиции // Оксфордская серия исследований раннего христианства под ред. Джиллиан Кларк и Эндрю Лаута (Russell N. The Doctrine of Deification in the Greek Patristic Tradition. NY, Oxford University Press, 2004. 418 p. ISBN 978-0-19-926521-3). URL: http://www.bogoslov.ru/text/381278. html. В литературе можно встретить другие неточности, как, например, имя и отчество Лот-Бородиной как «Мария/Марина Ивановна» или «Мирра Иосифовна» вместо «Мирра Ивановна».]. Создается впечатление, что философы рассматривают ее главным образом как богослова, богословы – как историка (таков ее статус прежде всего во французской специальной литературе), историки – как литературоведа и т. п. Конечно, в этих парадоксальных характеристиках есть доля горькой иронии, и они не в полном объеме соответствуют истинному положению вещей, но тем не менее творчество Лот-Бородиной на первый взгляд действительно представляется чем-то маргинальным – не только и не столько в смысле «второстепенного», сколько именно в качестве «дополнительных» заметок «на полях» интеллектуальной истории более знаменитых мыслителей, как, например, о. Георгий Флоровский, Николай Бердяев или Семен Франк, с которыми она активно общалась и вела переписку.
Цель данного исследования – воссоздать по возможности целостную картину творческого наследия М. И. Лот-Бородиной и определить значение того места, которое оно по праву занимает в русской культуре. До сих пор нет ни одной книги, посвященной этой выдающейся женщине-мыслителю, впрочем, как и многим другим представительницам русской философско-богословской традиции (не только православной, но и католической) ХХ в. – достаточно вспомнить Юлию Данзас (1879–1942), Наталью Даддингтон (1886–1972), монахиню Иоанну (Юлию Рейтлингер, 18981988) или Елену Казимирчак-Полонскую (1902–1992). Между тем все вышеперечисленные личности не только являются «отражением» или, наоборот, «зеркалом», отражающим интеллектуальные поиски своих великих современников, запечатленные в письмах, беседах, встречах, советах или просьбах о наставлении, но все они имеют и самостоятельное значение, играют свою роль в философии и богословии русской эмигрантской среды. Об этом, в частности, говорилось во время рабочей встречи при подготовке академического «Оксфордского учебника русской религиозной мысли» («The Oxford Handbook of Russian Religious Thought»), состоявшейся в июле 2017 г. в Глазго. Уже здесь, опережая события, стоит отметить, что именно Лот-Бородина была одной из первых, кто обратился к столь популярной сейчас и в России, и на Западе теме обожения в патристической традиции. Ее во многих отношениях новаторские работы способствовали развитию неопатристического синтеза главным образом в изучении мысли византийского гуманиста, праведного Николая Кавасилы (1322–1391/1398). Можно предположить, что одной из причин, по которой богословское и литературное наследие Лот-Бородиной оказалось несправедливо забытым и мало востребованным, был такой немаловажный факт: в русской эмигрантской среде она чувствовала себя «аутсайдером». В то же время ее глубокие исследования привлекали заслуженное внимание западных специалистов, прежде всего французских.
Рецензии на ее работы выходили также в английских и испанских журналах, однако в «русском Париже» они не получили должного отклика. Как с горечью писала Лот-Бородина, «у меня <…> плохая репутация в эмигрантских кругах»[2 - Письмо М. И. Лот-Бородиной к Т. С. Франк от 15 февраля 1953 г. // BA. S. L. Frank Papers. Box 2. F. Lot-Borodina, Mirra Ivanovna.]. Та же нота звучит в ее письмах к Г. Флоровскому: «Вообще мои соотечественники довольно-таки мало считаются со мною»[3 - Письмо М. И. Лот-Бородиной к Г. В. Флоровскому от 6 апреля [1936 г.] // SVSL. Fr. Georges Florovsky Papers. Box 1. Container B. F. 4.]; «Русские друзья, надо сознаться, не слишком внимательны и на подъем особенно тяжелы, знаю это теперь по опыту и принимаю как испытание, но не без боли»[4 - Письмо М. И. Лот-Бородиной к Г.В. Флоровскому от 29 мая 1939 г. // Там же.].
Эти слова вышли из-под пера Лот-Бородиной в трудные минуты одиночества, которых было немало в ее жизни. Следует уточнить, что, вопреки этим признаниям, Лот-Бородину высоко ценили ее современники, в том числе выдающиеся русские религиозные философы, особенно С. Л. Франк, но по ряду причин она не смогла занять по-настоящему достойное место в галерее знаменитых, влиятельных, «энциклопедических» русских мыслителей ХХ в. Свою роль в этом сыграло и то обстоятельство, что Лот-Бородина в основном публиковалась по-французски. Кроме того, как женщина, жена французского историка-академика Фердинанда Лота и мать троих дочерей, она была занята в первую очередь семьей, хотя не переставала писать даже в самые трудные моменты своей жизни. Лот-Бородина никогда не стремилась к славе; ее публикациями, над которыми она работала очень ответственно и серьезно, не руководило желание «обрести имя», заявить о себе; зачастую ее работы были подписаны просто инициалами, и многие из них все еще ждут своего часа. Как признавалась Лот-Бородина, она никогда не искала успеха «и мало ждала»[5 - Письмо М. И. Лот-Бородиной к И. И. Любименко от 13 декабря 1954 г. // СПФ АРАН. Ф. 885. Оп. 1. Ед. хр. 277. Л. 174 лиц.]. Исследовательская работа была ее страстью и одновременно «хобби» – не в смысле любительского интереса, но как форма восстановления душевных сил, которые отнимали бесконечные житейские заботы. По ее словам, богословским штудиям она отдавалась «целиком, насколько это, конечно, совместимо с довольно сложной семейной жизнью, ибо Марфа поневоле мешает Марии»[6 - Письмо М. И. Лот-Бородиной к о. Василию Кривошеину от 1 апреля 1937 г. // Афонский период жизни архиепископа Василия (Кривошеина) в документах. Святая Гора Афон: Издание Русского Свято-Пантелеимонова монастыря на Афоне, 2014. С. 496.]. После смерти «мадам Лот» в печати появилось несколько некрологов по-французски и по-русски, однако никто в то время не занялся систематическим описанием и изучением ее наследия. Только в 90-е гг. появилась первая статья о Лот-Бородиной Федора Полякова, написанная по-немецки[7 - Poljakov F.B. Myrrha Lot-Borodine. Wegzeichen und Dimensionen des west?stlichen Dialoges in der russischen Diaspora // Festschrift f?r Hans-Bernd Harder zum 60. Geburtstag / Hg. K. von Harer, H. Schaller. M?nchen: Otto Sagner, 1995. S. 401–413.]; вслед за ней вышел прекрасный очерк прот. Бориса Даниленко[8 - Прот. Борис Даниленко. Суббота от суббот. Жизнь и религиозная поэзия М. И. Лот-Бородиной // Православное книжное обозрение. 4 (2011). С. 48–53.] и первые публикации фрагментов ее писем, подготовленные Борисом Кагановичем, а также трогательные воспоминания дочери Марианны Ман-Лот[9 - Mahn-Lot М. Ma m?re, Myrrha Lot-Borodine (1882–1954): Esquisse d’itinеraire spirituel // Revue des sciences philosophiques et thеologiques. 4 (2004). P. 745–754.].
В творчестве Мирры Лот-Бородиной можно выделить несколько периодов, а точнее, вех, которые не столько разделяют, сколько пронизывают и рассекают ее наследие, определяя ведущие темы и направления. Во-первых, это рыцарский роман. Изучение истории Средних веков привело Лот-Бородину к открытию забытых романтических мотивов куртуазной любви, определению жанра идиллического романа, а также выявлению происхождения и подлинного смысла легенды о Граале. Во-вторых – богословские исследования, особенно в области патристики. Как уже упоминалось, Лот-Бородина подвергла глубокому анализу тему обожения в древней Церкви, творчество Николая Кавасилы и многие богословские проблемы как восточной, так и западной христианской традиции. Она выросла в либеральной семье, жила в католической стране, однако в достаточно зрелом возрасте сознательно выбрала путь православия, трактуя его не как узкую стезю «для избранных», а одну из троп, ведущих ко Христу. В-третьих, Лот-Бородина была талантливой и оригинальной поэтессой и, что следует особо подчеркнуть, посвящала свои стихотворные сочинения русским философам-эмигрантам, сплела своего рода поэтический венок выдающимся мыслителям ХХ в. И все же не будет преувеличением сказать, что основная тема творчества Лот-Бородиной – это любовь во всех ее проявлениях, начиная с романтических средневековых саг и заканчивая мистической любовью к Богу. Об этом – последняя книга Лот-Бородиной, вышедшая посмертно под редакцией ее дочери Марианны: «От любви профанной к любви священной». В образе сэра Ланселота она видела фигуру Адама, а в образе его сына рыцаря Галаада – фигуру Христа[10 - См.: Lot-Borodine М. De l’amour profane ? l’amour sacrе. Paris: Nizet, 1979. P. 171; Lot-Borodine M. Les deux conquеrants du Graal: Perceval et Galaad // Romania. 47/185 (1921). P. 82, 86 (и в: Lot-Borodine. Trois essais sur le roman de Lancelot du Lac et la Qu?te du Saint Gra?l. Paris: Librairie ancienne honorе Champion, 1919 (1921). P. 106, 110); Mahn-LotМ. Ma m?re, Myrrha Lot-Borodine. P. 747.]. В своих автобиографических записках Лот-Бородина отмечала параллелизм двух аспектов христианской реальности – поэтической интуиции Средневековья и патристической рефлексии, уходящей своими корнями в более далекое прошлое, сожалея при этом, что ее работы в обеих областях остались незаконченными, хотя все они были так или иначе продиктованы поиском истины[11 - Ср.: Mahn-Lot М. Ma m?re, Myrrha Lot-Borodine. P. 747.].
Будучи русской православной, Лот-Бородина свободно чувствовала себя в западной культурной среде, органично сочетая исследования греческих и византийских отцов Церкви и представителей средневековой французской литературы. Благодаря своему разностороннему образованию и широте взглядов, она способствовала пробуждению и углублению интереса к восточному христианству в Европе и внесла заметный вклад в стремление примирить западную рациональность с чувственностью, характерной для религиозной веры русской интеллигенции[12 - См.: H??Xn? A. AoT-Mnopovilv, Мира (Lot-Borodine, Myrrha) // Mey??r] OpSoSo^n XpioTiavtrq ЕукикХолагЗега, enip. Г. OiXla?, K. MneXе?o?. АОща: Етратд-ytKе? EkS?oti? (в печати).]. Ее по праву можно считать одной из наиболее значительных представительниц неопатристического синтеза, т. е. возрождения святоотеческой мысли в ХХ в., чьи заслуги ценили такие авторитетные специалисты в этой области, как «отец» данного направления прот. Георгий Флоровский, Владимир Лосский, о. Павел Евдокимов[13 - См. ссылки на работы Лот-Бородиной в: Евдокимов П. Женщина и спасение мира / пер. Г. Н. Кузнецовой, под ред. Н. А. Полторацкого. Одесса: Optimum, 2015. C. 110, 185, 291, 350, 380.], а в настоящее время о. Эндрю Лаут[14 - См.: Louth A. Modern Orthodox Thinkers: From the Philokalia to the Present. Downers Grove, IL: InterVarsity Press, 2015. P. 94–96, 98-110.].
Наиболее полным и достоверным источником, раскрывающим личность и творчество Мирры Ивановны Лот-Бородиной, является ее эпистолярное наследие. Как отмечает Б. С. Каганович, опубликовавший фрaгменты ее писем к сестре Инне Любименко:
Приходится сказать, что, судя по этим письмам, Мирра Ивановна была нервной, беспокойной, иногда склонной к самомучительству женщиной, порой нелегкой для ближних. При этом благородная основа ее личности не подлежит никакому сомнению. Лишь в самый последний период своей жизни она заметно смягчилась[15 - Каганович Б. С. Между Петербургом и Парижем. Из переписки М. И. Лот-Бородиной и И. И. Любименко // Санкт-Петербург и Франция: Наука, культура, политика. СПб.: Европейский дом, 2010. C. 461.].
Сама Лот-Бородина признавалась: «Моя мятежная душа никогда, увы, не обретет желанного покоя, это я знаю, чувствую всем существом»[16 - Письмо М. И. Лот-Бородиной к Г. В. Флоровскому от 22 апреля 1932 г. // PUL RBSC. Georges Florovsky Papers. Box 27. F. 30.]. Однако в свете других ее писем она предстает также чуткой, отзывчивой, впечатлительной и в то же время рассудительной женщиной. Стиль ее писем живой, непосредственный и доверительный; в сообщении к О. А. Добиаш-Рождественской можно прочесть: «Я не люблю и не умею описывать события, тем более выхваченные из <…> прошлого, <…> поэтому буду говорить с Вами так, к[а]к будто Вы сидите у меня за чашкой чая»[17 - Письмо М.И. Лот-Бородиной к О. А. Добиаш-Рождественской от 1831 января 1911 г. // ОР РНБ. Ф. 254. Д. 394. Л. 1 лиц. – 1 об.]. Интересно отметить, что многие выражения и формулировки Лот-Бородиной повторяются почти дословно в ее письмах, адресованных разным лицам, и это неудивительно, если принять во внимание то, что она вела весьма обширную деловую и личную переписку.
Ввиду ограниченной доступности писем и рукописей Лот-Бородиной (в основном это архивные документы, хранящиеся в различных фондах России, Франции, Великобритании, Швейцарии, Бельгии, Германии, Чехии и США), мы стараемся по возможности приводить в книге обширные фрагменты из них, позволяя ей самой рассказать о своей жизни и творчестве после столь долгого молчания. Лот-Бородина уехала из России в начале ХХ в. и почти до конца своих дней писала согласно старым, дореволюционным правилам правописания. В цитируемых отрывках модифицирована и унифицирована орфография и пунктуация; подчеркивания выделены курсивом. При расшифровке ее рукописей практически все исследователи сталкиваются с известными сложностями, связанными с ее неразборчивым почерком, в чем неоднократно признавалась сама Лот-Бородина: «Я пишу с трудом, и переписывать нет сил – рука дрожит при малейшем усилии»[18 - Письмо М.И. Лот-Бородиной к о. Василию Кривошеину от 17/30 декабря 1939 г. // Афонский период жизни архиепископа Василия (Кривошеина) в документах. C. 502. Ср. письмо М. И. Лот-Бородиной к И. И. Любименко от 10 сентября 1946 г. // СПФ АРАН. Ф. 885. Оп. 1. Ед. хр. 277. Л. 36 лиц.; письмо М. И. Лот-Бородиной к М. Року от 20 февраля 1956 г. // BIF. Fonds Mario Roques. Ms 7739. F. 151.], «пишу в горизонтальном положении»[19 - Письмо М. И. Лот-Бородиной к И. И. Любименко от 12 марта 1956 г. // СПФ АРАН. Ф. 885. Оп. 1. Ед. хр. 277. Л. 202 лиц.]; она также просила у своих корреспондентов прощения «за поправки и вставки». Возможно, это одна из причин, по которой ее рукописное наследие до сих пор не обнародовано, а в имеющейся публикации ее писем к о. Василию Кривошеину содержится много ошибок, неточностей и купюр.
Разрозненные сведения о жизненном пути и деятельности М.И. Лот-Бородиной удалось собрать благодаря отзывчивости и неоценимой помощи исследователей и архивистов со всего мира. Прежде всего, я хочу от всей души выразить благодарность родным М. И. Лот-Бородиной: ее правнучке Василисе Фальк (Vassilissa Falck, Париж) и дочери ее двоюродной племянницы Алисе Евгеньевне Бородиной-Грабовской (Санкт-Петербург), которая не только сделала ряд весьма ценных замечаний и уточнений, но и любезно предоставила в мое распоряжение выписки из личного архива М.И. Лот-Бородиной и ее фотографии. Слова искренней признательности адресую Федору Полякову (Венский университет), прот. Борису Даниленко (Москва), о. Эндрю Лауту (Andrew Louth, Даремский университет), Борису Кагановичу (Санкт-Петербургский институт истории РАН), Елене Твердисловой (Иерусалимская русская городская библиотека), Аньес Грасфа (Agnes Graceffa, Брюссельский свободный университет), о. Павлу Гаврилюку (университет св. Фомы, США), Саре Паттон (Sarah Patton, архив Гуверовского института войны, революции и мира при Стэнфордском университете, США), о. Петру Скореру (Эксетер, Великобритания), Татьяне Резвых (Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет, Москва), Татьяне Литвин (Русская христианская гуманитарная академия, Санкт-Петербург), Татьяне Прониной (Ленинградский государственный университет им. А. С. Пушкина, Санкт-Петербург), Наталье Ликвинцевой (Дом русского зарубежья им. А. Солженицына, Москва), Александре Бердниковой (Институт философии РАН, Москва), Татьяне Щедриной (Московский педагогический государственный университет), Алексею Козыреву (Московский государственный университет им. М. И. Ломоносова), Брианне Крегль (Brianna Cregl, Отдел редких книг и специальных коллекций Библиотеки Принстонского университета), Надежде Спивак (Nadezda Spivak) и Катрин Цепеле (Catherine Ciepiela, Амхерстский центр русской культуры, США), Элеане Силк (Eleana Silk, Библиотека Свято-Владимировской богословской семинарии, США), Клоду Лоренц (Claude Lorentz, Национальная и университетская библиотека Страсбурга), Элоди Делькамбр-Мэйяр (Elodie Delcambre-Maillard, Библиотека Института Франции, Париж), Бернару Маршадье (Bernard Marchadier, Париж), Анн Будур (Anne Boudhors, Париж), Сержу Сологубу (Serge Sollogoub, архив Католического института в Париже), Кристофу Лабону (Christophe Labaune, Коллеж де Франс), отцам Антонию Ламбрехтсу (Antoine Lambrechts) и Михаилу Эвельсону (Mikhail Evelson) из монастыря Амэ-Шеветонь, Бельгия, о. Сергею Тростянскому (Нью-Йоркская объединенная теологическая семинария), о. Савве Мажуко (Свято-Никольский монастырь, Гомель, Беларусь), о. Сергею Крышталю (Лунинец, Беларусь), Лилианне Киейзик (Зеленогурский университет, Польша), Инне Голубович (Одесский национальный университет им. И. И. Мечникова), Наталье Гончаренко (Иркутский государственный университет), Светлане Панич (Москва), Александру Цыганкову (Институт философии РАН, Москва), Александру Федулаеву (Москва), Михаилу Пащенко (Москва), Наталье Вагановой (Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет, Москва), Оксане Вахромеевой (Санкт-Петербургский государственный университет), Надежде Орловой (Санкт-Петербургский государственный университет), Димитриосу Паллису (Аррцтрюд Пал/щд, Оксфордский университет), Стефани Соливода (Stephanie Solywoda, Стэнфордский университет, филиал в Оксфорде), Кшиштофу Дуде (Академия «Игнатианум», Краков), участникам международного симпозиума «Myrrha Lot-Borodine – A Life and Works» (Краков, 11 октября 2019 г.) и всем, кто помогал мне в работе над книгой.
Исследование было поддержано грантом «Philosophy in Neopatristics: New Figures and New Interpretations», National Science Centre, Poland (UMO-2018/31/B/HS1/01861).
Глава I
Биография М. И. Лот-Бородиной
Жизненный путь
Мирра Лот-Бородина[20 - Биографические сведения приведены согласно воспоминаниям дочери Мирры Лот-Бородиной, Марианны: Mahn-Lot М. Ma m?re, Myrrha Lot-Borodine. P. 745–754, а также статьи Ф. Б. Полякова: Poljakov F.B. Myrrha Lot-Borodine. Wegzeichen und Dimensionen des west-?stlichen Dialoges in der russischen Diaspora и архивным источникам.] пришла на свет 21 января 1882 г. в Санкт-Петербурге в семье одного из крупнейших русских ученых Ивана Парфеньевича Бородина (1847–1930), ботаника, ученика знаменитого А. Н. Бекетова, действительного члена Российской, а затем Советской академии наук, профессора Лесного института. В первую очередь стоит сказать несколько слов о ее родителях. Отец Мирры, И.П. Бородин родился в семье офицера 18 января 1847 г. близ Новгорода. У него был брат Александр[21 - Александр Парфеньевич Бородин (1848–1898) – русский инженер, один из основоположников паровозостроения в России, основатель и редактор журнала «Инженер», член Русского технического общества.], известный инженер, специалист в области паровозостроения. Непосредственно по окончании гимназии Иван Бородин давал частные уроки и только спустя год поступил в Петербургский университет на естественный факультет, где вскоре проявились его способности исследователя. И. П. Бородин преподавал ботанику в Санкт-Петербургском университете, Военно-медицинской академии, а в 1886/87-1888/89 и 1910/11 учебных годах – на физико-математическом отделении Высших женских (Бестужевских) курсов[22 - См.: Федосова Э. П. Бестужевские курсы – первый женский университет в России (1878–1918 гг.). М.: Педагогика, 1980. C. 52; Вахромеева О.Б. Преподавание наук на Высших женских (Бестужевских) курсах (1878–1918). М.: Политическая энциклопедия, 2018. C. 364.]. По замечанию Бекетова, лекции Бородина, «как академические, так и публичные, могут несомненно служить образцом ученого красноречия, состоящего не в подыскивании громких фраз, не в цитировании выражений, а в плавности речи и в мастерской группировке фактов ради определительности и точности выводов»[23 - Бекетов А. Бородин, Иван Парфеньевич // Критико-биографический словарь русских писателей и ученых / ред. С. А. Венгеров. СПб.: Тип. М. М. Стасюлевича, 1897. Т. 5. C. 274.]. И. П. Бородин – это выдающийся русский ученый, академик – создатель школы ботаников и лесоводов, один из основателей экологической физиологии растений, инициатор и организатор движения за охрану природы, организатор науки, основатель и первый президент Русского ботанического общества, автор научных трудов в области проблем дыхания, фотосинтеза, пигментной системы растения. Он получил мировое признание за открытие кристаллов хлорофилла, установление «кривой дыхания» и роли аспарагина в обмене веществ растений, привлечение анатомических признаков растений к их систематике[24 - См.: Манойленко К. В. Иван Парфеньевич Бородин, 1847–1930. М.: Наука, 2005.].
Отец-натуралист был в то же время довольно религиозным человеком: в его письмах есть упоминания о посещении церкви, личной глубокой молитве. Он был одним из членов-учредителей Философского общества в Петербурге. Отец привил Мирре «любовь к науке, склонность к систематическому мышлению и критическому анализу и до конца жизни не покидавшую ее потребность познания»[25 - Манухина Т. Памяти М.И. Лот-Бородиной // Русская мысль. 30 июля 1957. № 1088. C. 7 (и в: Манухина Т. Избранное. Старица: ИП Голубева М. А., 2018. C. 200); далее мы цитируем согласно первой публикации.]. В своем дореволюционном завещании академик Бородин оставил Мирре банковский капитал и права на издание его книг («Краткого учебника ботаники» и «Курса анатомии растений»)[26 - Письмо И. П. Бородина к М. И. Лот-Бородиной от 16 декабря 1916 г. // СПФ АРАН. Ф. 125. Оп. 1. Ед. хр. 71. Л. 18 лиц.«Краткий учебник ботаники» с 1888 по 1923 г. выдержал 12 изданий, «Курс анатомии растений» с 1888 по 1938 г. – 5 изданий. Благодарю за эти сведения А. Е. Бородину-Грабовскую.].
Для матери Мирры, Александры Григорьевны (1846–1914) это был второй брак. Она имела сефардские корни, о чем напоминает ее девичья фамилия Перетц; один из ее предков был раввином в Любартове, а прадед Абрам Израилевич (1771–1833) – известным купцом и русско-еврейским общественным деятелем, перешедшим в лютеранство. Александра родилась 25 октября 1846 г. в семье видного педагога Григория Григорьевича Перетца[27 - Григорий Григорьевич Перетц (1823–1883) – русский педагог и писатель, член Петербургского комитета грамотности.], сына декабриста Григория Перетца[28 - Григорий (Гирш) Абрамович Перетц (1788–1855) – член «Союза благоденствия» декабристского движения, титулярный советник.]. Ее двоюродный брат Владимир стал известным филологом-славистом[29 - Владимир Николаевич Перетц (1870–1935) – русский и советский филолог-славист, историк литературы, академик Петербургской академии наук (затем Академии наук СССР) и Академии наук Украины, профессор Киевского и Ленинградского университетов; умер в ссылке в Саратове.]. До 1861 г. Александра воспитывалась в частном французском пансионе г-жи Заливкиной, а в 1862 г. выдержала экзамен в Петербургском университете на домашнюю учительницу. В 1865 г., «16-ти лет от роду»[30 - Бородина Ал. Мое воспоминание об А. С. Даргомыжском // Русская старина. 1 (1916). С. 25. Она также написала стихотворение «Памяти Алекс. Серг. Даргомыжского» (Там же. С. 43–44).], она вышла замуж за сына известного карикатуриста Н.А. Степанова[31 - Николай Александрович Степанов (1807–1877) – российский художник-карикатурист, зять А. С. Даргомыжского, издатель сатирических журналов «Искра» и «Будильник».Сохранились воспоминания А. Г. Бородиной о художнике Н. А. Степанове и кружке журнала «Будильник», посвященные «горячо любимому сыну» (РО ИРЛИ. Р I. Оп. 2. Ед. хр. 105. Л. 1 лиц.).], Сергея Николаевича, служившего библиотекарем Земледельческого института, мать которого, Софья Сергеевна, приходилась родной сестрой композитору Александру Даргомыжскому, но брак распался в 70-е гг. С 1878 г. Александра Перетц была курсанткой первого выпуска словесного отделения Бестужевских курсов, на которых впоследствии обучались и ее дочери. Она являлась активисткой движения за эмансипацию женщин[32 - Сохранился доклад А. Г. Бородиной на тему «Гражданское бесправие женщин» в РО ИРЛИ. Ф. 646. Ед. хр. 14789. Л. 369.], состояла членом этического кружка, Русского женского взаимно-благотворительного общества, Российского общества защиты женщин и попечительницей одного из участков отдела расследования, а с 1907 г. – также активной участницей новообразованной Российской лиги равноправия женщин[33 - См. также доклад А. Г. Бородиной на тему «Об учреждении института инспектрис труда», прочитанный на Первом всероссийском съезде по борьбе с торгом женщинами и его причинами 24 апреля 1910 г. в: Труды первого всероссийского съезда по борьбе с торгом женщинами и его причинами. СПб.: Типо-Литография С.-Петербургской Одиночной Тюрьмы, 1911. С. 323–329. В частности, А. Г. Бородина обратила внимание: «Во Франции давно уже существует институт так называемых inspecteurs du travail, строго наблюдающих за тем, чтобы добросовестно исполнялись все правила, регламентирующие в их стране фабричный и ремесленный труд и особенно строго охраняющие женский и детский труд» (Там же. С. 324).]. А. Г. Бородина занималась журналистской деятельностью, печатала статьи по женскому вопросу и воспитанию детей. В частности, она сотрудничала с «Санкт-Петербургскими ведомостями», для которых писала фельетоны (подписываемые инициалами А. С.) и составляла журнальные обозрения и библиографические отчеты о вновь выходящих книгах[34 - Воспоминания А. Г. Степановой-Бородиной // Литературное наследство. Т. 49–50: Н. А. Некрасов / ред. П. И. Лебедев-Полянский, И. С. Зильберштейн, С. А. Макашин. М.: Изд-во АН СССР, 1963. С. 582.], а также – с выпускаемым Н. А. Степановым сатирическим еженедельным журналом «Будильник» (где публиковалась под псевдонимом Иорик), с изданиями «Современное слово», «Северная почта», «Дело», «Пчела», «Новое время» и «Московское обозрение» (в котором печатала путевые заметки)[35 - См.: Бородина (Александра Григорьевна) // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Т. I (доп. 1) / ред. К. К. Арсеньев, В.Т. Шевяков. СПб.: Семеновская Типолитография (И. А. Ефрона), 1905. С. 300–301.]. В 1890-е гг. А. Г. Степанова-Бородина опубликовала в журнале «Мир Божий» переводы сочинений Э. Золя («Кровь» и «Сестра бедных»)[36 - См.: Бородина, Александра Григорьевна // Критико-биографический словарь русских писателей и ученых. Т. 5. С. 279.]; кроме того, она переводила произведения Г. Флобера («Воспитание чувств»), А. де Мюссе («Исповедь сына века»), Ф. де Стендаля и других французских писателей[37 - В частности, А. Г. Бородина перевела пьесу Викторьена Сарду (18311908) «L’Affaire des poisons» («Дело о ядах», 1907) и послала ее на суд театральному критику и драматургу А. С. Суворину (1834–1912), но, по словам И. П. Бородина: «Письмо это не было послано и вскрыто мною лишь 26 окт. 1921 (жена умерла 11 XII 1914 г.)». Письмо А. Г. Бородиной к А. С. Суворину // РО ИРЛИ. Ф. 646. Ед. хр. 14801. Л. 369.]. Степанова-Бородина была знакома со многими известными композиторами, такими как вышеупомянутый А. С. Даргомыжский, а также Н. А. Римский-Корсаков, М. П. Мусоргский, Ц. А. Кюи и другие представители «Могучей кучки», певцом Ф. И. Шаляпиным, писателями Н.Г. Чернышевским и М. Е. Салтыковым-Щедриным, философом В. С. Соловьевым, переписывалась с Н. А. Некрасовым, а в начале 1903 г. прочла свои воспоминания о великом поэте, который, по ее словам, был от нее в восторге: «Огонь-барышня, люблю таких!..»[38 - Воспоминания А. Г. Степановой-Бородиной. С. 581.] В статье, посвященной памяти А. Г. Бородиной, были соединены воедино следующие слова ее подруг:
Будучи прекрасно образованной литературно, Александра Григорьевна особенно зорко следила за выступлениями новых авторов, завоевывавших внимание ходовыми идеями, сбивавшими с толку современную молодежь. Страстными нападками, смелыми разоблачениями, резкими критическими замечаниями реагировала А. Гр. на эти ходовые книжки в своих докладах. Ее доклады носили каждый раз характер брошенной огневой бандерильи. Они зажигали всегда страстный протест, споры, стычки мнений. Ее личные мнения носили характер непримиримости, так оригинально противоречившей ее крайне доброй, великодушной, благородной натуре. С ней никогда не соглашались – и ее все любили. <…> В делах милосердия А. Гр. никогда не медлила. Где шло дело о помощи, всякая отсрочка казалась ей преступлением. <…> Наряду с широкой общественной деятельностью, одним из серьезных ее вкладов было воспитание ее детей. Она, впрочем, вечно кого-нибудь учила. <…> «Это была сама правдивость; однако, при этом, не было в ее натуре ни капли оппортунизма. Страстность и нетерпимость оригинально контрастировали в ней с вечно покаянным настроением»[39 - К-д. Пламенные души (Памяти А. Г. Бородиной) // Петроградские ведомости. 12 марта 1915. № 57. С. 2.].
Александра Григорьевна была также религиозной особой, склонной к мистицизму, хотя ее «не удовлетворяли пастыри Церкви: ей казалось, что мало проповедуют, мало говорят с паствой»[40 - Там же.]. Именно от матери Мирра унаследовала любовь к слову, как и независимый нрав.
В семье Бородиных воспитывалось четверо детей: дочь и сын от первого брака матери с С.Н. Степановым, Татьяна (в замужестве Стрельникова, ставшая драматической артисткой) и Александр, а также Мирра и ее старшая сестра Инна, в замужестве Любименко (1879–1959) – впоследствии выдающийся русский и советский историк и архивист, к личности которой мы еще обратимся не раз. Дети росли в атмосфере любви к науке, литературе, истории, музыке. В семье свободно говорили по-французски и по-немецки. «3 сестры – Таня, Мирра и я, и какие разные характеры, вкусы, жизненные уклоны»[41 - Личные дневники И.И. Любименко // СПФ АРАН. Ф. 885. Оп. 1. Ед. хр. 214. Л. 344 лиц. (запись от 1 сентября 1934 г.).], – писала впоследствии Инна Любименко. Татьяна всерьез увлеклась теософией, Инна – историей англо-французских отношений XIII–XIV вв., русско-английских торговых отношений XVI–XVII вв., а также историей Российской академии наук и города Санкт-Петербурга, Мирра же стала крупной специалисткой по французскому средневековому роману и одной из первооткрывательниц Николая Кавасилы и других направлений патристической мысли.
Бородины жили в казенной квартире в пригороде Петербурга Лесном, а затем в академическом доме по адресу: Николаевская набережная, 1, где на лестничной площадке был установлен общий телефон; сохранился также адрес Мирры на 5-й линии Васильевского острова, дом 52[42 - См.: Письмо М.И. Бородиной к И.А. Шляпкину от 19/7 февраля 1905 г. // РО ИРЛИ. Ф. 341. Оп. 1. Ед. хр. 853. Л. 2 лиц.]. Отец очень любил дочерей и отдавал им «все свое скудное свободное от преподавания и научных исследований время»[43 - Манойленко К. В. Иван Парфеньевич Бородин. С. 61.]. По воспоминаниям Инны, они «привыкли слышать на вопрос “где папа?” привычный ответ матери: “в кабинете”, это значило не в кабинете на квартире, а именно в Ботаническом кабинете»[44 - Там же.]. Девочки обожали отца, человека уравновешенного, добродушного, с чувством юмора, свидетельством чего является трогательная переписка Мирры с И. П. Бородиным. С матерью же отношения складывались не лучшим образом: дочери «испытывали к ней уважение, привязанность, но еще тревогу и страх»[45 - Там же.].
Будучи умной, образованной, талантливой, но властной, неуравновешенной, «чрезвычайно изнервничившейся» женщиной, Александра Григорьевна зачастую будоражила дочерей, «держала в трепете всю семью» <…> и «большого почтенного, но робкого перед нею мужа». Дочери обижались за отца, жалели, не понимали его боязливости, нерешительности[46 - Там же.].
Много лет спустя Лот-Бородина писала Инне: «случайно нашла твое стихотворение о нашем печальном детстве»: «быть может, оно нас закалило»[47 - Письмо М. И. Лот-Бородиной к И. И. Любименко от 16 декабря 1953 г. // СПФ АРАН. Ф. 885. Оп. 1. Ед. хр. 277. Л. 169 об.]. Тем не менее Инна отмечала: «Чтобы быть справедливой, я должна признать, что у матери были, несомненно, и крупные достоинства: она придавала огромное значение нашему воспитанию и образованию, вложив в него значительную часть скромного профессорского бюджета семьи, а также нашему физическому здоровью»[48 - Цит. по: Манойленко К. В. Иван Парфеньевич Бородин. С. 61.].
Настоящее имя Мирры – Миропия (с греческого – «готовящая миро»). В письме к сестре Инне от 15 декабря 1945 г. она напомнила, что в год ее рождения (и в день именин, праздник святой мученицы Миропии) В. С. Соловьев написал стихотворение, начинающееся со строк:
В стране морозных вьюг, среди седых туманов
Явилась ты на свет,
И, бедное дитя, меж двух враждебных станов
Тебе приюта нет.
Но не смутят тебя воинственные клики,
Звон лат и стук мечей,
В раздумьи ты стоишь и слушаешь великий
Завет минувших дней[49 - Прот. Борис Даниленко. Суббота от суббот. Жизнь и религиозная поэзия М. И. Лот-Бородиной. С. 48–49, 53. См. также: Соловьев В. Стихотворения и шуточные пьесы. Л.: Советский писатель. Ленинградское отделение, 1974. С. 69–70.].
О детских и юношеских годах Мирры мало известно. Одно из наиболее ранних упоминаний содержится в письме В. П. Сукачёва[50 - Владимир Платонович Сукачёв (1849–1920) – русский общественный деятель, городской голова Иркутска, меценат, коллекционер, основатель Иркутской картинной галереи. Сестра его жены, Надежды Владимировны (урожд. Долженкова-Любим, 1856–1935), Анна Владимировна (урожд. Долженкова-Любим, 1858–1925), была замужем за братом И. П. Бородина, А. П. Бородиным.] сыну Борису:
В понедельник у нас были все Бородины, т. е. Екат[ерина] Александровна][51 - Екатерина Александровна Бородина (урожд. Лыкошина, 1828–1890) – мать И. П. Бородина, бабушка М. И. Бородиной.], Иван Парф[еньевич], Александра] Григ[орьевна] и их дети (Ина и Мира). Они у нас обедали и провели часть вечера. Визит этот имел чисто родственный характер и мы очень тихо провели время: не обошлось даже без танцев, причем Ина взяла на себя роль дирижера, и нужно отдать ей справедливость, выполнила ее блистательно. Ина обладает замечательною грациозностью и умением держать себя в обществе. Вообще маленькие Бородины поведения прекрасного и оставляют самое лучшее впечатление[52 - Письмо В. П. Сукачёва к Б. В. Сукачёву от 22 февраля / 6 марта 1890 г. // Гончаренко Н. В. Сукачёвы. История одной семьи. Иркутск: Артиздат, 2019. С. 98. Ср.: Письмо В.П. Сукачёва к Б.В. Сукачёву от 16/28 апреля 1890 г. // Там же. С. 102: «Были у нас <…> Инна и Мира Бородины с Иваном Парфеньевичем и их гувернанткой».].
В свою очередь, на страницах дневника старшей сестры Инны встречаются спорадические упоминания об их подростковых приключениях: например, споре по поводу «женского кокетства» (15 апреля 1895 г.)[53 - Личные дневники И.И. Любименко // СПФ АРАН. Ф. 885. Оп. 1. Ед. хр. 214. Л. 19 лиц.], «аристократических замашках» Мирры, огорчавших маму (25 декабря 1895 г.)[54 - Там же. Л. 74 об.], катании на катке (1 января 1896 г.)[55 - Там же. Л. 90 лиц.], а также о несчастном случае: Мирру выбросило из экипажа, по ней проехало колесо и сломало ей левую ключицу – пришлось наложить гипс на 6 недель, что девочка переносила очень терпеливо (25 июня 1896 г.)[56 - Там же. Л. 201 лиц.].
Как и ее сестра Инна, Мирра окончила частную 7-классную женскую гимназию княгини А. А. Оболенской, хотя школу она «никогда» не любила[57 - Письмо М.И. Лот-Бородиной к Н.А. Струве от 25 марта 1922 г. // ГАРФ. Ф. Р-5912. Оп. 2. Д. 60.]. В возрасте 18 лет она поступила на историко-филологический факультет четырехлетних Высших женских (Бестужевских) курсов, однако в списке выпускниц ее фамилия не значится[58 - См.: Список окончивших курс на С.-Петербургских высших женских курсах 1882–1889, 1893–1911. СПб.: Типография Имп. Акад. наук, 1911–1913.]. Среди общеобязательных предметов была латынь, один из новых иностранных языков, логика, психология и какой-либо из периодов истории философии (по выбору). Кроме того, слушательницы курсов должны были сдать ряд специализированных предметов и пройти не менее двух семинаров[59 - См.: Федосова Э.П. Бестужевские курсы – первый женский университет в России (1878–1918 гг.). С. 78–79.]. Благодаря сохранившимся программам можно установить, что одним из профессоров Мирры и Инны был выдающийся русский историк-медиевист Иван Гревс[60 - Иван Михайлович Гревс (1860–1941) – русский и советский историк-медиевист, специалист по истории Римской империи, профессор Санкт-Петербургского (затем Ленинградского) университета и Высших женских курсов.], который, несомненно, оказал влияние на становление методологии их будущих исследований. Кроме того, в эти годы на Бестужевских курсах преподавали такие представители русской гуманитарной науки, как Евгений Аничков[61 - Евгений Васильевич Аничков (1866–1937) – историк и теоретик литературы, прозаик, критик, фольклорист.] (история западноевропейской литературы), Яков Барсков[62 - Яков Лазаревич Барсков (1863–1938) – историк русской литературы XVIII в., профессор Высших женских курсов и Женского педагогического института.] (методика преподавания истории), Федор Батюшков[63 - Федор Дмитриевич Батюшков (1857–1920) – филолог, профессор Санкт-Петербургского университета и Высших женских курсов.] (всеобщая литература), Федор Браун[64 - Федор Александрович Браун (1862–1942) – филолог-германист, декан Санкт-Петербургского университета, профессор Высших женских курсов.] (всеобщая литература, немецкий язык), Сергей Булич[65 - Сергей Константинович Булич (1859–1921) – лингвист, этнограф, композитор, историк музыкальной культуры, профессор Санкт-Петербургского историко-филологического института и Высших женских курсов.] (русский язык), Александр Введенский[66 - Александр Иванович Введенский (1856–1925) – философ-неокантианец и психолог, профессор Санкт-Петербургского университета и Высших женских курсов, сооснователь первого Санкт-Петербургского религиозно-философского общества.] (психология, логика, история философии) и его ассистентка Надежда Веймар (Мальцева)[67 - Надежда Эдуардовна Веймар (Мальцева, 1880–1967) – ассистентка А. И. Введенского, преподаватель.] (практические занятия по философии), Петр Вейнберг[68 - Петр Исаевич Вейнберг (1831–1908) – поэт, переводчик, историк литературы, профессор Варшавского университета и Высших женских курсов.] (история всеобщей литературы), прот. Василий Велтисов[69 - Василий Николаевич Велтисов (1854 – после 1920) – протоиерей, богослов, библеист, духовный писатель.] (основное богословие), Таисия Ганжулевич (Проскурнина)[70 - Таисия Яковлевна Ганжулевич (Проскурнина, 1883–1936) – историк литературы, педагог, сотрудник Эрмитажа.] (практические занятия по русской литературе), Николай Гельвих[71 - Николай Августович Гельвих (1867–1914) – историк латинской литературы, профессор Санкт-Петербургского университета и Высших женских курсов.] (латинская литература), Эрвин Гримм[72 - Эрвин Давидович Гримм (1870–1940) – специалист по всеобщей истории, профессор и последний дореволюционный ректор Санкт-Петербургского университета.](средняя и новая история), Фаддей Зелинский[73 - Фаддей Францевич Зелинский (1859–1944) – филолог-классик, профессор Санкт-Петербургского университета и Высших женских курсов.] (классическая филология), Константин Иванов[74 - Константин Алексеевич Иванов (1858–1919) – историк и поэт, домашний учитель истории и географии в царской семье, последний директор Николаевской Царскосельской гимназии.] (древняя история), Николай Карцев[75 - Николай Сергеевич Карцев (1856 – после 1918) – педагог, психолог, инспектор Мариинского института.] (методика преподавания русского языка), Николай Кульман[76 - Николай Карлович Кульман (1871–1940) – историк литературы и филолог, профессор женского Педагогического института, Александровского лицея и Военно-педагогических курсов, в эмиграции – Сорбоннского университета и Свято-Сергиевского богословского института в Париже.] (методика словесности), Иван Лапшин[77 - Иван Иванович Лапшин (1870–1952) – философ, профессор Санкт-Петербургского университета и Высших женских курсов, в эмиграции профессор Русского юридического факультета, позднее Русского народного университета в Праге.] (история философии XIX в., педагогика), Андрей Ляронд[78 - Андрей Александрович Ляронд (Fеlix-Andrе Laronde, 1871–1931(?)) – выпускник Политехнического института и Института восточных языков в Париже, педагог, библиограф.] (французский язык), Екатерина Максимова (Сенская)[79 - Екатерина Ивановна Максимова (Сенская, 1857–1905) – философ, ученица А. И. Введенского, сотрудник Эрмитажа.] (практические занятия по философии), Борис Мелиоранский[80 - Борис Михайлович Мелиоранский (1870–1906) – историк Церкви, профессор Санкт-Петербургского университета и Высших женских курсов.] (история Церкви), Дмитрий Петров[81 - Дмитрий Константинович Петров (1872–1925) – филолог, медиевист, поэт-переводчик.](история всеобщей литературы и новые языки), Сергей Платонов[82 - Сергей Федорович Платонов (1860–1933) – историк, педагог, член Российской академии наук.](русская история), Адриан Прахов[83 - Адриан Викторович Прахов (1846–1916) – историк искусства, археолог и художественный критик.] (история искусств), Михаил Ростовцев[84 - Михаил Иванович Ростовцев (Michael Rostovtzeff, 1870–1952) – историк античности, археолог, академик Российской и Берлинской академий, профессор Петербургского и Йельского университетов.В 1913 г. М.И. Лот-Бородина принимала семью М.И. Ростовцева в Фонтене-о-Роз. См.: Письмо М. И. Лот-Бородиной к О. А. Добиаш-Рождественской от 9 мая 1913 г. // ОР РНБ. Ф. 254. Д. 394. Л. 62 об.; Письмо Ф. Лота к О. А. Добиаш-Рождественской от 21 декабря 1913 г. // Там же. Д. 389. Л. 68 об.] (история Рима), Сергей Середонин[85 - Сергей Михайлович Середонин (1860–1914) – историк, профессор Императорского историко-филологического института, Петербургского археологического института и Высших женских курсов.] (русская история), Василий Сиповский[86 - Василий Васильевич Сиповский (1872–1930) – филолог, писатель-беллетрист (псевдоним Новодворский В.), преподаватель Высших женских курсов, Бакинского и Петроградского (затем Ленинградского) университетов, член-корреспондент АН СССР.] (история новой русской литературы), Георгий Форстен[87 - Георгий Васильевич Форстен (Georg August Forstеn, 1857–1910) – историк, член Русского исторического общества, профессор Санкт-Петербургского университета и Высших женских курсов.] (новая история), Иван Холодняк[88 - Иван Ильич Холодняк (1857–1913) – филолог, писатель и переводчик, профессор Санкт-Петербургского университета и Высших женских курсов.] (латинская палеография и новые языки), Илья Шляпкин[89 - Илья Александрович Шляпкин (1858–1918) – филолог, палеограф, историк древнерусского искусства, профессор Санкт-Петербургского университета и Высших женских курсов.] (история древнерусской литературы, русская словесность)[90 - См.: Вахромеева О.Б. Преподавание наук на Высших женских (Бестужевских) курсах (1878–1918). С. 356, 358, 364, 367, 370–372, 378–379, 388, 398–399, 404, 414–415, 419–420, 422, 431, 434, 439, 443, 447, 449, 464, 467, 472.]. Ввиду недостатка документальных сведений нельзя с точностью установить, чьи именно курсы посещала Мирра Бородина, за исключением И. А. Шляпкина, к которому сохранились ее письма. Можно также с большой долей уверенности предположить, что Бородина слушала лекции Д. К. Петрова, Ф. Д. Батюшкова, а также уроки французского языка третьего (высшего) разряда Феликса-Андре Ляронда, на которых курсистки читали классику французской литературы и переводили на французский роман М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени»[91 - См.: Там же. С. 488.].
Именно тогда Мирра всерьез увлеклась историей, а также литературой: древнегреческой трагедией, творчеством Данте, Шекспира, Гете и русской классикой – Пушкиным, Тургеневым, Достоевским, Толстым. Она вспоминала о своей первой работе, сделанной в возрасте 20 лет, «о культе Аполлона (“гимн, написанный белыми стихами”, к[а]к выразился тогда один профессор] В[ысших] Ж[енских] К[урсов])»[92 - Письмо М.И. Лот-Бородиной к И.И. Любименко от 3 мая 1954 г. // СПФ АРАН. Ф. 885. Оп. 1. Ед. хр. 277. Л. 172 лиц.]. Как отмечают современники, начиная с 1900 г., будучи студенткой, Мирра Бородина «участвовала в конференциях и собраниях, целью которых было найти взаимопонимание русской интеллигенции, иерархии и профессиональных богословов, разрушить живущий в сознании интеллигенции устойчивый стереотип: “Церковь – оплот обскурантизма и ретроградства”»[93 - Комментарий // Православие: pro et contra / сост. В. Федоров. СПб.: Издательство РХГИ, 2001. С. 567. Ср.: Schultze В. Lot-Borodine // Dictionnaire de Spiritualitе ascеtique et mystique. Doctrine et histoire, t. IX / ed. M. Viller et al. Paris: Beauchesne, 1976, col. 1019; R[ousseau] D. O. In Memoriam: Myrrha Lot-Bo-rodine (1882–1957) // Irеnikon. 30 (1957). P. 340.]. По ее собственным рассказам, зафиксировaнным Т. С. Франк[94 - Татьяна Сергеевна Франк (урожд. Барцева, 1886–1984) – супруга и помощница С. Л. Франка, автор воспоминаний о нем.], она «отдавала всю свою юную горячность и мысли не социальным проблемам и не разрешениям “мировых вопросов”, а мыслям о Церкви, о вероисповеданиях, сомнениям и поискам Бога»[95 - Франк Т. Памяти Мирры Ивановны Лот-Бородиной // Русская мысль. 1093 (1957). С. 7.]. Об этом периоде сохранились воспоминания литератора и композитора Михаила Кузмина[96 - Михаил Алексеевич Кузмин (1872–1936) – русский поэт Серебряного века, прозаик, драматург, переводчик и композитор.], который 1 сентября 1905 г. написал: «Вечером был у Каратыгина[97 - Вячеслав Гаврилович Каратыгин (1875–1925) – русский музыкальный критик и композитор, выпускник естественного отделения физико-математического факультета Санкт-Петербургского университета (1898 г.). Один из организаторов «Вечеров современной музыки», профессор Петроградской (затем Ленинградской) консерватории.], были: Верховский[98 - Юрий Никандрович Верховский (1878–1956) – русский поэт Серебряного века, переводчик, историк литературы.], Конради[99 - Павел Павлович Конради (ум. 1916) – писатель-беллетрист, журналист, театральный рецензент газеты «Новое время».], Дюклу и Мирра Бородина; ругают Дебюсси насчет Бейера, играли Dukas, читал роман; барышни слушали с напряженным вниманием, в критические минуты корчась и падая на диван, и резюмировали: “Столько таланта на это?”»[100 - Кузмин М. Дневник 1905–1907. СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2000. С. 34–35.] Эта краткая запись представляет собой важное свидетельство круга общения юной Бородиной, в который также входила и ее подруга Ольга Форш. В возрасте 24 лет Мирра вместе со своим отцом посетила Италию, откуда она вынесла восхищение христианским Возрождением, особенно – деятельностью Джулии Гонзаги[101 - Джулия Гонзага, графиня Фонди и герцогиня Траетто (Giulia Gonzaga, 1513–1566) – итальянская покровительница художников и поэтов, участница религиозного реформаторского движения.] и женской поэзией Виттории Колонны[102 - Виттория Колонна, маркиза де Пескара (Vittoria Colonna, 1490/14921547) – итальянская поэтесса Возрождения, участница религиозного движения, друг Микеланджело.].
Будучи курсисткой, Мирра Бородина сообщала своему профессору И. А. Шляпкину:
Осенью я отдала К.М. Милорадович[103 - Ксения Михайловна Милорадович (1882 – после 1936) – выпускница историко-филологического отделения Бестужевских курсов (1906 г.), переводчица философской литературы, редактор сборника «Современные течения религиозно-философской мысли во Франции» (1915 г.), сотрудник библиотеки Бестужевских курсов, а затем заведующая Первым филиальным отделением библиотеки Петроградского университета («Бывшая библиотека Бестужевских курсов»).] (IV к[урс]) <…> свои поэтические и прозаические описания, предназначавшиеся для нашего сборника. Потом я уехала <…>, и теперь хотела бы узнать, ввиду совершающихся событий, что сталось с нашей идеей? Может быть, Вы будете так любезны сообщить мне и Ваше личное мнение о моих стихотворениях и небольшом очерке «из курсовой жизни»? Последний у меня в единственном экземпляре и мне бы не хотелось его потерять. Если дело расстроилось совсем, то не могу ли я получить его обратно?[104 - Письмо М.И. Бородиной к И. А. Шляпкину от 19/7 февраля 1905 г. // РО ИРЛИ. Ф. 341. Оп. 1. Ед. хр. 853. Л. 1 об. – 2 лиц.]
Месяц спустя Мирра напоминала:
Собиралась быть у Вас сегодня вечером, несмотря на то, что д[окто]р, который лечит меня от неврастении, прописал мне на это время лежачий образ жизни. <…> [Х]отела узнать Ваше мнение о моих работах – поэтич[еских] описаниях и еще: годится ли мой очерк из курсовой жизни для сборника и мое стихотворение в прозе? В случае отрицательного ответа я бы взяла то и другое, ибо иначе затеряется среди бумаг Ваших[105 - Там же. Л. 3 лиц. – 4 об.].
Однако ответ юная курсистка так и не получила, о чем сокрушалась в очередном своем сообщении. По всей видимости, упомянутые в этих письмах тексты пропали.
Многие свои ранние поэтические работы Мирра Бородина адресовала сестре Инне:
О да, права ты, дорогая,
И та же вера у сестер:
Пусть в пепел сам себя сжигая,
В ночи страстей горит костер.
Погаснет скоро он средь тленья,
Сгорит до черных углей дна,
Не даст души он утомленья —
Она останется одна.
Для дней любви иное пламя
Нам дано выдано судьбой:
То нашей женской доли знамя —
Его мы видим пред собой.
Очаг рукою ясной Весты
За дверью каждою зажжен.
Он чуть мерцает для невесты,
Он ярко светит для жены.
И мы должны смиренно-гордо,
Все искры очага храня,
Поддерживать рукою твердой
Огонь для завтрашнего дня![106 - БородинаМ. Костер и очаг // СПФ АРАН. Ф. 885. Оп. 1. Ед. хр. 216. Л. 10.]
Инна тоже писала стихи и некоторые из них посвящала своей сестре. В 1906 г. Мирра поступила в Высшую школу практических исследований парижской Сорбонны, где продолжала изучать историю и литературу. Там же (по «счастливому совету» И.М. Гревса[107 - Валк С. Н. Инна Ивановна Любименко // Вопросы экономики и классовых отношений в Русском государстве XII–XVII веков. Вып. 2. М.; Л.: Издательство АН СССР, 1960. С. 484.]) училась ее сестра Инна, защитившая в 1908 г. написанную под руководством Шарля Бемона[108 - Шарль Бемон (Charles Bеmont, 1848–1939) – французский историк-медиевист, doctor honoris causa Оксфордского университета (1909).] диссертацию «Jean de Bretagne comte de Richmond. Sa vie et son activitе en Angleterre, en Еcosse et en France (1266–1334)»[109 - Lubimenko I. Jean de Bretagne, comte de Richmond. Sa vie et son activitе en Angleterre, en Ecosse et en France (1266–1334). These pour le doctorat d’ Universitе de Paris. Lille: Le Bigot fr?res, 1908.] («Жан Бретонский, граф Ричмонд. Его жизнь и деятельность в Англии, Шотландии и Франции (1266–1334)») и впоследствии ставшая авторитетной специалисткой по истории англо-русских торговых отношений XVI–XVIII вв., а также источниковедению и архивоведению[110 - См.: Солодкин Р.Я. И. И. Любименко: основные направления научного творчества (из истории отечественной исторической науки первой половины – середины ХХ века). Нижневартовск: Издательство Нижневартoвcкого гуманитapного университета, 2010; Солодкин Р.Я. Вопросы архивоведения в трудах И. И. Любименко // Документ. Архив. История. Вып. 8. Современность. Екатеринбург: Издательство Уральского университета, 2008. С. 51–55; Солодкин Р.Я. Жизнь и творчество И. И. Любименко в Отечественной исторической науке // Вестник Тамбовского университета. Серия: Гуманитарные науки. 11/67 (2008). С. 323–328; Валк С.Н. Инна Ивановна Любименко // Вопросы экономики и классовых отношений в Русском государстве XIIXVII веков. С. 483–487; Дубровский А. М, Науменко С.И. И. И. Любименко: новые материалы о жизни и деятельности // Государство и общество в России XV – начала ХХ века: сборник статей памяти Николая Евгеньевича Носова / ред. А. В. Павлов. СПб.: Наука, 2007. С. 489–503; Григорьева Е. А. К истории книги И. И. Любименко о русско-английских отношениях в XVIII веке // История. Вестник Нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского. 4 (2010). С. 198–201; Копанева Н.П. К историографии Кунсткамеры: неизданная работа Инны Ивановны Любименко // Радловский сборник. Научные исследования и музейные проекты МАЭ РАН в 2011 году. СПб.: МАЭ РАН, 2012. С. 202–208.]. Миропия значилась в списке русских студентов (21 чел.), начавших обучение в 1906/07 учебном году, и проживала вместе с Инной в Латинском квартале на бульваре Сен-Мишель, дом 125[111 - См.: Liste des еl?ves et des auditeurs rеguliers pendant l’annеe scolaire 19061907 // Еcole pratique des hautes еtudes. Section des sciences historiques et philologiques. Annuaire 1907 (1908). P. 143, 152; Liste des еl?ves et des auditeurs rеguliers pendant l’annеe scolaire 1907–1908 // Еcole pratique des hautes еtudes. Section des sciences historiques et philologiques. Annuaire 1908–1909 (1908). P. 149, 159.]. Вначале она интересовалась древнегреческой мифологией[112 - См.: Berthelot A., Toutain J. VIII. Religions de la Gr?ce et de Rome // Еcole pratique des hautes еtudes. Section des sciences religieuses. Rapport sommaire sur les confеrences de l’exercice 1905–1906 et le programme des confеrences pour l’exercice 1906–1907. 1905. P. 31.], изучая ее на занятиях Андре Бертло[113 - Андре Бертло (Andrе Marcel Berthelot, 1862–1938) – французский историк религии, философ и политик. Профессор Сорбонны, генеральный секретарь «Большой энциклопедии».] и Жюля Тутена[114 - Жюль Тутен (Jules Fran?ois Toutain, 1865–1961) – французский археолог, профессор Сорбонны.]. Однако курс лекций Жозефа Бедье[115 - Жозеф Бедье (Joseph Bеdier, 1864–1938) – французский филолог-медиевист, с 1903 г. зав. кафедрой литературы и старофранцузского языка, а с 1929 г. – ректор Коллеж де Франс. Член Французской академии, автор стилизованного переложения средневекового романа о Тристане и Изольде.], прослушанный в Коллеж де Франс, обратил ее внимание на средневековую французскую литературу. Сохранились сведения о посещаемых «мадемуазель Бородиной» курсах французской филологии Марио Рока[116 - Марио Рок (Mario Roques, 1875–1961) – профессор средневековой литературы в Коллеж де Франс, редактор журнала «Романия».], проводившего сравнительный анализ древнего и современного французского языка, занятия по латыни и текстам XII в.[117 - См.: Thomas A., Morel-Fatio A., Roques V. XII. Philologie romane // Еcole pratique des hautes еtudes. Section des sciences historiques et philologiques. Annuaire 1907 (1908). P. 66; Thomas A., Morel-Fatio A., Roques V. XIV. Philologie romane // Еcole pratique des hautes еtudes. Section des sciences historiques et philologiques. Annuaire 1908–1909 (1908). P. 76.], а также о лекциях по Деяниям Апостолов и раннехристианскому богословию и философии[118 - См.: FayeE. de, Rеville J. XII. Littеrature chrеtienne et Histoire de l’Еglise // Еcole pratique des hautes еtudes. Section des sciences religieuses. Rapport sommaire sur les confеrences de l’exercice 1907–1908 et le programme des confеrences pour l’exercice 1908–1909. 1907. P. 54.] Эжена де Файе[119 - Эжен де Файе (Eug?ne de Faye, 1860–1929) – французский кальвинистский пастор и богослов, с 1908 г. директор Секции религиозных исследований Сорбонны, специалист по св. Павлу, патристике, особенно Александрийской школе и гностицизму.].
Через год Ж. Бедье познакомил Мирру Бородину со своим ближайшим другом, французским историком-медиевистом Фердинандом Лотом, известным своими исследованиями конца античного мира и начала Средневековья. Согласно дневниковой записи Лота, это знакомство состоялось
18 ноября 1907 г., после его семинара. На протяжении более года они регулярно встречались, а в декабре 1908 г. эти встречи участились:
5 декабря 1908 г. Фердинанд и Мирра вместе провели время на прогулке, а 12 декабря они посетили еще одну студентку Фердинанда, американку по имени Miss Shelley. С 21 декабря их отношения углубились: в записной книжке уже не упоминается фамилия «Мадемуазель Бородина», а имя Мирра. <…> В марте 1909 г. они были на концерте в Одеоне[120 - Graceffa A. Through Ferdinand’s eyes. Myrrha Lot-Borodine as the wife of Ferdinand Lot, доклад, прочитанный на симпозиуме «Myrrha Lot-Borodine: A Life and Works», Краков, 11.10.2019.].
