Давайте петь вместе

Благоразумная Дашенька к своему счастью задавать разоблачающие вопросы не стала. Шумно вздохнув и отчего-то погрустнев, она задумчиво затянулась и, струйкой выпустив молочную табачную гарь, с таинственной безропотностью сказала:

– Нефертити была красивой женщиной. Эхнатон, то есть Аменхотеп V, – тут же пояснила Даша, вызвав у Влада лишь горькую усмешку: эти имена ему совершенно ни о чём не говорили. – Так вот, он из-за неё отказался от своего гарема. Они стали сподвижниками, стали архитекторами новой жизни, они сумели создать нечто, – её изумрудные глаза запылали не меньше, чем искристые вздрагивающие угольки глаз Влада, когда он говорил о музыке. – Новый культ, новое божество и всё для того… – она понизила свой восторженно высокий голос до его обычного состояния и грустно улыбнулась, – чтобы её, несчастную, подвергли самой страшной каре.

– Какой же? – Влад ловко закинул окурок в мусорную урну, а затем скрестил странным образом ставшие мешать ему руки на груди.

– Её имя постарались уничтожить, стереть со всех источников того времени. Для древних египтян это было как… как, – она глубоко задумалась, и её рука, жестикулирующая во время монолога, растерянно застыла в воздухе.

– Как проклятье? – подсказал Влад.

– Почти, – Даша сосредоточенно нахмурилась. – О ней осталось мало сведений, и все они противоречивы. Если представить, сколько усилий было приложено, чтобы вычеркнуть её из истории, и всё равно это не удалось, значит, это выше человеческой власти.

– Странные вещи ты сейчас рассказываешь.

– Но интересные. В любом случае Нефертити была потрясающей женщиной.

– Ну, мы же не случайно выбрали её имя в качестве названия, – руки Влада наконец-таки вспомнили, как обычно поступают в подобных ситуациях, и непроизвольно потянулись к Дарье. – Будем надеяться, что история нашей группы окажется не столь мрачной.

Ненавязчивые объятия. Его бережные заботливые ладони мягкой ощупью проскользили по дивным девичьим изгибам, соприкоснулись с прохладной бархатистой кожей, неосторожно выглянувшей в узкую щель между тканью футболки и ремнём на джинсах.

Толчок, пощёчина и яростный визг:

– Ах, вот к чему эти разговоры про песенки и гаражи! – Дарья побагровела, и нервная дрожь всколыхнула её существо. – Музыкант хренов!

Она оттолкнула его резким ударом в грудь, царапнув острыми коготками гладкую материю рубашки. Решительная и злая, она вбежала внутрь здания и попыталась скрыться в беснующейся толпе.

– Постой! – Влад пришёл в себя и попытался схватить ускользающую Дарью за руку, но та ловко вывернулась. Девушка, содрогаясь в конвульсиях истерического припадка, влетела на танцплощадку и, увидев отплясывающих Настю и Сашку, решительно двинулась к ним.

– Я ухожу, – заявила подруге Дарья, прислонив её разгорячённое ухо к своим губам. – Ты со мной?

Настя в хмельном недоумении уставилась на Дашу. Тут же появился Влад, который схватил Дарью за локоть и резко повернул к себе.

– Даша, прекрати! – строго и сурово скомандовал он. Совершенно серьёзный, абсолютно трезвый, прозрачный как стекло, крепкий, стройный и до безобразия прекрасный в своей очаровательной суровости.

Пользуясь замешательством, Сашка ловко обхватил раскрывшую от удивления рот Настеньку и потащил вглубь зала, тем самым отрезав её от Дарьи, а Дарью от неё.

Влад по-прежнему продолжал сжимать сильными руками тонкий локоть девушки. Даша жёстко ударила Влада маленькой ладошкой по руке и истошно взвизгнула:

– Не трогай меня! – её лихорадило по непонятным причинам. Её плотно сжатые губы грозно побелели. Влада сотрясала кипучая злость. Ему хотелось наорать на эту маленькую стерву, назвать её дурой и истеричкой, но он боялся, что тогда она расплачется и забьется в истерике, поэтому он послушно отпустил её и, отступив на полшага, отчаянно простонал:

– Господи, да что я такого сделал?

– Что ты меня как шлюху дёргаешь? Что за отношение? – пищала она не своим голосом. – Разве я позволяла? Что ты себе возомнил? Бабник, волокита! Ни одной мысли святой в голове нет, ни грамма уважения! Я тебе что, девка дворовая?

– Но и целочку не надо из себя строить! – разозлился Влад. – Думаешь, я не могу отличить невинное создание от прожжённой бабы?

Дарья влепила Владу звонкую пощёчину.

– Ещё хочешь? – шипящий свист вырвался из её груди. – Я тебе дам ещё, чтобы неповадно было! – горький влажный взгляд, плотно сжатые губы. Она сорвалась с места и понеслась к выходу, в отчаянии размахивая руками.

Влад несколько секунд раздумывал, как ему поступить: послать дерзкую девку куда подальше или всё-таки догнать и извиниться. Извиниться? Чёрт возьми, но за что? За то, что легонько приобнял? За то, что невзначай коснулся мягкой прохлады обнажённой спины? Сказочной прохлады, безумной, желанной! Бог мой, какой всё-таки желанной!

Последний вариант взял верх.

– Дарья, остановись, пожалуйста! – строго крикнул Влад вслед удаляющейся фигуре Даши.

Два бодрых шага по направлению к выходу, прыгающий хвостик хлестнул белокурым шёлком её дивную шейку, но тут же замер и с умиротворённым спокойствием лёг на спину. Дарья остановилась и, пересилив своё упрямство, обернулась.

Ласковый зелёный взгляд. Детски невинный и обиженный, пропитавшийся изумрудным огоньком надежды, маленьким и слегка нервозным, с оттенком заячьего страха. Страха того, что больше никогда она этого черноглазого гитариста с мягкими смоляными локонами не увидит.

Влад приблизился к ней. Предусмотрительно спрятал руки за спиной, чтобы ненароком её не коснуться.

– Ты злишься на меня? – спросил он осторожно, окинув её тревожно заботливым, преисполненным чувством вины взглядом. – Я не хотел. Это всё водка поганая. Я не нарочно. В нормальном состоянии я бы никогда себе не позволил…

– Всё, успокойся, – она миролюбиво похлопала его по плечу. – Это у меня истерика разыгралась, остро реагирую на всякую чепуху.

Она вздохнула и жалобно посмотрела на него.

«Только не это, – с тоской подумала она, кусая пересохшие губы и жадно осязая безумными глазами горячее, могучее, мужественно крепкое тело. – Я не имею права!.. Я не должна и не могу… Мне уже не шестнадцать, как тогда, когда я неосторожно позволила себе влюбиться в негодяя, а почти двадцать. Двадцать лет чудовищного благоразумия! Ведь я же здравомыслящий, рассудительный и бог весть какой ещё человек!»

Она посмотрела в его чистые искрящиеся глаза. Красивые, совершенные… Он был ужасно похож на того бессовестного подлеца, имя которого она даже не хотела вспоминать. И одновременно он был совсем другой. Совсем новый, ещё не испробованный на вкус, покрытый сладкой нежно-розовой глазурью, пробуждающий мощный шквал необузданных эмоций, гипертрофированных чувств. А она ведь даже ни с кем серьёзно не встречалась. Убивала время с глупым равнодушием в компаниях разнообразных ненужных мужчин, нашёптывающих с блеском вожделения в глазах о том, какая она красивая, какая притягательно целомудренная и девственно непорочная.

Непорочная, чёрт возьми, девственная! Какие убийственные, кощунственные, нравственно бичующие слова! Как будто кто-то, в самом деле, знает их истинный смысл! Вот, пожалуйста, перед глазами стоит неизвестный, окружённый многочисленными сомнительными тайнами Влад, отчаянный бабник, если верить его донжуанским манерам, ухмылочкам, жестам… Но у него такой непорочный взгляд, такой обманчиво целомудренный, что даже стыдно становится за своё простодушие. Как можно такой благоразумной девочке в её неполные умудрённые печальным жизненным опытом двадцать лет в эту неправдоподобную святость верить!

– Я испортила тебе вечер, – сухо констатировала Даша, отводя от него воспаленный взгляд. – Извини.

– Да неважно, – перебил Влад, подставляя ей свою руку. – Это я вёл себя как последний хам, прости. Давай я провожу тебя.

Она не стала корчить из себя недотрогу (сколько можно!) и с благосклонностью его руку приняла. Даша вела Влада в сторону своего дома, рассеянно слушая его незатейливую болтовню, и казалась вполне довольной и умиротворенной. Влад рассказывал о Сашке, о брате, о маме с чудесным именем Маргарита и о своей первой гитаре. Дашенька же думала о профессорском сыне, о том, зачем они с Настей пошли в злополучную «Лилию», и пыталась предположить, к чему вся эта несусветная канитель может привести.

Влад иссяк, и оставшуюся дорогу они шли молча. Только подойдя к подъезду Дашиного дома, они остановились и развернулись друг к другу, чтобы попрощаться.

– Ну что ж, – улыбнулась успокоившаяся Даша, смущённо потупив свой зеленоватый глянцевый взгляд.

– Ты живёшь здесь? – спросил Влад, оглядев обманчиво тёмную в свете сгустившихся сумерек стену кирпичного дома.

– Да. На пятом этаже, – направляющий жест в сторону нужного окна.

Они постояли ещё пару секунд, размышляя, что бы друг другу сказать. Даша растерянно ковыряла носком кроссовка дырочку в асфальте. Влад внимательно наблюдал за работой её ноги, напряжённо подбирая необходимые, а самое главное – предельно корректные слова для прощания. Наконец, он нашёл нужную фразу.

– Предложение остаётся в силе, – голос его был осторожный, боязливо прощупывающий раскалённую почву её сознания.

– Какое? – она продолжала с навязчивым фанатизмом ковырять асфальт.

– Насчёт «Нефертити». Я хочу, чтобы вы с Настей оценили нашу работу.

– Надо подумать, – Дарья сделала шаг в сторону двери, понимая, что дольше затягивать расставание нельзя.

– До встречи, – Влад хотел послать ей воздушный поцелуй, но вовремя передумал и, резко развернувшись, двинулся в обратную сторону.

Дарья растерянно глядела ему вслед. У него, оказывается, изумительная походка. И дивный аристократический профиль.

Она потопталась немного около свежеокрашенной двери, потом, наконец, юркнула в подъезд и, перепрыгивая через ступеньки, добежала до квартиры.

Не желая встречаться с любознательной матерью (опять она станет допытываться до всяких там подробностей), Дашенька скинула с себя пыльные кроссовки и поспешила запереться в своей комнате. Открытое окно пробуждало невыносимое желание схватиться за сигареты.

А как там, интересно, Настёна? Хочется думать, что этот блудливый греческий царь повёл себя с ней достойно и не забыл проводить домой.

А Влад? О чём он сейчас думает? Будет странно, если после всего, что произошло сегодняшним вечером, он захочет ещё раз встретиться с истеричкой. Но он, помнится, приглашал девушек в гараж, а это уже о многом говорит, это уже даёт какую-то, хоть и вязко сомнительную, но всё-таки надежду. Но с другой стороны, это предложение очень легко не осуществить, придумать веер разношёрстных отговорок. И это будет правильным решением. А как иначе можно относиться к несдержанной, беспричинно вспыхивающей девушке, неспособной контролировать свои эмоции и сдерживать свои безудержные порывы в узде благоразумия? И ведь из-за чего всё началось? Из-за того, что он невзначай, слегка, чуть-чуть, на долю секунды к ней прикоснулся. И разве заслуживает это ничтожное поползновение столь недостойной реакции? Стыдно! Совестно! Это всё плачевные последствия той неудачной связи с сынишкой профессора. Как же он хоть выглядел, этот малолетний аспид-искуситель? Серые глаза, голубые или зелёные? Нет, плотоядно-чёрные, глубокие, бездонные, завораживающие и непостижимо безгрешные. А ещё тёмные вьющиеся волосы и игривая ямочка на гладковыбритом подбородке.

Даша похлопала себя по щекам. Не было у него никакой ямочки, что за чушь собачья, что за помутнение рассудка! Перед глазами стоит крепко сложенный, широкоплечий, мужественный с лёгким привкусом соблазна полубог-полуидол Влад. Владислав, Владик… С мягкими в пределах грубоватой мужественности чертами лица, с дивными, атласно смолянистыми завитками рассыпающейся чёлки, с картинным рельефом крепких пружинистых мышц, дотронуться до которых хочется с варварским вожделением. И не просто дотронуться, а надолго задержать свою маленькую чуткую ручку и любознательно исследовать каждый миллиметр гладкой напряжённой кожи.

О благодатная эйфория!..

Дарья разделась и подошла к окну. Ночь издали охватывала безмолвное небо; землистый, застывший в предсонном томлении город казался самым красивым на земле. В такие прекрасные блаженные минуты, в период опасного затишья, всегда становится невыносимо грустно и тревожно. Хочется любви, тепла, нежности, огненной страсти и сладостного любовного похмелья!

Дарья обняла подушку тонкими руками и тихонько заплакала.

Глава седьмая

– Моя малышка, – лебезил Сашка, гладя пальцами белоснежные клавиши синтезатора, который они с Владом только что втащили в гараж, где обычно проводили свои репетиции. – Моя «Ямашечка». Ты посмотри, как она девственно чиста!

Последние слова относились к Владу, пускающему колечками сигаретный дым. Помещение гаража было хронически прокурено и пропито. Несмотря на небольшую площадь, в гараж умудрялось набиваться неимоверное количество народа, чтобы нажраться, накуриться и послушать музыку. Из мебели здесь стояли два стула, точнее стул и высокая табуретка, на которой обычно сидел Стас во время репетиций, ядовито-зелёное кресло, местами вытертое и засаленное, но, тем не менее ещё вполне способное прослужить немало лет, и подвесная полочка, заваленная всяким хламом: пустыми пачками из-под сигарет, кассетами, струнами и прочей дрянью. В центре гаража теперь красовался свеженький синтезатор, на вбитые в стене гвозди были повешены две гитары, в углу – металлическое ведро, забитое пакетами и мусором.

– Тоже мне дефлоратор нашёлся, – фыркнул Влад, стряхивая пепел в жестяную банку из-под консервов – шпроты в масле.

– Ты что такой злой? – Сашка отвлёкся от «Ямахи» и с любопытством посмотрел на друга.

– Да всё из-за этой сучки, – сморщил нос Влад и тут же с отвращением вспомнил, что это излюбленная привычка Даши.

– Что, не даёт? – с сочувствием спросил Сашка. – Мне тоже. Наверное, мы стареем. Впрочем, я не собираюсь оставлять эту девочку «необработанной», – он многозначительно повертел пальцем в воздухе. – Кстати, я предложил им с Дашкой прийти к нам на репетицию, так что у тебя есть шанс совершить непристойность с этой ершистой бестией.

– Превосходно, – мрачно заметил Влад. – Я тоже успел подкинуть Дашке это предложение, так что ты опоздал.

– И что, она согласилась?

– По крайней мере, не отказалась.

– Вот и замечательно, – потёр ладони Сашка и снова обратил своё внимание на новёхонький синтезатор. – Обстряпаем это дело по лучшему разряду. Дашка будет бегать за тобой, как собачонка. Но, конечно, на это потребуется время.

Влад ничего не ответил. Сашка ещё долго ощупывал «Ямаху», бормоча ей всевозможные похвалы. Казалось, ещё минута, и он начнёт её облизывать, или, по крайней мере, зальёт пенистой слюной все клавиши.

– Влад! – сердито крикнул Сашка.

Влад быстро моргнул и посмотрел на приятеля.

– Ты долго будешь стряхивать пепел себе на брюки? – ехидно заметил Сашка.

Влад опустил взгляд на свои ноги и, нецензурно выругавшись, принялся отряхиваться.

– Где ты летаешь? – спросил Сашка и тут же ядовито улыбнулся. – Или правильнее спросить: с кем? Только не говори, что ты всё ещё думаешь об этой истеричке!

– Я и не говорю, – ответил Влад, придирчиво оглядев свои брюки и снова хватая сигарету.

– Нет, Владюха, так не пойдёт, – нравоучительно заметил Сашок, предаваясь схоластическому разглагольствованию. – Это не дело – из-за баб страдать. Она, видите ли, из себя целочку будет строить, да губки в бантик сворачивать, а ты тут – в маразм впадать! Мы вообще сюда пришли, чтобы музыкой заниматься, а не всяких прошмандовок обсуждать.

– Спасибо, что напомнил, – зло ответил Влад, бычкуя одну сигарету и тут же подкуривая другую.

– Э-э, братишка, – неодобрительно покачал головой Сашок, вытряхивая окурки из банки в мусорку. – Дело твоё гиблое, нервишки у тебя ни к чёрту! – Сашка на секунду задумался. – Пожалуй, я тоже покурю, – изрёк он, натянув на своё совершенное благородное лицо озабоченный вид. – Боюсь, как бы сейчас сам свою «Ямашечку» ни изнасиловал от чрезмерного воздержания, – с театральным драматизмом пожаловался он, сдобрив свою горькую реплику фальшиво печальным вздохом.

Дружественный перекур благополучно завершился, и молодые люди приступили к репетиции. Впрочем, ничего из этого путного не вышло. Влад постоянно сбивался, Сашок его безбожно материл, а заодно поминал дурным словом зеленоглазую ведьму. Влад при этом вяленько защищался и призывал друга к спокойствию. В конце концов, Сашка не выдержал, обозвал Влада очень нецензурным и очень обидным словом, попутно сообщив, что даже глухой безрукий калека с гитарой справится лучше, и направил пристыженного товарища домой.

Влад спорить не стал. Стойко выслушал все оскорбления и поплёлся в свою захолустную обитель. Мысли о Даше с сатанинской настойчивостью не выходили из его зачумлённой головы, за что Влад на какое-то мгновение свою тайную музу даже возненавидел. Придя домой, он налил себе стакан воды из-под крана, залпом осушил его, после чего мёртвым грузом свалился на диван.

– Тебе звонила какая-то девушка, – в дверном проёме навис полуголый Стас.

– Какая? – тут же заинтересовался Влад, оторвав тяжёлую голову от мягкого дивана.

– Она не представилась. Ну что, притащили синтезатор? – глаза мальчишки жадно заблестели.

– И притащили, и обновили.

– Осталось только обмыть.

– Хорошая идея.

Раздался телефонный звонок.

– Наверное, это она, – предположил Стас, но Влад его предположение не успел выслушать. Он подскочил с дивана и схватил трубку.

– Алло.

Это была не Даша. Одна из надоедливых сестёр-близняшек. Надо же, со всей этой канителью он сумел о ней забыть. Полоумная мегера, тайно мечтающая женить его на себе! Интересно только, на что она вообще надеется? Он же ей сразу прямо сказал, что, кроме секса, их ничего не связывает и связывать не может. «А если у нас будет ребёночек, милый, что ты тогда на это скажешь?» У него чуть сердце в тот момент от такого открытия не лопнуло, и он себе поклялся, что если всё обойдётся, то он больше никогда к этой дуре (но, кстати, чертовски хорошенькой) не притронется. Клятву, впрочем, он свою немедленно нарушил, даже не дождавшись удачного исхода дел. Но сейчас шустрая девочка, испорченная перманентом и рейсфедером, раздражала и бесила не по этой причине. Дело было даже не в Даше, звонка от которой он ждал. Дело было в той глупости, в том отчаянии, в том терзании, в которые он то попеременно, то синхронно впадал. Влад не находил себе места, бесился и бесновался. Несдержанный Сашок здорово потрепал ему нервы, а теперь ко всему прочему позвонила эта злостная гарпия! Наивное создание! Неужели она думает, что он станет с ней лебезить и выдавливать из себя сладко тягучую патоку! Разумеется, нет. Его голос срывался и едва ли не переходил на крик. Закончилось всё это тем, что Влад послал назойливую девчонку куда подальше и со злостью швырнул трубку.

– Фу-ты ну-ты, – усмехнулся Стас, с сочувствием глядя на телефон. – Какие же мы стали грубые.

Влад не ответил. Он подумал о том, что ведёт себя, как последний дурак, и из-за этой опостылевшей Дарьи может потерять весь свой непосильным трудом собранный гарем.

«Какие же все они дуры, – зло подумал Влад, давясь ядовитой пеной. – Все до единой. Все без исключения. Весь женский пол, женский род, всё-всё женское! Даже египетские мумии и Сашкина «Ямаха». А ещё все они шлюхи; глупые безмозглые шлюхи!»

Влад наспех поужинал и быстрее завалился спать. Но даже во сне ему не удалось забыться. Всю ночь за ним верхом на «Ямахе» гонялась пресловутая близняшка с тугим, готовым вот-вот разродиться животом. А за ней чинно следовала довольная, преисполненная торжественного восторга Дашенька, несущая перед собой на вытянутых руках местами обколотый и облупившийся бюст «живой египетской богини». Один глаз у Нефертити был хорошо прорисован, другой отсутствовал – только пустое, белое яблоко. Она зловеще улыбалась, пригретая тёплыми руками Дашеньки, и озорно подмигивала сохранившимся глазом. И, несмотря на все свои приобретённые изъяны, египетская статуэтка оставалась чертовски обворожительной и дьявольски желанной.

Глава восьмая

– Я тебя умоляю, Дашка, если вдруг тебе не понравится, не говори вслух. Санечка у меня такой чувствительный, – Настя невесело вздохнула и возвела свои жалобные, чуть раскосые глаза на чопорную подругу.

– Постараюсь, – хрипло ответила та, заглотнув чрезмерную порцию никотина.

Дарье вообще было очень сложно сдерживать себя, когда маленькая Настенька с ребяческим воодушевлением обожествляла своего голубоглазого беса, а ещё называла его «зайчиком», «сладеньким» и «малышом». Причём было бы полбеды, если бы она называла его так исключительно с глазу на глаз, так нет же – и за глазами она именовала его только в уменьшительно-ласкательной форме. При длительном общении подобная фамильярность напрягает, при очень длительном – раздражает, а при постоянном – выводит из себя.

Подзарядившись валерьянкой в смеси с горьким пустырником, Дашенька словам подруги ласково улыбалась, оглядывая щебечущую кокетку снисходительным взглядом, и с лёгким смятением думала: а не мало ли валерьянки выпила, не кончится ли её действие преждевременно?

Сегодня девушкам предстояло посетить святую святых, лабораторию музыки или же студенческий вертеп, но об этом пока ни слова.

К назначенному месту встречи (скоро оно станет традиционным пунктом свиданий) подруги прибыли чуть раньше срока: предпочли вальяжный перекур на свежем воздухе спешному, нервозному пыхтению в пару затягов в четырёх стенах.

– Глупо всё получается, – сказала вслух Дарья, выпуская дым изо рта и задумчиво глядя в синее с молочными прожилками небо.

– Согласна. Вы с Владом ведёте себя просто безобразно глупо. Даже ни разу не поцеловались, – Настя притопнула ножками в тонких колготках. – А я вообще пришла к мысли, что мне надо переспать с Санечкой.

Дарья закашлялась от дыма. Её взгляд описал незамысловатую дугу и в гневном возмущении вперился в невинно хлопающую ресницами Настеньку.

– Ты что, сдурела?

– А что?

– Ты знакома с ним два дня!

– Ну, я же не говорю, что это случиться прямо сегодня. Просто мне кажется, что лучше его кандидатуры не найти.

– Ладно, – буркнула Дарья, жестом пресекая разговор, потому что к ним приближались Влад и Сашка. – Но мы ещё не договорили.

– Да? – невинно удивилась Настя. – А я-то уж думала, что твоё «ладно» означает согласие.

– Согласие с чем? – спросил издалека Сашка, поймав обрывок фразы.

Он подошёл к Настёне и чмокнул её в пылающую щёку, вызвав довольную улыбку и безудержную теплоту во взгляде девушки.

– Да так, – беззаботно отмахнулась Настёна. – Женские разговоры. Мужчинам в них уши греть не положено, – она шутливо погрозила наманикюренным пальчиком.

– Думается, вы сплетничали о нас, – предположил Сашка, лукаво прищурив свои ярко-голубые глаза.

Настёна скомпрометировала себя пошленьким смешком. Дарья молча посмотрела на Влада, и уголки её губ заметно дрогнули.

Влад улыбнулся в ответ, обнажив при этом ровные белые зубы. Нервный порыв ветра невзначай откинул чёрную прядь густой чёлки с его аккуратного лба. Дарья невольно Владом залюбовалась. Он был очаровательно простым, родным и домашним, и веяло от него умиротворённым спокойствием и отеческой благонадежностью. Даше сделалось неловко от своих опасных мыслей, и она, чтобы не соблазняться, торопливо отвернулась.

– Ну что, идём? – Сашка по-хозяйски обнял Настю за талию.

– А это далеко? – спросила Дарья, не глядя на Влада, но чувствуя, как его пальцы хватают её руку.

– Нет, – ответил Сашка и с деланным беспокойством обратился к Владу: – Надеюсь, твой брат не разломает мой синтезатор.

Влад, попустил это замечание мимо ушей и, сцепив свою руку с Дарьиной, победно улыбнулся.

Маленькая коммуна, разбившись по парам, отправилась в путь и вскоре добралась до заветного гаража, где их уже поджидал пропахший табаком и отчего-то взволнованный Стас.

– Знакомься, пацан, – сказал Сашка, бросив подозрительный взгляд на свою «Ямаху», и, убедившись, что всё в порядке, продолжил: – Это Дарья, а это, – Сашка обнял Настёну за шею, – Стаська.

Воинов-младший криво усмехнулся, уловив иронию в голосе Сашка.

– Стас, – представился брат Влада девушкам, слегка прокашлявшись.

– Ну что, мальчики, покажите нам класс, – распорядилась Настя, устраиваясь на деревянном стуле с высокой спинкой.

– Я надеюсь, у вас можно курить? – Даша беглым взглядом обследовала гараж в поисках пепельницы.

Влад царственным жестом протянул ей консервную банку вместо пепельницы, и Дарья немедленно закурила, устроившись на валике доисторического кресла (того самого ядовито-зелёного цвета), сиротливо стоящего в углу.

Сашка встал у синтезатора, Влад и Стас разобрали гитары. Влад перекинул через плечо кожаный ремень, Стас взгромоздился на свою родную табуретку.