Замок Солнца

скачать книгу бесплатно


Я понуро направился под успокаивающий шепот ветра к парадному входу, продолжая думать о том, что Кенис и Лив, возможно, не просто так работали в разных местах – в одном для себя, в другом для публики.

«Может, они даже подворовывали. Или у них просто не было возможности проводить исследования в полном объеме там, где им это было нужно. Поэтому их бумаги и принесли эту смерть, – вяло подумал я. – Но ради чего всё это было затеяно? Что толкнуло их на эти чудовищные рассуждения и поступки?»

Мои разбросанные и раскиданные мысли собирались с трудом. Мне они казались грязными и неопрятными, словно осенняя листва под холодным дождем.

«"Одной больше, одной меньше", – неверяще повторил я. – Нет, больше я не стану об этом думать! Я не хочу… Что… что это за шум?»

Я растерянно вслушался в то, что пытались донести до меня мои уши. Звук был знакомым, но при этом здесь я его еще нигде не встречал.

«Это… это же шум листвы! – счастливо узнал я. – Листва!»

Я тут же оживился, страстно желая увидеть купавшуюся в лучах Солнца зелень деревьев и кустарников. Я хотел как можно скорее забыть все эти изводящие мысли, забыть ту дрянь с лоджии, забыть обещанный дневниками и посланием зодчего кошмар. Я хотел забыть это всё.

Несколько раз споткнувшись, я радостно устремился к слепившему надеждой парадному входу, мгновенно позабыв о своих свинцовых раздумьях. Окунувшись в легкое дыхание морского бриза, я поморщился от яркого света и с ужасом почувствовал, как внутри меня всё медленно коченеет и остывает…

Мое обманутое сердце жалко забилось в клетке ребер, а окрылившая меня надежда растрепалась и развеялась: того, что я ожидал увидеть, – не было. Был условно открытый внутренний двор, был знакомый беспорядок, были деревья, кустарники, трава. Вот только вся растительность была точно такой же, как тот буро-розовый мох, или паутина, или пена… как та дрянь с низа лоджии…

Мои ноги, что так легко спустили меня с парадных ступенек, в то же мгновение подломились. Панически захлебываясь от нехватки кислорода, я больно упал на колени, уперевшись бледными руками в нагретую светилом брусчатку. Не в силах поднять повлажневшие глаза, я отчужденно уставился на гонимые ветром песчинки и поры камня, роняя на них соленые капли.

«Сколько… сколько мне так стоять? Что мне делать? Что… что я увидел?.. – замер я. – Мне это пригрезилось… Моя память… моя память опознает всё это, когда я подниму голову!..»

Неожиданно меня окутало солнечное тепло, ласково и ободряюще стиснув объятием воздушного порыва мои вздрагивавшие плечи. Я порывисто покивал головой, с благодарностью соглашаясь и принимая эту необычную поддержку. После этого я упрямо и с вызовом распрямился. Я лишь закрыл глаза, желая принять всё и сразу – принять свой «fatum».

Однако это мгновение было отсрочено пробудившейся кляксой стихийных рассуждений, пожелавших незамедлительно узнать, что это был за язык и владел ли им я.

«Латынь… Это была латынь, а точнее, "lingua Latina" – мертвый язык, используемый в специализированной литературе. А это слово? Что означает "fatum"? Судьбу? Рок? Да, рок – судьбу злую и несчастливую… – подытожил я, собираясь открыть глаза. – Мертвый язык… Как странно. Похоже, он частично знаком мне. Интересно, как он звучит?»

Я вдруг ясно осознал, что намеренно позволял течению мыслей увлекать меня всё дальше от неотвратимости и обреченности, навеянных значением слова «fatum». Наконец я поднял голову к небу и открыл глаза.

Бело-голубой небосвод, как и раньше, был безоблачным. Солнце постепенно уходило за далекие холмы слева, спуская с них сумрачную тень на простиравшееся дальше плато. Разворачивавшийся передо мной пейзаж нежной пыльцой покрывал легкий розовый оттенок. Где-то внизу мощно билось море.

Я опустил голову и – вздрогнул, увидев впереди кошмарный сад, что безуспешно пытался забыться тревожным сном мученика. Легкие струи ветра пели ему колыбельную, аккомпанируя себе тем, чей отравленный шепот я ошибочно принял за шум листвы. Каждое растение и травинка сада были покрыты гроздьями бурого вещества, выступавшего изо всех пор. И всё это мягко и тревожно покачивалось, позволяя дуновениям бриза имитировать обманчивое подобие жизни.

«Этого не было на фотографии!..» – с трепетом подумал я.

Я сделал несколько деревянных шагов по просторной дорожке, разделенной продольным островком из буро-розовых насаждений. Пытаясь унять раздувавшую меня грудь, я присел перед бывшим газоном, закованным в декоративный камень.

«Это определенно не мох и не плесень… – рассеянно заключил я, изучая превратившуюся в наросты траву. – Всё такое пружинистое, пористое и… оцепеневшее…»

Неожиданно мне очень захотелось потрогать эту субстанцию. Просто невыносимо сильно! Моя бледная кисть тут же дрожаще потянулась вперед, в то время как мои глаза принялись жадно внимать этому жуткому эксперименту.

«Да что же я делаю?!» – встрепенулся я, силясь прекратить это.

Но этого было недостаточно: «это» безостановочно продолжало манить меня, увещевая прикоснуться, – и моя рука медленно подчинялась этому страшному приказу. Не в силах оборвать поток неуправляемого любопытства, я в ужасе наблюдал, как мой палец медленно приближался к гладкой корке стебелька.

Внезапно налетел ветер и хлестко ударил меня по лицу. В ту же секунду я резко притянул своевольную конечность обратно, невольно прижимая ее к груди.

«Смотреть – не трогать, – растерянно подумал я. – Иначе эта "жажда познаний" сыграет со мной злую шутку».

Поднявшись, я осторожно пошел вдоль аллеи к видневшейся чаше фонтана, разглядывая по дороге деревья.

Деревья напоминали заплывшие язвами ивы – только клонились они сейчас не к зеркалам озер и рек, но к ковру, словно сотканному из омерзительных остатков исторгнутой назад пищи. На их стволах, под слипшимися кронами, были видны сломы и трещины, обнаженно демонстрировавшие нутро, состоявшее из такой же пенистой и застывшей субстанции. Я остановился у одного деревца с лопнувшим стволом и зачарованно вгляделся в место разлома: структура вещества здесь была такой же ноздреватой, отличаясь от остальных наростов лишь менее выраженным цветом и ломкостью.

«Как сыр, что эластичен, но всё же ломается, – сравнил я, поддавшись на мгновение чувству голода. – Опять сыр… Мягкое стало невесомым, а твердое – ломким! И всё напоминает губку, или пену, или… плесень, паутину, мох!..»

Я не мог подобрать слова, чтобы описать то, что охватывал мой пораженный взгляд. Это было похоже на всё сразу, оставаясь единым лишь в своей ржаво-рыжей гамме и легкой, словно резиновой, ссохлости. Устало помассировав лицо, я продолжил прерванное движение, тщательно обходя преграждающие путь карикатуры из изуродованных веток.

У заброшенного и безводного фонтана я увидел «чистые» сухие ветки и такие же «чистые» листья. Осмотревшись, я обнаружил, что подобный «незапятнанный» хворост с листвой был почти везде.

«Если эта дрянь на деревьях и траве, то почему тогда ее нет на этом садовом мусоре? И почему ее не было на повстречавшихся мне ранее предметах из древесины? Да и под лоджией же не дерево росло… Неужели это действительно коснулось только органического и живого? Но почему тогда это не затронуло меня? – опустошенно подумал я, чувствуя себя окончательно истощенным. – Похоже, всё, что я прочитал, – правда…»

Я утомленно опустился по серому борту фонтана и тоскливо посмотрел в его грязное рельефное дно, усеянное осколками некой скульптуры. Желания, что еще секунды назад спонтанно рождались во мне, исчезли. Мне уже ничего не хотелось – ни искать, ни есть, ни пить. Хотелось просто спать и не просыпаться… И если до этого я ничего блаженно не ведал – видимо, просто сознательно не существуя, – то сейчас мое состояние бодрствования напоминало изощренную пытку, которую я не знал, как остановить.

«Случилось и случилось… Теперь-то что? – равнодушно улыбнулся я. – Или не случилось? Да какая уже разница?..»

Мои мысли стали легкими и какими-то словно воздушными. Я был уверен, что всё вокруг должно выглядеть иначе, но какого-либо объяснения этому, кроме прочитанного, у меня не было. Неожиданно для себя я бездумно согласился со всем и равнодушно продолжил наслаждаться видом разрушенного источника, скользя «незрячим» взглядом по относительно понятной и известной мне вещи.

«Возможно, моя апатия – следствие постоянных стрессовых переживаний. Возможно, я и сам не могу осмыслить всё то, что меня окружает, – меланхолично подумал я. – Может, оно и к лучшему? Надо просто немного отдохнуть, а дальше… дальше будет видно».

Внезапно я заметил в чаше фонтана нечто узнаваемое – то, что по идее не должно было бы в ней находиться. Это было небольшое углубление в теле борта, от которого шла сеточка трещин и сколов. Дотянувшись до углубления, я вяло поковырял его, отчего кусочки покрытия отвалились, и я случайно дотронулся до чего-то металлического. Не поверив своим ощущениям, я тяжело перевесился через край фонтана, чтобы удостовериться в этом лично. Так и есть – это было входящее пулевое отверстие.

«Пуля!» – изумился я, не оставляя тщетных попыток выковырять ее из чаши фонтана.

По мне пробежали разряды электризующей дрожи, заставившей волоски на моем теле испуганно встать дыбом.

«Пуля!» – возбужденно повторил я и, неловко вскочив, стремительно оглянулся.

Быстро прикинув возможную траекторию выстрела, я напряженно посмотрел в сторону ворот. Меня снова обжигающе пронзило.

«Рано сдался!» – укорил я себя, торопясь к воротам, что, как оказалось, были в плену импровизированной баррикады.

Перетянутые толстой стальной цепью, величественные половинки ворот были вогнуты в сторону парадного входа, поддавшись висевшей на них покореженной машине. Разнообразная мебель, подпиравшая ворота, была раскидана и расшвыряна; что, скорее всего, являлось последствием таранного удара транспорта. Но и остовы мебели, и сверкающая цепь были явно излишни: створки ворот чернели радужными точками сварки.

Рядом с этим, безучастно внимая остывающим лучам Солнца и дыханию ветра, находились три тела… Меня лихорадочно затрясло, когда увиденное сложилось в некое подобие картины произошедшего.