скачать книгу бесплатно
Экономический суверенитет государства и конституционно-правовые механизмы его защиты
О. Ю. Болдырев
Глобализация, мировой финансовый кризис и процессы интеграции и дезинтеграции актуализируют проблематику экономического суверенитета государства. Перед Россией эти проблемы встали в 1990-е гг. в связи с радикальными экономическими реформами и сохраняют актуальность в настоящее время: вступление в ВТО; хранение значительной части государственных резервов в финансовых инструментах иностранных государств; особенности денежно-кредитной политики; технологическая зависимость, в том числе от зарубежных стандартов и комплектующих, от импорта критически значимой продукции и т. д.
Несмотря на актуальность проблематики и использование термина «экономический суверенитет» в нормативных правовых актах, в том числе в Стратегии экономической безопасности РФ до 2030 г., а также Конституционным Судом РФ, данная категория еще не получила однозначного признания в конституционно-правовой науке.
Монография представляет собой первое в науке конституционного права комплексное исследование экономического суверенитета, его структуры, различных угроз ему и его отдельным элементам и конституционно-правовых механизмов его обеспечения и защиты, в том числе апробированных в зарубежном опыте.
Законодательство приведено по состоянию на январь 2018 г., за исключением специально оговоренных случаев.
Работа предназначена для специалистов, чья профессиональная деятельность или научные интересы связаны с проблемами экономического и в целом государственного суверенитета, экономической и национальной безопасности, вопросами конституционного и интеграционного права, с конституционной экономикой и другими междисциплинарными направлениями на стыке юридической, экономической и международной проблематики. Монография может представлять интерес и для широкого круга читателей, интересующихся экономикой, правом, международными отношениями.
О. Ю. Болдырев
Экономический суверенитет государства и конституционно-правовые механизмы его защиты. Монография
Научный редактор
доктор юридических наук, профессор,
заслуженный юрист Российской Федерации,
заслуженный деятель науки Российской Федерации
С. А. Авакьян
Автор:
Болдырев О. Ю., кандидат юридических наук, ассистент кафедры конституционного и муниципального права юридического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова.
Рецензенты:
Дзарасов Р. С., доктор экономических наук, заведующий кафедрой политической экономии и истории экономической науки Российского экономического университета имени Г. В. Плеханова;
Пастухова Н. Б., доктор юридических наук, доцент, профессор кафедры конституционного и муниципального права, директор Института современного прикладного права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА);
Сильвестров С. Н., доктор экономических наук, профессор, заслуженный экономист Российской Федерации, директор Института экономической политики и проблем экономической безопасности Финансового университета при Правительстве Российской Федерации.
Научный редактор доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Российской Федерации, заслуженный деятель науки Российской Федерации, заведующий кафедрой конституционного и муниципального права юридического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова С. А. Авакьян.
ebooks@prospekt.org
© Болдырев О. Ю., 2019
© ООО «Проспект», 2019
Введение
Еще около ста лет назад знаменитый мыслитель Освальд Шпенглер ставил вопрос: «Должна ли в будущем торговля управлять государством или государство торговлей?»
По сути, это был вопрос об экономическом суверенитете. Шпенглер считал, что знает ответ: государство должно сохранить суверенитет в этой сфере. Более ста лет назад ответ на вопрос о суверенитете давал и известный юрист-конституционалист Н. И. Палиенко: «Именно суверенитет является не только исторической категорией, но и ныне <…> является тем необходимым критерием, который даст возможность отличить государство от других публично-правовых союзов <…> Пока на земле будут существовать общественные союзы, власть и право, будет существовать и суверенитет»
. И сегодня в теории государства к признакам последнего часто относят суверенитет
.
Но процессы глобализации вызвали явление десуверенизации государств
. В науке о международных отношениях, политологии, геополитике
и других подобных дисциплинах ведется дискуссия вокруг того, сохраняется ли так называемая «Вестфальская система» суверенных государств, разрушается ли или уже разрушена
, а также анализируются плюсы и минусы подобных тенденций. Но даже если и не вдаваться в их оценку, нельзя не отметить, что проблема возникает и с конституционно-правовой точки зрения, поскольку конституции большинства современных государств в прямой или косвенной форме закрепляют государственный (а в ряде случаев – и народный) суверенитет
, но реально подлинно суверенных государств меньшинство: исследователи отмечают, что «большинство государств мира, формально имея суверенитет, не обладают им в полной степени реально, так как на них распространяется <…> экономическая <…> воля и даже экспансия более сильных государств»
. Как вынужден признать и председатель Конституционного Суда Российской Федерации В. Д. Зорькин, «в начале XXI века <…> возникла самая серьезная и самая вероятная угроза существованию Вестфальской системы, а значит, и самих основ конституционного устройства суверенных государств»
(выделено мною. – О. Б.). Особенно это проявляется в экономической сфере: «Глобализация понижает эффективность макроэкономической политики государств, уменьшая способность национальных правительств собирать налоги и финансировать “государство благосостояния”
, контролировать инфляцию и валютный курс»
, в условиях глобализации национальные границы в традиционном смысле разрушаются
, «суверенные» государства стали связаны практически единой мировой финансовой системой
, а также системой соглашений, регулирующих вопросы мировой торговли и ограничивающих самостоятельность государств в проведении собственной финансово-экономической, промышленно-технологической и социальной политики. Все больше проявляются расхождения между закрепленными в конституциях государств сферами их ведения и полномочиями их органов, с одной стороны, и реально ими контролируемыми, находящимися в их юрисдикции сферами и полномочиями их органов, – в условиях наложенных международными обязательствами ограничений, – с другой. Все чаще в рамках реализации народного суверенитета, например, в ходе избирательных кампаний те или иные кандидаты и партии оказываются в ситуации, когда, даже искренне обещая избирателям проведение определенного курса экономической политики (основываясь на нормах конституции и своих представлениях), ни они, ни их избиратели могут не знать о юридической невозможности его реализации, поскольку на суверенитет государства в этой части уже наложены определенные ограничения (например, ограничения в части поддержки национального производителя, наложенные нормами ВТО).
При этом не только, как констатирует С. Н. Сильвестров, «соотношение между внешними и внутренними факторами развития национальных хозяйств принципиально изменяется в пользу первых»
, но и само международное право «размывается»
, в связи с чем все больше возникает вопросов об обязательности тех или иных его положений, в том числе об отнесении отдельных положений к «общепризнанным принципам и нормам» (разные государства по-разному решают этот вопрос, в том числе на уровне конституционных актов и в решениях органов конституционного контроля) и к «общим принципам права, признанным цивилизованными народами» (признаваемым источником международного права в целом и международного экономического права в частности
).
Проблематика экономического суверенитета остро стоит во всем мире. Большинство государств сегодня находятся фактически в долговой зависимости – как от других государств, так и от международных финансовых организаций и даже от частных кредитных учреждений, причем условиями предоставления кредитов часто является ограничение суверенитета государства в части определения своей бюджетно-налоговой, денежно-кредитной и в целом макроэкономической политики.
Другой пример: некоторые ресурсообеспеченные государства – вне зависимости от конституционно и/или законодательно закрепленной формы собственности на недра – оказываются ограниченными (например, через различные международные обязательства, концессионные соглашения и соглашения о разделе продукции с инвесторами) в возможности проведения собственной ресурсно-энергетической политики, а иногда даже теряют монополию на контроль за информацией о наличии полезных ископаемых на своей территории (все более концентрируемой в руках мировых монополистов нефтегазосервисной отрасли), а также оказываются ограничены в определении потоков извлекаемых ресурсов на внутренний и внешний рынки. Теряют государства контроль и над другими своими ресурсами, включая трудовые и человеческие ресурсы в целом; над подлежащими суверенному контролю и налогообложению капиталами. Более того: не только государства теряют возможности управления капиталом, но, напротив, исследователи отмечают проблему того, что капитал, причем часто транснациональный, начинает управлять государствами
, концентрирует в своих руках СМИ и финансирование избирательных кампаний.
Ситуация усугубляется мировым экономическим кризисом, продемонстрировавшим взаимозависимость государств, их несамодостаточность и зависимость от внешних факторов
.
Процесс носит как объективный (хотя степень его «объективности» спорна), так и субъективный характер: именно через экономические механизмы осуществляется сегодня экспансия развитых государств в союзе с транснациональными корпорациями, жертвами которых оказываются «суверенные» государства и сама сегодняшняя конституционно-правовая модель демократии – с политической точки зрения ряд авторов трактуют это как политику неоколониализма, осуществляемую именно через экономические механизмы
. Как отмечает М. В. Ершов, «именно экономические механизмы в настоящее время позволяют достигать тех целей по установлению “трансграничного контроля” над различными секторами экономики и отдельными странами, который ранее обеспечивался лишь силовыми методами, что придает экономическим рычагам в условиях глобальной интеграции стратегическое и геополитическое значение»
. Осмысление данных тенденций позволило исследователям выделить относительно новую научную дисциплину – геоэкономику
. То же, что «новая мировая периферия формируется не в результате конспирологического заговора и военной агрессии Запада, а “демократическим” путем»
, придает проблеме конституционно-правовой характер.
В мире наблюдается сосуществование противоположных тенденций: десуверенизации государств в условиях глобализации и, напротив, борьбы государств за сохранение своего суверенитета
, в том числе перед лицом транснационального финансового капитала. В общественных науках ведутся споры между «глобалистами», «антиглобалистами» и «альтерглобалистами»
. В юридической литературе рассматривается противоборство тенденций так называемого многоуровневого конституционализма с передачей конституционных публично-властных полномочий национальных государств наднациональным органам и организациям
, замещающего «конституционализм, основанный на формуле государство-нация»
, с одной стороны, и отказа некоторых стран от интернационализации конституционного права в целях сохранения так называемой конституционной идентичности национальных государств
, с другой. Отмечается, что «глобалистические подходы конца XX – начала XXI в., связанные с усилением международно-правового регулирования, причем в значительной мере не международных договоров, а документов международных организаций, сменяются возвратом к национальному правовому <…> регулированию, созданием правовых основ для отказов от исполнения, например, решений международных судов»
. В разных государствах сосуществуют процессы дерегулирования торговли сырьем и, наоборот, так называемого «ресурсного национализма»
; либерализации миграционной политики (являющейся неотъемлемой частью социально-экономической и культурной политики суверенного государства) и, напротив, постановки вопроса о введении ограничений миграции; закрепления «независимости» центральных банков или же постановки вопроса об их подконтрольности и т. д. В Европейском союзе уже много лет продолжается борьба двух тенденций: сторонники единой Европы призывают отказаться от принципа государственного суверенитета
; отдельные же государства ведут борьбу за его сохранение или возвращение. И интеграционные процессы в целом, значимость которых проявляется в появлении даже отдельного направления «интеграционное право»
, сопровождаются постановкой некоторыми государствами противоположного вопроса – о выходе из интеграционных образований (свежий пример – референдум в Великобритании летом 2016 г.
). Ряд государств пытается (успешно или безуспешно) пересмотреть условия своего членства в международных организациях или выйти из «обременительных» международных обязательств (например, выход Канады из Киотского протокола или безуспешная попытка пересмотреть Украиной условия своего членства в ВТО по 371 тарифной позиции).
При этом и принятие государствами на себя долгосрочных ограничивающих их экономический суверенитет международных обязательств, и выход из них – имеют конституционно-правовой аспект, ставят вопрос об использовании конституционно-правовых институтов. Так, Украина, по мнению некоторых исследователей, фактически ограничила свой экономический суверенитет, приняв обязательства об «Ассоциации с ЕС», отказав при этом народу в использовании конституционно-правового инструмента обеспечения народного суверенитета – отказав ему в возможности решения этого вопроса на референдуме. В то же время, например, жители Голландии обеспокоились ограничением суверенитета уже своего государства в связи со вступлением Украины в «Ассоциацию с ЕС» и вынесли соответствующий вопрос на референдум. Подобные разнонаправленные тенденции требуют своего осмысления не только экономистами, политологами, международниками, социологами и философами, но и юристами-конституционалистами.
В России проблематика экономического суверенитета приобрела остроту, начиная с 1990-х гг. В 1990-е гг. ее актуальность была связана с чрезвычайной закредитованностью по линии международных финансовых организаций; с проведением несуверенной экономической политики – в соответствии с требованиями указанных организаций и с рекомендациями других иностранных советников; с утерей в ходе приватизации контроля за стратегическими, в том числе оборонными предприятиями, целыми отраслями экономики и критически важными технологиями; с фактическим выведением Центрального банка из системы демократически подконтрольных народу и его представителям органов – в совокупности с произведенным, представляется, в нарушении Конституции, наделением его и важнейшими государственными функциями, и полномочиями по управлению огромными государственными активами; с покушениями на ресурсный и энергетический суверенитет государства и борьбой за их сохранение (издание Президентом РФ Указа «Вопросы соглашений о разделе продукции при пользовании недрами», а затем борьба в согласительной комиссии между Государственной Думой и Советом Федерации Федерального Собрания Российской Федерации вокруг Федерального закона «О соглашениях о разделе продукции»; подписание Россией Договора к Энергетической Хартии, отрицательное заключение на него Счетной палаты РФ и отказ его ратифицировать парламентом)… Как отмечал академик РАН Д. С. Львов, главная цена радикальных реформ 1990-х гг. – «потеря управляемости экономикой»
(что связано с утратой внутреннего «верховенства» как элемента экономического суверенитета).
Проблема экономического суверенитета сохранилась и в 2000-е и 2010-е гг. Огромные ресурсы изымаются из национальной экономики и вкладываются на протяжении многих лет не в национальное развитие, а в финансовые инструменты зарубежных государств, в первую очередь США. Страна оказалась зависимой от импорта наукоемкой, в том числе критически значимой, продукции
, от зарубежных платежных систем и т. д. Разрушительные (как с точки зрения социальной, так и с точки зрения воспроизводства научно-технологического потенциала как фактора экономического развития), по мнению экспертов, образовательные реформы осуществляются не в соответствии с задачами национального развития, а с ориентацией «на Запад»
. Укрепляется «иерархическая структура мировой экономики, в которой России как ресурсной стране отведено место далекое от верхних уровней»
, и экономисты констатируют, что «Россия заняла в мирохозяйственной системе периферийное положение экспортера сырья»
, превращается в «глобального поставщика энергии, сырья, финансового капитала <…> и высококвалифицированных специалистов, не востребованных на родине»
, ее экономика «стала открытой, запредельно зависимой от внешних факторов и при этом структурно примитивной»
, основанной «на слабо диверсифицированном производстве и экспорте продукции не выше четвертого-пятого передела». Как отмечает С. Н. Сильвестров, «уровень открытости отечественной экономики обострил проблему обеспечения государственного регулирования устойчивости и экономической безопасности ее развития. При формировании почти половины ВВП за счет внешних факторов и сокращении государственного присутствия в экономике резко возрастает зависимость от конъюнктурных колебаний»
.
Исследователи отмечают и «несуверенность» российского бюджета, сокращение расходных статей которого (а также такие меры, как отказ от индексаций зарплат бюджетников, пенсий, предложения по повышению пенсионного возраста и т. д.) аргументируются снижением цены лишь на одну группу экспортных товаров (цены на нефть и привязанной к ней цены на газ), цена на которые определяется внешними факторами
(как отмечает С. Н. Сильвестров, степень открытости российской экономики «кратно (в 2,5–3,0 раза) превышает общемировой уровень влияния внешних факторов на формирование ВВП и доходной части госбюджета…»
), а комментаторы Конституции РФ отмечают: «установление в России таких конституционных норм, как “реализация государственного суверенитета”, не сочетается с зависимостью страны от экспорта ее сырья в условиях диктата цен на сырье и объемы экспорта из-за рубежа, с осуществлением Центральным банком РФ денежной эмиссии в объеме поступающей в страну валюты (“нефтедолларов”) и т. д.»
.
Некоторые же авторы, подходя к анализу конституций с историко-геополитических позиций, рассматривают саму Конституцию РФ и конституции других постсоветских государств как «несуверенные»: «Их принятие явилось финальным аккордом, подводившим итог проигранной СССР “холодной войны”. Для войн нового типа, каковой являлась “холодная война”, не предполагающих непосредственного ввода вооруженных сил на территорию противника, документы о капитуляции приобретают неклассический формат <…> Несуверенные Конституции постсоветских государств и были фактически документами, заявляющими о капитуляции побежденной в “холодной войне” стороны»
. Данный тезис частично коррелирует с тем, на что обращают внимание не только экономисты и политики, но и юристы: что антиконституционный государственный переворот, в результате которого удалось навязать действующий вариант конституции
, активно поддерживался из-за рубежа, в том числе США – в силу их заинтересованности в проводимом Президентом РФ и исполнительной властью политическом и экономическом курсе
.
Проблема экономического суверенитета дополнительно актуализирована присоединением России к ВТО, как будет показано в работе, фактически ограничившим ее суверенитет в целом ряде вопросов, находящихся, по Конституции РФ, в ведении Российской Федерации, а теперь – еще и присоединением к ВТО Казахстана, состоящего с Россией в одном Таможенном союзе; санкциями Запада в связи с украинской ситуацией, сама возможность ощутимости которых свидетельствует о недостаточной промышленно-технологической самодостаточности страны
; возникновением коллизий между решениями Конституционного Суда Российской Федерации (далее – КС РФ) и Европейского Суда по правам человека, что актуализировало дискуссию о верховенстве международного права
.
Придает проблематике экономического суверенитета актуальность и ряд недавно состоявшихся и подробнее рассмотренных в настоящем исследовании «покушений» на экономический суверенитет России – как удавшихся, так и пока отложенных. За последние годы одним из «вызовов» экономическому суверенитету России стало применение положений нератифицированного ею Договора к Энергетической Хартии (ДЭХ), в силу чего Российская Федерация была подведена под юрисдикцию Гаагского третейского суда и проиграла в нем так называемое «дело бывших акционеров ЮКОСа», в соответствии с решением по которому Россия была обязана выплатить выигравшей стороне 50 млрд долл. (и хотя, данное решение было позже отменено государственным судом, вопрос рано считать закрытым, а проблема требует осмысления). Другим «вызовом» стало фактическое выведение из-под суверенитета Российской Федерации части ее территории (через Федеральный закон «О территориях опережающего социально-экономического развития в Российской Федерации») – представляется, в нарушение ч. 1 ст. 4 Конституции РФ. Новую угрозу «ползучей» уступки тесно взаимосвязанных территориального и экономического суверенитета России
может нести так называемое «совместное освоение» Россией и Японией территорий, от претензий на которые Япония не отказывается, и с которой в силу имеющегося территориального конфликта у России нет мирного договора. Показательно: в конце 2017 г. Минвостокразвития заключило контракт на 28 млн руб. для подготовки предложений о создании на Курильских островах территорий опережающего развития с иностранной компанией McKinsey & Company
.
Исследователями отмечается и «непримиримое противоречие» внешних угроз (в том числе на фоне обострения отношений с Западом) и патриотической риторики главы государства в части внешней политики, с одной стороны, с «антинациональной экономической политикой правительства и Центробанка, которые, принимая концепцию однополярного мира и зависимого статуса России, обслуживают интересы глобального бизнеса и никакого развития для “этой страны” не планируют», с другой
. С точки зрения конституционно-правовой это свидетельствует, во-первых, о недостаточности «превентивных», нацеленных на обеспечение экономического суверенитета государства конституционных и законодательных механизмов; во-вторых, о фактическом снятии с главы государства ответственности за деятельность Правительства (в рамках российской модели разделения властей) и Центрального банка (в особенности идеологически обосновываемое требованием «независимости» Центрального банка – уже самим по себе представляющим угрозу экономическому суверенитету государства), и, в-третьих, о том, что, учитывая отмечаемое некоторыми исследователями «неразрешимое противоречие между суверенной внешней политикой <…> и полностью зависимой экономической политикой»
, экономический суверенитет следует признать одним из важнейших элементов суверенитета, а его обеспечение – неотъемлемым условием обеспечения суверенитета государства в целом
, – что мог бы сделать КС РФ. Не случайно исследователи, например член-корреспондент РАН Д. Е. Сорокин, отмечают, что «задача сохранения территориальной целостности, которая стоит перед любым государством, для Российской Федерации может быть решена лишь при условии, что ее экономическая, а следовательно, и оборонная, мощь будет сопоставима с любым иным мировым полюсом силы»
.
Конституционно-правовая наука не всегда успевает улавливать изменение повестки дня. Анализируя «властеотношения» в формальном аспекте, она во многом абстрагируется, во-первых, от анализа того, насколько народ (суверен) и органы государственной власти реально властью обладают, а во-вторых, от того, не концентрируются ли реальные рычаги власти и управления у неформальной экономической власти. Хотя на этапе разработки Конституции РФ «экономический вопрос» обсуждался, представляется, что изменилась «повестка дня»: если тогда в качестве приоритетных вопросов рассматривались закрепление различных форм собственности, экономических прав и свобод и т. п.
, то теперь актуализируется проблема обеспечения экономического суверенитета. Но в науке она остается недостаточно исследованной – несмотря на развитие таких направлений, как «конституционная экономика», «экономическая конституция», «экономический конституционализм» и т. п., а сама категория «экономический суверенитет» еще не является общепринятой в конституционно-правовой науке – несмотря на то, что используется уже в юридической литературе, законодательстве, решениях КС РФ.
Автором предлагается выделять «экономический суверенитет» по критерию объекта. Возникает вопрос: кто является его субъектом? Можно говорить об экономическом суверенитете как о важной составляющей государственного суверенитета
. Но не только. Государственный суверенитет должен реализовываться в соответствии с конституционно-правовыми принципами функционирования самого государства как конституционно-правового института
. В демократических государствах одним из таких принципов является принцип народного суверенитета, прямо прописанный в конституциях ряда государств. Соответственно, речь пойдет и о народном суверенитете
. И здесь конституционалисты могут углубиться в то, что меньше интересует экономистов, международников и геополитиков – в угрозы сегодняшней модели глобализации и ее «вызовы» не только для государственного, но и для народного суверенитета и самой модели демократии (здесь – сближение с проблематикой, исследуемой философами, в частности, с анализом того, что Ю. Хабермас называет «транснационализацией народного суверенитета»
