Александр. Том 3

Во Францию де Тарант никто не гнал. Она вполне могла уехать обратно в Лондон. Или к мужу в Баденское герцогство, если бы вспомнила, что какой-то там герцог де ла Тремуль вообще существует. Но Луиза захотела вернуться в Париж. И это её право. Мне, если честно, плевать, как они с Наполеоном будут ладить.

– Я получила письмо от матери, – теперь уже сама принцесса решила нарушить воцарившееся молчание. – Она пишет, что этот корсиканский выскочка хочет стать императором. Да кто его признает императором? – и она поставила чашку на стол.

Я не стал её огорчать тем, что возможно, если мне это будет выгодно, я признаю Наполеона императором. На самом деле, это признание ни на что не повлияет. Хотя может так получиться, что оно будет значить многое. Во всяком случае для самого Наполеона.

– Его может признать императором король Георг, – тихо сказала Виже-Лебрен, а я внимательно посмотрел на неё. Не так уж и проста эта маленькая художница. – Если будет пребывать в своём ужасном состоянии. Раньше хотя бы его высочество принц Уэльский мог сдерживать его безумные порывы, а теперь, говорят, его высочество арестован, – добавила она шёпотом.

– Да что вы говорите? – я покачал головой. – Какой кошмар. У меня до сих пор нет посла в Лондоне, поэтому, вести из Англии доходят до меня с запозданием. Какие жуткие вещи, оказывается, творятся в мире.

И тут я почувствовал на себе пристальные взгляды. Чуть повернувшись, успел заметить, что на меня смотрят все: Раевский и Краснов с одной стороны, а мальчишки Киселёв и Чернышёв, с другой. Но парни быстро опомнились и отвели взгляды, занявшись своим чаем с бубликами. И что их, интересно, так поразило? Вроде бы я ни с одним из них дела в Англии не обсуждал. Но они не дураки, даже камер-пажи. И вряд ли могут на секунду представить, что у нас вообще ни одного человека в Лондоне нет, кто снабжал бы меня и Макарова информацией.

Так что того же Раевского надо уже привлекать к обсуждениям, чтобы конфуза в будущем избежать. Всё-таки они доказали уже свою преданность, да и как-то это нехорошо, когда никому не доверяешь. В груди сразу щемить начинает, а так и до раннего инфаркта недалеко. Его здесь, кстати, весьма образно «грудной жабой» называют. А Раевского надо привлекать первым, потому что у него есть совесть. И он сможет меня тормозить, если я совсем зарываться начну. С недоотравительницей Кочубея у него вполне получилось меня от убийства отговорить.

Тем временем молчание затягивалось, но неформальность обстановки буквально заставляла снова начать разговор. Даже удивительно, насколько быстро непогода может разрушить ту грань, что отделяет людей друг от друга. И ведь никого сильно не удивляет, что мы все сидим сейчас за одним столом.

– Ваше величество, – Луиза де Тарант решила нарушить молчание. – Я могу поинтересоваться, куда именно вы направлялись, когда вас застала непогода?

– По делам, – обтекаемо ответил я. – У меня была назначена встреча. Надеюсь, если я прибуду позже оговорённого времени, это не станет неприятным сюрпризом.

– Полагаю, что дама будет ждать вас столько сколько потребуется, – тонко улыбнувшись, ответила мне принцесса и милостиво кивнула Зимину, позволяя, наконец, налить себе чай. Видимо, холодный кофе вдохновлял её даже меньше, чем самовар.

– Дама? А почему вы решили, что я направился к даме? Да ещё прихватив с собой целую свиту? – я нахмурился, пытаясь понять логику де Тарант, позволившую ей прийти к такому выводу. – Разве не принято навещать даму, соблюдая таинственность и осторожность?

– Я не знаю, ваше величество, – принцесса явно растерялась и посмотрела на художницу. Виже-Лебрен сидела, нахмурившись, явно раздумывая над тем, что именно будет делать, например, Краснов, когда я с вероятной дамой уединюсь. – Возможно, у вас какие-то отдельные, весьма пикантные договорённости. – И она понимающе улыбнулась.

Краснов не выдержал и хохотнул, и тут же замаскировал смех приступом кашля. Я посмотрел на него сузившимися глазами.

– Что тебе показалось таким смешным, Саша? – спросил я ласково.

– Я представил себе достоинства этой, безусловно, прелестной шалуньи, – пробормотал Краснов, обводя взглядом толпу мужиков, представляющих мой отряд. Отдельно осматривались Киселёв с Чернышёвым, ещё не тянувших на почётное звание героев-любовников.

– Саша, ешь бублик, – посоветовал я ему и повернулся к де Тарант. – Я, разумеется, не к даме еду. Увы, это действительно дела. Иначе я не потащил бы с собой Краснова. Зачем мне подвергать даму искушению и своими руками представлять ей возможного соперника. А ведь ещё Бобров есть, – Юра при моих словах как раз глотнул чай, и, предсказуемо подавился. Он покраснел и бросил на меня возмущённый взгляд. Я же несколько раз стукнул его по спине, а женщины принялись с интересом его разглядывать.

– Вы так шутите, ваше величество, – принцесса натянуто улыбнулась.

– Да, шучу. И, нет, я не буду говорить Бланкеннагелю Егору Ивановичу, что его приняли за женщину, – ответив ей, я бросил взгляд в окно. Мне показалось, или слегка посветлело, и снег уже не валил сплошной стеной.

– О, простите, ваше величество, – и Луиза опустила глаза.

– Ничего, мадам, не сомневаюсь даже, ваша версия – это первое, что пришло в голову половине присутствующих здесь людей. – Я посмотрел на чай. Ещё, что ли, чашку выпить?

– А вторая половина? – лукаво улыбнулась Виже-Лебрен.

– А вторая половина гадает, к кому из вас я всё-таки приехал сюда на свидание, – когда я это сказал, закашлялись уже Киселёв с Чернышёвым. Не обращая на них внимание, я задал вопрос, интересовавший меня сейчас гораздо больше мальчишек. – А что ещё писала вам ваша матушка, мадам?

– О, она писала совершенно невозможную вещь, – тут же переключилась на сплетни принцесса. – По Парижу ходят упорные слухи, что Талейран, решил воспользоваться слабостью Наполеона к мадемуазель Жорж, и обвинил герцога Энгиенского в том, что тот несколько раз навещал Францию. И что несчастный Луи связан с роялистами, мечтающими возродить династию Бурбонов. – Последнюю фразу она произнесла, вполголоса и наклоняясь в мою сторону.

– Это нормальное желание одного из последних Бубронов возродить династию, – ответил я, мучительно вспоминая, что мне говорили про этого герцога. Получалось, что почти ничего не говорили. Этот принц Конде был, мягко говоря, инертным типом, и вряд ли мог претендовать на корону. – Он же сейчас проживает в…

– В Баденском герцогстве, – быстро ответила мне де Тарант.

– Как и ваш супруг, к слову, – я снова напомнил ей о том, что она замужем. – Похоже, у герцога Баденского много лишних денег, раз он столь знатным лицам выделил содержание и приличные дома для проживания. Сомневаюсь, что герцог Энгинский может обойтись без небольшого двора.

– Карл-Фридрих вполне может себе это позволить. После слияния Баден-Бадена и Баден-Дурлаха, у него появилось немало дополнительных ресурсов. – Ответила чопорно принцесса.

– И это очень интересно на самом деле, – я снова посмотрел в окно. – Карл-Фридрих не любит Наполеона, и герцогу Энгиенскому нечего опасаться. Но при чём здесь мадемуазель Жорж?

– Ах, Луи всегда был неравнодушен к прелестным актрисам… – И тут выглянувшее солнце заглянуло в зал, осветив наш стол. – О, неужели кончился этот ужасный снег? Ваше величество, мы можем ехать? Возможно, мы успеем попасть на станцию, где у нас уже заказаны комнаты для ночлега. – Луиза посмотрела на меня умоляюще.

– Конечно, мадам, не смею вас задерживать, – я встал, и мои офицеры последовали моему примеру.

Когда женщины ушли, поспешив продолжить путешествие, а суматоха в зале улеглась, ко мне подошёл Зимин.

– Выдвигаемся, ваше величество? – спросил он, посматривая в окно.

– Нет, ждём ещё двадцать минут. Такие просветления могут быть временным явлением. Не хотелось бы снова попасть в буран, чтобы пришлось возвращаться. – Ответил я задумчиво, глядя в чашку с чаем. – Плесни мне горячего, – наконец, я протянул чашку Зимину и взял бублик. – Как-то не вериться, что герцог Энгиенский настолько идиот, а Наполеон так глуп, что не предвидит последствий увлечения этой певичкой.

– Почему вы думаете, что эта история – неправда? – Раевский спросил за всех. А Чернышёв даже жевать перестал, навострив уши.

– Ну, почему же, неправда? Правда, – я усмехнулся. – Всё, кроме мадемуазель Жорж. Принц Конде герцог Энгиенский может стать королём возрождённой династии, всё-таки он Бурбон и не самый последний из этого семейства. Хочет ли он этого, я не знаю. Хочет ли от него избавиться Наполеон – конечно. Странно, почему герцогу раньше несчастный случай не организовали.

– Несчастный случай? – Киселёв уставился на меня во все глаза. Хорошо ещё мои адъютанты и офицеры охраны промолчали, пряча глаза. Ну, конечно, в памяти ещё жив несчастный случай, произошедший с Павлом Петровичем. Моя рука дрогнула и потянулась к карману. На этот раз я не стал её одёргивать и, нащупав табакерку, принялся её поглаживать.

– Что может быть несчастнее смерти? – довольно резко спросил я у мальчишки. – Другое дело, если Наполеон хочет придать этому делу публичность. Даже интересно стало, что он предпримет в итоге.

– И вы не попытаетесь спасти герцога Энгиенского? – на этот раз вопрос задал Чернышёв.

– Конечно, нет, – я даже поморщился. – Я его даже не знаю. Но это доказывает серьёзность намерений Наполеона на императорский титул. Раньше его Бурбоны не слишком смущали. Даже если ему приходилось делить с одним из них мадемуазель Жорж. Меня беспокоит Баденский герцог. Кто-нибудь из вас может мне сказать, почему он меня беспокоит?

– Нет, ваше величество, – снова за всех ответил Раевский.

– Вот что, я передумал. Я, пожалуй, помогу несчастному Луи. Краснов, после возвращения ты поедешь в Баден, чтобы предупредить герцога Энгиенского об опасности. Это будет особенно актуально, если Луиза де Тарант всё-таки не доедет до мужа и не сделает этого лично. Заодно осмотришься. Что-то в этом Баденском герцогстве происходит, и мне нужно знать, что именно.

– Слушаюсь, ваше величество. – Краснов склонил голову. – Но, может быть, поручить это дело Александру Семёновичу? Его головорезы быстрее меня поймут, что может вас беспокоить в поведении Карла-Фридриха Баденского.

– Саша, если тебя это волнует, то сделай крюк, загляни в Петропавловскую крепость и выпроси у Макарова одного из его молодцов. – Наконец, я принял окончательное решение. – Я приготовлю письмо. Отвезёшь его Александру Семёновичу и вместе подумаете, как лучше выполнить моё поручение.

– Слушаюсь, ваше величество, – на этот раз Краснов говорил более уверенно. Надо же, и ни одного слова против. Зря Макаров на наших дворян наговаривал. Они вполне могут отбросить в сторону принципы. Если сильно захотят, конечно.

Я перевёл взгляд на Зимина. Тот посмотрел на часы и повернулся к окну. Солнце светило ярко и вроде бы не собиралось прятаться за тучи.

– Выезжаем, – скомандовал я, и Зимин с Бобровым с облегчением выбрались из-за стола, чтобы приготовиться к отъезду.

Ну что же, нельзя сказать, что эта остановка была совсем уж лишней. И теперь нужно было думать, как вести себя с Наполеоном. Чёрт, а я дурак думал, что у меня ещё пара лет в запасе есть. И ведь сам того не ведая, ускорил процесс. Осторожнее надо быть, Саша. Лучше просчитывай последствия каждого своего шага! Ну а сейчас, поезжай и осмотри сахарный завод. Дешёвый и доступный сахар – это тоже очень важно.

Глава 5

– Как вам вечер, Леонид Иванович? – Крюков покосился на молодого человека, подошедшего к нему. Высокий, темноволосый… Они были чем-то внешне похожи друг на друга, но Лёнька мог с уверенностью сказать, что не знает, кто это.

– Нас представляли друг другу? – спросил Лёнька осторожно. Здесь, среди высшего общества только скажи слово какое не то, мигом на дуэль вызовут, несмотря на все запреты.

– Ах да, разрешите представиться. Илья Скворцов, второй секретарь его величество Александра Павловича. – И молодой человек слегка поклонился. Судя по улыбке, застывшей на его лице, он прекрасно знал, кто такой Лёнька, и Крюкову не нужно было, в свою очередь, представляться. – Так как вам вечер?

– Довольно скучно, – совершенно честно ответил Лёнька. – Сейчас никто не знает, как лучше себя вести, и осторожничают. И это неудивительно. Ни один вечер не проходит без участия приближённых его величества.

– Вы думаете, кто-то из нас донесёт его величеству о неподобающем поведении кого-то из гостей? – Илья улыбнулся и обвёл внимательным взглядом зал.

– Так все думают. – Ответил Лёнька. – С другой стороны, как можно никого из приближённых его величества не пригласить? Вдруг затаят обиду, а то и вовсе Макарову Александру Семёновичу шепнут, что-нибудь опасное. Здесь ведь любого можно заподозрить в участии в заговоре.

– И любую, – задумчиво добавил Скворцов.

– И любую, вы правы. Кроме меня, – и Лёнька криво ухмыльнулся.

– И чем же вы отличаетесь от других, Леонид Иванович? – Илья посмотрел на него с улыбкой.

– Вы знаете, кто я, господин Скворцов. Не можете не знать, – ответил Крюков резко. – А вот вас вполне можно записать в заговорщики.

– Нет, – Илья покачал головой и широко улыбнулся. – Трудно в таком заподозрить бывшего ночного лакея, который всем, что сейчас имеет, обязан его величеству.

– Вот как, – Крюков удивлённо посмотрел на него. – И как же вам так повезло?

– Я всего лишь менял свечи той ночью, когда государя Павла Петровича удар хватил. И его величество Александр Павлович меня заметил. Ну а потом так уж получилось, что утром его некому было брить, и его величество вспомнил почему-то обо мне. – Илья продолжал смотреть на гостей, уже распавшихся на группы и о чём-то негромко разговаривавших.

– Интересная история, – протянул Лёнька.

– На самом деле, нет, – покачал головой Скворцов. – Так часто бывает, что при государе возвышаются слуги, сумевшие в тяжёлую минуту хорошо выбрить его величество, или коня подвести, или ещё что-то такое вроде бы мелкое, но такое необходимое сделать. Да что далеко ходить, когда граф Кутайсов Иван Павлович всего лишь в деревню отослан.

– Да, чудны дела твои, Господи, – пробормотал Лёнька и добавил вполголоса. – А вот, не пришли бы вы, как обычно, приглашение отклонив, здесь было бы куда веселее. Адъютантов-то своих его величество, похоже, с собой забрал. Ну а вас я раньше на подобных вечерах не видел.

– Я здесь больше по приказу его величества, чем по личной прихоти. – Илья повернулся к Крюкову. – Графиня Самойлова сегодня чудо как хороша, – заметил он довольно равнодушно.

– И всё же здесь сегодня скучно. А всё из-за вас, господин Скворцов, – Лёнька поклонился хозяйке сегодняшнего вечера Екатерине Самойловой, и получил лёгкий благосклонный кивок в ответ. – Уж у графини вечера обычно очень, хм, живо проходят.

– Ничего, не переживайте, я скоро уйду, и гости вздохнут с облегчением, – хмыкнул Илья. – Могу я поинтересоваться, что вы пытаетесь найти на этих приёмах? Кроме заговоров, естественно.

– Как бы это ни прозвучало странно, но я учусь, – ответил ему Лёнька. – Оказалось, что я знаю слишком мало на самом деле. Но, когда я, хм, работал в немецких герцогствах, у меня и задачи стояли иные, чем сейчас.

– Сейчас вам не нужно будет быстро уносить ноги, наоборот, оставаться в обществе подольше, чтобы не навлечь на себя подозрения, – Илья смотрел на Крюкова прямо, не отводя взгляда.

Лёнька внезапно понял, что с этим секретарём императора ему общаться проще, чем с кем бы то ни было. Потому что бывший лакей его понимает. Такое чувство у него появилось лишь однажды с тех пор, как его взяли люди Макарова. Когда его привели на первый допрос, и он увидел Александра, то ему тоже, грешным делом, показалось, что император знает, о чём говорит. И что он тоже понимает его, марвихера Лёньку – графа. Александр тогда ещё не ушёл, а он, Лёнька, уже знал, что согласится на безумную идею Макарова. Просто, чтобы доказать императору, что тот насчёт него ошибается.

– Ну надо же, Мария Антоновна Нарышкина здесь, вот бы послушать, о чём она рассказывает своим почитателям. Может быть, мне и не придётся… – пробормотал Илья и замолчал, не договорив фразу до конца.

Лёнька проследил за взглядом секретаря, и, что-то прикинув, кивнул ему в сторону Нарышкиной, вокруг которой собралась самая большая группа на этом вечере.

– Идёмте, господин Скворцов. Самый лучший способ послушать, о чём так эмоционально говорит дама, – это выразить ей своё самое искреннее восхищение. – Быстро проговорил Крюков, отходя от колонны, которую в этот вечер подпирал.

– Постойте, – Илья его остановил, тронув за рукав. – Его величество прислал гонца с сообщением. Мне приказано вам передать, что скоро вы покинете столицу.

– Я знаю. Александр Семёнович мне говорил и даже представил бравого капитана, который составит мне компанию, – на этот раз Лёнька усмехнулся довольно иронично.

– Нет-нет, – Скворцов покачал головой. – Если я правильно понял, планы немного поменялись. Вы поедете в Баденское герцогство вместе с Александром Красновым, адъютантом его величества.

– Зачем? – Лёнька внезапно почувствовал, что у него вспотели руки.

– Я не знаю, – Скворцов покачал головой. – Полагаю, Краснов вам всё объяснит. Ну а теперь мы можем выразить своё глубочайшее почтение и восхищение Марии Антоновне, – и Илья первым направился к Нарышкиной. Лёнька же ругнулся сквозь зубы так, чтобы его никто не услышал, и быстро нагнал Скворцова. Ему и самому было любопытно послушать, что же привело признанную красавицу в такое негодование, в коем она сейчас пребывала.

***

К селу Анашкино мы подъезжали уже потемну. Нужно было только свернуть с тракта на неприметную дорогу, ведущую к этому селу. На свёртке стояла карета. Наш отряд ждали, видимо, чтобы показать, где именно сворачивать. Дорога на село была вычищена. Я только головой покачал. Если мне память не изменяет, то Скворцов говорил, что от свёртка до господского дома почти восемь вёрст. Расчистить такое расстояние с помощью лопат после налетевшей пурги было делом нелёгким. Ну что же, будем считать, что Бланкеннагель весьма целеустремлён и хочет произвести на меня хорошее впечатление.

Дверь кареты распахнулась, и оттуда выскочил сам отставной генерал. Ему было уже за пятьдесят, но двигался он весьма бодро, да и выглядел гораздо моложе своих лет. Зимин опознал его и пропустил ко мне, отведя своего коня в сторону. Если Бланкеннагель и удивился, когда Вася на коне перегородил ему дорогу, то вида не подал.

– Ваше императорское величество, – он раскланялся перед моим конём. Марс удивлённо посмотрел на Бланкеннагеля и попятился. – Я жду вас, уже и не надеялся, что вы приедете. Какая жуткая погода, – заговорил он очень быстро. Я с трудом его понимал.

– Ну что вы, Егор Иванович, у нас всё было договорено, как я мог отменить поездку, да ещё и не предупредив вас? – спросил я его, и, не дожидаясь ответа, добавил. – Егор Иванович, может быть, мы поедем уже? На дворе не лето, и вы правы, погода жуткая.

– Почему же вы верхом, ваше величество? – Егор Иванович всплеснул руками. – Это так… необдуманно в вашей стороны. – Он долго подбирал слово, чтобы сказать «безалаберно» более культурно. Я оценил. Усмехнувшись, указал ему на карету.

– Поехали, Егор Иванович. Нам всем хочется поскорее попасть в тепло. Выпить горячего чая, а потом уже поговорить о делах. – Сказал я и тронул пятками Марса.

– Может быть, ваше императорское величество всё-таки пересядет в карету? – в голосе Егора Ивановича прозвучали просящие нотки.

– Нет, – коротко ответил я, а Зимин первым начал движение.

Так получилось, что карета двинулась следом за нами, и к дому Бланкеннагеля мой отряд приехал раньше хозяина.

Встречать меня выбежали дворовые. Марса сразу же увели на конюшню, как только я соскочил на землю. На крыльце стояли несколько человек, среди которых я узнал Антона Ивановича Герарда. Генерал-майор Герард попросил у меня отставку по состоянию здоровья. Хотя мне он слишком больным не показался. Да и сейчас не кажется. Высокий, худощавый, чем-то он мне напоминал Бланкеннагеля. А вот стоящего рядом с ним невысокого, плотного господина я видел впервые в жизни.

– Ваше величество, проходите скорее в дом, – с крыльца соскочил дворецкий. – Неужто вы из самой Москвы вот так ехали?

– Нет, конечно, – я усмехнулся. – Мы останавливались несколько раз погреться и отдохнуть. В основном на станциях. А вы, Антон Иванович, погляжу, успешно лечите свою подагру в гостях у старого друга?

– Егор Иванович спросил меня, чем я хочу заниматься в отставке, – ответил Герард, заходя в дом следом за Бобровым, оттеснив Раевского. Кажется, Коля от такой наглости слегка охренел, но взял себя в руки, и ничего не сказал, чтобы не устраивать сцен в моём присутствии. – Я ему и рассказал, что сельским хозяйством займусь. Больно уж тема для меня благодатная и интересная. Думаю даже Московское сельскохозяйственное общество основать. Типографию при нём открыть, чтобы делиться с другими новинками и успешными прогрессивными диковинками.

– А заодно сахарный завод построить, – сказал я, освобождаясь от шинели. Её снова стянул с меня Чернышёв. Киселёв же стоял рядом с Раевским и больше слушал, о чём мы говорим.

– Почему же не построить. Тем более что свёклу нужно выращивать, да много. А она, зараза такая, может и не дать урожай. Вот и буду улучшать условия, чтобы как можно больше урождалась. Да и сорт хочу вывести, чтобы сахара в ней поболее, чем в других было. – Сказал Герард.

Я повернулся к невысокому господину, чтобы узнать уже, кто он такой, как дверь распахнулась и в дом ввалился хозяин.

– Уф, ваше величество, ну и резво вы скачите. Вот что значит молодость в жилах бурлит, – выпалил Бланкеннагель, пытаясь отдышаться.

– Что с вами, Егор Иванович? У меня складывается такое впечатление, что вы за нами бегом бежали, а не в карете ехали. – Я приподнял бровь, глядя на него.

– Проверял я, ваше величество, как коней обиходили, да перед этим на завод заехал, чтобы убедиться, что всё в полном порядке, – наконец, Егор Иванович отдышался. – Пойдёмте, ваше величество, я покажу вам вашу комнату. Чтобы вы могли отдохнуть с дороги. Да чай горячий выпили, или кофе.

В глубине дома словно ждали, когда он это скажет, потому что раздался зычный крик.

– Ванька! Ванька, сукин сын! Самовар тащи бегом в этот… как его… в будар!

Краснов в который раз за сегодняшний день зашёлся в гомерическом… кашле, конечно же, кашле.

– Саша, что-то ты кашлять начал сильно. Как вернёмся, я попрошу Мудрова осмотреть тебя, – сказал я, поворачиваясь к своему адъютанту.

Стоящий рядом с Красновым Розин кусал губы, чуть ли не в кровь, чтобы не последовать примеру друга, а Раевский улыбался. Зимин с Бобровым стояли с совершенно постным выражением на лице, а мальчишки – Киселёв с Чернышёвым, только растерянно оглядывались по сторонам.

– Не нужно беспокоить доктора, ваше величество, – сумел проговорить Краснов. – Я немного простыл по дороге, ничего больше.

– Ну, смотри, Саша, – протянул я с сомнением. – А, то есть у меня желание попросить Матвея Яковлевича новейшее лечение кашля к тебе применить.

– Какое, – Краснов сразу же стал серьёзным, а в его взгляде появилась настороженность.

– Клистирной трубкой, Сашенька, – ответил я.

– Простите, ваше величество, но мне нужно… срочно… – Выдавил из себя Розин и выскочил из дома на улицу.

– Иди помоги другу, – я махнул рукой, поймав умоляющий взгляд Краснова.

Саша сразу же вышел на улицу. Когда он открывал дверь, то до нас донёсся здоровый смех Филиппа.

– Простите их, ваше величество, – Раевский решил превентивно вступиться за этих охламонов. – Они ещё молоды, вот дурость и гуляет в голове.

– Егор Иванович, – я, покачав головой, повернулся к хозяину усадьбы. – Проводите меня уже в комнату. И, я надеюсь, при ней всё-таки нет будуара.

– Разумеется, ваше величество, – проговорил красный Бланкеннагель.

– Да, составьте мне компанию вместе с вашими гостями, сделайте милость, – добавил я, снова переводя взгляд на мнущегося неподалёку мужчину.

Через полчаса мы сидели в гостиной, и передо мной стояли несколько вазочек с сахаром. Сахарный песок, разной степени очистки, и кусковой рафинад. Тот невысокий господин, оказавшийся Есиповым Яковом Степановичем немного запинаясь, рассказывал мне о производстве. Как оказалось, это именно он придумал, как можно получить сахар из свёклы.