В плену

– Сколько вас?

– Нас двое. Я и мой…друг.

Я окинула «друга» быстрым взглядом, который говорил «Ни хрена, ты мне не друг, скотина».

Дверь открылась. На пороге стояла маленькая старая женщина с фонариком в руке. Она посветила им сначала на меня, затем на Дениса, который даже не удосужился поздороваться.

– Извините, за беспокойство.

– Почему ты раздетая, девочка? – Ахнула она, как в старом дешевом драматическом фильме.

– Нас ограбили. И мы..

– Проходите. Этот мужчина он не из полиции?

Говорит так, словно кроме меня ее никто не может слышать. Почему она постоянно спрашивает о полиции? Действительно, чокнутая. Но разве могли бы быть еще сомнения по поводу этого? Живет одна, в лесу, без электричества и средства связи.

– Он друг.

Мы вошли в темную обшарпанную комнату, где пахнет просто отвратительно. Я ступила на деревянный прогнивший пол и почувствовала, что здесь не особо-то теплее, чем на улице. Женщина закрыла за нами дверь и пошла вглубь помещения. Несмотря на возраст, она хорошо ориентировалась в полумраке. Ее тощая рука протянула нам по толстой, почти перегоревшей свечке. Почему она здесь живет? Я чувствую себя, попавшей в средневековье.

– Мой Сережа послал вас ко мне? Что-то случилось?

Ну, теперь я знаю, как зовут одного ублюдка-похитителя, хотя, мне до этого нет никакого дела. Я хочу согреться и поесть, хотя о втором пункте мне придется на время забыть. Вряд ли у этой отшельницы есть что-то для нас, не хотелось бы лишать ее, возможно последних запасов.

– Нам нужно где-то остановиться до утра, вы, кажется единственная, кто живет в этой округе.

– Да, да. – Бубнит старуха себе под нос и, прищурившись, разглядывает нас. Мне, честно говоря, немного жутко.

– У вас есть телефон? – Спрашиваю я.

– А-а телефон. Нет. Этого у меня нет.

Даже в полумраке заметно, что этому дому очень много лет, и слишком долго за ним никто не ухаживал. Я чувствую сквозняк, проникающий сквозь щели в стенах, все еще ощущаю холод, словно до сих пор нахожусь на улице.

– Я сплю здесь. – Она указывает на старую железную кровать, застланную, какими-то старыми тряпками. – Поближе к двери, чтобы слышать. Бедная девочка. – Смотрит на меня. – Он не опасен? – Шепчет она. И я понимаю, о ком она спрашивает. Денис, как ни странно молчит, хотя все прекрасно слышит, как бы тихо эта дама не старалась говорить.

– Нет. Не волнуйтесь.

– Хорошо.

Не опасен? Этого я не знаю, наверняка. Иногда пугает меня до чертиков, но чаще всего просто раздражает своей напыщенностью и привычкой командовать, а еще делать из людей – вещи, а потом использовать их. Думаю, он, все же, опасен, но не смертельно.

– У меня есть другая кровать. Пойдемте. Она всегда приготовлена для Сережи.

 Бабуля, как-то тяжело вздыхает.

– Но раз вы друзья. Вы ведь друзья?

– Да. Мы друзья. – Ни секунды не раздумывая отвечаю я.

– Хорошо. Хорошо, что у Сереженьки есть друзья. Осторожней, здесь порог.

Она отодвигает занавеску и пропускает нас вперед, подсвечивая фонариком. Хватает меня за руку, я вздрагиваю от неожиданности, Денис оборачивается и сверлит нас обеих взглядом.

– Ты похожа на мою дочь. – Шепчет бабуля и мне становится не по себе. Надеюсь, ничего общего с этой сумасшедшей у меня нет.

Комната напоминает подобие кухни, здесь стол, старенький умывальник, такой в который нужно наливать воду самостоятельно. В углу газовая плита с большим красным газовым баллоном. По левой стороне у стены, кровать. Такая же металлическая, как и у входа в дом, только выглядит гораздо аккуратнее и чище. Кажется, на ней никто не спит, словно она ждет кого-то.

– Погасите одну свечу. У меня их мало осталось. Когда этот бездельник принесет еще, я не знаю.

Я делаю, как она говорит, задуваю свечу и протягиваю ей. В помещении становится практически ничего не видно.

– Когда ляжете спать, гасите вторую, еще пожара не хватало, тушить нечем, воды мало. Ложитесь спать, а утром уходите.

– Спасибо большое. Вы очень нам.

– Не болтай, девочка, ложись спать.

Э-э.. Что? Теперь ясно, чья на самом деле родственница эта сумасшедшая. Я ведь просто сказала «спасибо», а она затыкает мне рот. На кого же это похоже? Ловлю Дениса на том, что он ехидно хихикает. Тоже понял, о чем я думаю.

Снимаю с кровати покрывало, краем глаза замечаю, как кое-кто, стягивает с себя футболку, а затем штаны.

– Что.. Что ты делаешь?

– Что? Раздеваюсь, как видишь. Я не собираюсь спать в мокрой одежде, и тебе бы не советовал.

– Ну, уж нет.

– Тебя что-то смущает?

– Да, представь себе, я итак почти голая.

Мы разговариваем в полтона, чтобы гостеприимная бабуля не вытурила нас отсюда.

– Я не буду смотреть. Ты можешь снять его, правда. – Он смотрит на мой лифчик. Нет, я буду спать в нем, пусть он мокрый и холодный и уже ужасно раздражает, я не сниму его. – Ладно. Как хочешь. Ложись у стены, я лягу на краю.

Молча гашу единственную свечу, освещающую эту комнату, поднимаю тяжелое одеяло и заползаю под него. В помещение прорывается лишь тоненькая нить лунного света, благодаря которому мне хотя бы не кажется, что меня заперли в подвале.

Уснула я быстро. Укутавшись с головой в одеяло, начала согреваться. Несмотря на, все еще, мокрый лифчик, мне удалось заставить свое тело прекратить содрогаться от холода. Зубы перестали стучать, разум полностью поддался желанию забыть обо всем, что происходило со мной последние два дня, забыть о том, что мне приходится делить маленькую не очень удобную кровать с человеком, с которым я бы и в бреду ее не разделила.

Что касается бреда, это вообще последнее, о чем я думала, потому что обычно, я не говорю во сне. Точнее я так думаю, что не говорю, до сегодняшней ночи мне об этом сказать или намекнуть было некому.

Внезапно распахнув глаза, я скидываю с себя одеяло. Который час? Утро? Нет. Все еще темно.

– Ты в порядке?

Привожу дыхание в норму, стараюсь заставить себя не трястись. Ужасно жарко, и в то же время безумно холодно.

– В полном. – Резко отвечаю я, уставившись в потолок, которого даже практически не вижу.

– Ты говорила во сне.

– Плевать. – Вранье. Да, может, мне и плевать на этот факт, но совершенно не плевать на чушь, которую я могла нести.

Все тело горит, как раскаленная печь, даже мои кости, кажется, вот-вот рассыпятся на части от этого жара.

– Ты горишь.

Пытаюсь выдавить из себя усмешку, – как способ самозащиты и ответ: со мной все отлично.

– Это такой подкат? Который час? Нам нужно идти.

– До утра еще далеко.

– Черт. – Отворачиваюсь к стене. Я не страдаю клаустрофобией, но эта горячая стена словно давит на меня, не могу нормально дышать. Вытираю мокрые ладони о подушку. Это не стена горячая, это мои руки. Отстой. Переворачиваюсь на спину. Снова.

Дышать. Дышать. Воздух. Горячий. Хочу пить. Нужно было остаться в том гараже, там хотя бы воду давали, и там было так холодно. Мечта.

– Нужно было остаться.

– Хм-м?

Я сказала что-то вслух? Нет, не могла. Я больше не думаю ни о чем, кроме того, как мне жарко. Сползаю с кровати, спотыкаюсь обо что-то. Ноги Дениса. Точно, этот кретин здесь. Глаза уже привыкшие к темноте, находят выход. Отодвигаю занавески, тихо медленно иду вперед.

Кто-то хватает меня сзади, я хочу закричать, но не успеваю, мерзко горячая рука закрывает мне рот.

– Ты спятила? – Шепот. Горячий. Я не могу. Мне нужен воздух. Начинаю хныкать, как ребенок. Закрываю глаза. Открываю. Я уже на кровати, под одеялом, скидываю его с себя. Дрожь по всему телу, холодная дрожь на горячем теле. Невыносимо.

Что-то мокрое, холодно-горячее, ложится на мой лоб. Пытаюсь отодвинуть рукой. Нет, думаю, о том, чтобы это сделать. Эта мокрая тряпка, кажется такой тяжелой, не могу убрать ее. Устала. Не могу шевелиться.

– Как думаешь, у старухи есть вода? – Я с трудом слышу сама себя. Мой голос, как эхо в моей же голове.

Не знаю сколько времени прошло, кажется, я спала, не знаю. Кто-то трогает меня за плечи, обжигает мою кожу. Куда еще жарче?

– Принес тебе воды, подними голову.

Поднимаю голову, или нет? Горячие руки помогают мне приподняться. Нащупываю кружку или что-то подобное. Пью. Много. Медленно. Долго. Падаю на подушку.

– У этой бабки нет никаких лекарств. Похоже, старушенция, совсем не болеет.

Стараюсь услышать в этом что-то забавное. Но потом вспоминаю, кто со мной разговаривает. Одеяло снова оказывается на мне.

– Жарко.

– Постарайся уснуть.

– Я не могу.

– Просто заткнись и спи, ладно?

– Ха. А вот и ты, я уж начала думать о том, кто ты такой и куда подевал того деспота.

Легкий смешок. Такой тихий, еле уловимый, такой редкий.

– Просто спи. Как только рассветет, уберемся отсюда.

Глава 24

Холодно. Что-то мокрое на моей голове. Скидываю рукой. Открываю глаза, приподнимаюсь на локтях. Оглядываю все вокруг. Светло.

– Очнулась. – Бабуля садится на кровать, смотрит на меня своими мутно-серыми глазами и качает головой.

– Который час?

– Мне откуда знать.

– Где. – Осматриваю комнату еще раз. – Где парень, который был со мной?

– Ушел. Солнце встало – друг ушел.

– Как ушел? Куда? – Паника. Подскакиваю с кровати, чувствую легкое головокружение, дрожь по телу. Запрыгиваю обратно под одеяло.

– Бедная девочка. – Женщина гладит меня по голове. Я со злостью убираю ее руку.

– Куда он пошел? Давно?

– Я же говорю, на рассвете. Ну, ничего, нам с тобой не скучно будет. Сережа приходит, иногда. Вы ведь друзья?

Какой к черту Сережа? Я просто в бе-шенст-ве. Ублюдок. Он оставил меня здесь. С этой сумасшедшей. Я убью его, как только выберусь отсюда.

– Мне нужна какая-то одежда.

– У меня нет одежды.

Я, конечно все понимаю, старших нужно уважать и все такое, но эта и впрямь с головой не дружит. Мне все равно, я должна добраться до главной дороги, но я не могу идти в нижнем белье. Я уйду отсюда хоть в простыни. Снова встаю, выдергиваю из-под бабули темное заляпанное какой-то синей краской подобие простыни и заворачиваюсь в него.

– Это мое, девочка. – Женщина хватается руками за край тряпки и тянет ее на себя, пытаясь ни то ли отобрать его, ни то ли остановить меня.

– Вы сумасшедшая?! Мне нужно домой.

Эта старуха явно сильнее меня, потому что ей все-таки удается сорвать с меня это грязное полотно. Я в бешенстве выдергиваю его обратно. Комната кружится вокруг меня, сбивая с толку мое сознание, но бушующий внутри меня адреналин на фоне злости и бешеного желания попасть домой, не дает мне упасть лицом в грязь, в прямом смысле.

– Мне нужно уйти. Понимаете? – Дергаю покрывало на себя, шлепаюсь на пол. Мои руки недостаточно сильны. Честно говоря, я бы с удовольствием продолжила спать, даже на этом полу.

Грохот двери, заставляет мое тело слегка вздрогнуть. Быстрые громкие шаги. Ублюдок.

Две пары ног. Черные кроссовки. Черные туфли на невысоком каблуке. Стремительно поднимаю взгляд вверх.

– Какого черта ты встала с постели?

– Какого черта ты бросил меня здесь?! – Чувствую, как раздуваются от злости мои ноздри.

– Она не выглядит умирающей. – С насмешкой произносит девушка, стоящая рядом с Денисом. Высокая. Брюнетка.

Немного уняв агрессию, замечаю, что кое-кто уже почистил перышки, искупался, причесался, переоделся. Неужели таки добрался до дома? Нет. Неужели вернулся за мной?

– Вставай. – Дергает меня за руку, поднимая вверх, затем толкает на кровать.

Бабуля смотрит так, словно вот это вот все происходит каждый день в ее жизни. Ей абсолютно безразлично. Об этом говорит ее пустой взгляд и совершенно не изменившееся выражение лица с тех пор, как я впервые ее увидела.

– Я сказал присмотреть за ней.

– Я и присмотрела, сынок. Она хотела украсть мои вещи и убежать, я не пустила.

Лгунья. Старая лгунья. Я всего лишь взяла непонятную грязную тряпку, чтобы просто уйти отсюда. Денис приказал ей смотреть за мной, и наверняка сказал, что вернется, но эта карга и словом не обмолвилась.

– Ты тащил меня черт знает куда, срывая с работы, чтобы я наблюдала за этим цирком?

Брюнетка явно не из простых. Не нужно быть психологом, чтобы понять, как сильно она похожа на ядовитую змею со своими узкими ярко подведенными черным карандашом глазами и красными губами. Весь этот «деловой» вид дополняют очки в тонкой красной оправе.

– Кто это? – Спрашиваю я, натягивая одеяло до самых ушей. Лютый холод.

– Это Диана – врач, она осмотрит тебя.

Врач? А я-то подумала, что привез стриптизершу.

– Со мной все нормально.

Диана садится на край кровати, открывает небольшой белый чемоданчик и достает оттуда разное медицинское барахло. Денис сверлит ее взглядом, и она его тоже, затем оба смотрят на меня.

– Что?!

– Выглядишь ты неважно. Но на покойника не смахиваешь. – Девушка кидает на Дениса быстрый взгляд. Она злится, а он просто наблюдает, сложив руки у себя на груди.

Я терплю все манипуляции, которые проводит надо мной эта девушка: мерит давление, температуру, обрабатывает антисептиком рану на моей шее, оставшуюся после того, как мне угрожали перерезать глотку.

– Давление понижено, температура тоже. Упадок сил. Ничего смертельного. – Снова грубый взгляд. – Ей нужен отдых вот и все.

– А я что говорю? Со мной все нормально. Не стоило тащить ее сюда. – Шиплю я.

– У тебя был жар! Я должен был смотреть, как ты подыхаешь?!

– Но ты же смотрел, как издеваются надо мной твои дружки.

Тишина. Тишина, которая бьет по ушам сильнее, чем если бы она была нарушена. Глаза говорили все за нас обоих. Он злился, злился на меня за то, что я сказала? Или злился на себя, потому что если бы не его действия, мне бы никогда не пришлось бы даже подумать об этом.

Никто, так же, не говорит ни слова, когда в меня летит пакет с чем-то, я ловлю его у самого своего лица. Денис уходит, врач в костюме стриптизерши или стриптизерша в костюме врачихи, виляя «хвостом», идет за ним.

Достаю из пакета новенький теплый темно-синий костюм и с удовольствием надеваю его на себя, застегивая молнию кофты с капюшоном, почти до самого подбородка.

– Спасибо, что позволили остаться. – Как бы не нравилась мне эта странная старуха, я не могла уйти, не поблагодарив ее. Если бы не она, я бы просто закоченела где-нибудь по пути к трассе. Мокрая, в одном нижнем белье – не лучший вариант выйти так на дорогу.

– Не держись за него, девочка.

– Что?

– Нет у него счастья и, у тебя не будет. Он как смерть, у него свои планы. Нельзя вершить чужие судьбы.

– Я не понимаю.

Конечно, я не понимаю. Почему я вообще слушаю ее? Она чокнутая, это было понятно с первой минуты, как я здесь оказалась.

– Ты знаешь о ком, я говорю.

Да, вероятно бабуля говорит о Денисе, но это не значит, что я должна понимать остальную чушь. Я не имею к этому отношение. И не удивительно, что она сравнивает этого мужчину со смертью, он именно так и выглядит, ничего странного.

– Еще раз, спасибо Вам. – Я отхожу назад, спотыкаясь о маленький порог. Больно. Я все еще босиком.

– Я помолюсь за тебя, девочка.

Ее сумасшествие пугает до тряски в конечностях. Когда я выхожу из дома то, вздыхаю полной грудью, а потом медленно выдыхаю, когда вижу «Ауди», припаркованную в паре метров. Я еду домой. Я в безопасности. Если конечно можно так сказать, находясь в одной машине с человеком, который устроил твое похищение. Я все еще думаю о том, что он сделал, и я невероятно злюсь, хотя, наверное, должна бы вообще убить за такое. Ловлю себя на мысли, что все-таки покрываю его деяние словами одного из моих похитителей, он сказал, что Денис лишь просил запугать меня, но, кажется, эти двое перешли границу дозволенного.

– Я собираюсь заявить на них. – Мой голос нарушает тишину, которая уже около получаса стоит в машине. Ловлю на себе взгляд девушки – врача, которая села на переднее сидение, словно это место специально было предназначено для нее. С таким видом она залезла в тачку, словно премьер-министр или вовсе, президент, не иначе. Выдра.

Никто больше не издал ни звука. Я вообще-то с вами разговариваю, алле. Точнее кое с кем определенным, напыщенным индюком, который даже не удосужился разок взглянуть на меня, чтобы дать понять, что хотя бы слышит.

– Мне плевать, какие у тебя с ними дела, я собираюсь пойти в полицию.

Молчание. Серьезно? Игнорирование? Даже рот мне не заткнет? Это новое оружие по выведению меня из себя?

– У меня нет ключей. – Говорю я, прерывая еще одно получасовое молчание, когда понимаю, куда мы едем.

– И где они, черт возьми? – О, я, наконец, удостоилась внимания.

– Потеряла, когда убегала от твоих друзей.

Шипящий звук тормозных колодок. Ну, спасибо хоть на том, что додумался съехать на обочину.

– Не язви мне. Поняла?

– Ты бесишься, потому что я говорю правду.

Диана проделывает во мне дыру своим взглядом, словно я выкинула что-то из ряда вон выходящее. Но скорее всего, она смотрит так на всех.

– У Яны есть ключи, высадишь меня у ее дома.

Машина снова набрала скорость и минут через пятнадцать я уже стояла на пороге Янкиного дома. Меня почему-то трясло от страха перед встречей с подругой. В последний раз, когда мы виделись обстановка была, мягко говоря, накаленная.

К счастью, или наоборот. я спустя долгое время, встретилась лицом к лицу с ее мамой, которой, сама не знаю почему, мне сейчас стыдно посмотреть в глаза. Эта женщина дала мне больше, чем мои никчемные родители, а я даже не зашла к ней ни разу за последние почти полтора месяца. Раньше мы много болтали, сидя на кухне, за чашкой горячего домашнего какао или ароматного чая, собранного вручную. Сейчас, почему-то все изменилось.

– Кристина, солнышко. – Она улыбнулась мне одной из своих самых лучезарных улыбок, и я расслабилась. – Проходи. Почему давно не заходишь? Я испекла яблочную шарлотку, пойдем на кухню.

Да, выпечкой в этом доме пахнет всегда и сегодня, мой желудок как никогда реагирует на это. Я не ела несколько дней и, кажется, почти уже привыкла к этому.

– На самом деле, я ненадолго. Мне нужны ключи от моего дома.

– Что-то случилось? – Выражение лица женщины меняется. Она обеспокоена.

– Почему ты босиком?

Черт. Моя обувь. Я выгляжу дико.

– Все хорошо. Просто я потеряла ключи.

– У тебя нездоровый вид. Если ты заболела.

– Нет, все хорошо, правда. – Я натянуто улыбаюсь, потирая о штаны, вспотевшие от волнения ладони. – Я расскажу все чуть позже, ладно?

– Твой отец искал тебя. Я еще тогда заподозрила что-то неладное. Он бил тебя? Что с твоим лицом?

– Что? Отец? Он здесь?

Еще этого не хватало. Какого черта его сюда принесло?

– Ты не встречалась с ним?

– Нет. Он сейчас здесь?

– Я не знаю. Может, останешься у нас? Яна ушла на йогу, скоро должна вернуться.

– Нет, я зайду позже, ладно? Мне нужно домой.

– Хорошо. Я принесу тебе ключи, только если вдруг что-то случиться звони мне, сразу.

Я забираю ключи и бегу к своему дому. Замечаю, что машина Дениса все еще у дороги. Почему он не уехал? Я иду обратно. Окно со стороны водителя открывается. Смотрю внутрь машины, замечаю, что Дианы там нет.

– Где врачиха?

– Поймала такси.

– Я думала, она сегодня твоя девчонка на вечер. Ты что здесь делаешь?

Лицо Дениса приобретает какой-то хмурый оттенок.

– Ты в порядке? – Спрашивает он.

– Да. – Я пожимаю плечами. – Отец приехал. – Не знаю, зачем я это ему говорю. Все это личное. Обычно я делилась подобным дерьмом только с Яной, а теперь, кажется, что той Яны уже нет.

– И ты не хочешь идти домой. Поэтому стоишь здесь?

Тут я поняла, что меня поймали на том, о чем я даже не думала. Да, я не хочу идти туда, только потому что там эта мерзкая рожа. Он наверняка, пьян. Я знаю, что должна пойти, прятаться бессмысленно. Чем бы там не занимался мой папаша, я собираюсь прикрыть эту лавочку. Я не маленькая девочка, я не хочу прятаться.

– В любом случае, мне нужно идти.

Я разворачиваюсь, быстро, стремительно ухожу, затем что-то останавливает меня.

– Я не пойду в полицию, если ты не хочешь. Ты ведь поэтому здесь стоишь? – Говорю я.

Он читает меня, я читаю его, я ведь тоже не глупая, не такая, как Денис обо мне думает.

Глава 25

Вставляю ключ в замок. Надеюсь на то что, если отец и был тут то, уже ушел, как он обычно это делает. Открыто. Черт. Вхожу. Слышу его голос и голос какой-то женщины, доносящийся, скорее всего, из кухни. Снова привел какую-то шлюху. С шумом захлопываю дверь, иду на звук разговоров. В кухне папаша и какая-то низкорослая женщина, на вид примерно одного возраста с моей матерью, предположительно. Я не видела свою мать очень много лет, но примерный ее возраст я знаю.

– Дочка, привет. – Папаня сладко улыбается мне и пытается обнять, но я отступаю назад, убираясь подальше от его объятий. Что за цирк? Посмотрите, какой я хороший папочка? Нет, не прокатит. Ты полный отстой, папа.

– Снова привел свою шлюху. Повторяешься. – Я иду к раковине, достаю из ящика с посудой стакан и набираю в него воды. Женщина молчит, смотрит на меня так, будто я дала ей оплеуху. Следовало бы.

– Это она так шутит. – Хихикает отец. – Я думаю, вы с ней подружитесь.

И что это должно значить?

Я молча пью, разглядывая этих голубков.

– Познакомься, детка, это возможно твоя новая соседка. Если будешь хорошо себя вести, вы поладите. – Шипит он.

– Сколько ты выпил?

– Я не пил, малыш, ты же знаешь, я завязал.

Ха-ха-ха. Когда? Сегодня с утра завязал? Или полчаса назад?

– Давай без этого цирка. Зачем пришел?

– Я показываю Ирине Кирилловне дом, можешь присоединиться.

– И для чего же? – Я дергаю ногой, чувствуя, как сдают мои нервы. Я уверена, что это все на фоне того, в каком дерьме я побывала недавно, но присутствие папочки тоже дает о себе знать.

– Я продаю свою часть дома.

Мой рот открывается, затем закрывается и снова открывается. Я не могу ничего сказать. Начинаю истерично смеяться.

– Черта с два. Ты не имеешь права!

– Еще как имею.

– Не имеешь! Я не буду жить ни с ней. – Тычу пальцем, в ошарашенную дамочку, которая плотно прижимает свою большую сумку к себе. – Ни с кем-либо еще!

Женщина обходит меня стороной. Кажется, она собирается убраться отсюда. Ну и правильно.

– Я, пожалуй, пойду.

– Подождите, я сейчас решу этот вопрос. Моя дочь немного вспыльчива.

– Вспыльчива? Пошел ты к черту! Пошла она к черту! Пошли вы все! Что ты сделал для этого дома, а? Приходишь на все готовое. Я здесь в лепешку расшибаюсь, чтобы заплатить за все это! Мало того. Мне еще приходится оплачивать твои проигрыши в карты. А все не потому что я люблю тебя, папуля, а потому что на кону стоит единственное, что мне дорого, это этот дом. Ни ты, ни моя мать, этот дом все, что у меня есть. Так что проваливай отсюда!

– Успокойся, успокойся. Мне просто нужны деньги. Я не забираю у тебя дом, просто поселим к тебе какую-нибудь тихую одинокую женщину.

– Деньги? Тебе нужны деньги? Когда ты уже подавишься ими?! – Я бросаю на пол стакан, который все это время сжимала в руке. Он с грохотом падает и разбивается о кафель.

Кажется, в дом кто-то вошел и я на мгновение, притихла. Если это еще одни покупатели, я вышвырну их отсюда, клянусь. Я ошиблась. Крупно ошиблась. Лучше бы это были покупатели, потому что мне совершенно не хочется выставлять семейный, если это так можно назвать, скандал на обозрение посторонним, на обозрение ему.

Я стараюсь нормально дышать, избавляясь от гнева, который переполняет меня. Вдох-выдох, вдох-выдох.

– Все нормально?

– Да. – Резко отвечаю я, отворачиваясь к окну.

Какого хрена он здесь делает?

– Уверена?

– Я сказала, да!

– Воу, ребята. Может, поболтаете на улице, ко мне сейчас должны прийти. Я не хочу, чтобы ты снова напугала людей своим неадекватным поведением.

Отец тычет в меня пальцем, когда я снова поворачиваюсь к нему лицом, и меня накрывает новой волной злости. Я приближаюсь к нему.

– Я. Сказала. Пошел. Отсюда. К Черту.

– Ты хотя бы познакомила меня с парнем. Проходи, дружище, у меня кое– где припрятана бутылка рома.

Денис бросает быстрые взгляды то на меня, то на папашу.

– Тебе нужно уйти. – Говорю я ему.

– Да, брось, детка. Прекрати быть такой невоспитанной.

– Проваливай. Ты здесь не живешь, это не твой дом.

– Хочешь ты того или нет, я продам свою часть.

– Мать бросила тебя, потому что ты тупой ублюдок.

– Хочу напомнить, что и тебя она тоже бросила, ласточка. Где бы ты была, если бы не я? Ты бы сдохла в какой-нибудь подворотне. Посмотри на себя, ты же вылитая мамаша, такая же шлюха.

Я бросаюсь на отца и, насколько хватает сил бью его по физиономии. Меня всю трясет от злости, я готова убить эту тварь. Я знаю, что он не ударит меня в ответ. Никогда не бил и сейчас, думаю, не станет.