Магия большого города. Провинциалка

Кое-как оттерла туфли тряпочкой. Убого, конечно, но альтернативы нет. К списку срочных покупок добавилась обувь. Жаль, магазины так рано не открываются, можно было бы сменить по дороге.

Из особняка я выскользнула с рассветом, даже раньше Саманты. На дверь повесила небольшое и безобидное заклинание чесотки. Если кто-то попытается проникнуть в комнату в мое отсутствие, вычислить его будет проще простого. Хотя, учитывая габариты ночного гостя, на быстрый успех я бы не рассчитывала. Скорее всего, кроме жильцов четвёртого этажа и хозяина, в усадьбе есть кто-то еще. Что им стоит подняться по лестнице, скажем, на один пролёт? Может, то вообще соседские детишки хулиганят, а я развела панику на пустом месте. В зарождающемся свете нового дня все мои ночные страхи выглядели смешными и надуманными. Я махнула на них рукой и сосредоточилась на более важной задаче – выборе маршрута подходящего энбуса.

Как и предполагала, пришлось пересаживаться с одной линии на другую. Хорошо, только один раз. К уже знакомому золотистому крыльцу я подошла ровно в восемь и, наученная горьким опытом, аккуратно и осторожно воспользовалась вращающимися дверями.

Меня переполняло благоговение. Я буду работать в самом «Таймс»! Пусть всего лишь секретаршей, главное сопричастность творению!

Холл был далеко не так благочинен и тих, как в здании напротив, где располагалось машинописное бюро. Туда-сюда сновали мальчишки, которым доверяли продавать тираж прямо на улице, ожидали свои кипы почтальоны, чтобы разнести газеты по адресам подписчиков, у стойки ругался мужчина в рабочей одежде. Как я поняла, он привез бумагу, но партия оказалась бракованной, и ему отказывались платить.

На вывеску над крыльцом я бросила взгляд лишь мельком, но сейчас сообразила, что она там была одна. Получается, весь небоскреб принадлежит издательству? Ничего себе! И типография здесь, и редакция, и склад… конечно, удобно, но как же дорого!

– Вы к кому? – нарушил ход моих рассуждений громкий голос администратора. Он уже разобрался с недовольным водителем, тот продолжал ругаться себе под нос в углу, поглядывая на лифт. Очевидно, ждал начальство, чтобы обсудить предметно проблему. Я подошла ближе к стойке, немного робея под пристальными взглядами. Казалось, весь холл смотрит только на меня. С чего бы? Глупости какие. Обычная секретарша, каких сотни в этом районе.

– Я в редакцию «Нью-Хоншир Таймс», – выдохнула я с замиранием сердца. Звучало как мечта!

– К кому? – не менее сурово уточнил администратор, роясь в огромном каталоге, из которого беспорядочно торчали вложенные листы, вкладки и неряшливые закладки.

Вот тут я замялась.

– Меня вчера взяли на работу секретаршей, – протянула я, судорожно соображая, как описать мистера хама и при этом не выглядеть полной дурой. Ну, собственно, я она и есть! Кто еще способен устроиться на приличную должность и даже не спросить имени нанимателя?

Администратор терпеливо молчал, пока я перебирала возможные фразы. Он высокий блондин с широкими плечами? Он хам и нахал, но спас меня от жалкой участи бездомной?

– О, ты уже здесь. Я думал, опоздаешь, – протянули за спиной насмешливо. Я обернулась и озарила будущего начальника настолько лучезарной улыбкой, что он даже попятился.

– Доброе утро! – пропела я нежно, чем напугала его еще больше. Он боком, по дуге обошел меня и принял от дежурного увесистую стопку писем, после чего вручил ее мне. Издалека, на вытянутых руках.

– Пойдем, покажу тебе твой стол, – бросил он, направляясь к лифтам. Я по инерции двинулась было следом, но перед самими створками уперлась намертво.

– На какой нам этаж? Я лучше пешком, – пробормотала я, опасливо косясь на извивающуюся бесконечную веревку, предвещавшую появление самого подъемника. Тут все было массивнее и основательнее, чем в особняке, значит, и лифт будет больше. Тяжелее. Быстрее падать. Нет уж, я ножками.

– Пятидесятый, – насмешливо бросил хам. Полюбовался на мое ошарашенное лицо и воспользовавшись напавшим ступором, втащил за локоть внутрь.

Если бы не зашедшие следом люди, я бы забилась в истерике и выпрыгнула. Но вести себя подобным образом в первый же день работы… да еще и позорить славное имя мистера Даура, которого я и разрекламировать-то толком не успела… а ведь начнут говорить, что его костюмы носит та самая истеричка, что боится лифтов. Дурочка провинциальная.

Сказать по правде, я думала, хам все же пошутил. Это же какая верхотура! Но длинный тройной ряд кнопок убедил меня в обратном. Пятидесятый оказался далеко не последним, верхняя цифра была семьдесят два. Чтобы отвлечься от мелькающих за стеклянной стеной балок, отсчитывавших пролеты, я уставилась на стопку писем.

И чуть не рассмеялась вслух от неожиданности.

– Так вас зовут Хэмнетт? – пробормотала я и внезапно поняла, что стою, вцепившись свободной рукой в рукав пиджака начальства. И начальство великодушно делает вид, что этого не замечает.

– Ричард Хэмнетт. Погоди, ты что, не знала? – изумился он вполголоса.

Я покачала головой, посмеиваясь про себя над тем, как почти угадала его фамилию – хам он и есть хам – а еще, что не признала лучшего репортера столицы. Уже пять лет подряд фотографию мистера Хэмнетта помещали в раздел «журналист года» в конце газеты, на последнем листе. Снимок был маленький и неразборчивый, но упрямый подбородок и задорную непослушную челку я могла бы и узнать.

Лифт очередной раз звякнул и остановился, нахал дернул рукой и потянул меня на выход. Оказавшись снаружи, я вздохнула с облегчением. Конфуза удалось избежать, но в конце рабочего дня я, пожалуй, спущусь по лестнице.

Просторный холл, застеленный бежевым ковролином, и вправду был тих и пуст. Откуда-то справа доносился унылый неритмичный перестук клавиш машинки, да гулким эхом дублировались наши шаги.

– Здесь сидят редакторы, корректоры и парочка репортеров. Там главный редактор, – мистер Хэмнетт, нужно привыкать называть его правильно, а то оговорюсь еще ненароком, дернул подбородком в сторону стола прямо напротив лифта. За ним, откинувшись на спинку стула, сидела ярко накрашенная блондинка, одетая по последней моде. Шляпка топорщилась перьями и лентами, пышное жабо блузки скрывало грудь, розовые ноготочки, который она старательно подпиливала, не замечая нашего появления, сияли свежим маникюром. – Это Глория, его секретарша.

Девица даже ухом не повела.

Я оценила контингент и решила сегодня не высовываться. Не с моими туфельками. На обратном пути обязательно заскочу в обувную лавку, а пока что – осмотреться, освоиться и понять что от меня вообще требуется.

– Я так не умею, – шепотом сообщила я мистеру Хэмнетту, когда мы отошли подальше от Глории и углубились в коридор. На стенах висели картины в сдержанных тонах, лампы накаливания самой современной разработки беззвучно вибрировали на потолке. Конечно, вряд ли в таком новеньком здании будут проводить газ. Все чаще вместо этого в подвале устанавливали энблок, подававший питание на все этажи. Удобно и куда безопаснее газопровода. Ни утечек, ни возгораний.

– Как не умеешь? – уточнил мужчина, невольно обернувшись и еще раз оглядев издалека секретаршу главного редактора.

– Ногти. Я так красиво их точить не умею. И лака у меня нет, – потупившись, сообщила я. Вдруг это главный критерий хорошей секретарши? Украшать приемную. Вроде что-то такое упоминалось в бульварных романах.

Мистер Хэмнетт, вопреки моим опасениям, запрокинул голову и от души расхохотался.

###

^Глава 12^

Мое рабочее место оказалось чуть меньше, чем у Глории, но куда уютнее. Лично для меня, по крайней мере. В углу, в самом конце коридора, где, как я надеялась, не будут так уж часто шастать люди. Дверь в кабинет именитого репортера ничем не отличалась от остальных: то же самое дерево, квадратная стеклянная вставка и металлическими буквами набранное «Штатный журналист Р. Хэмнетт».

Владелец кабинета заглянул в него и тут же вернулся с внушительной кипой исписанных от руки листов.

– Наметки статей. Причеши, перепечатай. И письма рассортируй, – распорядился он деловито.

– Как именно?– пискнула я, в некоторой растерянности оглядывая фронт работ. Мистер Хэмнетт пожал плечами, что-то невнятно буркнул и снова исчез в своём логове, в этот раз демонстративно захлопнув за собой дверь.

Я осторожно обошла стол и заглянула в немногочисленные ящики. Бумага, ручки, скрепки, карандаши, лезвие для коррекции опечаток и нож для писем. Канцелярский минимум. Негусто. На середине столешницы гордо возвышалась дорогущая машинка «Реддит» – с особыми пружинами, мягким ходом и хромированными боками, куда там авто. Клавиши были нещадно оцарапаны, словно беднягу кошки драли. Вот она, польза маникюра в действии.

Покачав головой, я присела на стул и чуть не упала— на нем обнаружились колесики! Если бы не стена позади, точно бы рухнула вверх ногами, а так всего лишь неловко пошатнулась и ударила по ней металлической спинкой, аж штукатурка дрогнула.

Из кабинета донёсся приглушённый смешок. Я покраснела и досадливо прикусила губу. Да что же это такое! Будто проклятье какое повесили…

Кстати, надо бы провериться. Комнату я вычистила, а себя как-то позабыла. Обязательно сегодня займусь!

Кивнув сама себе, я решительно подвинула к себе стопку писем и выудила из ящика нож. Раз мне дали задание рассортировать, значит можно и читать, логично же?

Десяток восторженно-хвалебных посланий от фанаток я сложила аккуратной, приятно пахнущей кучкой в мусорное ведро. Что-то мне подсказывало: журналиста это не заинтересует, тем более, что хвалили девы в основном себя.

Счета за одежду, выпивку и еду уложила в нашедшуюся в нижнем ящике папку.

Три анонимных послания от осведомителей пристроила на край стола. Отдам в первую очередь.

Последнее письмо я вскрывала с особой осторожностью. Мне оно отчего-то сразу не понравилось. Сероватый конверт без обратного адреса, самый дешевый из тех, что можно найти на почте. Внутри оказалось всего два листка – фотография и записка, отпечатанная на машинке. Снимок был свежим, качественно отснятым, но при виде него у меня заледенели руки.

Девушка сидела в кресле-качалке вполоборота, мечтательно глядя вдаль. Длинные ресницы отбрасывали тени на щеки, за окном сияло солнце, освещавшее лежавший на худых коленях плед и опрятные, но хорошо ношеные кружева ночной рубашки. Только вот мурашки по моей спине бегали не от бедности и недокормленности модели.

Бедняжка была мертва.

Я это чувствовала так же отчетливо, как набивку кресла под…гм, юбкой. Мой дар впервые проявил себя так оригинально, и я, признаться, понятия не имела, что с этим знанием теперь делать. Бежать сообщать в полицию? А как я объясню подобную осведомленность? Я даже не знаю, кто это, где это снято и кто фотограф.

Может, на листике найдется какая полезная информация? Осторожно, будто снимок мог меня покусать, я засунула его обратно в конверт и выудила записку. Одна строчка лаконично сообщала:

«Она спасена».

Мысли зароились в голове еще активнее и беспорядочнее.

Спасена? Но девушка точно мертва. Тот, кто делал снимок, не знал об этом? Или же считает смерть спасением?

Не моего ума дело. Не моего. Повторяя это нехитрое утверждение, решительно сунула записку на место, к снимку, и положила конверт к остальным срочным посланиям. К тому моменту, как мистер Хэмнетт вышел из кабинета, я уже успела взять себя в руки и отпечатать большую часть статей. Почерк у него оказался ужасный, почти как у единственного доктора Сен-Саммерса, мистера Треви. Но мне не раз доводилось оформлять для того отчетность, так что глаз был намётан. Стоило только уяснить, что загогулина с петлей на хвосте это «д», а шесть одинаковых линий подряд это двойное «т», как дело пошло как по маслу.

При виде серого конверта на углу стола мистер Хэмнетт заметно спал с лица.

– Что-то случилось? – осторожно поинтересовалась я.

Журналист, очнувшись, помотал головой.

– Не знаю. Нет, наверное, – он открыл конверт, заглянул внутрь и поспешно закрыл его обратно, словно обжегшись. – Ты уже видела, да? Мне постоянно присылают зачем-то эти снимки.

– Один и тот же? – мне стало дурно от предчувствия. И оно меня не обмануло.

– Разные. Только поза примерно одна – девушка смотрит в окно. Какой-то фанат, наверное, думает, что его рано или поздно напечатают, – судя по неуверенному тону, мистер Хэмнетт сам в эту версию не особо верил, но пытался себя в ней убедить.

Брезгливо держа конверт двумя пальцами, он уронил его в мусорную корзину под ногами и сгрёб вместо него папку со счетами.

– А что здесь? Хм. Спасибо, – кивнул журналист и, наконец, обратил внимание на стопку отпечатанного текста. – А это что?

– Ваши наметки, – отчиталась я, с трудом отрывая взгляд от письма среди обрывков.

Не мое дело!

– Вы же сказали причесать и напечатать. Вот, что разобрала, немного подкорректировала… – по его лицу я поняла, что сделала что-то не то.

– Ты сама отпечатала? Вот это все? – внятно, как ребенка или иностранца, переспросил мистер Хэмнетт.

Я кивнула, прикусив губу. Неужели мало? Я старалась, но все-таки пару листов пришлось перепечатывать заново. Новая машинка, клавиши расположены немного шире привычного. Пока приспособилась, насажала опечаток.

Мой новый начальник взял из стопки верхний лист, бегло просмотрел его, отложил и цапнул следующий. По мере прочтения брови его взмывали все выше, на грани возможного физиологически.

– Ты уже относила текст редактору? Да нет, когда бы ты успела… – рассеянно пробормотал он себе под нос, зачитавшись абзацем. Я вспомнила, как правила именно этот кусок и потупилась.

– Слишком сильно изменила, да? Мне показалась резковатой формулировка. Вы так обычно не пишете, – повинилась я.

Мистер Хэмнетт мотнул головой и хмыкнул.

– Я пишу именно так. А вот цензура в лице главного редактора обычно вырезает все то, что вырезала и изменила ты. Забавно, – он смерил меня оценивающим взглядом, особенно задержавшись на потертой обуви. Я поспешно поджала ноги под себя. – Кажется, от тебя будет больше пользы, чем я рассчитывал.

Не успела я порадоваться, как журналист ухватил все оставшиеся листки под мышку и дернул назад кресло, снова ударив его спинкой в стену. Точно следы останутся! Я чуть не вывалилась и воззрилась на него снизу вверх с недоумением.

– У тебя через полчаса обеденный перерыв. Сбегай в обувной на углу шестой и семнадцатой, скажи что от меня, – мистер Хэмнетт бросил свободной рукой на стол визитку магазина. Темно-бордовая с золотистым кантом, она лаконично сообщала адрес и название «Лотен». Поди разбери, что это обувной! Я открыла рот, чтобы поведать о своем плачевном финансовом состоянии, но была вынуждена закрыть его обратно. – Вычту из будущей зарплаты, не переживай. Выбирай спокойно, у меня там кредит. Не позорь седины мистера Даура, он нам не простит. В основном мне, разумеется!

С этими словами он скрылся за дверью, снова углубившись в отпечатанные мною статьи и изредка похмыкивая. Я невольно улыбнулась, глядя ему вслед. Кто бы мог подумать, что хам и наглец на самом деле такой внимательный и заботливый! Нет, иллюзий я не питала, он думает в первую очередь о благе своего портного, а никак не о провинциалке, буквально свалившейся ему на голову, но столь трогательное внимание к нуждам друга тоже не оставляет равнодушной.

– Да, чуть не забыл! – дверь снова распахнулась, явив начальство с очередной бумагой в руках. – Твой контракт. Подпиши, вот два экземпляра. Договор стандартный, испытательный срок месяц. Возможно, ты даже задержишься…

Он договорил последнюю фразу вполголоса, но я ее почти не расслышала. Мое сознание сконцентрировалось на цифре в самом низу листка.

Две идентичные формы с водяными знаками, уже заполненные размашистым почерком мистера Хэмнетта, выглядели солидными и настоящими. Только вот в реальность их мне верилось с трудом.

Сто тайлеров? Вы серьезно?

– Ну, не ахти, но за выслугу лет идет надбавка, – пожал плечами журналист. Похоже, от шока я изумилась цифрам вслух.

– Нет-нет, мне все подходит! – пробормотала я, судорожно сжимая ручку и выводя подпись на двух идентичных листках. Побыстрее, пока он не передумал!

Ничего себе, сто тайлеров в месяц! А потом и еще больше! Да тут же целое состояние, а избалованный столичный хлыщ считает это не ахти?! С трудом подавив рвущееся наружу возмущение, я бережно сложила свой экземпляр и убрала в сумочку. Позже рассмотрю повнимательнее.

Зря мистер Хэмнетт считает, что я здесь долго не продержусь. Наоборот! Поди меня отсюда выкури! До тех пор, пока от меня не требуют ничего неприличного, я из редакции ни ногой.

– Отнеси в отдел кадров по дороге, – распорядился начальник, оставляя свой экземпляр на краю стола. – Только после того, как сменишь обувь! Заодно приступишь к своей основной задаче. Они на семнадцатом этаже, и ради всего великого, пользуйся лифтом!

Погрозив мне пальцем, мистер Хэмнетт ушел обратно в кабинет. Я посидела, полюбовалась на переливающийся листок, обещавший мне райскую жизнь в столице, и спохватилась. У меня же есть еще незаконченное дело!

Воровато оглянувшись на закрытую дверь, я поспешно выудила сероватый конверт из мусора и спрятала в нижний ящик стола, под папки. Вряд ли кто-то вздумает копаться в секретарской канцелярии.

Я просто не могла отправить фото несчастной на помойку. Если я правильно поняла сигналы своего дара, и при условии что это не первый снимок такого рода… в столице орудует серийный убийца, жаждущий славы. И если он ее не получит, кто знает, на кого он переключится.

Возможно, на журналиста, который не уловил намека?

Поежившись, я придвинула ближе рукописные листы. Хорошо бы закончить с ними до обеденного перерыва, а то мало ли, что начальство для меня еще придумает.

Через полчаса и десять минут, которые я потратила на преодоление пятидесяти этажей вниз по лестнице, я стояла у застекленной витрины обувного. Если бы не визитка, зажатая в моей ладони, в жизни бы не переступила порога, потому что понимала, что мне здесь не по карману даже воздух. Но раз мистер Хэмнетт считает, что секретарше пристало здесь отовариваться, кто я такая, чтобы спорить. Тем более зарплата в сто тайлеров, которая еще не до конца уложилась в моей голове, вполне позволяла небольшие вклады в личный образ.

– Чем могу помочь? – не слишком любезно осведомился продавец, выходя на крыльцо. Возможно, он собирался меня прогнать, чтобы не загораживала потенциальным клиентам вид на витрины, но вовремя выставленная мной вперед визитка, как щит, спасла ситуацию и нас от взаимной неловкости. – Вы от кого?

– От мистера Хэмнетта! – пискнула я.– Мне нужна подходящая обувь под этот костюм.

Худой мужчина в форменной жилетке с выписанной вензелями надписью «Лотен» на груди придержал передо мной дверь и растянул губы в любезной улыбке. Очень любезной. Из чего я сделала вывод, что хам тут не просто постоянный, но еще и щедрый клиент.

– Прошу! – повел он рукой в сторону женского отдела и поманил к нам девушку-продавщицу. Она шустро подскочила, сложив руки на животе поверх воображаемого передника. Услужливую позу ожидания консультантки в свое время переняли у горничных. Собственно, по функциям они недалеко ушли от коллег: барышню одеть, барышню раздеть, барышне подобрать фасон. – Лидия вам подскажет, если что-то будет не ясно.

– Благодарю, – кивнула я, надеюсь, достаточно величественно. Вообще в атмосфере настоящей кожи роскошной выделки хотелось вытянуться по струнке, приодеться в кринолин из прошлого века и присесть в книксене. Я его даже делать умела, матушка научила в свое время. Как и паре старомодных танцев, которые давно уже перестали исполнять на вечеринках.

Обувь мне подобрали на удивление быстро. Ценник, правда, не порадовал. Расставаться с шестью тайлерами было больно почти физически, но я мужественно справилась, уговаривая себя тем, что это, во-первых, в счет зарплаты, а не сейчас, а во-вторых, поможет милому мистеру Дауру в его нелегком деле.

После чего, гордо цокая новенькими каблучками, я поспешила в отдел кадров. Исполнять возложенную на меня миссию и удостоверять свой наем.

###

^Глава 13^

На семнадцатый этаж я поднималась куда дольше, чем до того спускалась с пятидесятого. После шестого приходилось отдыхать каждый пролёт, а лифт к моменту, как я добралась до заветной цифры, больше не казался таким уж злом. В отдел кадров ворвалась красная, запыхавшаяся и злая как ведьма, готовая крушить и зверствовать.

Небольшой зал был тих. В ответ на громыхнувшую дверь дородная женщина подняла голову от свежего любовного романа – кажется, томик авторства пресловутой Кайлил – и невозмутимо вернулась к чтению.

Помещение, на мой взгляд, больше напоминало библиотеку, чем отдел кадров. Вдоль стен и по всему периметру рядами выстроились громадные стеллажи, заполненные папками. На каждом корешке было что-то написано мелким неразборчивым почерком. Дама устроилась с комфортом – видно было, что новые лица к ней забредают нечасто и большую часть времени она предоставлена сами себе. По ту сторону застекленной стойки виднелась чашка с дымящимся напитком, в котором, судя по остро-пряному аромату, висевшему в комнате, содержался не только чай, а и что покрепче. На колени женщины был наброшен плед, плечи укрывала пушистая шаль. Похоже, тут поддерживали температуру, комфортную для бумаг, а не человека.

– Я наниматься, – прокашлявшись и не получив с того никакого отклика, заявила я. – Здравствуйте.

– К кому? – не слишком заинтересованно поинтересовалась дама, не отрывая взгляда от книги.

– К мистеру Хэмнетту, – с благоговейным придыханием сообщила я. Никак не привыкну, что я не только попала в изнанку лучшей газеты страны, но и к самому рисковому журналисту! Кто бы мог подумать, что он еще и хам! Временами.

Женщина наконец-то отреагировала. Оглядела меня, спустила ниже по носу очки в тонкой оправе и еще раз прошлась взглядом сверху вниз, задержавшись на сияюще-новой обуви.

– Договор есть? – протянула она руку к узкой щели между разделявшим нас стеклом и стойкой. Я поспешно выудила из сумочки второй экземпляр и просунула его ей навстречу. – Надо же!

Дама покачала головой и дважды перепроверила подписи на листке. Отложила в сторону плед и, придерживая шаль, побрела в сторону стеллажей.

– Что тут такого удивительного, мисс Брук? – не выдержала я. Фамилия работницы и первая буква имени – «К» – красовались на табличке на самом видном месте, на уровне глаз. – Он раньше не нанимал секретарш?

– Нанимал, конечно, – хмыкнула она, вытаскивая нужную папку и возвращаясь с ней к стойке. – Только как бы тебе сказать потактичнее, деточка… немного для других нужд.

Мне оставалось только хлопать глазами. Намек я уловила, несмотря на всю наивность. Мною было прочитано достаточно фривольных романов о боссах и их помощницах, чтобы представлять принцип «других нужд». Понятно теперь, почему мистер Дар сразу предложил, чтобы мы притворились увлеченными друг другом.

Неясно только, почему журналист отказался. Поди, ему не привыкать!

Тихо поскрипывая ручкой, мисс Брук принялась заполнять необходимые графы в отчетности, периодически сверяясь с контрактом. Пришлось показать и удостоверение личности, чтобы проверить написание фамилии, благо, я всегда таскаю с собой эту ценную книжечку. Фотография в нем отвратительного качества, но, кажется, это у всех так. Чем сильнее стараешься прилично выглядеть, тем хуже выходит в итоге.

Процесс затягивался, я начала переминаться с ноги на ногу. Мне вроде бы выделили полчаса на обед. Или час? Мистер Хэмнетт как-то не уточнил этот вопрос, а сбегать тридцать этажей вверх и спросить мне не улыбалось. Желудок подал недовольную трель, напоминая, что в последние дни хозяйка распоясалась и почти перестала его нормально наполнять.

Дама подняла голову от отчета и внимательно посмотрела на мой живот. Я покраснела.

– Ты что, не обедала? – тоном строгой бабушки уточнила она.

Я помотала головой, решив не уточнять, что еще и не завтракала. Кажется, мисс Брук и сама догадалась, потому что решительно захлопнула папку и поднялась.

– Пойдем. Этот остолоп, поди, не догадался тебе показать нашу столовую? – дама в секунды обогнула стойку, подняв одну из ее частей и ловко нырнув в образовавшийся проход. Подцепила меня под локоть, бесцеремонно ощупала руку и поморщилась. – Бедняжка, кожа да кости! Срочно нужно тебя покормить!

С этими словами мисс Брук решительно потащила меня в сторону лифта, не слушая вялых возражений. Да их и я сама почти не слышала. Так, пролепетала нечто невнятное. Скажу честно, при мысли о еде все функции моего мозга отключились, даже страх перед высотой и механизмами.

Мучиться долго мне не пришлось. Столовая располагалась всего на три этажа выше, я и испугаться толком не успела, как двери снова тренькнули, выпуская нас в гудящую толпу.