скачать книгу бесплатно
Родители Семёна – закоренелые жители самостроя, подарили молодым небольшой домик. А главное – у домика было всё для ведения хозяйства: шесть соток земли, хозяйственная сарайка, загон для коровы, птичник, летняя кухня с русской печкой и банька.
Наутро после свадьбы молодые пошли смотреть домик. Высокий забор скрывал уютный зацементированный двор. К небольшой веранде вели три деревянных, покрашенных оранжевой краской, широких ступени. С верандочки было видно всё хозяйство – вдоль и поперёк.
Семён открыл входную дверь, провёл рукой по дверным петлям, несколько раз поездил дверью туда-сюда и заключил:
– Хорошо-то как! – и шмыгнул внутрь дома.
Лена, как вкопанная, остановилась среди зацементированного двора.
– Чего стала, как не своя? – вспенил тишину голос свекрови, – Проходь, проходь! Глянь, какая летняя кухонка! На порог половичку кинь из резины, а у нутре – самотканку. Ой, а здеся-то – аюшки…
Она чего-то говорила-говорила. Лена присела на скамеечку и посмотрела на небо:
– Как же мне это всё обживать?
Свекровь уже вышла из летней кухни, ссыпая набранный в совок мусор в бросовое корыто:
– Чё расселась-то? Давай, иди, направляй на стол, начинай хозяйничать…
Прошло два года. Дитё завести не получалось. Уже два раза были выкидыши. Лена, и до свадьбы, щупленькая, стала ещё тоще. Свекровь уже в открытую сетовала на невестку:
– От, беда-то, ни мяса, ни кожи, чахоточная какая-то досталась нашему Сёмке…
Вечером Семён пришёл домой:
– Лен, ты где? – крикнул молодой муж с порога.
Лена, свернувшись клубочком на диване, спала.
– Ленка! Чего ты не собралась ещё? Ну, я ж говорил, как приду, за козой пойдём!
– Сёма, зачем нам коза?
– Мне сказали, что козье молоко очень полезное. Будешь пить, и здоровье появится.
– Сёма, я ж с ней не умею…
– Все когда-то не умеют, а потом научаются…
– Сём! Не научусь я… не по мне это…
– Дура ты, Ленка! Все бабы одинаковые! Все умеют, а она не научится! Посмотрика-сь!
Лена отвернулась к стене и закрыла лицо руками.
Семён прошёл в комнату, сдёрнул покрывало с Лены:
– А, ну, вставай! Разлеглась! Пошли, тебе сказал!
Лена повернулась, села, посмотрела Семёну в глаза и покачала отрицательно головой.
– Ты чё, со мной в игры решила играть? А, ну, вставай, я тебе сказал! Не зли меня!
Лена подтянула ноги и прижалась к стене.
– Я не понял?! Ты, чё, схлопотать решила?
Семён выставил вперед подбородок и замахнулся ладонью. Лена закрыла глаза.
– Неужели ударит?! Как же так, – думала она, закрыв глаза— он меня не понимает…
– Быстро встала, оделась и пошла! – приказным тоном выговорил Семён.
Лена закрыла лицо руками, слёзы хлынули.
– Чё выпендриваешься, коза драная! Думаешь, на тебе свет сошёлся! Ты чё не понимаешь, что на хрен мне такая баба сдалась, которая ни в жизни, ни в постели ни чё не умеет…
– Сёма, ты же говорил, что любишь?!
– Ой-ой-ой, придумала! Любишь-не любишь, плюнешь-поцелуешь! Да нужна-то ты мне больно! Неплодивая!
Лена соскочила с дивана и хотела выбежать из дома, но Семён сильной рукой ухватил Лену за ткань халата на спине, притянул к себе, а другой рукой ударил между лопаток. Лену отшвырнуло на пол, и головой она ударилась о косяк двери.
Взбешенный Семён начал бить Лену ногами – по животу, по ляжкам. И, когда она обмякла на полу, он, тяжело выдувая воздух из ноздрей, немного постоял с сжатыми кулаками, вышел в кухню, зачерпнул ковшиком воду из ведра, выпил большими глотками и вышел за дверь.
Когда Лена пришла в себя, уже смеркалось. Всё тело болело. С дивана слышался храп мужа. Лена с трудом поднялась, доковыляла до двери, вышла во двор. К перилам веранды была привязана коза. Около козы стоял таз с водой и лежала охапка сена.
Лена спустилась на одну ступеньку, потом еще на одну и присела на нижней. Коза замерла, разглядывая Лену одним глазом и перестав жевать. Лена посмотрела на звёзды. Съёжилась от ночной прохлады. Тело как-то само закачалось в стороны, и из глубины живота потянулся долгий-долгий стон. Лена уронила голову на колени:
– Как же так?! Как же так…
Коза подошла ближе к Лене, обнюхала волосы и стала тыкаться мокрыми губами в руку. Лена подняла голову. Коза посмотрела на Лену в упор, скосила нижнюю губу и шершавым языком лизнула щёку.
Конфетки
Одни считали Валентину слишком доброй, другие крутили пальцем у виска. А Валька с каждой пенсии покупала конфетки-карамельки, пряники, и раздавала детишкам во дворе. Дотемна сидела она на лавочке у подъезда и, завидев ещё вдалеке какого мальчонку или девчонку, чуть не бежала навстречу ему, и рассовывала сладости по карманам.
Детишки любили эти дни. Они уже знали – когда выдают пенсию, и старались не пропустить щедрых угощений, или, как говорили более старшие – «халявы».
Халява длилась дня два-три. Потом наступало затишье до следующей пенсии.
– Ты бы, Валентина, не тратилась на ерунду-то, – наставляла её соседка Нина, – Ведь живёшь-то с хлеба на воду, да и вон сколько сейчас за квартиру надо платить, а у тебя и в зиме-то курточка на рыбьем меху…
– Ниночка, да ты не переживай, – оправдывалась слабеньким голосом Валька и тоненько смеялась, как будто голос её колыхался паутинкой на ветру, – Мне одной-то много ли надо?! Да и дочка моя с мужем вечно, как приедут в гости – понавезут всего, что девать некуда…
– Ой-й! Чё такое говоришь?! Давно они у тебя были?! – цокала и отворачивалась соседка, пряча сердобольные слёзы.
– Да давеча вон, в прошлом месяце приезжали мои золотинушки…
Соседка вздыхала, качала головой, глядя на Валентину, как на полоумную, да и спешила по делам.
А как приезжала дочка Вальки, соседка весь свой трепет, как есть, выкладывала ей – Рите.
– Нина Алексеевна, а вы ничего такого за мамой не замечали? – выдержав паузу, но как бы невзначай, спрашивала Рита.
– Ты о чём, Риточка? – заглядывала в лицо соседка, стараясь разглядеть в глазах вопроса дополнительные смыслы.
– Да я так… А у вас такие цветочки симпатичные!…это как их – крокусы? – переводила разговор на другую тему Рита.
– А ты надолго, али погостить на часок-другой? – спрашивала Нина, направляя на стол варенье к чаю.
– До вечера побуду. Завтра же на работу. Ладно уже, побегу я… Я ж маме сказала, что на минутку к вам, а сама…
– Да я ж чай нагрела, стакан-то хоть выпей…
– Не-е, тёть Нин, побегу. Спасибо вам. Вы, если что – звоните мне…
Рита совала под сахарницу денежку, и опускала глаза.
– Ой, да ну что ты, Риточка, мы ж как родные… – произносила второпях Нина и направлялась первой в прихожую, поворачивая ключ в двери, – А по вечеру, так может ко мне вместе с маменькой-то приходите, я пирожков настряпаю.
Рита для приличия кивала головой и исчезала за дверью.
А дома мать хлопотала у плиты и, рассовывая продукты и вещи по полочкам и шкафам, приговаривала:
– Вот зачем столько всего навезла? Куда я это всё дену… А чего Серёжа не приехал?
Это она спрашивала больше для порядку. Зять не любил навещать тёщу. С Ритой жили они уже десять лет. Серёжа оказался прирождённым бизнесменом. А ещё повезло ему, как говорила Рита. Его отец при Союзе был комсомольским шишкой. А как всё развалилось – вовремя подсуетился, и при перестройке сумел-таки хороший куш у себя оставить. С этого и достаток пошёл. И это же стало подпорой для образования сына. А после женитьбы они с Ритой благоустроили своё гнёздышко, по заграницам много ездили. Рита тогда всё говорила: – Не переживай, мам, вот накопим много денег, тогда и о ребёночке подумаем.
Не нравилась такая политика Валентине, но встревать в дела молодых она не смела. Глядела на взрослую дочку, и внутри еле стон сдерживала. Благоговейный такой стон, жалобливый, который она испускала ночами в подушку. А в дни пенсии торопилась накупить сладостей побольше, да раздать всем детям в округе, как будто вину свою за дочкино детство заглаживая. И всё чаще вспоминала, как в восьмидесятых…
Риточке было около пяти лет. Валентина «по собственному» ушла с завода. Не платили совсем. Рабочие места сокращались, жильё обесценилось. Люди бросали квартиры и уезжали – кто куда мог, по средствам: кто на историческую родину, а кто в область. У Валентины выбор был небольшой – либо под сокращение, либо по собственному. Да и перспектива отъезда— только в ближайший город. Квартиру пробовала продать – не получилось. А совсем за бесценок – так её итак займут. Собрала нехитрые пожитки, и с маленькой Ритой уехала в областной центр. Только там и было – к кому. Старые родственники встретили хорошо. В первый же вечер закатили вечеринку по поводу встречи. Пётр – сродный брат – с открытой душой приветил сестру. Аньке – жене своей представил Валентину, как полагается – с хвалебными речами, вспоминая, как в детстве он её на каникулах от всех защищал. На кухне усадил Валентину на табурет, одним махом сдвинул с края стола грязную посуду и продолжил:
– А чё! Правильно, что свалила из этой своей дыры! Здесь мы – городские, не то, что там у вас…
– Ты б за хлебом-то сбегал, – встряла в разговор обесцвеченная Анька, поставив руки в боки.
– Цыц, белая! – прикрикнул подвыпивший Пётр, – Ты, эт… Валька, располагайся. У нас всё-таки не хоромы, но три комнаты аж… А чё?! Вместо того, чтоб квартирантов пускать – лучше ж своих… Свои-то не облапошат! Анька, а ты гостям поллитру ставь! Дорогим гостям ни чё не жалко!
Анька шмыгнула носом и громко крикнула – куда-то вглубь квартиры:
– Ирка! Слышь, чё папаня умудрил? У нас теперь в твоей комнате квартиранты поселются!
– А ты вот Ирку в магазин и пошли! А то ишь, выросла лоботряска, сама нахлебница, а уже пузо на нос лезет.
– Мы ненадолго, только переночевать… – лепетала Валентина.
– Я сказал – так и будет, – ударил кулаком по столу Пётр.
Рита с испугу вжалась в мать.
К утру гулянка немного поутихла. Набежали какие-то друзья, дальние родственники… И всем Пётр радостно объявлял, что сестра приехала и за это надо выпить.
– А помнишь, как я тебя Валька-палька звал?! – наливал очередную стопку Пётр, обнимал Валентину за плечи и растягивал узкие губы в худосочной улыбке, оголяя два золотых зуба…
А на следующий день нашёлся ещё повод, потом ещё, и ещё…
Потыкалась-помыкалась Валентина в поисках квартиры. Да не тут-то было. Какой-то замкнутый круг: чтобы платить за квартиру— нужна работа, а чтобы найти работу, надо где-то жить, а ещё лучше иметь прописку. Попробовала в дворничихи – одно место нашлось, но временно, пока основная работница была на бюллетене.
И однажды увидела на подъезде объявление, что опрятная домохозяйка нужна. И приписка пониже – «без детей». Валентина работы не боялась, и готовить любила. Скрыть решила, что у неё дочка. Договорилась-то у знакомой дворничихи оставлять, а уж, коли некуда, так к Петру и его Аньке. Рита слезьми заливалась – как идти туда не хотела. Но выхода не было.
Перекрестилась Валентина, и соврала, что нет детей у неё. Хозяева взяли Валентину на испытательный срок. Огласили список работ и попросили приготовить на пробу её кулинарных способностей борщ. Экзаменовку Валентина выдержала с отличием.
«А чего ж не приготовить-то было…», – думала она, – «из таких-то свежих продуктов…».
А вскоре оказалось, что хозяева раз в месяц на неделю уезжают за границу за шмотками, а у них собака – овчарка Рик, которую выгуливать требуется. Потому и жить целую неделю надо в квартире. Валентина нарадоваться не могла – и деньги появились, и хоть ненадолго, а пожить они могут с Риточкой, как люди. Валентина всё подыскивала съёмную квартиру подешевле. Но куда там: цены так скакали, что в голове уже бродили очень опасные мысли – зачем же жизнь-то такая нужна…
Так, с горем пополам, год прошёл. Риту нужно было в первый класс определять. Валентина получила расчёт за июль. А тут хозяева квартиры привезли из-за границы новый товар, а там и формы школьные, и колготы для девочек, и банты белые-белые капроновые и в сеточку.
Ольга, хозяйка квартиры, заметила, как Валентина не может отвести взгляда от вещей.
– Валь, а ты помоги мне рассортировать одежду по размерам…
Валентина охотно согласилась, и в какой-то момент не сдержала подкативший ком к горлу и разрыдалась.
– Чего ж вы, Валюш? Чего так расстроились? Да, у всё у вас будет хорошо. Или мы чем обидели?
Валентина мотала головой, и навзрыд еле вытащила из себя застрявшее: – Дочка у меня …Риточка…
Ольга присела рядом:
– А чего молчала? Где она? Сколько ей лет?
– Шесть… В школу пора, – и ещё пуще разрыдалась Валентина, – Дак, вы ж писали, чтоб без детей…
– Валя… Вы и так для нас всё с душой делаете… Я уже вас как за родную считаю… Чего молчала? Успокойся…
Ольга приобняла Валентину.
– Мы вечером с Павлом обсудим всё… Ну, перестаньте… У нас-то своих детей не может быть – проблемы у меня… Паша потому, ну, так сказать, травмировать не хочет…
Валентина стала успокаиваться.
– Ой, простите меня… Чего я со своими тяготами…
А вечером они решение приняли, что помогут Вале с Ритой снимать квартиру. И ещё Ольга спросила размеры Риты и на следующий день вручила огромную сумку одежды. Там, среди всего-всего были и школьная форма с фартуками – белым и чёрным, и гольфы, и колготы, и банты, и беленькие туфельки с золотистыми застёжками. Радостная Валентина, с сумкой в обнимку, вечером не бежала даже, а летела радовать свою доченьку.
Рита в этот день была у Петра с Анной. Гудежи у них поумерились после того, как Ирка родила. Но разве что реже немного стали. Рита уже и с ребёнком нянчиться научилась. А как Ирка бросила грудью кормить, так по ночам пропадать стала. Пётр с Анькой в загуле вечном, а ребятёнок – чёрненький такой, совсем не русских кровей – под присмотром то маленькой Риты, то по ночам на Валентине.
