скачать книгу бесплатно
Государыня оглянулась на шутиху, а та опять прокричала: – Ни под гору, ни в гору. Ни с места: ни тпру ни ну!.. Желая потешить государыню, Демидов спросил шутиху: – Неужто про меня, голубица, верещишь?
Шутиха высунула тонкий, как жало, язык и подразнилась: – Бу-бу… А то про кого ж – сидит ворон на дубу…
Демидов догадался, что сказанное надо почитать за смешное, и, сохраняя меру и вежливость, засмеялся вслед за фрейлинами. Одна из них – большеглазая и томная, с темной мушкой в углу губ, сложенных сердечком, – лукаво улыбнулась Демидову. Была фрейлина стройна и в теле: понравилась заводчику, да не до того было. Акинфий Никитич решил использовать выходку шутихи в свою выгоду. Он поклонился царице: – Подлинно, государыня-матушка, ду-ду, сижу, как ворон на дубу. Пришлых по заводам обирают в рекруты, а робить некому…
Анна Иоанновна, несколько оживляясь, спросила шутиху: – Ну что, Натальюшка, на это скажешь?
Новокшонова завертела глазами, блестели белки: – У того молодца и золотца, что пуговка из оловца… Рогатой скотины – ухват да мутовка, дворовой птицы – сыч да ворона…
Тройной подбородок царицы задрожал от смеха, она приложила к тусклым глазам кружевной платочек. Смущенный Акинфий Демидов стоял ни жив ни мертв, растерянно смотрел на нее. Царица откинулась на спинку кресла, в ее завитых волосах блестели самоцветы. Голубое платье царицы – цвет не по ее возрасту – шуршало.»
Бредни
Ни отец, ни сестры матери никогда не говорили мне или моим братьям как познакомились отец с матерью. Но старшая дочь тети Маши (сестры отца Николая Александровича) как-то проговорилась, что, якобы, мама служила горничной у дочери помещика Клобукова.
1920 год для губернии был одним из самых тяжелых: общее число зарегистрированных больных возвратным тифом составило более 10 тыс. человек, брюшным — 4,5. Неблагоприятные условия жизни способствовали развитию цинги и дизентерии: 11 тыс. случаев и 18 тыс. соответственно. Также в губернии болели оспой, скарлатиной, дифтерией. Отмечалось большое количество заболевших туберкулезом (более 34 тыс.), сифилисом (более 12 тыс.) (
).
Дочь Клобукова привязалась к Марии и не хотела расставаться с ней. Когда в Вятке по деревням прокатилась волна сыпного тифа (Маше было 19 лет) она еще служила у Клобукова. Наступил 1921 год.
Отец и тетя Маша из-за тифа после смерти деда и бабушки перебрались в деревню Елпаши на северную окраину Вятки к старшей сестре.
Отец окончил церковную приходскую школу в городе и в 17 лет пошел искать работу.
Семейство Клобуковых в те годы было известно в городе. Брат помещика Петр возглавлял купеческое сословие в Вятке.
Когда Николай спустился по дороге от Елпашей в Ганино и стал спрашивать встречных, где найти работу, то один мужик ему сказал:
– Иди-ка ты к Клобукову в Бахту через Матанцы и Монастырщину. Там мужиков в армию позабирали, может пригодишься.
Отец прошел эти казанные пункты: железнодорожную станцию Матанцы и деревню Монастырщину и еще через километр по тополиной аллее пришел в Бахту.
Прошел несколько деревенских домов в конце тополиной аллеи и увидел на другом берегу высокий деревянный дом.
Полагая, что некий Клобуков там, он перешел какую-то речушку в брод и подошел к дому. Входная дверь в дом была с обратной стороны.
Решил войти. На веранде первого этаже никого не было. Отец решил, что начальство находиться на втором этаже и стал подниматься по лестнице. Услышал, что кто-то спускается. Встретились на поворотной лестничной площадке.
Мужчина и девушка спустились на эту площадку. Мужик спросил:
– Чего тебе тут надо?
Отец ответил:
– Работу ищу!
– Пошли со мной! – сказал мужчина.
Они втроем пошли к большому одноэтажному дому. Девушка была небольшого роста. Мужчина спросил девушку:
– Маша, как по-твоему вернется ли Клобуков сюда или нет?
Девушка ответила:
– Приедет ли сам – не знаю, но за дочерью кто-нибудь прибудет.
Николай понял, что девушку зовут Маша, а судьбе будет угодно свести их вместе через несколько лет на всю жизнь.
Видимо, Николай понравился Марии, и когда из семейства Клобуковых в Сосновом никого не осталось, Мария предложила Николаю помочь ее семье в Пестовых. После некоторого периода проживания в этой многодетной семье (пять сестер и брат, родители), Маша и Николай перебрались в село Дороничи, где и сочетались браком.
После рождения двух Борисов и Раисы (Дины) супруги вернулись в совхоз Бахта (Сосновый).
Голод
Когда большие начальники говорят о детях войны, то часто вспоминают и говорят о детях Блокады. Да, их судьба тяжела и благодарность им безмерна за то, что они остались живы, перетерпели все, а эвакуированные дети вернулись с родными в Ленинград. Но и в других районах, не занятых фашистами, дети далеко не жировали, особенно в больших семьях при отсутствии кормильца мужчины. Было очень голодно. Чувство голода сопровождало меня очень долго. Почти до 50-го года прошлого века. Из трех братьев только я вырос до 168 сантиметров. Братья были еще ниже ростом, хотя отец имел рост 176. В отместку прожитым годам младший мой сын Дмитрий вымахал до 182 сантиметров.
В военное время любые хищения овощей с совхозных полей карались. Наша соседка по комнатам в двухэтажном деревянном доме Рита, ровесница нашей Раисы (Дины) унесла домой с поля меньше килограмма картофеля. По разговорам взрослых я понял, что её могут посадить в тюрьму за кражу. Потом о ней я уже ничего не слышал. Денег у нашей мамы, чтобы покупать хорошие продукты и прокормить четыре рта, не было. Весной разрешалось копать на совхозных полях прошлогоднюю картошку, из которой мама пекла лепешки. Кто-то называл их драниками. Эти лепешки породили у бахтинских острословов частушку:
Нынче воскресенье.
Сталину варенье,
Гитлеру лепешки
Из гнилой картошки.
Однажды, проходя мимо самого высокого дома в совхозе (деревянный, двухэтажный, с большой прямоугольной мансардой, напоминающей третий этаж, когда-то принадлежащий помещику Клобукову), я увидел на крышке выгребной ямы кусочек черного хлеба. Я оглянулся, схватил кусок, зашел за угол дома к зданию склада и съел его.
Каждая семья в совхозе имела свой огород из нескольких грядок. Летом и осенью я бегал на огород, чтобы вырвать и съесть с нашей грядки хотя бы одну морковку. Зимой на лыжах лесом мы ходили кататься на «большую катушку», так назывался длинный пологий спуск из леса по дороге от деревни Эсауловы к реке Чахловице. Летом через большую катушку мы спускались к реке, чтобы поплавать и понырять в Большом омуте.
Омут – глубокая яма на дне реки Чахловицы. Глубина ямы позволяла нырять в воду с полутораметрового берега ласточкой, руками вперед, или солдатиком, когда руки держат по швам. За Чахловицей было поле с турнепсом. Искупавшись, забегали на поле. Выбирали 2—3 штуки турнепса покрупнее и, перейдя на перекате Чахловку, шли назад к лесу, поедая украденный овощ, выращиваемый для свиней. Что входило ещё в мое растительное экзотическое меню? Цветоножки хвоща – песты, весенние мягкие женские сосновые шишки – севериха, липовый лист, очищенный борщевик, щавель – он же кисленка, луговой лук (черемша), грибы и ягоды, кроме волчьих и ландышей.
Весной были деликатесы, найденные «Кормильцем», так я назвал среднего брата Кольку, Колю, Николая. Он приносил с лугов утиные яйца и яйца чибисов из гнезд, которые птицы еще не успели замаскировать выросшей травой и листьями кустов.
Матери некоторых моих совхозных друзей работали на кухне пионерского лагеря и иногда звали нас, всегда голодных, доесть то, что осталось от пионерской дружины. Мы съедали все в отдельной комнате рядом с комнатой для мытья посуды, и не только в пионерские праздники.
Проблемой было подойти к кухне после ужина, так как руководство запрещало посторонним оставаться на территории пионерского лагеря после отбоя.
Костява
Однажды зимой до мамы, поскольку она работала уборщицей в конторе совхоза, дошел слух, что по дороге из Костявы (
), возчики сена вынужденно зарезали лошадь.
Дорога в Костяву проходила по лесу и пользовалась дурной славой.
Взрослые часто говорили о волках. Эти звери таскали и съедали собак. Когда у одного из друзей исчезла собака, мы, мальчишки, зимой пошли на лыжах за конюшню в поле, чтобы посмотреть следы волчьего пиршества. Постояли, посмотрели. Шерсть, кровь и волчьи следы с вытянутыми вперед двумя когтями.
Точнее слух был таким – с лугов Костявы на трех санях, запряженных лошадьми, везли сено. Одна из лошадей оступилась и сломала ногу. Возчики приняли решение забить лошадь.
После этого они разрубили и загрузили все конское мясо и весь ливер и увезли в совхоз.
Когда мама и Коля добрались до места, то нашли только клубок кишок на снегу. Они загрузили на санки находку и направились домой.
Мама варила нам суп из конских кишок, и мы его ели. Мы ели и радовались, пока не кончилось это «мясо».
Когда мама брала меня в город, то, как правило, мы останавливались у тети Таси или у тети Лизы.
Там я не оставался голодным.
Убитая утка
Как-то осенью я шел к нашему дому со стороны детского сада. Влево уходила дорожка к заброшенному колодцу.
Я помнил, что чуть ниже колодца росла черемуха. Решил посмотреть, а не остались ли на ней ягоды с лета? Прошел к ней через бурьян. Осмотрел. Ягод уже не было. Обобрали.
Вдруг в метрах пяти от черемухи увидел лежащую утку. Кряква лежала на животе, оттопырив левое крыло. Я продрался через бурьян к ней. Утка не шевелилась. Понял, что утка убита.
Для меня голодного эта находка была настолько велика, что мысль о том, чтобы унести её домой даже не возникала. Я был уверен, что все, кто в неё выстрелил или слышал этот выстрел, должны её искать.
На весь совхоз был только один постоянный охотник. Николай – старший сын Деветьяровых. Он бывший танкист, списанный из действующей армии из-за ранения.
У меня не было сомнений, что утка принадлежит ему.
Поднял утку и направился к дому Деветьяровых. Дом стоял возле моста на другом берегу. Я шел и думал, кого же я встречу из их семьи? Кто же ищет эту убитую Николаем утку?
Дошел до дома, никого не встретив, постучал. Открыла хозяйка дома, Мария Деветьярова, мать Николая, Виктора, Надежды и Александра.
Вручил ей утку и сказал, где её нашел, чтобы её уж не искали и ушел.
Ангел хранитель есть
Река Чахловица, которая делит совхоз Сосновый на две части, весной в половодье становится несравнимо шире своего русла. Если летом хватало для переправы и проезда телег деревянного моста, то весной транспорт из города на левую половину совхоза, относительно течения реки, добирался через деревни Эсауловы или Чарушины. Для того, чтобы работающие жители могли переходить с одного берега на другой, летом строились ходни. Ходни это два бревна обтесанных сверху и положенных на козлы. Высота козел на каждом участке зависит от уровня воды при паводке. Уровень воды многих половодий зафиксирован, поэтому козлы, поставленные в пойме реки, летом не убирались. Готовые ходни располагались выше уровня воды на метр или чуть больше. Ходни над руслом Чахловицы были проложены из двух очень длинных бревен и закреплены железными скобами на обоих берегах к низким козлам. Поэтому при сильном ветре бревна покачивались. На всем протяжении ходней прибит поручень из жердей. Поручень – на высоте примерно одного метра. Общая длина ходней около двухсот метров.
В один из весенних дней, когда мать уехала в город, средний брат Коля и я возвращались с правого берега на левый. Коля встал на ходни первый. Я, шестилетний, встал на бревна за ним. Пошли.
Коля шел по бревнам, придерживаясь за поручень. Дошли до средины русла Чахловицы. Вдруг сзади закрякала утка. Я повернулся на кряканье, чтобы посмотреть, где утка, и сорвался с ходен. Дальше уже не помню. Было спокойно и хорошо. Даже светлый коридор был.
Кончилось это сомнительное удовольствие, когда чьи-то руки затащили меня в лодку. Меня стошнило водой. Николай Деветьяров, а это был именно он, заставил меня делать гимнастику. Показал, как ставить руки перед грудью и резко разбрасывать их по сторонам. На мне было ватное пальто, поэтому течение несло меня по поверхности. Но потерять сознание и наглотаться успел сразу после падения с ходней. Брат закричал. Охотник Николай бросил свое занятие, тренировку с чучелами уток, и бросился к лодке.
После спасения под плотным присмотром брата вернулись домой. Вернувшаяся из города мать рассказала, что привязавшаяся к ней в городе цыганка сказала, что из трех сыновей, младший, утонет.
Но я не утонул. Только месяц боялся спать без матери. Потом страх исчез. Летом я научился плавать по-собачьи.
В 1986 году в повседневной форме полковника я приехал в город Киров на торжества по случаю 30-летия после окончания 31 средней школы.
В этих торжествах принял участие и мой средний брат Николай. Откуда-то появился Виктор Деветьяров, брат моего спасителя. Разговорились. Я спросил:
– Как твой старший брат Николай?
Виктор ответил:
– Жив, здоров. Живет в городе Кирово-Чепецке.
Я предложил навестить его. Оба согласились.
Магазин. Такси.
Когда мы зашли в квартиру Николая Виктор спросил брата:
– Как ты думаешь, зачем пришел полковник?
Николай, глядя на меня, ответил:
– Наверное, полковник из военкомата?
Виктор и мой брат засмеялись. Они, перебивая друга-друга, рассказали, кто этот полковник.
Когда сели за стол я сказал:
– Давайте выпьем за здоровье моего спасителя! Спасибо тебе, что ты, как ангел хранитель, сохранил мне жизнь!
Поговорили. Я рассказал своему спасителю о семье, службе. Потом простились, и мы уехали в Киров.
Детство. 1 класс
Мне не было шести лет, когда старший брат Юрий научил меня читать.
В детском саду. Удивленно смотрю, стоя во втором ряду четвертым слева. 1944 год
Первая прочитанная самостоятельно книга называлась «В боях и походах» о жизни Маршала Советского Союза С. М. Буденного. Любовь маршала к лошадям произвела большое впечатление.
Поскольку игрушек по бедности у нас не было, старшие братья вырезали ножницами из бумаги или картона лошадей. Раздвинув им бумажные ножки, ставил в стоило из лучинок, положенных перпендикулярно плинтусу, и каждой лошади давал клички, заимствуя их от рабочих лошадей из совхозной конюшни.
Я гонял бумажных лошадок в ночное под стол или, привязав небольшой лист бумаги, возил спичечные дрова.
В совхоз приезжала кинопередвижка и показывала фильмы, в том числе и иностранные. Билеты были дешевые, дети ходили в кино без билетов.
«Трансвааль в огне» был первым кинофильмом, который я посмотрел. Война англичан с бурами. Стрельба. Множество людей выскакивают из палаток. Конечно, я, будучи тогда малолеткой-дошкольником, не понимал, что это за буры, и за что они воюют с англичанами.
Позднее, уже на Филейке (район города Кирова), будучи активным читателем библиотеки с пятого класса, я узнал, что в этой колониальной войне участвовали писатели: Конан Дойль и Редьярд Киплинг, политики Уинстон Черчилль и Махатма Ганди.
Фильм «Джунгли» (английское название «Книга джунглей») про Маугли, созданный английским режиссером Александром Корда, по произведению Киплинга, был вторым фильмом, который я увидел в Сосновом. Этот фильм был подарен союзниками во время Второй мировой войны Советскому Союзу.
От крайнего дома Соснового до школы было примерно три километра. Большие расстояния до школ, суровые вятские зимы и недоедание влияли на выбор школы и поступления в 1-ый класс. По возрасту ученики первого класса были от 7 до 9 лет. Я пошел в школу, открытую в деревне Опушни, в восемь лет.
Первоклассники в деревне Опушни с Л. И. Гордеевой. 1946 год
Учительницей была Людмила Ивановна Гордеева. Поскольку я уже бегло читал, учиться мне было легко. Людмила Ивановна требовала со всех и очень ругала неуспевающих. Особенно доставалось Леньке Опушневскому. Он жил в соседнем доме, который стоял рядом с домом учительницы в этой же деревне.
Учиться во втором классе я начал также в деревне Опушни. Не изменился и состав учеников в классе.
