Гобелен с пастушкой Катей. Книга 8. Потерянная заря

Во-вторых, Ольга имела намерение ободрить парочку, типа благословить и произвести видимость нормальной жизни. Мол, все добрые люди одобряют смелый поступок, способствуют, дружат домами и перевозочными средствами. То бишь Олька хотела включить хмыря в светлое будущее. Боюсь, что без поддержки он включался плохо, колебался и был склонен к побегу. Однако, это скорее домыслы, каюсь, очень был предубежден. Настолько, что демонстративно ни о чем не спрашивал, теперь жаль, мог бы вам рассказать для пользы дела. Ну вот…

На этот раз пришлось заехать за женихом в кошмарные трущобы, он не желал ходить мимо соседских окон с чемоданом, знал, что донесут, хотел скрыться тайно. По такому случаю я юлил между дворами в полураспаде, хотя почти центр, где-то на Остоженке. Сами тоже жили в старом фонде, но в приличном доме и в нормальном окружении, у нас были остатки былой роскоши подле Лубянки, а хмырь обитал в развалинах иного свойства. Ну ладно, проехали. Наконец остановились посреди трущобного комплекса у ветхого крыльца, и со ступенек скатился жених с чемоданом времен гражданской войны. В Соединенных Штатах.

Залез в машину, и мы стали выруливать обратно в цивилизацию, потом двинулись за город. Жених выглядел бледно, чуть ли не озирался, не гонится ли мамаша на помеле, долго бубнил, как она его достала, обещала броситься в колодец, прятала паспорт и грозилась уничтожить документ, если он не одумается. Что называется, старая добрая провинциальная драма. Очень дурного тона.

Олька предупредила, чтобы не смел жаловаться невесте. Даже объяснила, что такая постановка вопроса обидна: не то, что он преодолевает трудности, а то, что требует сочувствия. Он, понятно, не понял, но заткнулся. Бедный хмырь, я думаю, он так и не сообразил, какие чувства от него требуются, просто не дорос.

Однако сменил тему и доложил, что если мамаши никакая ни в какую, то придется просить убежища у папаши, с которым мать давно в разводе. Предок живет на Северо-Западе под Ленинградом, главный инженер на крупном производстве. Мол, с папашей он созвонился с Центрального телеграфа, тот обещал прибежище и место в каком-то задрипанном заведении, чтобы покончить со школой и получить направление в питерский институт киноинженеров, там вроде имеется гуманитарное отделение. Папаша обещал принять беглеца, только я до сих пор не в курсе, сказал сынишка про Ольгу или решил привезти жену сюрпризом.

Зато долго толковал о проблемах, мол, ей придется переводиться на заочный или в местный институт, в какой, никто пока не выяснил. Но это пока не горело, они надеялись, и моя Олька вместе с ними, что одна из мамаш предпочтет терпеть зятя или невестку, чтобы не лишиться родного дитятка. Проблема была, какая из мамаш сдаст позиции первой. Хмырь пересказал подробно, хотя никто не спрашивал.

Что в его случае это станет катастрофой, потому что их жилище состоит из одной большой комнаты в деревянном доме, кухня выгорожена, вода холодная и главное удобство на лестничной клетке, для двух этажей и четырех квартир. Мыться они ходят в баню по субботам. Он привык, но как Ольга – он не знает. А у Ольги двухкомнатная квартира в новом районе, одна комната её, отчего не жить там вдвоем, но мамаша отказывает наотрез. Почему нельзя вселиться без ее согласия, он не знает, Ольга там прописана. Моя Олька опять встряла и заявила, что такие разговоры не пойдут, он плохо представляет мать Ольги, а вопросы, кто и где прописан – извините, не для приличного общества. Не следует вмешивать государство в семейные отношения.

– Тогда жениться тоже не обязательно? – быстро сообразил мальчик.

– Парень, взрослый мужик женится только, когда хочет, – я решил выручить Ольку, она переумничала. – А если не хочет, то никто его не заставит. Этим и руководствуйся на будущее, договорились?

После этого очень долго ехали молча по снежным равнинам и наконец приехали. Незадолго до поселка я решил разрядить гнетущую обстановку и предложил заехать в сельпо за коньяком и закуской, надо же, черт возьми, отпраздновать помолвку наших друзей! А будущее покажет, что в нём состоится! Это был преждевременный тост.

Именно в тот раз, при всем честном и не очень трезвом народе Олька рассказала историю с драгоценным камнем и показала коробку, где он хранился с дедовских времен. Сбегала наверх, отомкнула комнату с коллекцией, обслужила гостей навынос. Лоток со стеклянной крышкой открыла, показала таинственные записи, дала камни на обозрение, но не вынимала. Хоть и подогретые были мои детки, но не до потери образа. Как потом оказалось, камешки крепились ко дну особым раствором, чтобы не хватать взад-назад, это дед придумал, или такие были музейные правила. Посмотреть игру света не удалось, но секрет был показан досконально.

И когда дорогие гости свалили не прощаясь, то в знак благодарности они захватили самый ценный камешек с собой. Отодрали ото дна вместе с бумажкой, на ней значились параметры экземпляра, остальные записки от дедова учителя остались в целости, поскольку никуда не крепились.

Пропажа выяснилась практически сразу, как стали прибирать после них дачу. Но Ольга была склонна верить, что одумаются и вернут, просто взяли поиграть или подразнить ее с досады. Ждала долго, делилась мыслью, что если прихватили вещь с корыстной целью, то нигде толкнуть не смогут, не те свойства у камешка, никто не поверит, что он подлинный, и не станет брать в целях перепродажи. Разве что в Амстердаме, где орудуют спецы мирового класса.

Но до Амстердама нашим детишкам было никак не добраться, дело было в Советском Союзе, знаете ли… (на этом второй мемуар от К. Аврорского внезапно закончился)

4

Увы, как ночной гость дошел до самого интересного пункта в трэш-повестухе, до вероятного либо невероятного сбыта краденого реликта, заявился живописец Званский. Он, как я и предвидела, сначала долго топтался у входной двери, тихо бранясь, затем произвел осторожный звонок и затаился. К этому моменту мы с гостем стояли в прихожей, он нервничал в ожидании мужа, человек наслушался анекдотов на тему, что возвращается муж ночью…

Как ни призывала я его сидеть на месте и продолжать, пожалуйста, про Амстердам – увы и ах! Стоял в прихожей, взяв куртку в охапку, готовился к бегству, мужественный красавец, борода из ваты! Но нам с мальчиком было только смешно, что злило гостя дополнительно, он пытался шептать подсказки, как его представить.

Миша, мой драгоценный живописец Званский, полностью оправдал наши с мальчиком прогнозы и ошеломил бородатого гостя на всю катушку.

– Катюша, я ключи где-то оставил! – заявил Миша трагическим шепотом, глядя в упор на незнакомца и загораживая ему путь к отступлению.

– Да вот они, висят, – успокоила я Мишу. – И ничего страшного, у меня гости. Знакомься, это Кирилл Аврорский, по дачным делам, рассказывает много интересного.

– Очень приятно, – сказал Миша машинально, затем вспомнил о долге хозяина дома. – Что будете пить? Может, кофе или покрепче? У меня есть…

– Я на машине, – вместо приветствия заявил Аврорский, затем забормотал не совсем достойно, по всей видимости, не поверил в мирные намерения Миши. – И вообще, мне пора, извините, что задержался, отвлек супругу от отдыха.

– Напротив, я вам признателен, – Миша произнес светскую фразу, и я поняла, что супруг набрался «в лоскуты», приступы церемонности возникали у него на подсознательном уровне, когда трезвое Я блуждало в потемках. – Катюша отвлеклась на вас и не волновалась моим непозволительным отсутствием.

– Если вы, Кирилл, доскажете про Амстердам, – я подхватила нить гостеприимства. – То нам будет вдвойне интересно. А Миша сделает всем кофе, он замечательный специалист.

– Если про красные фонари, то подождите, я мигом, – заверил Миша.

– Нет, про краденые алмазы, еще интереснее, – посулила я обществу.

Такого поворота Кирилл Аврорский не выдержал. Не знаю, что ему померещилось, но гость не стал дожидаться кофе, попросил позволения у Миши пройти к двери, мне доложил, что доскажет в другой раз, произвел полупоклон в нашу сторону и был таков.

– Я, кажется, его спугнул, – повинился Миша. – Извини, я старался, но не смог.

– Не бери в голову, Кирюша пудрил мне мозги по полной программе, – я постаралась ободрить неповинного Мишу. – Раньше тут была его жена, тоже сорвалась с места, как ошпаренная. Это у них семейное, надо думать.

– Это хорошо, что ты не скучала, – отозвался Миша и пошел на кухню готовить чай.

После чего занимательный эпизод начисто вылетел у меня из головы на довольно долгое время. Во всяком случае до последующего звонка Татьяны я не думала о давних исчезновениях и покражах. Восхитительное поведение Миши и испуг Кирилла Аврорского придали эпизоду комическую окраску, и я забавлялась, ни о чем другом не помышляя.

Татьяна Мельник позвонила через какое-то время и доложила, что «заказала Валентину Михайловичу в «Аргусе» искать Кавитасков на финской границе, а он сказал, что вычтет из тебя».

– Минуточку, дай я вспомню, – честно призналась я. – Кто такие Кавитаски на границе, и почему я должна страдать материально.

– Катя, ну, пожалуйста, – воззвала Татьяна. – У тебя была Ольга Киреевская, сказала, что жениха звали по-фински, он сменил имя и уехал с нашей Ольгой куда-то в Петрозаводск. А потом убежала. Мы не успели обсудить, но я пошла к твоему шефу, он взял задание, но остался недоволен.

– Это понятно, я почти все помню, – заверила я. – А я тебе говорила, что после приходил её муж и объяснялся?

– Нет, конечно! – вскинулась Татьяна. – О чем ты думала? И что он объяснил?

– Ничего особенного, – я припомнила обязательство не разглашать историю с камнем и сдала назад. – Примерно то же, что ты сообразила. Что другая Ольга до сих пор чувствует вину перед подругой, поэтому разволновалась.

– Вот видишь! – торжествовала Татьяна. – Значит действуем по плану, ищем этих Кавитасков, я доложу, когда что-нибудь найдется. Кстати, тетя Маруся раскололась, сказала, что видела жениха Ольги один-единственный раз, парень учился в школе и жил с ведьмой-мамашей. Это всё, что она знает. А фамилия была не то Смирнов, не то Кузнецов, но совсем не финская. Я слегка запуталась, поэтому тебе докладываю.

– Докладывай дальше, – одобрила я. – Как что-нибудь найдете. Но в пределах полутора месяцев. Дальше у меня пойдет мальчик и будет не до чего.

– Да, ты права, извини, – согласилась Татьяна. – Привет Мише.

– Виталику тоже привет. – ответила я. – И родителям.

– Они говорят тебе спасибо, – вспомнила Татьяна. – За успешное содействие.

На том мы с Таней остановились, и пауза продолжалась довольно долго. Однако сама я не утерпела, встрепенулась и стала выяснять детали о похищенных камнях и гипотетических авторах. Бог мне судья, лучше бы дочитала до конца серию «Однажды». Но нет…

Вместо того я зазвала в гости бывшего младшего редактора из «Факела», Ванду Глазову, она оставалась на хозяйстве одна, поскольку «Факел», бедный, почти погас и буквально прогорел». Работники разбрелись, кто куда, помещение по большей части арендовалось бог знает кем, а Ванда вела канцелярию и делопроизводство, тяжко вздыхая. В рамках делопроизводства она вызвалась выписать декретное пособие, как положено по штату, я выправила бумаги и позвала Ванду в гости, чтобы она их забрала.

На самом деле с иной целью, захотелось проверить догадку о Любе Марцевич. Приглашая Ванду в рамках оформления декрета, я попросила вскрыть архив и посмотреть, была ли у нас такая авторша, и вообще, имелся ли её бумажный след. Во вторых строках неумного предприятия я отыскала другой след. А именно нашла затерянную приятельницу юношеских лет, некую Наташу Чистоклюеву (правда, замечательная фамилия?) и без труда возобновила общение, прерванное годами ранее.

Дело в том, что Наташа после школы не смогла поступить на журфак МГУ, там был бешеный конкурс, а родители не дотянули с ресурсами. Вместо того бедняжку устроили лаборанткой на другой факультет, почему-то Геологический, на кафедру горючих ископаемых. На одном из мероприятий мы с Наташей встретились, и она детально поведала, как поживает в роли ископаемого, тем более горючего. Ничего не понятно?

Сейчас попробую объясниться более доступно. За год до последней встречи, когда обе учились в школе, мы с Наташей посещали нечто типа творческой студии на радио. Организация называлась: «общественный совет» при радиопередаче «Ровесник», в её рамках проводились в неделю раз заседания в Доме Радиовещания и Звукозаписи (в сокращении – ГДРЗ) в старом центре Москвы. В процессе работы «совета» старшеклассники изображали хор для резонанса, проводили обсуждения и встречались с ведущими журналистами, отвечавшими за общественное движение. На самом деле мы вовсю использовали «совет «Ровесников» в качестве клуба, вовсю общались неформально и получали удовольствие от присутствия в закрытом мире радиовещания, куда пускали при предъявлении пропуска, что было особенно заманчиво.

Упомянутая Наташа Чистоклюева была известна всем «Ровесникам» нашего выпуска, потому что однажды, опаздывая и торопясь на заседание, упала в коридоре на грудь знаменитого киноактера тех времен, всеобщего кумира и любимца публики. Когда оба участника оправились от лобового столкновения, Наташа узнала кинозвезду в лицо и смутилась до бессловесности, чем ему польстила. Собой девушка была очень недурна, кумир ей улыбнулся, и толкам впоследствии не было конца.

Наташа и без происшествия пользовалась завидной популярностью, кроме отличной внешности она обладала врожденным обаянием, притом оно маскировало скептический склад ума и хорошую наблюдательность. Но кто мог заподозрить такие достоинства, столкнувшись (даже нематериально) с буквальной Белоснежкой? У Наташи даже брови с ресницами были нежнейшего сливочного цвета, а волосы лились шелковым потоком того же колера почти до талии. И всё было абсолютно натуральным, даже обаяние.

Скажем честно, я слегка завидовала и признавалась Наташе, она пожимала плечами и отвечала, что не получает от даров природы ничего хорошего. В основном её принимают за дурочку, что иногда полезно, но в иных случаях бесит до умопомрачения. Когда приходится опровергать стереотип, никто не желает расставаться с милыми иллюзиями.

Нельзя сказать, чтобы мы с Наташей дружили, но общались охотно. После окончания школы встречались на базе «Ровесника», когда там происходили встречи бывших питомцев, иногда забегали выпить кофе в буфет и там делились впечатлениями от текущей жизни. Одним из них была кафедра горючих ископаемых.

И вот, припомнив всё это, факультет Геологии в частности, я нашла Наташу в записных книжках и срочно возобновила общение. Рассказала, что жду первенца, сижу дома и скучаю, по роду деятельности (не уточнила, какому) столкнулась легендой о потерянном минерале, нет ли у Наташи возможности выяснить что-либо на бывшем месте работы, скажем, пойти и поспрашивать.

Я бы и сама сбегала, толковала я убедительно, но месяц уже восьмой, вряд ли стоит затевать сложное мероприятие. А Наташа, кстати, может найти неординарный материал, поскольку на журфак она потом попала (родители собрались с ресурсами и правильно их инвестировали), отучилась, и если сейчас работает по специальности…

Наташа ответила, что займется с удовольствием. По специальности она правда, работает в стиле «фриланс», то есть пишет, что хочет и куда берут, а реальные деньги зарабатывает сценариями к дурацким сериалам для телевидения, кстати, там требуются творческие силы. И если Катя захочет, когда ребеночек подрастет, то милости просим, хватит на всех. А пока вполне возможно забежать к «горючим ископаемым» и выспросить про загадочные минералы на соседних этажах. Не исключено, что пропавшие ценности пойдут в очередную серию, если Катя не возражает. Имена сменить, историю малость приукрасить – конфетка обеспечена, а нам масло на трудовой хлеб, не так ли? Катя в моем лице дала добро, снабдила Наташу сведениями без ненужных подробностей, далее благословила на трудовые подвиги. О сыскной деятельности и агентстве «Аргус» Катя благоразумно умолчала.

И вот, подготовившись, я села на диван и стала ожидать ответных действий от агентов влияния. Первой на прием вызвалась Ванда из «Факела, сообщила, что везет всё, что отыскала по части Любови (а вовсе не Любви) Марцевич, а от меня ждет бумаг для оформления декретных сумм, правда, незначительных, она пыталась торговаться в мою пользу, но безуспешно.

Ванда приехала, как обещала, забрала медицинскую документацию, посулила доход от мероприятия в размере двух минимальных зарплат, затем расположилась надолго, выслушала мои жалобы на семейную жизнь и невыносимое ожидание, посоветовала набраться терпения и посулила, что впоследствии я вспомню это время, как совершенно идиллическое.

– Сейчас вы с ним одно целое, – толковала Ванда. – И не надо гадать, чего он хочет, сам подсказывает через твой организм. Хочется ли тебе есть, спать или что… Он участвует. А потом не поймешь, что бессловесной тварюшке надо! Вопит на разные голоса и всё тут! Хоть застрелись – не угадаешь, но дергаться будешь на полную катушку. Вдруг не то делаешь и нанесешь вред младенцу, свихнуться можно запросто.

Ободренная мудрыми рассуждениями опытной мамаши, я перевела беседу на более интересные предметы и сделала запрос о Любе Марцевич, была она у нас в закромах или мне примерещилось?

– Как тебе сказать, – ответила Ванда дипломатично. – И да и нет. Видишь ли, ты у нас бывала редко и наскоками в рыночное время. Как соскочила на платные работы, так и появлялась, как красное солнышко в Исландии…

– Короче, Склифософский, – поторопила я.

Ванда, если не остановить её вовремя, могла бесконечно толковать о том, как в рыночные времена все, кроме неё, предали родные пенаты, то бишь «Факел», разбежались зарабатывать презренные деньги и оставили её расхлебывать историческую кашу. А «Факел», бедный, чадил и угасал у неё на глазах, и все потому… И так далее.

– Короче, в самом начале общего развала и распада, когда мы были чуть лучше остальных, – обстоятельно делилась Ванда. – Из «Горизонта» или из «Радуги», навскидку не помню, нам послали девушку с научными сказками. Ты еще тогда цитировала из классики вроде того, что «наконец что-то пропел одинокий минерал».

– Стоп машина, пожалуйста, – попросила я. – Во-первых, значит, что я там была, это раз. И если поминала «Бесов» Федора Михайловича, то, значит, знакомилась со сказками. Хотя бы фрагментами. Поэтому три-ноль в мою пользу. И третий ноль значит, что я правильно барышню помню. Она была…

– Больно умна, ты, девушка, для твоего интересного положения, – попрекнула Ванда. – Дальше слушать будешь или что?

– Извини, я вся внимание, – повинилась я охотно. – И что дальше?

– А ничего! – Ванда продолжила рассказ. – Снесла она нам научное яичко, принесла сказочку про твой поющий минерал, одну или две из сборника, вроде «Плутонии» или «Земли Санникова». Нет, «Земля Санникова» – это фильм такой был красивый, с песнями и Олегом Далем на мачте, извини. Но «Плутонию» кто-то точно поминал, не Марат ли? Не помню. Это когда позвали девушку, ту самую «Любовь и слезы», это Викеша её так обозвал, значит, и он там был. Занятно, вы зачем тогда собрались, прогульщики хреновы?

– Значит, это было раньше, чем мы стали прогульщиками, – резюмировала я. – У тебя в бумагах не указано, когда девушка Любовь принесла сказки? И вообще, где они?

– Они здесь, если тебе нужно, – вне очередности ответила Ванда, далее невозмутимо продолжила. – Так вот, наверное, Марат сказал, что нынче научные сказки неактуальны, и денег у нас тоже нету.

– Это всё? – спросила я в некотором разочаровании.

– Но пробные флакончики она оставила, – продолжала Ванда, не обращая на меня внимания. – Но без числа и адреса. Просто «Любовь Марцевич», никаких других опознавательных знаков, «Горизонт» с «Радугой» я вспомнила попутно. Девушка была на новеньких, как я полагаю, потому что не спорила, не торговалась, а «пошла, солнцем палимая», рукопись оставила на всякий случай. Кстати, красивая барышня, ухоженная не по-авторски.

– Ты, Вандочка, фея и волшебница, – я отвесила лесть полной мерой. – Давай сюда добычу, и я буду упиваться сказочками в оставшееся до мальчика время. Ему будет любопытно, научно-мистический подход заложится в подкорку.

– Однако, ты довольно безжалостная мамашка, – не одобрила Ванда. – Какую судьбу готовишь бедному мальчишке? Он вырастет и не похвалит. Однако, Бог с тобой. Кстати, крестить будешь?

– Помилуй и избавь! И даже сгинь! – возмутилась я. – За кого ты меня принимаешь? Я вашим божествам не поклонялась, даже когда было нельзя, неужели буду теперь, когда стало можно и желательно? Вы, девушка, меня обижаете или с кем-то перепутали!

– Бог с тобой, золотая рыбка! – примирительно заключила Ванда. – Может быть, со временем дозреешь, а пока тешься научными сказками. Давай лучше чай пить, я торт принесла и в прихожей забыла.

– Торт сейчас не рекомендуется, поэтому, спасибо, с удовольствием, – заметила я, и больше к заявленным темам никто не возвращался.

Но и к «сказкам о минералах» я обратилась не скоро, по всей видимости, здраво полагая, что они никуда не денутся. Или желала дождаться материалов от следующего агента влияния, с кафедры горючих ископаемых.

Дождалась совсем иного, в гости почти экспромтом заявился друг Валя, под предлогом «проведать родильницу», на самом деле посоветоваться по «сложному переплету с дачными идиотизмами, пока ты в уме, хотя и недалеком».

Историю Валентин рассказал такую. Что по следам визита таинственной Ольги Татьяна Мельник (по вашему совету, надо думать!) обратилась к нему в контору и заказала искать финского происхожденца под условным званием Келью Кавитаска (с любыми вариациями), который в давние времена менял имя с фамилией, чтобы не выделяться из окружающих. Далее следовало искать изменщика финской родины около Петрозаводска, тоже условного, может статься что по всей Ленобласти. Работа «на пару пустяков»…

Таню он слегка попугал, чтобы жизнь мёдом не казалась, и быстро выяснил, но что конкретно – нам предстоит узнать. Покамест осталось загадкой, а, скорее всего, кто-то бессовестно врал. А именно.

В Москве исправно нашелся Келью Кабитаска подходящего возраста, один из немногих кандидатов по сходному звучанию. Но этот кандидат, как получил паспорт по указанной фамилии с тем же именем, так под ними и живет, ничего не менял. Работает мужик в частной зубоврачебной клинике «Полидент», хирург с хорошей репутацией, если имеешь лишние зубы – мигом обустроит за приемлемые деньги. Валька к нему сам являться не спешит, потому что лишних зубов не имеет, но имеет смутную догадку. Либо зубодёр – побочный продукт поисков, такое числится примерно на шестьдесят процентов, либо он родич искомого сменщика финской фамилии, тогда очень хорошо.

Можно брать «жениха» тепленьким откуда захочется, если подойти к доктору нежно и осторожно. Пресловутая клятва Гиппократа к нему тоже имеет касательство, и дамочку на сносях частный хирург не обидит, напротив приветит, может расколоться на родича, сам того не ведая. Мельникам Валька не докладывал по самым простым причинам. Если ничего и никак, то деньги они платили зря, а если срастется, то «мы слегка повысим расценки», это будет справедливо, не так ли? И потом пускай терзают зубодера, как им вздумается.

– Но спросить лучше тебе, у меня к этой профессии сложное отношение, – сознался Валька. – Не справлюсь с разнородными чувствами. Поедем лечиться к зубодеру?

– Ты, Валька, садист с большой буквы, – заявила я. – У меня от одного кабинета с приборами наступят преждевременные роды в зубоврачебном кресле. Но позвонить могу, стало интересно. Федот, да не тот, занятный поворот.

– По телефону никто твоего преимущества не заметит, – сварливо отозвался Валька. – Пошлет на хрен, и всех делов!

– Тогда жди пару месяцев, мы пойдем с мальчиком приставать, как цыганка в метро, будем клянчить, – предложила я. – Или пошлем Мишу, они, надо понимать, с Кабитаском одной комплекции, его голыми руками не возьмешь.

– Ты, мать моя, упряма до невообразимости, – ответствовал Валька. – Но если не поедешь в клинику, то звони. А Мельникам ответишь сама по результатам анализа.

– Никакая я тебе не мать, убедительно прошу именовать прежним титулом, конкретно «прелестное дитя» – иначе ухожу в отказ, – пообещала я. – Давай зубодёрский телефон прямо сейчас, а сам иди курить на кухню, нечего терзать пачку в кармане. Мальчик, он добрый, позволяет курение табака в моем присутствии, но я имею сострадание.

Валька слегка поспорил, но я выговорила право беседовать с Кабитаском без надзора. Валька, это не Таня Мельник, с ним было бы некомфортно. Но сама идея отчего-то звала за собой в таинственные дебри.

– Добрый день, доктор, – я на ходу сочиняла речь, добравшись до зубодёра на дому, в клинике сказали, что он нынче в ночь. – Мне вас рекомендовала подруга, Таня Неволина, очень хорошо отзывалась о вашей практике. У меня такая проблема: я сейчас на седьмом месяце, зубы, сами понимаете, страдают, а один почти вывалился, болтается почем зря (на самом деле так оно и было). Не сказать, чтобы болит, но мешает. И я подумала, может быть, стоит удалить, пока время есть, все равно держится плохо. Что бы вы посоветовали?