Гобелен с пастушкой Катей. Книга 7. Катя & 2/3

Конкретно – Зоя Власова, терапевт смятенных умов, специалистка с сомнительным и недавним, однако же дипломом. Последний висел в достойной рамке в кабинете доктора и изобиловал виньетками, в зарослях которых название заведения и профессии читались с некоторым трудом. По ходу дела инспектор выяснил, что Зоя Власова приходилась дальней роднёй другой докторше, легендарной Лидии Тифофеевне, которая сформировала жизненный путь Ларисы недрогнувшей рукою. Старшая родственница совсем недавно покинула мир в солидном возрасте, однако до конца практиковала свои науки, вместе с тем пестовала новые поколения эскулапов в плохо обозначенном центре наук о загадочности всякой души, оно и стало альма матерью Зои Власовой. После чего Лидия Тимофеевна рекомендовала её в диспансер в качестве преемницы, она же внучатая племянница в первом колене.

Понятно, что диспансер и Лариса отказать не смогли, однако никто не раскаялся. Лариса хорошо сработалась с племянницей, сверх того они практически подружились, делили не только доходы от деятельности, но и секреты частной жизни в течение последних лет. Что делало Зою Власову ценным свидетелем, если знать в точности, что она не более чем свидетель.

Инспектор Тверской (не будем забывать о нём), хотя испытывал интерес к деталям частной жизни пострадавшей Ларисы Златопольской, первым долгом досконально выяснил, как и насколько гладко протекал торговый бизнес, увязанный в фирму «Лотос», под ветхой, но солидной крышей лечебнофизкультурного государственного диспансера.

Константин Сергеевич Станиславский, негласный герой «Театрального романа», однажды указал, что театр начинается с вешалки, и инспектор убедился почти в том же самом. Фирма «Лотос», фигурально выражаясь, выходила из гардероба, сей момент чуть подробнее. Олег Иванович узнал (понятно, что условно, никакой персонаж из казенных служб в жизни не добился бы добровольных признаний, однако оставим это на совести автора), что фирма «Лотос» официально принадлежала на равных правах двоим владелицам: Алёне Кудиновой, лаборантке, и тёте Клаве Баум – гардеробщице.

Невзирая на нерусскую фамилию, которая взялась от отчима или от свёкра, тётя Клава была исконно российской, очень пожилой женщиной и основное время своей жизни проводила в деревне, где имела уютный домик с огородом. По договорённости с властями диспансера в апреле она поднималась на крыло и ехала пестовать зелень и кур, они зимовали и неслись у соседей, также по договорённости. В течение тёплого периода и почти до ноября тетя Клава в диспансере не появлялась, и гардеробное дело ложилось на лаборантку, сестру-самозванку Алёну Кудинову. Дел было не слишком много, официальные клиенты летом вешались редко, а для своей богатой клиентуры Лариса учредила в зале стояки полированными вешалками, так что случайный вор не имел возможности поживиться. Но всё равно можно сказать, что фирма учредилась на вешалке. Владелицы получали за беспокойство небольшую зарплату и в дела не вмешивались.

Кроме совладелиц из гардероба фирма располагала персоналом в лице двух директоров с неравными правами. Ими стали Лариса Златопольская и Зоя Власова, в дополнение к чему имелась должность почётного члена совета, занимаемая заведующей диспансером. Та негласно имела ежеквартальную прибыль за то, что не чинила препятствий и щедро выделяла помещения по мере надобности. Стоит особо подчеркнуть, что делами и финансами фирмы ведала одна Лариса, остальной дамский антураж приходился для удобства и для видимости. Зоя Власова исправно врачевала души, Алёна Кудинова вне гардероба торговала в помещении бассейна, также ассистировала в гимнастическом зале, однако какие они с того имели доходы – зависело исключительно от Ларисы. Контракты и условия работы имели место исключительно в порядке устных, а не писанных договорённостей.

Исходя из того, инспектор рассудил, что если декоративный и рабочий персонал был в состоянии управиться без банкира и идеолога, то им вместе или по отдельности могло прийти в голову избавиться от Ларисы, вести бизнес по накатанной колее и распределять деньги по другой схеме. В особой частности это касалось Зои Власовой и Алёны Кудиновой, поскольку разделив функции Ларисы между собой, они могли делить прибыль, как захочется, а остальным повысить оклад жалованья.

Или устроить ликвидацию «Лотоса» с закупленным товаром при хорошей прибыли, с тем приобретя нового владельца, а доход делить как вздумается. Кстати, они пока не решили, как быть и жить дальше, но покупатель для фирмы имелся. Одна из богатых клиенток давно предлагала Ларисе войти в долю с финансами и расширить предприятие, в настоящее время она повторила завидное предложение в осиротевшем диспансере. Наталия Яковлевна Венгерова, тоже бывший доктор, жена владельца завода и сама очень деловая дама с собственными средствами.

(!Секретное дополнение! Если автор не забудет, то после написания следует вымарать и уничтожить!

В вымышленном романе-заявке о том не говорится ни слова, инспектор Тверской находится не в курсе, читатель тоже, можно надеяться, пока не знает, однако автору заметок стало почти случайно ведомо, что супруг Наталии Яковлевны Венгеровой, некто Дымов Кирилл Мефодьевич, владеет судостроительным заводом в городе Николаев, это на отдельной Украине. Оба они неплохо знакомы с условным Сероуховым, который направил даму к Ларе с целью физического совершенствования, а ныне вполне возможно, что скрывается под их крылом на берегах Черного моря. Если не в Бишкеке, в гостях у крупного чиновника из Киргизии Бекджана Укулуева, жена и дочка которого наездами пользуются услугами «Лотоса» и выплясывают оздоровительные танцы в том самом диспансере. Для автора круг опять замкнулся, их стало много и концентричность повествования явственно действует на нервы. Но следует сказать, что к данному этапу деятельности эти соображения не относятся, о том надлежит думать в будущем, если знакомство с делами покойной Лары будет иметь продолжение. Если оно последует…)

Итак, когорта выигравших и подозреваемых продефилировала перед внутренним взором инспектора Олега Ивановича, обнаружив при том однородность мотивов и возможностей совершения изощрённого преступления (если оно состоялось). Каждое из упомянутых лиц автоматически получало хороший куш собственности в случае удаления Ларисы из мира живых, также любое из них имело возможность осуществить устранение вполне элегантно. А именно манкировать условленным планом и оставить Ларису в машине без вызова «скорой» либо не прийти на помощь в случае настоятельного призыва. Кстати, вполне вероятно, что в проекте Ларисы задумывались оба варианта для подстраховки, но тогда основной игрок вместе с запасным проявили единодушие, дружно откинули соображения гуманности, тем самым невольно обогатив группу остальных, тоже подозреваемых лиц.

Исходя из обозреваемой картины, инспектор Тверской Олег Иванович предался раздумьям и вследствие их в теории разрешил задачу, как одним махом, в изящном стиле самого преступления (если оно имело место) выяснить, кто из указанной череды наследников стал главным именинником на похоронах. Операция, задуманная инспектором, носила довольно пошлое название

«Сердце красавицы»

Однако не будем хулить нашего героя заранее, он просто любил оперу и потому соблазнился пышным титулом. Думается, многим известно, что знаменитая ария герцога из оперы «Риголетто», которая по-русски звучит поначалу, как «Сердце красавицы склонно к измене», на родном языке автора поётся: «Ля донна мобиле…». Натурально инспектор Тверской сначала имел в голове идею, которая формулировалась, как «дама и мобильный телефон», однако ему сразу вспомнилась известная ария. Впрочем, неважно что замешалось в мыслях но «Сердце красавицы» прочно завладело аналогичным органом инспектора. Имеется в виду, понятно, профессиональная склонность, а не личные эмоции Олега Ивановича.

В рамках «Сердца красавицы» инспектор предположил, что, имея на руках мобильный телефон Ларисы Златопольской, он и кто угодно другой, может установить последние звонки по указанной дате с точным временем. Современные аппараты с хорошими СИМ-картами обладают такими системами и подробно записывают, что производилось при помощи присущего им телефона. У самого инспектора модель была старовата и почти ничего подобного не делала, но он думал, что модная женщина Лариса Златопольская пользовалась новейшей моделью со всеми прибамбасами.

В точности зная, когда и кому звонила Лариса непосредственно перед смертью, незадолго до попытки суицида или во время неё, Олег Иванович мог вычислить, кто из поименованной публики был задействован в планах или был вызван форс-мажорно, однако безрезультатно. При том могло быть узнано, сколь долго продолжались разговоры или же звонки падали в никуда, потому что абонент не брал трубку. Вместе с добытыми знаниями о разных видах наследства и самих наследников, копия-распечатка звонков Ларисы тем роковым вечером была почти уликой, если не для суда, то для следствия безусловно.

Проблема с исполнением операции «Сердце красавицы» заключалась в том, что мобильника Ларисы у инспектора в руках не было. В рамках первичного следствия было установлено, что сумку Ларисы унесло неопознанное лицо, которое вскрыло машину. Тогда же для удобства расследования был назван неведомый бомж, польстившийся на лёгкую добычу и затем выбросивший сумку в любую окрестную помойку. Понятно, что когда инспектор додумался до операции, поименованной «Сердцем красавицы», лазить по окрестным мусорным бакам в поисках сумки было определённо поздно. Однако…

Однако Олег Иванович Тверской был шит далеко не лыком и множество лет ел милицейский хлеб отнюдь не даром (не будем упоминать собаку, которую он ел или нет, неважно!). Зная, что тупик бывает только в голове и нигде в иных местах, инспектор Тверской творчески поразмыслил и очертил два выхода из тупиковой ситуации. Первый вариант – сделать официальный запрос на станцию мобильной связи, где неизменно ведётся автоматический учёт для дальнейшей расплаты, и там получить сведения в служебном порядке. Что было вполне возможно, но крайне тяжко, поскольку запрос должен быть обоснован и подписан достаточно высоким начальством, оно же вряд ли станет занимать себя странными предположениями рядового инспектора, вместо того предложит ему закрыть дело и ехать в отпуск либо озаботиться садовым участком. Короче, перестать заниматься ерундой. Закрытое дело о состоявшемся самоубийстве устроит всех на свете гораздо больше, это инспектор знал доподлинно. Тем не менее.

Существовал второй выход из тупиковой ситуации, скажем, не особо щепетильный, но довольно-таки верный. Ежели бы инспектор пошёл по кругу подозреваемых лиц и сообщил каждому, что проделал указанную процедуру, и в результате получил сведения, что буквально накануне смерти покойная Лариса произвела серию звонков по номеру указанного абонента. Услышав такое, виновник начнёт нервничать, правда, невиновный тоже. В результате воздействия психологической ловушки инспектор мог получить гораздо больше сведений, чем ему полагалось без включения «Донны и мобиле»!

На этом, исключительно интересном моменте, увы, мы оставляем Олега Ивановича, пускай он действует или не действует по своему усмотрению. Далее любезный читатель, обладающий большими возможностями, имеет преимущество и легко может дать сто очков вперёд осточертевшему и фантомному персонажу. Если захочет. Автор не сможет никогда, даже если ему выдадут мобильный телефон покойной Ларисы.

Техническая подготовка автора пребывает ниже нулевой отметки, и это непоправимо. Вместо включения аппарата (с пин кодом или без него, неважно) она (то есть я) непременно сотрёт содержимое памяти и привет всем горячий! Прецеденты бывали.

Но если читатель захочет сыграть в милицейскую и литературную игру «Продолжение следует», то карты даны ему в руки. Мобильник Ларисы, скорее всего, находится в сейфе агентства «Аргус», фирменные сведения о звонках никуда не делись, компетентный читатель получит их на раз и сможет убедиться, насколько прав или не права автор этих строк в своих далеко зашедших предположениях.

Как вам это понравилось, а именно серия страшных и донельзя скучных сказочек? С горячим приветом от автора!

Конец… А кто прочитал и не бросил, молодец!

2. Аппендикс, резюме или квадратура круга

Если любезный читатель хоть на йоту заинтересовался вымышленным романом или оценил проделанную работу, то предложения не автора, но собеседника будут таковы. Она же, если очень попросят, может стать исполнителем, поскольку находится в хорошем знании материала.

Понимая, что никто не будет вникать в подробности смерти бедной Лары и относительной виновности окружающих, поскольку никому не надобна пересказанная мелодрама, а нужна банковская карточка, то обнаружение последней может быть достигнуто следующими путями.

Исходя из простого предположения, что перед задуманной попыткой нечаянно удавшегося суицида Лариса озаботилась спрятать карточку как можно более эффективно, следует приступить к поискам по двойственной методике.

Первая линия проходит в сфере беллетристики и зовёт к прочтению классического рассказа Эдгара Аллана По «Украденное письмо». Если необходимо, то напоминаю суть: отрицательный герой спрятал то самое письмо у себя дома, на виду, но так, что никому не пришло в голову обратить внимание на мятую бумажку, завалявшуюся в мусорной корзинке. Разумеется, догадка ускользнула от всех соискателей письма кроме главного героя, он же сыщик-дилетант. Лариса могла знать популярную классику жанра, также могла додуматься самостоятельно, это нетрудно. Поэтому стоит ещё раз осмотреть её жилище со всеми атрибутами на предмет тайника и не забыть слазить в банки с вареньем, если они имеются, потому что карточка-ключ сделана скорее всего из пластика.

Думается, что так же, как герой рассказа, Лариса не хотела запрятывать карточку очень уж далеко, она надеялась вскорости вернуться к себе и продолжить игры с множественными партнёрами. Однако Лариса могла сообразить, что Э.А. По написал шедевр в отдалённые времена, с тех пор знание бытует невозбранно. То есть кто угодно имеет возможность применить указанную схему поисков, если знает ареал – а именно квартиру с подсобными помещениями. Даже грабители, увы, знакомы с предметом и давно ищут бриллианты с купюрами среди круп и в цветочных горшках, поэтому надлежит обратить внимание на другую ветвь схемы поисков. А именно, вычислить ассистента и поискать у него, в особенности среди вещей и документов, отданных на тайное хранение.

Если Лариса подумала о доверенном лице, которое должно по условию найти её в машине на полдороге к миру иному, то, скорее всего, заранее передала ему или ей, скажем, небольшой пакет или папку с ценными документами. Каковые не должны представлять для данного лица никакого соблазна – то есть, они не смогли бы ими воспользоваться. Теперь, после смерти хозяйки напрасное наследство отягощает виновника и он с большим облегчением отдаст свёрток в обмен на иммунность по случаю более или менее умышленной смерти владелицы. Если его либо её участие в деле будет худо-бедно доказано или примерно обосновано. За чем дело не станет, если присовокупить знания, изложенные выше и обосновать подозрения по плану инспектора Тверского на базе работы с мобильным телефоном.

Однако имеется третье ответвление мысли, если «Сердце с мобилем» вдруг обломится. По плану вымышленного инспектора возможно обойти круг подозреваемых лиц и уверить каждого, что его деяния известны, дело за доказательствами, которые не замедлят. Далее завести речь об иммунности в обмен на скрытое вложение от Лары. Красота указанной схемы состоит в том, что даже предельно невиновное лицо, если ему достался нечаянный свёрток, испугается и отдаст пакет в обмен на иммунность. Виновник торжества пойдёт на обмен подавно, что и следует доказать.

В случае, если ни одна схема не сработает… Однако же, оставим и будем надеяться на лучшее. И спасибо за внимание…

Глава восьмая

1. Я сидела и мечтала у раскрытого окна…

(рассказывает Екатерина Малышева)

(…совсем как в одной из заявок), что имело место в конторе в собственном кабинете, тем временем, как принтер исправно излагал на хорошую бумагу плоды усердных трудов и уютно верещал в процессе.

Дело происходило через две с небольшим недели после описанных выше событий, накануне отъезда в Крым к мелкому с бабушкой. И буквально на пороге собеседования с генералом от внутренних дел, старшим из братьев Петровичей Криворучко(в), которого я уловила в сети заранее, выстроив необходимость личной встречи по другому предмету и не заикаясь о заявленном романе.

Иной предмет был достаточно близок сердцу генерала, он настоятельно просил о моём участии, наконец я снизошла с предложениями. Их я собиралась выявить, когда единичный читатель ознакомится с романом-фикцией и согласится, что наказывать некоего В. Оболенского вместе с агентством «Аргус» за чужие грехи будет не вполне целесообразно, не лучше ли поискать утерянную карточку по предложенной методике? Не более и не менее того.

Валька сказал бы, что я вновь прибегаю к излюбленному методу шантажа. Вернее, мог бы сказать, если дерзкий шантаж не был устроен в его честь. В данном контексте друг Валя не стал бы говорить ничего, даже если был бы осведомлён о намерениях и методиках. А он не был. Хотя о бедном Вале и его горестных сообщениях я пока умолчу, проявляя внешнее жестокосердие, в чем бывала упрекаема на протяжении отрезка истекшего времени.

На самом деле я сидела у открытого окна в кабинете, слушала лазерную песнь принтера и размышляла о другом, точнее, о чём попало. Сначала мысль приковалась к банальному предмету, именно к погоде, которая сделала кульбит и обернулась леденящими ветрами с пронзительным холодом. По такому случаю, собираясь на рандеву с генералом, я оделась в стиле «полярный лётчик»: замшевый пиджак под прикрытием пашминовой шали – по летнему времени наряд получился почти скандальным. Однако в здании конторы кто-то заботливый догадался включить кондиционеры на отопление, и в комнатах стало невыносимо жарко, как в теплице, растения на окнах стали выдыхать тропический пар, а я ощутила себя в аквапарке зимой. Поэтому скинула пиджак с шалью, но осталась в кашемировом свитере (для генерала Петровича не было жалко ничего) и его снять не могла, тогда оказалась бы в полном «ню», по крайней мере сверху. Помощница Элла Крохина могла не одобрить, а случайный посетитель упал бы в обморок. Далее я с трудом распечатала оконный пакет, там оказалось форс-мажорное устройство, и тихо наслаждалась контрастами погодных условий под шептание принтера.

Думать о предстоящем свидании я себе не позволяла, накануне вечером выстроила план-конспект, отчасти отрепетировала и отложила в дальний угол памяти для сохранности. Зная, что при надлежащих условиях нужные слова и действия выскочат сами.

По началу сидения у раскрытого окна я пыталась досочинить летнюю сиреневую танку, но гроздья уже показались, хотя не налились, поэтому промежуточная танка вновь не сочинилась. Обманная погода к тому же не наводила на летние впечатления, далее по простой ассоциации пришло на память дальнее лето, ушедшее в вечность.

В те незапамятные времена я поступала в институт (ГИТИС), собиралась на второй тур собеседования по театроведению, внезапно ударили морозы, как сейчас, и я пришла на экзамен в демисезонном пальто, потому что замшевыми пиджаками в те годы не располагала. Под зелёным пальто на мне сидело (кстати, очень недурно) синее платье с рядом вертикальных мелких пуговиц. Контраст цветов, как помнится, сильно угнетал, но иных вариантов в гардеробе не имелось, и приходилось страдать эстетически.

По той же накатанной ассоциации с холодным летним днём Бог знает какого года вспомнились въявь тогдашние конкуренты и будущие сокурсники, одетые кто во что горазд и дрожащие на крыльце института под ознобным ветром, также от нервов. Наша славная четвёрка.

Андрей Дмитриев, очень высокий юноша, одетый в сверхмодные джинсы с новенькой круглой заплаткой, длинный свитер и ковбойскую шляпу – он намеревался поразить воображение экзаменаторов лихим видом по крайней молодости лет. Но кроме того Андрюша оказался умён и образован, так что шляпа с заплаткой ему простились. Ныне Андрей Ильич умело руководит художественной частью журнала «Театр» – как дерзко предполагал в отдалённые времена, только жизнь обернулась по-другому, и «Театр», увы, не то славное издание, каким оно было. Однако не будем придираться.

Гале Нефёдовой, приехавшей покорять Москву из города Урюпинска, пришлось круче всех в невыгодную погоду. Собираясь в столицу среди лета, южная «черносливная» девушка (так выражался персонаж, очередь которого пока не наступила) привезла скромный, приличный гардероб на тёплую погоду, поэтому в тот день поверх блузки с кружевом на Гале красовалась вязаная кофта с отвисшими карманами, по всей видимости, материнская, захваченная в столицу на всякий случай. В помещении непристойное одеяние было брошено в угол, вместе с моим зелёным пальто.

После экзамена мы долго вспоминали, куда дели верхнее платье, так и познакомились. Галина Нефёдова, теперь Трояновская, в те отдалённые дни метила на место министра культуры (по примеру позабытой Е. Фурцевой) и, следует отметить, обладала всеми к тому задатками. Большая, броско красивая, энергичная девушка, Галя имела способности к учению и понимала надобность последнего. Через год она избавилась от южного акцента, выучилась находить нужные книги и перестала цитировать классиков марксизма-ленинизма, осознав, что в данном окружении ей от того не будет никакой пользы кроме вреда. Очень адаптативная оказалась девушка, большой плюс в её пользу. Институт Галина закончила с красным дипломом, бодро пошагала вверх по министерской лестнице, но рухнула вместе с нею, когда культура потерпела крушение вместе с режимом. В отличие от многих иных Галя не растерялась и пошла другим путём. Конкретно, вышла замуж (по третьему разу) за театрального художника Петю Трояновского (бывшего общего однокашника). Петя в то время бросил расписывать декорации и принялся торговать оптом, чем Бог пошлёт, далее преуспел с активной помощью Гали, из той получился дивный менеджер фирмы. Теперь они оба удалилась от дел, выстроили натуральный дворец на подъезде к Москве и живут припеваючи, занимаясь улучшениями условий без того недурной жизни и выращивая розы в зимнем саду и на грунте.

Кстати, не забыть бы о розах, чёрт их побери! Галя просила зимой, когда я привезла ей сувенир в виде семечка тюльпанового дерева, посмотреть в тех же закромах экзотическую розу: не красную, не белую, не чайную и даже не розовую. Любую другую но краше которой на свете нету, наподобие аленького цветочка из одноимённого мультфильма. Только моя задача оказалась сложнее, там девица имела совесть и обозначила цвет. Однако для Гали не жаль усилий, будет даже приятно. Тем более, что предмет роз… Но это я забежала вперёд в ненужные области, потому разом тормознула мысленный поток и махом перешла к финальной кандидатуре из бывшей четвёрки, точнее, тройки – не считая меня Виталик Акимов, самый умный, самый талантливый, самый заметный даже в окружении Андрея в шляпе, блестящей «черносливной» Галочки и юной, заносчивой, тоже недурной с виду Кати Малышевой. В то утро на продуваемом крыльце Виталик предстал в формальном костюме, правда, плохо глаженом и без галстука, вместо того он обмотал шею шарфом в шашечку и хвастался, что умыкнул реликвию у деда-ветерана по случаю морозных условий. Виталик был старше остальных на несколько лет, отслужил армейскую повинность, работал лаборантом с крысами, обожал Пруста, был уверен, что мир театр и люди актёры, потому решил учиться на театрального критика. Временами (довольно частыми) Виталик неумеренно пил дешевоё пойло в любой компании. Именно он свёл меня со своим случайным знакомцем, неким Валентином Оболенским, объясняя, что этот корнет ещё покажет себя. «Покамест с парнишкой занятно пообщаться, у него троюродная тётушка писала, знаешь какие стишки?» – далее следовала цитата, известная наизусть всем.

О бедном корнете речь пойдёт заведомым путём сразу после и в другой компании, а Виталика Акимова с нами давно нет. Сердце не выдержало обильных возлияний, он не дожил до перестройки, не написал книгу о Прусте на сценах мира и оставил безутешной вдовой невенчанную жену Аду Ярцеву, очень славную девушку, чрезмерно его обожавшую. Если бы она обожала меньше и запретила Витальке пить… Теперь я просто воочию увидела почти невесомую фигуру в дурацком мятом костюме, с шарфом на шее и глумливой улыбкой на тонких губах.

«Книжечки почитываем, деточка?» – спросил он первым делом, увидев у меня на руках том сочинений Станиславского, взятый для форсу и для храбрости. Помню, что я ответила заведомой дерзостью, шутовской конкурент не остался в долгу, через пять минут мы нервно смеялись, и остальная часть будущей четвёрки приблизилась, привлечённая неуместным весельем. Далее с течением экзаменов Виталик взял «шефство над детским садом», наскоро познакомил «племя младое» с азами взрослого взгляда на искусство, помог Гале на письменной рецензии и организовал ей экспресс-уроки английского языка с моей помощью, потому что «эта красотуля в языках ни бе ни ме, жалко, если отсеется ценный материал, мы её за Андрейчика замуж выдадим, его маман враз откинет коньки». Сколько лет с тех пор просеялось, сколько всего случилось, а реальное доброе дело, замаскированное идиотским трёпом, стоит в памяти буквально и даже с интонацией.