Гобелен с пастушкой Катей. Книга 7. Катя & 2/3

скачать книгу бесплатно


«Чёрный ворон», заехавший боком в наш уютный переулок и стоящий прямо у дверей, оказался большим джипом с затемнёнными окнами, дверца подле водителя зазывно приоткрывалась, и если бы я знала меньше, то перепугалась бы насмерть. Вова оказался прав, зрелище впечатляло самым незавидным образом.

– Здравствуйте, Кирилл, – объявила я, забираясь в кузов, точнее, на место рядом с адъютантом в штатском вместо водителя. – Какова погода? Ну просто как в Исландии, кругом ноль градусов!

– Вы там бывали? – осведомился плечистый Кирилл, с воображением у них всех было туговато, сказанное понималось почти буквально.

– Пока нет, но надеюсь, – ответила я в рамках небрежной дорожной беседы. – Можно даже сейчас, никакой разницы, и одета по сезону.

– Планируете? – вежливо спросил Кирилл, тем временем экспертно выворачивая из узкого извилистого переулка на проезжую улицу.

– Это как получится, – я продолжала в том же духе. – Хотя, говорят, в домах там всегда тепло, они приспособили гейзеры для подачи горячей воды и отопления, им Черчилль посоветовал.

– Везде побывал, вот вредный старикашка! – в рамках светской беседы произнёс водитель. – А, чёрт ему в рыло!

– Нет, Кирилл, так нельзя, даже о давно усопших военных союзниках! – мягко поправила я, держась за сиденье, очень уж лихо парень вывернул. – Тем более, что.

– Да я не ему сказал чертей! – бодро оправдался Кирилл. – Вон тому козлу, он нас чуть не подрезал, вы уж с дедулей меня извините!

– Охотно, – согласилась я. – Понимаю, как тяжело кататься по старому центру, легче пешком дойти.

– Кто бы так уродовался, если бы можно! – с сердцем сообщил Кирилл. – Ну вот и приехали, только бы фура пропустила без очереди.

– Теперь у вас здесь фура, – заметила я, озирая упомянутое сооружение. – Очень изобретательно, её просто так не минуешь.

– Дурацкое изобретение, – сообщил Кирилл, тем временем пытаясь причалить между фурой и малым пятачком тротуара, перед носом машины, она налаживалась туда же. – Только служебные отношения рвутся напрочь, теперь он будет дуться неделю.

– При дорожных работах вы подъезжали по кругу, как коровы к дойке, – догадалась я, но ненароком обидела парня.

– Ну уж и коровы! Вы тоже скажете, – укорил он, но между делом пристроился у кромки, так что мышь не проскочила бы. – Открываю, слезайте аккуратно, там прямиком и налево, помните?

– Спасибо, Кирилл, что мигом довезли, я всё помню, – отозвалась я, незаметно задирая юбку перед спуском, чтобы не явиться к генералу в стиле «юбку новую порвали». – И выйду сама, как в прошлый раз. До свидания.

– Ага, счастливо, – попрощался Кирилл и мигом забыл обо мне, стараясь сдвинуться с места в пространстве между фурой и кромкой тротуара.

Известно, что «повторение – мать учения», на сей раз я освоила входную процедуру без запинки, невзирая на полосу препятствий. От кого и в каких целях Петрович-старший тщательно скрывал расположение своей конторы в центре столицы, я сказать не могу (не спрашивала и даже не пыталась догадаться), но сделано было на совесть и с немалой изобретательностью. Врата, ведущие в генеральское святилище, маскировались в старинном уютном переулке самым достойным образом. Со стороны улицы двери угадывались, но были недоступны по принципу «хоть видит око, да зуб неймёт». Сначала потому, что на участке прямо перед ними раньше велись дорожные работы с кучами мусора и указателями, теперь стационарно располагалась длинная фура. Чтобы приблизиться к легко просматриваемой двери в одном из зданий, следовало остановить экипаж в четко условленной точке и высадить пассажира сложным манером, чтобы он мог протиснуться и встать перед стеклянной вертушкой, за которой смутно угадывалось нечто вроде скромной конторки, где кроме прочего торговали открытками на стендах.

С улицы попасть к дверям не было никакой возможности, разнообразные преграды, время от времени меняясь, заступали путь и заставляли прохожих идти в обход, что они делали, сетуя на неразумие муниципальных властей. В этом сезоне прямо на тротуаре красовалась фура со сложной надписью «Городские очистные сооружения». Я вовсе не исключала возможности, что там несла стражу невидимая миру охрана с электронными устройствами.

Вступив на железный мостик, идущий от колёс, я перебралась на асфальт перед вертушкой и подождала пять секунд, после чего сделала вид, что толкаю створку, она поехала внутрь сама, медленно открывая скользящее пространство, куда я вошла и двинулась, подгоняемая другой створкой.

Прошу заметить, что постороннее лицо, окажись оно неким чудом перед стеклянным подъездом, могло ждать и толкать до морковкиного заговения, ему бы ничего не открылось. Только по заявке от водителя служебного авто, который знал, кого привёз.

Оказавшись внутри первого этапа, я не стала терять времени на оглядывание стендов с печатными материалами, которые выявлялись вовсе не открытками, а некими рекламными буклетами. Бог с ними и с тем, что скрывалось за стендами. Моей целью была высокая стеклянная дверь слева от входа, окаймлённая массивной рамой из тусклого металла. Вблизи окааазалось, как и раньше, что рама выходит далеко из стены и снизу подстилается железным поддоном с множеством дырочек.

Встав на негостеприимный коврик, я мило улыбнулась в пространство, хотя не имела понятия, кто и как за мной наблюдает. Вполне возможно, что посетителей просвечивали для изучения внутреннего содержимого, и я надеялась, что никто не высмотрел карточку в кармане.

После небольшой паузы и мелкого звоночка (телефон или застежка на верхнем исподнем) стекло медленно поехало внутрь, рама осталась на месте, и я туда шагнула. По второму разу я не удивилась, оказавшись почти на улице, точнее, в застеклённом переходе с зеленым ковриком под ногами. Прозрачный туннель располагался примерно между первым и вторым этажами, поэтому я пошла в окружении верхушек кустов и нижних ветвей, как в вывернутой наизнанку оранжерее. В прошлый раз, зимой, впечатление было неожиданным и странным, я шла почти по воздуху, внизу лежали нетронутые сугробы, ко мне тянулись голые озябшие стебли и ветки, укутанные снежной ватой, только ёлочных игрушек не хватало.

Однако вспоминать зимние или осваивать летние впечатления долго не пришлось, туннель вскоре закончился и упёрся в частичную беседку, вернее, в небольшую её часть, где показалась дверь, оплетённая деревом и опять открылась без звука, когда я перед ней постояла. Наученная опытом, я не запаниковала, оказавшись почти в полной тьме (в отличие от прошлого раза) и опять чуть-чуть подождала, пока темнота рассеялась до сумеречной освещённости, и в отдалении показались цветные огоньки, почти сразу образовавшие большой тревожный цветок, красный на синем фоне и зелёном стебле с толстыми листьями. Вновь выяснилось, что я стою на площадке верхнего этажа, в отдалении по ходу зияет неосвещенная дверь, а сбоку светится витражное окно со стилизованной алой лилией на густом фоне темнеющих небес.

В прошлый раз я отчасти растерялась и, смущенная странным цветком, проследовала вниз, где нашла полированную скамейку в алькове у входных дверей и рядом, вместо квартиры – странные ворота из металла, куда я почти зашла, не вполне осознавая, где и зачем я нахожусь. Точнее, я бы зашла безусловно, не откройся одна из створок на четверть. Оттуда вышел огромный парень, изобразил приветливую улыбку и заверил, что мне полагается выше этажом, туда, где светится окно с цветком. И показал рукой, видимо, на лице гостьи читалась полная оторопь. Далее, полагая, что урок усвоен, выходец из железного бункера сообщил, что отсюда я буду выходить, как закончу дела, и вновь указал на немытые стеклянные двери около скамейки. Мне откроют, он заверил, если не сразу, на то скамья и стоит, привет горячий.

Отлично помня давно данные инструкции (отчего-то припомнилось или показалось, что тогда на инструкторе из бункера я увидела или сочинила тельняшку и между делом назвала его Мичманом), я не стала спускаться, прошла через площадку мимо багровой лилии, оказалась перед дверью и смело повернула тускло обозначенную фигурную ручку.

Интерьер помещения оказался тем же, каким я его помнила, прихожая просторной квартиры, увешанная по стенам охотничьими трофеями, к потолку уходили ветвистые рога и сверху скалились головы хищников. Не знаю, для чего был выбран подобный декор, не исключено, что в назидание сотрудникам и посетителям – мол, не зарывайтесь, голубчики, а то окажетесь…

Минуя зоопарк-мемориал, я прошла по яркой ковровой дорожке восточного рисунка, она вела прямиком к средним дверям, я постучалась и вошла. В большой темноватой комнате, спиной к окну, на фоне старого заслуженного дерева в раме, за небольшим столом (я бы назвала его бюро) сидел старший брат Криворучко, генерал Олег Петрович в штатском костюме и приветливо мне улыбался.

– Добрый день, бывшая родственница, – приветствовал он и кивком указал на изящный стульчик подле бюро. – Жаль, однако, что теперь у меня ноль прав, только разве звать Катей, если не возражаешь. Садись и выкладывай, свои люди.

– Спасибо на добром слове, – я уселась и привычно включилась в игру, генерал никак не мог забыть, что в давние поры я недолго побывала женой младшего брата, но строго фиктивно, чего хозяин не знал или знал, но предпочитал игнорировать. – Если до сих пор числюсь в семье, то будем без церемоний. Но кофе выпью, у вас хорошо варят.

– Без проблем, сейчас закажем, – согласился генерал и сделал заказ, поиграв кнопками на пульте. – Как поживает семейство, как нынешний благоверный, всё рисует?

– А что ему ещё делать? – я картинно пожала плечами и вступила в светскую беседу на время, пока вошедшая без стука девица в джинсах раскладывала на бюро содержимое подноса. – Планида у него такая, мыслит жизнь в красках и образах. Это мы, скучная публика, живём в прозе и в делах. Спасибо, конфету я тоже возьму. Какая милая у вас девушка на сей раз…

– Это Броня, по-полному Бронислава, – пояснил генерал Олег Петрович, смакуя свой кофе, понятно, что обмен мнениями произошёл, когда девушка скрылась из виду. – На самом деле она по другой части, но захотела на тебя посмотреть, поклонница таланта.

– Мишиного? – несказанно удивилась я. – Но я тут при чём?

– Да нет, это он тут не при чём, – откровенно веселился генерал. – Броня у нас спец по компьютеру, от неё секретов нет, если включился в сеть.

– И?.. – невежливо включилась я, уже кое-что понимая по фразеологии.

– Ты писала, она читала, – доложил генерал. – Ей понравилось, прямо конца не могла дождаться, переживала. Я-то изучил только что, когда у тебя печаталось, Броня мне экземплярчик сделала. Она брала свеженькое, ну и увлеклась, говорит, лучше любого детектива, только без разгадки, девушка чуть не плакала. Просит завершить сочинение и найти виновника, я обещал, что замолвлю слово. Но ты всё равно выкладывай, раз принесла, найдём применение. Сколько экземпляров?

– У меня здесь два, – ответила я на прямо заданный вопрос, далее слегка призадумалась и задала самый ненужный в свою очередь. – А как догадались, что это для вас с Броней?

В тот момент у меня расположились в случайном порядке две задачи, обе довольно сложные. Во-первых, надлежало справиться с удивлением, как это братец-генерал точно вычислил ситуацию и предвосхитил мои действия с хорошей степенью элегантности, я не ждала. Во-вторых, как и в прошлое посещение пребывала в сомнениях по поводу этикета. Олег Петрович обращался на «ты», мне бы следовало то же самое, но смущали мелкие сложности. На брудершафт мы, правда, пили на свадьбе Паши с Аллой, когда свойственные отношения пришли к концу, и мило шутили по этому поводу. Однако с тех пор прошло немало лет, мы почти не виделись, а в прошлую встречу Олег (Петрович) с первого слова назвал меня Катей и делал вид, что мы в родстве.

Было практически невозможно сделать выбор: если Олег, то, понятно что «ты», а если Петрович, то следовало «вы» – не получалось никакого иного выхода. Отсюда происходила сложная проблема. Запросто общаться, я, увы, не умею, звать чужого дядьку Олегом не складывалось. Однако ещё менее хотелось величать на «вы» человека в любых чинах, а он запросто говорил «ты» и «Катя». Оставался в запасе «товарищ генерал», пока я ухитрялась обходиться почти без личных местоимений, однако бесконечно длить лексическое напряжение вряд ли представлялось возможным.

– Элементарно, Ватсон, – с удовольствием поделился генерал Петрович. – Пашуня, твой бывшенький, улетая за рубежи, сообщил, что строго тебя предупредил, но просил присмотреть, зная натуру. Я послал лёгкую наружку и посадил Броню читать почту, оказалось достаточно. Она девушка тщательная, читала всё, что появлялось на письме, вскорости прибежала с докладом, что у тебя пишется роман-история, интересный необычайно, на такую вот тему. Я сопоставил данные и понял, что не иначе, как в мою честь, а кому ещё? Младшему ты бы не стала так разъясняться, отделалась бы загадочной цитатой, как у вас водится. Что-нибудь из Марка Аврелия или «как говорил по иному случаю Владимир Набоков…». Однако мне, как старшему в семье, оказала уважение, растолковала так, что даже Броня поняла, за это спасибо. Как дописала до середины, то запросилась на приём по нашим делам – всё тютелька в тютельку. Было приятно, что я верно тебя прочитал, с вашей сестрой не всегда удаётся.

– Ну и как впечатление? – я перестала ходить вокруг да около и решила брать, что дают. – Убедительно?

– Да, вполне, особенно удался инспектор, – похвалил генерал Олег Петрович. – Прямо вижу его, как живого, такой въедливый мужик, ему бы на даче помидорчики сажать, а он от скуки и напоследок лезет в чужие дела, когда никому не надо. Интересно, а как у него с семьёй? Жена, дети имеются, для кого помидорчики? И к чему такая фамилия?

– Инспектор Тверской – это банальный литературный штамп, – ответила я с грустью. – Инструмент, ключ к любому замку, без него будет не детектив, а пошлая уголовщина. Фамилия взялась из подтекста довольно сложно. «Вдоль по Питерской, да по Тверской-Ямской, едет батюшка, да на троечке!» Помните, как киношная Фрося Бурлакова исполняла из-под рояля? Я ощущала себя примерно также, пытаясь объясниться всеми способами.

– Браво, Катюша! – восхитился генерал. – Всегда жалел, что с Пашкой у вас не сложилось. Его нынешняя, она и красотка, и с образованием, но такая скучная училка! А с тобой не заскучаешь.

– И что делать будем? – спросила я доверительно и как бы между прочим, минута настала.

– Мне думается, что надо уважить Броню, девушка заслужила, – внёс предложение генерал Олег Петрович. – Пошлём инспектора Тверского по маршруту, как ты выразилась, «Сердца красавицы», пусть изучает сим-карту покойницы, далее теребит подозреваемых. Если не достанет нам карточку, то уволим сажать помидоры.

– Как я поняла, кандидатуру на роль мы согласовали? – осведомилась я.

– Пусть пробует ещё разок, по такому плану грех не найти, – ответил Олег Петрович. – Хотя я с вами не согласен. Этот ваш Валя, по-моему, большая гнида, ему я не верю ни в грош, как бы братец ни ручался. Но на коротком поводке сойдёт, если опять закиснет, то пошлём Броню, ей потом и отпишем этот «Аргус». А ты присмотришь за ним, когда вернёшься с Югов. Если не будет возражений, конечно.

– Это у меня? – переспросила я для точности.

– Ну, раз взялась руководить, то я советуюсь, – положительно сообщил генерал. – Сейчас пошлём с курьером в руки твою копию, так сказать мастер-план с моей запиской, он ждёт с утра. И флаг в руки, сколько даешь на выяснение? Две, три недели?

– Давай, как я вернусь, – сообщила я без грамматики, но зато с успехом по части этикета, всё-таки выдавила из себя замаскированное «ты». – Это будет у нас восемнадцать дней, хотелось бы лично поприсутствовать, и если что пойдет не так…

– То закроешь дружка широкими юбками, – продолжил генерал. – Эдак с ним возитесь, стоит ли он того? Или у вас старая любовь, и сердцу не прикажешь?

– Что-то вроде того, очень старая дружба, – пояснила я неохотно. – Это получается как родственник, какой ни есть, а свой, не чужой.

– Паша так и говорил, – поделился генерал. – Что беспременно влезешь, если твой Валя попросит, сердце не выдержит. Ну тогда отвечай за него сама. Не найдёт, чего надобно – тебе будет стыдно.

– Без санкций? – с ложной тревогой осведомилась я, заодно машинально проверила карточку в кармане, догадываясь, что она там и останется.

– При твоём поручительстве, я понимаю, он фокусничать не станет, – подумал и ответил Олег Петрович. – Если не найдёт на самом деле, то ему будет стыдно без конца и краю, а нам почти без разницы. Но если сам припрятал, отдавать будет легче, вроде отслужил, прокрутил твой план и достал вещицу. А санкцию мы уже запустили, положили мужика под твоё руководство, это не фунт изюму, знаешь ли.

– Понятно, мужской шовинизм, – согласилась я. – Можно приписку сделать к посылке?

– Валяй, пиши от руки, подложим к резолюции, – вновь согласился благожелательный генерал. – После займёмся делом, и так совсем заигрались, хорошо?

– Я мигом, – сообщила я, налаживаясь писать на листке с водяными знаками и невнятным логотипом на обрезе. – Буквально две строчки.

«Отче Валя, тебя прощают» – изобразила я неловкой рукой, взяв из памяти нужную цитату. – «Не будут подавать платок целых три недели…».

– Однако, – сказал генерал, принимая и читая бумажку. – По-простому не можете? Не умеете или не хотите?

– Не получается, так легче, – я внесла пояснения. – Это из Булгакова, на уровне детского сада, он поймёт, что я старалась на совесть и после испытала большое облегчение.

– Ну и ладно, – согласился Олег Петрович, затем предложил с улыбкой другую цитату из того же опуса… – «Таперича, когда этого надоедалу сплавили, давайте откроем дамский магазин». Поехали, Катюша?

2. «Дамский магазин» или размышления на скамье

Лучи солнца, выходя на просвет сквозь багряную лилию, падали на нижнюю ступеньку и частично на пол, рисуя загадочную картинку у моих ног. Я сидела внизу лестницы на широкой скамье, ждала курьера и пыталась предаться размышлениям на заданную тему, однако поминутно сбивалась, солнечная композиция с лилией отвлекала, и темы толпились, мешая друг дружке.

Первым делом занимала вздорная мысль, откуда выйдет курьер. Сверху, минуя лилию, из бункера или против заданных правил, зайдёт с улицы сквозь дверь? В таком случае, кто ему откроет? Как я помнила, ни ручки, ни звонка снаружи не находилось. Наверное, из бункера. Далее то и дело приходили на ум прощальные заметки старшего из Петровичей, он нашёл нужным предупредить, что чужие телефоны у них в зданиях не работают, чтобы я не удивлялась, если вдруг вздумаю позвонить. Зачем бы занятый генерал взялся меня просвещать, интересно было знать? Или он подумал, что сидя без дела на скамейке пока оформят билеты, я замыслю вести беседы по части дальнейших планов, не смогу и стану обвинять контору в ограничении свободы личности?

Хотя курить любезно разрешили и даже подсказали, что за скамьей имеет место пепельница, урна-столбик с частым переплётом для гашения окурков. По всей видимости, широкая скамья у дверей использовалась для выдержки посетителей после внутреннего обращения, им, наверное, требовалось время, чтобы прийти в себя и подвести итоги.

Мне также, если честно признаться, скамейка, предназначенная для размышлений постфактум отнюдь не мешала. Во-первых потому, что генерал Петрович, открыв «дамский магазин» по примеру свиты Воланда в Варьете, обштопал покупательницу в лучших традициях бывшего регента. Придя к нему на сеанс, фигурально выражаясь, в своём лучшем платье, я вышла при экзотическом халате с букетом цветных хризантем и могла ожидать, зная последующие детали романа, что с небольшим временем новый наряд растает напрочь. Собственный продуманный план действий я волшебным образом оставила у Петровича, обменяв на предложенный, сочтенный в тот момент как гораздо лучший – иллюзия опять же возникла из романа.

Только самая глупая курица (рассуждала я на дубовой лавке) делает уникальную работу даром, отказавшись от расходов на отель и приняв от заказчика авиабилеты экономического класса, на бизнес-класс генерал не разорился. Кроме указанных и ожидаемых билетов Петрович бросил слоган: «свои люди – сочтёмся!», и я приняла условия без звука. Забыв на минуту, что зимой я получила белый автомобиль не даром, а за работу реально опасную для жизни.

Которой я чуть было не лишилась, оставив Мишу вдовцом, а мелкого Мику сиротой. Дело к тому подходило вплотную, с реальным ножом у горла. И никакой заслуги генерала не было в том, что дальше дело не пошло. Лезвие держалось в руке безумного убийцы, профессионала при всём прочем раскладе.

Генерал Петрович меня подставил, не предупредил, потом развёл руками и в утешение выделил даровой автомобиль-иномарку. Теперь он благодушно заверил, что нынче ничего подобного опасаться не приходится, меня знают, доверяют и желают иметь дело исключительно с мною. За это следовало брать двойную и тройную плату, а не хлопать ушами, как те самые тётки в Варьете, которые потом бегали по Тверской нагишом!

Однако (я рассуждала далее, докурив длинную сигарету и тщательно засунув окурок под частую решётку, чтобы никому вовек не достать), тот самый дурацкий халат с хризантемами, если длить метафору из романа, я приготовила себе сама и заранее примерила. Собираясь на сеанс к брату Петровичу, я намеревалась поставить судьбу Валентина в зависимость от успеха переговоров о делах иного профиля, вернее, в точности наоборот.

Я знала, что генерал не станет упрямиться насчёт Вальки, если желает с моей стороны сотрудничества в сложном деле. Никто не мешал поставить условия, при которых мои услуги обошлись бы дороже денег, теперь-то я знала, что за встреча предстоит, вернее, с кем именно.

Так вот генерал Олег Петрович отлично учёл исходящие условия и не стал упрямиться, более того, пошёл навстречу, проявил к заблудшему другу Вале благосклонность наряду с благодушием, более того, отметил мои скромные успехи на поприще литературы и тем польстил бесконечно. В результате «сыр выпал», как удачно выразился дедушка Иван Крылов, и бедная птица осталась на скамье при раздумьях, как она станет заново трудиться безвозмездно. Как тут не вспомнить анекдот времен школьного отрочества, гласящий: «а я кондуктора обманул, билет купил, а сам не поехал!»

Опять же однако, насчёт билета стоит подумать отдельно! Это я спохватилась, вспомнив, что в хитросплетении сетей и ловушек я осталась при одном достижении, правда, невнятном крайне. А именно, что банковская карточка на имя Ларисы Златопольской, которая открывает доступ к сейфу с неведомыми сокровищами, так вот ключик-то при мне! Зачем мне эта ценность, которую они алчут, а самое главное – что с нею делать, вот в чём состоял вопрос, точнее, основная задача оставшегося дня.

Но к решению я была не готова, оттого мешала иные соображения с багряной лилией и предвкушала появление курьера с билетами – какая мне, собственно, разница, откуда он либо она явится, скажите на милость!

Чуть-чуть полюбовавшись витражным эффектом у своих ног, я незаметно для себя пришла к выводу, что оказалась в ситуации, куда братья Петровичи несправедливо помещали Валентина, отчего грозили бедняге санкциями и обзывали гнидой. Конкретно, я нашла карточку, из-за которой разгорелись страсти, и оставила у себя. Вальку братья дружно обвиняли в том, что он присвоил ценный документ в целях шантажа (если я верно помню), о природе которого я понятия не имела, а Валька не стал распространяться.

Понятно, зачем мне знать лишнего? Лично у меня не возникало никаких зловещих умыслов, но запросто отдать карточку генералу не захотелось, далее к тому нашлось много причин, как это обыкновенно бывает. Скажем, что попутал нечистый, к которому нелёгкая занесла в гости с музыкой.

На самом деле, основным мотивом выявился самый вздорный, и в нём мы оказались солидарны с конторской хакершей Броней, нам очень захотелось знать, чем кончится недописанный роман, кто убийца и всё такое прочее. Сама я не имела времени на выяснение финала, также не владела ни мобильником Ларисы, ни возможностью прочесть чужую сим-карту. Поэтому, собираясь на Южный берег Крыма ночным поездом, я отдала завидную роль инспектора Тверского для исполнения другу Вале, к чему склонила генерала, заодно испросив прощения для актёра и сильно поступившись собственными деловыми интересами. Всего-то навсего.

Сколько волка ни корми, он всё равно в лес смотрит – наконец сообразила я с большим облегчением. Сколь я ни воображала себя деловой женщиной, но в глубине души навеки осталась редактором, которому нестерпимо, если сочинение любого уровня и профиля остаётся в неприбранном виде, в данном случае с незавершённым финалом.

Разобравшись с собой по всей строгости законов изящной словесности, я наскоро простила виновную и принялась соображать, что конкретно делать с проклятой уликой! Взять с собой на курорт или оставить в городе? Если взять и везти, то всю дорогу придётся о ней заботиться, стараться не потерять и смотреть в оба, чтобы Миша с мелким не заиграли, для них недоступного нет!

Но если оставлять здесь, то где? Дом с офисом исключались из возможных вариантов, жанр диктовал условия, и я повиновалась. Недописанный детектив обволок сознание и требовал спрятать найденный клад до возвращения из отпуска. Потом я отдам карточку Валентину в обмен на информацию, пусть в свою очередь делится с братьями Петровичами, но выдавать меня дружок не станет, это точно.

Себе, вернее, ему станет дороже по законам мужского шовинизма, которые я представляла не слишком ясно, но достаточно образно. Насколько я понимала, упомянутый кодекс диктовал, что мужской пол в любых случаях жизни должен быть сверху, обратное нестерпимо за исключениями некоторых позиций из Кама Сутры. Откуда взялись дровишки, из какого-такого первобытного леса, я не желала знать, но считаться с данностью приходилось, также по возможности пользоваться.

В рамках указанного я не стала думать о возможности отдать Вальке карточку прямо сегодня с тем, чтобы он проделал заданный урок в знак благодарности и нашёл нам с Броней виновного – я знала наверняка, что друг Валя пообещает, даже возьмётся, но не доведёт расследование до конца. Хотя для меня то стало бы в высшей степени удобно – я могла избавиться о забот об улике самым корректным путём, но… Ни одному исполнителю, будь то случайный маляр и старый друг Валя, заранее платить не стоит – такова житейская мудрость.