скачать книгу бесплатно
– Я вас мигом доставлю обратно, я тут все знаю, – нежно заверила спутница. – Практически у себя дома. Катя, можно задать вам вопрос? Вы и вправду были замужем за директором, или это сплетни?
– Вы знаете, Варя, нам с вашим директором очень повезло, – сказала я после паузы. – Оба вовремя поняли, что нам лучше быть друзьями.
– Он, Павел Петрович, всегда приводил вас в пример, – поделилась Варечка. – Как свой идеал женщины. Подчеркивал, что вы абсолютно очаровательная и без малейшей хитрости…
– Ой, Варя, извините, это скучная тема, – я оборвала поток лести, а то Варя увлеклась. – В такой прелестный день, и о браке! Не будем.
Девушка уловила с полуслова, и небольшой отрезок пути по Остоженке мы проследовали почти молча, любусь красотами оживленного городского пейзажа. Безмолвие нарушилось само собой лишь когда мы миновали нереально роскошное, едва законченное здание, означенное на вывеске, как “Дом оперного искусства”. Вернее будет сказать, что целый жилой комплекс смотрелся за фигурным забором, как воплощенная мечта, вычурная декорация к опере о красивой жизни избранных счастливцев.
– Вот когда у меня будут деньги, – мечтательно произнесла Варечка. – То я обязательно куплю вон ту мансарду, но с другой стороны дома, и буду вечерами любоваться на реку.
– Оно было бы недурно, – охотно согласилась я. – Только с видом на реку не станет ли сыровато вечерами?
Варечка не стала доказывать преимуществ вида на реку, и вскоре возобновился легкий обмен пустячными мнениями, при котором мы дошли до нужного поворота в узкий переулок, спускавшийся прямо к реке. В просвете домов появился новейший памятник Петру, он смотрелся как ценное добавление к виду на реку, однако в сюрреалистическом ключе.
– Вот мы и пришли, сейчас зайдем на минутку к профессору, – пообещала Варечка. – Он мой родственник, я скажу пару слов, вы ему должны понравиться. Потом пойдем обедать в Ирландский бар, вы согласны?
Я одобрила сложную программу без возражений. Что родич-профессор, что Ирландский бар – меня устраивало все. Только бы не опоздать к кузену Сереже, заболтавшись с Варечкой и ее профессором неведомых наук, думала я следуя за Варей по жаре вниз по переулку, мимо разрытого котлована, затем вдоль газона за забором. Чуть ниже посреди газона выявился за купами деревьев внушительного вида особняк в три этажа. Дом стоял в переулке слегка наособицу, его окна и двери выходили не на проезжую часть, а на газон. Тем временем на заборе, скорее, даже над ним, возникла вывеска, предупреждение для особо наивных визитеров, особняк оказался “Клиникой неврологических состояний для детей”. Даже отчасти впавшая в детство гостья слегка насторожились, неврологические состояния смотрелись очень уж угрюмо.
«Ах, вот он какой будет, профессор у Варечки!» – мрачно подумалось мне. – «Шарлатан и чернокнижник, не иначе…” Не знаю почему, но предубеждение сложилось сразу, не успели мы войти в калитку и ступить на песчаную дорожку, что вела через газон и указывала на дверь особняка. Идти в особняк явственно не захотелось, такое нашло состояние. И если бы не Варечка, только бы меня там и видели! Но отказываться входить к профессору в клинику без веской причины было отчаянно неудобно, и это меня держало крепче любых веревок, вернее, я плелась за Варей, как коза на веревке. (Так любила выражаться бабушка Глаша.)
Тогда мне было невдомек, что настал судьбоносный момент для целой кучи народа, я поколебалась, но вошла в клинику как мышь в западню. Острый, всепроникающий запах дезинфекции подействовал почти успокоительно, и я двинулась за Варечкой по старым, обшарпанным, но чистеньким коридорам. Обыкновеннейшая передо мною мелькала детская поликлиника, тот же вид и пронзительный аромат. Кое-где сидели страждущие, но в целом клиника казалась почти безлюдной и гулкой.
Варя уверенно довела нас до высокой белой двери, в конце коридора, стукнула и заглянула, не дожидаясь ответа. Я стояла позади нее, и мельком увидела белые халаты на фоне окна, потом услышала, как кто-то отозвался приятным баритоном.
– Возьми ключи и поди в залу, – голос шел от белого халата у окна. – Там и располагайся, а я досовещаюсь, подожди.
Варечка проговорила какую-то речь в ответ, мы с ней дружно повернули и вновь пошли по коридорам, пока не уперлись еще в одну дверь, на сей раз двустворчатую. Странно подействовала на меня эта клиника, сугубо непонятное навеяла состояние. (Описывать его трудно, но я сделаю, что смогу.)
Зала была двусветной, окна шли по сходящимся стенам, а на газон выходили витражные стекла со сложным узором. Освещение получалось необычным и казалось отчасти искусственным, лучи солнца пронизывали цветные стекла с излишней интенсивностью. «Как на сцене, энное действие, акт первый», – подумалось с небывалой отчетливостью, и стало понятно, что этот момент я запомню надолго.
Вот я и дошла до самого сложного, до личных смешанных впечатлений. Мало того, что они почти не воспроизводятся, к тому же теперь я в курсе, какую роль сыграла краткая встреча с профессором, что сбивает меня дополнительно и бесповоротно. Я могу поклясться, что действие происходило наяву, но ощущения поплыли как во сне, когда знаешь, что спишь, но очень скоро проснешься, даже рассвет угадывается за незримыми окнами.
Глава шестая (№ 6)
(в которой «тень кучера погоняет тенью хлыста тень лошади» – и все это происходит на заднике обширного экрана. Или же, как смело утверждал поэт-классик, со мною происходил “электрический сон наяву”, только без электричества. Но что-то подобное безусловно имело место…)
До появления профессора мы с девицей Варечкой проводили время довольно невнятно, она знала эту залу наизусть, поэтому сидела у стола заседаний, а я изучала помещение и пристраивалась сидеть на стульях, сцепленных между собой рядами. Но везде оказывалось неудобно, посему я только и делала, что пересаживалась, потом вновь ходила по зале зигзагами. Далее по ходу блужданий я заметила в углу печку с изразцами, попробовала обойти ее кругом, но уперлась в стену. Вспоминать прямо-таки стыдно, я бродила как тень во сне, не зная, куда себя девать.
Тем временем Варечка нежно улыбалась мне из другого угла, словно дебильное поведение гостьи было задано или предусмотрено заранее. В сновидениях такое частенько случается, а наяву со мной вышло впервые, видит Бог. Как раз в разгаре блужданий по зале в дверях возник некто в белом, и Варечка стала меня представлять дяде, профессору Кузьмицкому как свою напарницу по командировке в Венецию. И вообще просила обратить внимание, какую очаровательную женщину она привела к нему в гости.
Дядя в белом халате заверил, что более, чем счастлив познакомиться, но тут же извинился и испросил минуту, поскольку им с Варей надо перемолвиться буквально двумя словами. Я послушно уселась на первый ряд стульев и оттуда наблюдала, как Варя и профессор сели у печки и завели беседу вполголоса. Слышать я ничего не слышала, зато смотрела на профессора во все глаза.
Он поминутно менял облик: то выглядел солидным и внушительным, то изможденным и худым, то неуловимым и почти расплывчатым. Хотя я могу ошибаться, накладывая на образ профессора эффекты сложного освещения, в особенности, вспоминая задним числом. Одну лишь деталь неверного облика профессора Кузьмицкого я запомнила с исключительной точностью: из-под нависшей глыбы лба внимательно смотрели зоркие глаза-буравчики. А выдающийся лоб сходился над ними странным заметным углом.
Но наблюдать довелось недолго, свет в зале внезапно померк, наверное, нашла туча, а я странным образом оказалась снаружи старинного особяка, шла вдоль ограды в намерении ступить на газон. …И вообще, то оказался темный вечер, ветер гнул до земли невидимые высокие травы, они шелестели вокруг меня, словно исполняя мелодию на экзотических инструментах. Неслись по небу быстрые короткие тучи, в разрывах тьмы появлялась и скрывалась луна, а памятник Петру за моей спиной пронзительно освещался мертвенным бледным светом. Я тем временем торопилась добраться до дверей особняка-клиники, но никак не удавалось. Какой-то бесконечный газон распростерся во тьме, однако следовало его миновать, потому что в дверях особняка ждал профессор. Он стоял в белеющем распахнутом халате, манил и подзывал к себе жестами обеих рук. Следовало сообщить ему нечто важное, главное – успеть!
Нежданно скоро темный газон подошел к концу, я оказалась у дверного проема, шагнула в к белой фигуре, но она вдруг отдалилась и исчезла. Тут же передо мной зазияла чернота в провале, дверь тоже куда-то делась. Шагнуть внутрь я не успела, только оглянулась – вечер все длился. Но тут же почти без перерыва занялся день. Слишком яркие цветные лучи просочились сквозь окна и закрытые веки, далее непосредственно… Глаза открылись сами собой. Фигура в белом, как сидела у печки, так никуда и не двинулась, а у меня отложилась в памяти фраза: «Вечером непременно сюда приду. Надо прийти…» И запомнилась с особой настоятельностью.
Сон внезапно сдвинулся, я поняла, что тот профессор снился, а этот сидит в зале. И ничего мне не надо! Профессор с Варечкой продлили собеседование еще пару минут, не дольше, потом разрознились, плотно обсели меня по бокам и стали извиняться.
– А вот сейчас моего чайку! – радушно предложил профессор Глеб Кузьмицкий. – Мигом сделаем и опробуем на Кате. Варюша после него бодрая, как птичка-малиновка. А то мы бедную Катю вконец утомили.
Варюша закивала головой в полнейшем согласии с дядей, и мне пришлось согласиться на чаек, чтобы никого не обидеть. Одно было ясно, сон мне привиделся не простой, а вещий, навелся точно, но прошел по краешку. Я уловила сообщение почти наяву, а не во тьме подсознания. Ошибочка вышла у дядюшки Глеба, профессора-магнетизера. Хотя усыпил он гостью лихо, ничего не скажешь.
Чай и вправду оказался ничего себе, со свежим привкусом, хозяева дружно уговорили меня на вторую чашку. Тем временем Варечка докладывала дяде, кой черт нас несет вдвоем в местечко подле Венеции, и по какому именно каверзному делу мы собрались посетить отель на берегу Адриатического моря. Я слушала в некотором забытьи, старательно вникала в детали будущего предприятия, даже вносила свои реплики в беседу и чувствовала себя неплохо, пока не обнаружила, глянув на часы, что кузен Сережа давно ждет меня у ограды. Минут двадцать прошло после положеннего срока, а я ведь старалась следить за временем.
Пришлось прервать чаепитие и запросить извинений. И конечно же, Варечка любезно напомнила, что обещала проводить меня насквозь, тогда мы обойдемся буквально парою минут. Дядя-профессор Кузьмицкий неохотно согласился с нами расстаться, но проводил до входных дверей и в точности оказался на том месте, где я потеряла его в сновидении. Только мы с Варечкой собирались удалиться, а вовсе не приблизиться.
На прощанье дядя Глеб пообещал помочь, если у меня возникнут проблемы с ребенком, «а то для чего же нужны друзья»? И пока мы с Варей одолевали газон под палящим солнцем, я никак не могла вспомнить, когда и кто говорил, что ребенок имеется в наличии. Сама я вроде не упоминала ничего подобногого. Так и не припомнила, к большой досаде на себя.
По узкому тротуару мы пошли прямиком вниз, Варечка щебетала о венецианской Ривьере, я слушала одним ухом, а второе оставалось открытым для внутренних сообщений – в них стало проклевываться невнятное содержание. Глаза тем временем следили за иллюзорными эволюциями речного монумента. Гигантский Петр при мачте, сначала грузно паривший над переулком, по мере нашего спуска исчезал за крышами домов, затем осталась одна черная рука, застывшая в прощальном приветствии, под конец и она затонула вместе с обломком мачты.
«Странное все-таки впечатление сложилось», – думалось тяжко и с напряжением. – «Профессор и от племянницы Вари что-то скрывает, мы обе сидели у него как подопытные птички-малиновки, щебетали, а он смотрел и слушал.» Тут вовремя подоспела Варечка, не дала досовещаться с собой и повлекла в подворотню, вернее, под арку старого дома, незаметно выросшего на нашем пути.
– Так будет быстрее, – объяснила девушка. – Сейчас пройдем насквозь и прямо к реке. Нет, не эта арка, следующая.
И действительно, прямо вплотную зазияла грязным провалом другая арка, будто мы сходу вошли в Средние века, в одной из толстых стен даже оказалось узкое окошко на уровне второго этажа. Очень запыленное и почти слепое. Мы миновали темный проход под аркой и вышли во дворик, разгороженный зубчатой кирпичной стеной. Над ней в стиле бреда возвышался странный обломок жилого дома, одна комната под крышей стояла над стеной отдельно.
Варя бросила небрежный взгляд на нелепое сооружение, но я машинально отметила, куда она посмотрела. (Знать бы мне что там кроется! Но если бы я знала хоть что-то или даже отдаленно догадывалась, то история вышла бы у нас иная. Вернее, не вышло бы никакой, но неясно…)
Далее мы проскочили кучу тесных двориков и уютных старых домов, вышли на набережную и долго брели по ней, к моей возрастающей досаде. Я с каждой минутой сознавала, что опоздала к кузену Сергею совершенно непростительно. И почему-то страшно злилась на Варечку, казалось, что она уводит меня от цели, сначала намеренно задержавши у подозрительного дяди. Специально, чтобы я опоздала еще больше. Неприятное душевное состояние не покидало меня, пока девушка не свернула с набережной и не указала на вход в узкий провал между домами.
– Вот он, Турчанинов переулок, – произнесла Варечка, до переулка она молчала, чувствуя мою досаду и нетерпение.
– Это? – без всякой вежливости удивилась я. – Это здесь?
– Ну, конечно, сейчас будет церковь, а перед нею, вот, – толковала Варечка, но тут я увидела сама и устыдилась.
Выше нас по переулку стояла церковь с каменными воротами, перед нею виднелся железный забор, прикрывающий дощатый домик в зелени, на стене дома виднелась цифра «2» в круглой рамке. Все было верно, именно так кузен Сергей описывал подходы к своему жилищу. Более того, одна из створок калитки стояла приоткрытой, и в проеме маячила нескладная фигура кузена Сережи. С любого расстояния он излучал досаду с немой укоризной. Все нехорошие чувства разом растворились, я смутно улыбнулась Варечке и потащила ее представляться кузену Сергею. Прекрасно понимая, что при посторонней девице его гнев остынет, а реприманды обождут.
Одно, хотя и не самое важное последствие первого визита выявилось позднее. Поскольку я пришла не сама, то дорогу к дому Сергея помнила отменно худо. В памяти отложилось одно неудовольстве, а улицы и дома просто потонули в нем. В связи с чем следующие посещения Турчанинова переулка происходили мучительно и невнятно. Тем не менее поначалу все сложилось как нельзя лучше. Присутствие Варечки смягчило Сергея, он сменил досаду на гостеприимство, вплоть до того, что пригласил девушку зайти и осмотреть его новый дом. Варечка согласилась, а мне возражать не приходилось. А очень напрасно.
Внутри забора жилище кузена оказалось уютным, хотя и грязноватым домиком, типичным для российской провинции. Имелись в наличии низкие переходы, затемненные террасы, крутые лесенки и окна с переплетами. Готовая декорация для фильма российских ужасов с трупами в чулане. Вот что подумалось мне тогда.
Мы с Варечкой ходили по дому, восхищались видами из окон, старались не свалиться с лестниц и антресолей, для чего бедняжке Варе приходилось подбирать длинную юбку. Но назвалась гостьей, так полезай, голубушка, на антресоли! Я потерпела свое у дяди-гипнотизера, а Варе приходилось ублажать моего странного кузена, даже испить чашку чаю с деревянными баранками. И это вместо обеда в Ирландском баре и непринужденной дамской беседы. Хотя, одну ценную информацию я выудила, Варечка обмолвилась, что выросла в таком же домишке на окраине города Иванова. Пустячок, а приятно!
Погостивши положенное небольшое время, Варя откланялась, и кузен Сергей выпустил её за ворота. Потом повел меня знакомиться с соседкой Ираидой, та проживала во второй половине дома и встретила нас с раскинутыми картами. Церемония взаимного представления ознаменовалась валетом пик и свиданием в казенном доме. (После ухода со сцены девицы Вари напряжение частично спало, зато впечатления смешались вконец.)
Знакомство с оккультной соседкой Сергея вышло ничем не примечательным, кроме одного. Я поняла сразу, что ее мысли витают далеко от грешной земли, и по лицам она скользит взглядом, практически их не замечая. Основные интересы гадалки лежали в прошлом и будущем. Мое она основательно проработала и пообещала просто Бог знает что, сплошные перемены в жизни и неизменно к лучшему.
Больше всего в жилище кузена Сергея мне понравилась его отделенность от улицы, вход прятался за забором и садом, во всем остальном домишко оказался немыслимой хибарой – ну так и стоило все удовольствие какие-то гроши, как честно признал Сережа.
Глава седьмая (№ 7)
(в которой узлы связываются и затягиваются, начинает проглядываться основное действие, а потом замирает, но все это смутно, никто из участников ничего не понимает. Да и куда нам?)
В тот вечер, чудесный и солнечный, я вывела Мику гулять на стадион, отдала на попечение белого друга Арчибальда, а сама пошла ходить кругами по тартановому покрытию, пытаясь обозреть результаты и свести концы с концами. Картина моих действий получалась вполне безотрадной, я много чего успела, только не поняла, чего именно. Одно было ясно, хочешь не хочешь, следовало ехать на венецианскую Ривьеру – только там можно разглядеть целостную картину прошлого, настоящего и будущего. Вполне понятно, хотела бы я увидеть причину, по которой в Венецию ехать не следовало.
Одна, правда, отыскалась, скорее, даже не причина, а больной узел семейных проблем, но он нежданно легко распутался как раз перед выходом на стадион. По первому тартановому кругу я праздновала мелкую победу в позиционной войне с кузиной Фаинкой. Дела на нашем семейном фронте давно обстояли грустно донельзя. Всем поведением я оправдывала суждение о себе, как о дочери недостойной и эгоистичной. Если зимой я наотрез отказалась менять жилплощадь с включением дачи для Фаинки, то ближе к летнему сезону возник иной вариант совместного проживания. (Как же это гадко, но особо противно осознавалось, что мелкая свара начала меня увлекать. Нота бене.)
Ближе к весне мама начала толковать о том, что семейный дачный участок и дом-скворечник непригодны для проживания с ребенком, а она так страстно мечтала взять Мику на воздух и посидеть с ним на природе. Я трусливо отмалчивалась, ничего не предлагая, тогда мама постепенно выложила мозаику сложного варианта. Основную тему там, разумеется, занимала троюродная кузина Фаинка. И не одна она. Фаинка собиралась везти на летнее проживание большое и смешанное куротное общество. Гвоздем которого мыслилась древняя бабушка Фаинкиного мужа, бодрая, лишь отчасти безумная старушка 94-х лет от роду. Ее надлежало пасти на травке наряду с их дочкой. В этих благородных целях мама замыслила снять дачу на паях для многосемейного проживания. Мама смело планировала обихаживать Мику, помогать с девочкой и бабушкой, тем временем, как мы с Фаинкой по очереди стали бы готовить общие трапезы на дачной кухне без водопровода.
Когда мама развернула призовой проект перед моим взором, я кротко ответила, что в таком случае Мика поедет на дачу со своим детским садиком. Там за ним присмотрят не в пример внимательней, поскольку не будет конкурентов в лице младенца Милочки и чужой бабушки, только сверстники с аналогичными нуждами, к тому же пригодные для игр. Мама очень обиделась, но планов не оставила, она терпеливо ждала, когда обстоятельства вынудят меня просить взять Мику на лето, а она поставит условием включение семейства кузины Фаинки в дачный вариант.
Спасла нас тетя Рита, мамина родная сестра. В процессе предварительных обсуждений, узнав о летних проблемах, она пригласила маму с Микой пожить у них на большой даче сколь угодно долго и совершенно бесплатно. Понятное дело, что без Фаинки и чужой бабушки. Мама тоже сделала вид, что думает, она обещала Фаинке уломать эгоистку Катю и настоять на своем варианте.
Тем же днем ближе к вечеру, прибыв от Сергея, я взялась за дело и произвела серию телефонных звонков. Сказала тете Рите, что дела зовут меня в Италию, не позовет ли она маму и Мику на свою дачу? Пока недели на две, если можно. Тетя Рита согласилась, ее внук Славик обожал моего мелкого, а ей самой не терпелось выучить маму обращению с мальчишками, там явно намечались сложности. Мама тоже согласилась, но постепенно и неохотно, потребовалась серия звонков и несколько пауз для размышлений. У мамы не было ни единого резона заставить меня обменять поездку в Венецию на согласие совместного лета с Фаинкой, но так хотелось поучить меня жить на пару с Фаинкой!
И все же, невзирая на скверность борьбы с кузиной за внимание мамы, это была самое простое и невинное из стоящих передо мною дел. Остальное виделось гораздо сложнее и хуже. По второму и третьему кругу хождения я тщательно обдумала содеянное и убедилась, что сгоряча натворила много лишнего. Хотя все пострадавшие от моей поспешности были виноваты сами – тащили меня и толкали со страшною силой, осыпали лестью и подкупали разными благами. И слаб человек, я не устояла, рванулась действовать, и вот вам пожалуйста, надействовала полную корзинку всякой белиберды. Приняла девицу Варю в подопечные, а на самом деле в поднадзорные. И покатились закономерные последствия: Варечка завлекла меня к страшноватому дяде-гипнотизеру, только к вечеру я очнулась и стала осмысливать более чем странный визит в клинику. К «дяде» меня явно притащили в качестве контрмеры. Но какой и к чему именно?
После чего, будучи в несознанке, я притащила Варю знакомиться с кузеном Сережей – и что на меня нашло? Явное помрачение мозгов и сумеречное состояние души в результате гипноза. Теперь Варечка и «дядя» профессор зловещих наук знали много больше, чем необходимо, точнее, оказались при знании моей «ахилессовой пяты», а именно крайне уязвимого кузена Сергея, причём с адресом проживания. Кроме того, я не совсем ясно представляла себе, каковы будут на деле результаты гипнотического внушения – мало ли что окажется под видимой поверхностью?
Сожаления о проделанной работе пришли, омрачили душевное состояние и развеялись, что сделано, то увы, сделано. Покруживши по стадиону положенное время, я отозвала мелкого и дома призналась в ошибках подруге «гробовой змее», единственной напарнице, достойной доверия. Больше было некому, в Москве, равно как и в Лиссабоне, я тяжко страдала от отсутствия реальных собеседников. Последующий день не принес нам со цюрихской змеей ничего интересного до самого полудня. Я работала с иными девушками, а она отдыхала в шкафу.
Но вот в полдень сначала отзвонил, а затем и прибыл курьер из конторы Хвостова, он оказался лощеным мальцом двухметрового роста со свойской манерой общения. Юный гигант забрал мой заграничный паспорт и искренне восхитился убранством детской комнаты. Паспорт к своему стыду я искала довольно долго. Курьер успел не только оценить творчество кузена Сережи, но и поделился мечтой. При таком классном декораторе, как у меня, они с друзьями бы открыли модный клуб, отбою бы не стало от стильной публики. И попросил свести его с кузеном, сулил комиссионные, а декоратору бесплатное членство и ежевечернюю кружку пива поверх сметы.
Пришлось пообещать курьеру, что доведу идею до сведения декоратора, а он сам будет решать. Мальчик-курьер согласился, и отбыл к Хвостову с моим паспортом. Из этого делового визита следовало, что вчерашним днем мне почти ничего не приснилось, а соглашение остается в силе. Хотя бы по части Венеции. После полудня дела пошли немного веселее. Позвонила Алла и еле слышным голосом попросила встретить ее на бульваре, на скамейке у Чистых прудов, напротив лебединого домика. Часа в четыре, вернее ровно в четыре часа, потому что в старой ее квартире ведутся ремонтные работы, а это совсем рядом. Я повесила трубку и впала в размышления – вот они и последствия! Не иначе, как Аллочка замыслила сказать «мерси» или наоборот, пожелала информировать, что мои действия привели к печальным эффектам. Каким именно, я даже придумать не смогла. Чтобы соблюсти принцип единства места и действия, я во второй раз прикинула на себя «гробовую змею» и осталась ею довольна. Что бы ни объявила мне действующая супруга Паши на Чистопрудном бульваре, «гробовой» наряд в любом случае будет отвечать серьезности момента.
Второй выход в свет «гробовой змейки» мне достался легче, вот что значит привычка. Пройдясь в змеиной шкуре под сенью вековых бульварных деревьев, я вскорости оказалась у пруда и стала подле него, как громом пораженная, причем среди ясного неба, при свете солнца, едва уклонившегося от зенита. Случилось невероятное, такого просто не бывает в природе и реальной жизни нормальных людей. На краю пруда внезапно вырос замок-терем, всю дорогу являвшийся мне в отроческих мечтах!
Темной ли ночью, белым ли зимним днем, но много лет подряд я позволяла себе строить (мысленно, разумеется) на этом заветном месте белое здание с зеркальными окнами, с бальными залами и иными приманками девичьих грез. Туда бы меня привозила карета в романтических целях. Теперь замок наглядно возник почти в вымечтанной плоти, принял вид ресторана и фитнесс-центра по прозванию «Белый лебедь», но меня одолело смущение, мечты смешались с реальностью чрезмерно круто и зримо. Однако, долго размышлять не приходилось, замки себе замками, а реальная Алла ждала меня на скамье и хотела сказать что-то важное, если не романтическое. Мечты и реальный бульвар слились в одно целое, а я, невзирая на их слияние, двинулась к скамье, где ждала Алла, готовая сделать заявление. Правда, сначала она сделала комплимент моему отличному костюмчику, затем церемонно приступила к делу.
Алла горячо поблагодарила за труды, высоко оценила оказанное содействие, признала, что миссия увенчалась полнейшим успехом, но… Еще более настоятельно она просила считать дело завершенным, ничего не предпринимать, а, главное, забыть о происшедшем. Желательно навсегда. Алла даже объяснилась, принося благодарность. Оказалось, что Паша имел с ней беседу накануне вечером, не откладывая дела в долгий ящик. Отнюдь не признаваясь ни в чем, хитроумный Паша тем не менее покаялся и пообещал уладить отношения к всеобщему удовольствию. Обо мне он отзывался исключительно хвалебно, но посетовал, что Алла решилась побеспокоить занятую Катрин такими пустяками.
Что касается неприличных тайн и гадких фотографий, то в разговоре данные темы не фигурировали, как будто ничего подобного не происходило никогда. И ликер «Куантро» из черных бутылочек мы с ней на скамейке не пили, надобность в нем отпала. В свою очередь я умолчала о знакомстве с Варечкой и дядей, а также скрыла предстоящую поездку в Венецию по прямому заказу Паши. Не беспокоить же занятую Аллу такими пустяками!
Глава восьмая (№ 8)
(в которой не происходит практически ничего, потому что завязка у нас кончилась, а основное действие и не думало начинаться. Поэтому глава получается ностальгическая и философская, кому не интересно, тот может пропустить)
Мне же предстояло более сложное мероприятие, следовало ввести кузена Сережу в дом Эли Добровольской, но так, чтобы из этого вышло не сомнительное деяние, а в любом случае стоящее и доброе дело. Кто бы видел обоих фигурантов, тот понял бы сразу, какую сугубо непосильную ношу я на себя взвалила.
Кстати говоря, моя личная мамочка высказалась с прямотой римлянина, что я просто-напросто сошла с ума. Ставить ее в известность о моих планах пришлось по самой что ни на есть элементарной причине. Эля ждала нас к семи, а до шести маме следовало забрать из сада Мику, не везти же его с собой в гости. И сказать, куда я ухожу, тоже пришлось, иначе мама бы все равно узнала от Элиных старушек раньше или позже. Вот тогда никто бы мне не позавидовал, мама точно вынула бы из меня душу. Кузена Сережу она терпеть не могла, видела в Москве один раз и больше не хотела никогда. Куда ни кинь, все получалось не так, но уж извините…
(*Простой способ добиться послушания домочадцев состоит в том, чтобы сравнивать их действия с идеалом. Особо успешно процесс удается, если идеал невнятен, всегда можно сказать с грустью: «я ждал от тебя совсем другого», но при этом не уточнять, чего именно. Озадаченный индивид будет теряться в догадках, идеал может изменяться каким угодно образом, и лицо, призванное к послушанию, никогда не приблизится, что от него и требуется* – «33 совета послушным детям и хорошим женам». Как сделать маму счастливой и удачно варить ботвинью» – рецепт на все времена. Отчасти подчерпнутый у Сцинтии с Сашей, это я признаю честно и сразу.)
Завтра, как ему и следует, наступило, Сергей отзвонил с утра и напомнил, что встреча состоится как назначено, если я не опоздаю, а мне пришлось рассыпаться в обещаниях и уверениях. Далее с болью в сердце пришлось напомнить Сергею о форме одежды, с него стало бы заявиться в гости к незнакомой Эле в мятых штанах и без галстука. Насчет галстука вышло, правда, совсем худо. Сережа уперся и внезапно решил никуда не ходить. Ни за какие сокровища мира он галстука надевать не собирался, его просто нету в природе, к тому же он не знает, как завязать узел. Пришлось пообещать, что галстук я принесу с собой завязанным, где-то в ящике он, кажется, валялся. Супруг Миша-старший, смутно помнится, капризничал по поводу галстука, совсем как Сережа. Галстук нашелся, но вид его был непристоен до крайности. Мика использовал шелковый поводок, чтобы таскать за собою белого барашка Бяшу по дому и даже выводил питомца на балкон. Однако другого галстука не нашлось, и я понадеялась, что среди пестрых узоров лишние пятна сгладятся.
Но это все оказалось пустяком и мелочью по сравнению с тем, что пришлось пережить на том же бульваре в шесть часов тридцать минут пополудни. Подружка «змея гробовая» осталась дома, я выбрала скромный наряд, не способный смутить никого, включая ученую девушку Элю Добровольскую, заколола волосы бантом и прибыла к воображаемому замку на Чистопрудном бульваре ровно минута в минуту.
Кузен Сергей обещал ждать меня на скамье у фонтанов с птицами и обещание сдержал, сидел на скамейке, как дуся. Но сидел не один, рядом располагался странный тип, и видно было издали, что сидят они вместе отнюдь не случайно. Мало того, Сережин спутник показался смутно знакомым, и по этому поводу куча неоформленных подозрений, включая самые смехотворные, зашевелилась у меня в мозгу! Хватало впечатлений от светских бесед с Аллочкой, а в данном случае померещилось, что к фамильному кладоискательству Сергей самовольно подключил консультанта, это раз.
Далее я вообразила, что кузен решил подменить себя у Эли подставным лицом, и выбрал замечательную замену. Его напарник по скамейке бросался в глаза обильными кудрями столь интеснивного каштанового цвета, что они казались крашеными. Кроме того, этот персонаж, нимало не смущаясь, сидел у публики на виду в белых брюках и в полосатом летнем свитере. Но именно по смелости наряда и вольности позы я припомнила, откуда я этого щеголя знаю, затем без труда сообразила, зачем Сергей притащил его на рандеву. От сердца отлегло, я перестала лелеять мечту об удушении кузена галстуком и подошла к обоим мирно, более того, с приятной улыбкой. Ею я приветствовала доброго старого знакомца, без малого – друга юности.
Давным-давно моя близкая приятельница Ариша Родионова влюбилась без памяти почти что в иностранца. Сначала пару слов об Арише. Ее предки Родионовы без жалости назвали чадо Ариной, наверное, для того, чтобы каждый встречный обращался к ней с известными строками: «Выпьем, добрая подружка!» Дальше шло про кружку, бедную юность и прочее. Ариша, по всей видимости, не отчаялась только потому, что на пароль неизменно отвечала отзывом: «Где же кружка?» Кружки, как правило, не находилось, оттого предложение сиротливо повисало в воздухе. Отчасти из-за кружки или в связи с пушкинским ассоциациями, личная жизнь у бедной Ариши складывалась плохо, по крайней мере до встречи с практическим иностранцем.
Возлюбленный Ариши приехал на учебу В МГУ из города Таллина, к русской литературе был вполне равнодушен, потому не ведал тайны имени и фамилии прелестной девушки «Арише» (он всех девушек звал с тонким изменением падежа, наверное, по своим языковым традициям). Эстонский кавалер ни разу не предложил девушке выпить из осточертевшей кружки, назвавши её доброй подружкой бедной юности. Скорее всего, именно за это упущение в образовании Ариша полюбила его без памяти.
Лично мне герой романа показался при встрече надменным и довольно противным, однако я скромно держала мнение при себе, пока Ариша не вернулась из Таллина, куда ее позвали знакомиться с родителями героя. Бедняжка приехала в глубокой задумчивости, собрала вокруг себя пару-другую знакомых девиц и впервые в жизни заговорила пушкинскими стихами.
– «Выпьем с горя, где же кружка?» – предложила Ариша с грустью в голосе. – «Сердцу будет веселей!» И больше ее никто ни о чем не спрашивал.
Так вот, давний герой Аришиного романа и восседал рядышком с кузеном Сережей на означенной скамейке. Его легко было опознать даже по прошествии множества лет, образ запечатлелся в памяти с яркостью необыкновенной. Еще клочок информации промелькнул мимо, и я почти сразу осознала, что дед романтического героя Аришиной юности и служил послом в Париже, после чего купил Кексгольмские мануфактуры у моих предков. А откуда бы еще кузен Сергей взял в спутники по скамье эстонского щеголя в ярком свитере и белых штанах? Только из глубин финансовой семейной истории.
А как было бы занятно узнать эти щекотливые подробности в прошедшие времена, когда милая Ариша представляла поклонника – думалось по дороге к скамейке, пока я выходила из под сени аллей. Вот поехала бы я с ней на пару к его предкам выяснять отношения, то они, может статься, не капризничали бы с выбором невестки! Я могла припомнить, что они скупили у нас мануфактуры по дешевке, хотя сами пользовались недолго, история всех уравняла в имущественных правах.
– Здравствуйте, я вас сразу узнала, – радостно приветствовала я потомка покупателей, имя вылетело из памяти и не вернулось.
– И я вас тоже. Как неловко получилось. Я еще забыл, как вас звали, – отозвался он. – Но как Арише? Вы её теперь знаете?
– Отчего же, все в порядке, – ответила я с удовольствием. – У Ариши трое детей, прекрасный муж Володя, так что вам спасибо.
– Это я очень рад, – искренне обрадовался собеседник. – Такая чудная девушка, а я был такой дурак. Родители сказали, что у русских с эстонцами получаются ужасные гибриды. Арише очень грустила, а я… Теперь у меня тоже русская жена, но гораздо хуже.
Прямота и охотная откровенность эстонского потомка меня подкупили, я бы длила вечер воспоминаний до полной бесконечности, когда бы не заметила вовремя, что кузен Сережа близок к обмороку. Даже душить его пестрым галстуком необходимости не было никакой. Наша беседа-импровизация сразила кузена наповал, наверное, бедняге померещились интриги с наследством, не иначе. Пришлось вкратце доложить, что мы с потомком были знакомы издавна, и присовокупить анекдот с кружкой. Это Сергей понял сразу, даже криво улыбнулся, но для нашего иноязычного собеседника литературные тонкости остались потерянными. В особенности кружка.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
