скачать книгу бесплатно
И съ буйнай галавы, и съ хрябетный касти,
Атъ ретивога серца!» (11. С. 174)
В заговорах-угрозах знахарь сообщал, что ему всё известно о наведённом на человека зле, и это зло будет наказано жестоко и неотвратимо. К подобному злу относились «заломы», как белорусы называли сплетённые ведьмами или чаровниками колоски ржи на полях у крестьян. Через «заломы» насылались болезни, бедность, погибель хозяину поля и его семье. У каждого знахаря и знахарки имелись свои собственные способы обезвреживания «заломов». Вот один из них. Знахарь находил ночью в лесу осину, у которой на верхушке сучки росли в виде креста. Отломав верхушку, он шёл на поле к «залому» и садился возле него, держа осиновый «крест» в руке. Как только всходило солнце, сразу разбирал «залом» сучками осины и читал заговор. «Хто работау на меня, пусь работау на себя. Какъ на восине лисьцья вянуць, сохнуть, такъ пусь у злодзея руки, ноги отсохнуць; какъ на восине птицамъ гнёздъ не виць, такъ злодзею у дому не жиць; и какъ тый восине на корню не устояць, такъ злодзею со посьцели не устаць». Затем поворачивался спиной к солнцу, бросал осину на землю и растаптывал. В результате рожь становилась «чистой», а всё колдовство уходило на сделавшего «залом». (59. Т. II. С. 530—531)
В заговорах-молитвах знающие обращались к светлым силам: к Богу, ангелам, святым, древним природным стихиям, религиозным праздникам. Все религиозные праздники в белорусских землях почитались, как святыни, да и само слово праздник по-белорусски – «свято». Про них говорили: «Святой Спас, Святая Пречистая, Святое Рождество». Праздники имели человеческий облик, ходили по земле, общались с людьми и друг с другом, но главное – творили всяческие чудеса, подобно Пречистой Богородице, Иисусу Христу, святому Николаю, святым Кузьме и Демьяну, архангелу Михаилу. Среди дней недели особенно почитались Святая Нядзеля (воскресенье) и Святая Пятница (пятница).
Знахарь Терентий Аникеев из Роснянской волости Чаусского уезда Могилёвской губернии исцелял больных, шепча заговор-молитву на воде, «что на юг идёт»: «Двананцать ангаловъ, двананцать апосталовъ, мацерь Божiя Почаевьская, раба божаго на помочь становися. Казаньская Божая мацерь рабу божаму помоги дай, сохрани Божа помилуй маць Прячыстая, самъ Сусъ Христосъ раба бажаго сохрани и помилуй отъ ветровъ, отъ чародзейниковъ, отъ душагубниковъ, отъ уразьскiя силы. Сохрани Божа, маць Прячыстая, самъ Сусъ Христосъ раба божаго, сохрани и помилуй отъ чорнаго вока, отъ чорнаго волосу, громкаго голосу, отъ сухоты грудзей, живота, сэрца, отъ ломоты, отъ тошноты, отъ бядноты, отъ уразьскiя силы». (42. С. 8)
Заговоры тщательно оберегались и долгое время передавались только преемникам. Этнограф и собиратель фольклора А. Е Богданович вспоминал: «Когда мы обращались даже к знакомым знахарям и чаровникам с просьбой сообщить нам известные им заговоры, то почти всегда получали отказ и уверение, что они, кроме того как перекреститься, ничего не знают… В силу этой интимности, в силу того, что заговоры обыкновенно сохраняются в одном каком-нибудь роде, а не пускаются в оборот… в них должны наиболее чисто сохраниться воззрения языческой старины». (4. С. 43) Свою неудачную попытку получить текст заговоров от местного шептуна описал белорусский этнограф И. А. Сербов, изучавший быт и обрядность полешуков Слуцкого уезда в начале XX века. «В Терабуте живёт одиноко в старой курной хате известный шептун 80-летний Змитер Новик. С целью послушать и, если возможно, записать его заклинания и заговоры, я привёз его к себе на квартиру в Ляуки. Всё время дед Новик держал себя свободно, – много пил, закусывал, балагурил, пел, играл на скрипке и рассказывал, что он тоже «не яки-небудь музыка, а ужо атыгроу шмат у паутары сотни вясельлеу (свадеб) «… Но чуть речь пошла о заговорах, Новик сразу отрезвел. Накинув свою ветхую «рыззину» и нахлобучив магерку (шапку-колпак, сваленную из круглого суконного куска шерсти) на седую косматую голову, он укоризненно глянул на меня исподлобья и ушёл, проговорив: «Не трэба мне твае ни рубель, ни пять рублёу, – пайду дамоу рашэтину диркавать!» (46. С. 47)
Если же этнографу или собирателю фольклора удавалось расположить к себе сильного знахаря, тот передавал ему подлинные заговорные тексты без искажений и с «кодовым» словом исключительно как своему преемнику. Но чаще всего фольклористы-собиратели, среди которых были волостные писари, народные учителя, студенты, гимназисты, семинаристы, записывали заговоры, намеренно искажённые и без «слова-кода», запускающего и обеспечивающего результат всего лечения. В итоге заговор превращался в простое фольклорное произведение, не имеющее целительной силы. Такие заговоры передавались за символическую плату с проведением различных охранительных обрядов.
Белорусский учёный-этнограф Павел Васильевич Шейн в 1867 году написал и опубликовал в Витебске одну из первых в Российской Империи специальных фольклорных программ, «Программу для сбора памятников народного творчества», разослав её в губернские управления по всей Беларуси. Начальство губерний Северо-Западного края, как тогда называлась Беларусь, проявило большую заинтересованность, и вскоре у Шейна появилась большая сеть корреспондентов. Среди них – Софья Николаевна Рачинская, дочь помещика из Бельского уезда Смоленской губернии. Один из наиболее сильных знахарей края Фёдор Якулёнок сам выбрал Софью Николаевну себе в преемницы, и записанные ею заговорные тексты вошли во II том сборника П. В. Шейна «Материалы для изучения быта и языка русского населения Северо-Западного края». Однако и Рачинской не всегда везло. Известный местный шептун Матвей Егоров на просьбу передать ей, как ученице, несколько заговоров, ответил: «Зачем это я с себя корону сниму да на тебя одену?» (59. Т. II. C. 520)
По поводу многих других своих корреспондентов Павел Васильевич писал: «…Само собою является вопрос о благонадёжности, в научном отношении, … достоверности этнографических материалов, собираемых путём официальным, но чтобы себе его подробно рассмотреть и удовлетворительно себе уяснить, потребовалось бы большое количество верных… данных, которых, к сожалению, не имеем пока в своём распоряжении». (Там же. С. 4)
Самая большая коллекция белорусских заговоров появилась в результате огромной собирательской и исследовательской работы, проделанной Евдокимом Романовичем Романовым (1855—1922). Учёный, которого многие народные врачеватели считали «своим», издал более 200 трудов по белорусской этнографии и фольклору, собрал более 10 тысяч фольклорных произведений, включая заговорные тексты. С 1910 до 1917 года он возглавлял секцию этнографии и археологии Северо-Западного отделения Императорского Географического общества. «Вообще, сношения мои со знахарями чрезвычайно интересны…, – писал Емельян Романович. – Большая часть из них, благодаря моему знакомству со знахарскими приёмами, лечением и с заговорами, видела во мне своего коллегу, наисильнейшего чародея, и даже… Сатанаила, вышедшего из пекла для уловления грешных душ человеческих.
Воспринимался этот взгляд и местными жителями, питавшими инстинктивный ужас к «природным ведьмакам» – самым страшным, которыми нечистая сила овладела ещё в утробе матери, которые вредят даже своим дуновением, иногда пассивно, – и с которыми я, тем не менее, свободно вступал в сношения, усаживал подле себя, уличал в умышленном искажении заговоров при передаче мне, и даже – что особенно смущало православных – без вреда позволял кашлять, дуть, шептать и всячески себя «сурочить». (42. С. 6—7)
Довольно достоверные тексты заговоров опубликовал в I томе «Смоленского этнографического сборника» член Императорского Географического Общества, «наблюдатель и изыскатель народного быта» В. Н. Добровольский (1856—1920). Наибольшее количество опубликованных в сборнике заговоров он услышал в деревнях Смоленской губернии, где жили этнические белорусы. Владимир Николаевич с огромным уважением относился к знахарям, подробно и тщательно записывал истории их жизней и истории обретения знахарского дара, лечебные обряды и ритуалы.
Разумеется, народные целители кроме заговоров применяли и традиционные средства врачевания: костоправство, массажи, водолечение, лечение лекарственными отварами, компрессы, пластыри и многое другое. Однако наибольшую силу они придавали именно заговорам, утверждая: «Что скажется, то и сбудется». (4. С. 44) «Сами знахари в большинстве безусловно уверены в силе своих заговоров – „слов“ и „молитов“, именно заговоров, а не медикаментов, употребляемых ими, – писал Е. Р. Романов, – и мне немало передано рассказов о чудесных исцелениях, совершенных знахарями посредством заговоров». (42. С. 7)
Остаётся добавить, что все заговоры, опубликованные в книге «Белорусские знахари. Легенды, предания, рассказы, обряды», полностью соответствуют первоисточникам, их языку, орфографии и пунктуации, как это требуют правила этнографической науки. (Любой перевод заговора искажает изначальный текст, что приводит к потере его лечебного воздействия). Указаны места, где заговоры были записаны, и, в большинстве случаев, имя, фамилия и возраст знахаря или знахарки. К сожалению, некоторые информаторы учёных-этнографов, отправляя им собранные материалы, ограничивались лишь указанием мест записей и своих собственных фамилии и должности.
Так же без перевода с белорусского языка на русский даются некоторые наиболее самобытные советы и высказывания знахарей для сохранения их непосредственности и очарования.
Лечебники и травники
Народные предания и легенды, повествуя об уникальном знании древними волхвами целебных растений и их свойств, с горечью констатировали, что таких знающих осталось очень мало, и с каждым годом становится всё меньше и меньше. Разумеется, встречались знахари, обладавшие огромной интуицией, умевшие находить дикорастущие лечебные травы и грамотно самостоятельно составлять рецепты лекарств. И всё же, со временем большая часть грамотных народных врачевателей стала использовать различные лечебники и травники. Переписанные от руки, реже напечатанные в типографии, лечебники передавались из поколения в поколение, почитались и ценились, как самая драгоценная реликвия в семьях потомственных знающих. Сохранились документы экспедиции Оршанского окружного товарищества краеведения 1926 года. Краеведы обнаружили в деревне Мордашевичи Дубровенского района у крестьянки Г. Шаранды старинный лечебник, состоявший из 30 разделов и включавший описание 77 лечебных растений на белорусском языке. Увы, страница с названием лечебника не сохранилась. (63. С. 345)
На территории Великого Княжества Литовского, в состав которого входили земли Беларуси, с XVI века выпускалось довольно много книг по медицине. Это в первую очередь переведённые с латинского на русский и польский язык лечебники античных и средневековых медиков. Ими пользовались светские врачи в городах и магнатских поместьях, монахи-врачеватели в монастырских госпиталях и цирюльники. В функции последних, кроме бритья, стрижек и прочей чисто парикмахерской деятельности, входило выполнение медицинских хирургических операций. Среди знахарей наиболее часто применялись рецепты рукописного лечебника на русском языке под названием «Книга, глаголемая лечебник литовский». В наше время он впервые был опубликован в сборнике «Редкие источники по истории России»» под редакцией Н. Л. Пушкарёва и А. А. Новосельского, выпущенном в 1971 году Институтом истории АН СССР. В предисловии к публикации учёные пишут: «О месте написания данной рукописи не может возникать сомнения. Составленная на территории Литовской Руси, она часто упоминает о растениях и животных, свойственных лесо-болотистой зоне теперешней Белоруссии – «журавли», «зубры»… С другой стороны рукопись изобилует полонизмами – «альбо», «моц», «цыбуля»…и много других слов… Русский составитель сборника, однако, не ограничился польским оригиналом, но использовал в то время и древнерусские медицинские традиции как устные, так и письменные». (40.С. 11) Датируется книга «лета 6995, круг солнцу 8, а луны 19, индикта 4, а народжения господа нашего Исуса Христа 1487». (Там же. С. 10)
Также ценились следующие два рукописных травника. Первый – «Травник Троцкого воеводы Станислова Гажтовта», переведённый в 1423 году в Кракове с латинского языка на польский для Троцкого воеводы. В 1588 году травник с польского перевели на русский язык в Серпуховской типографии под Москвой для русского воеводы И. М. Бутурлина. Книгу так и называют, «Травник Бутурлина». Вторую рукопись, «Книгу глаголемую Травникъ, травамъ всякимъ но азбучнымъ словамъ (в алфавитномъ порядке)», перевёл в 1534 году, «въ лето 7042, мая въ 29 день» с немецкого языка «на словенскiй» «литовскiй пленникъ Любчанинъ». Так себя назвал Николай Бюлов, придворный врач великого князя московского Василия III. К более позднему периоду относится двухтомный «Травникъ господина Симона Сирепiуса, доктора и лекаря академiи Краковской» с реестром лекарственных растений. Первый том содержит 1198 страниц, второй – 688 страниц. Рецепты этих лечебников впоследствии из века в век переписывали и использовали как дипломированные врачи, так и грамотные знахари. В конце XVII века популярность приобрела «Книга, глаголемая «Прохладный вертоград». «Прохладный вертоград» представляет собой дополненную редакцию «Травника Любчанина». Его составил в 1672 году в Москве переводчик Посольского Приказа Андрей Виниус, снабдив пояснением: «Книга, глаголемая «Прохладный вертоградъ», избранная отъ многихъ мудрецовъ о различныхъ врачевскихъ вещехъ ко здравiю человеческому престоящихъ». (45. 19) Лечебник вошёл в изданный в 1879 году профессором Казанского университета В. М. Флоринским сборник «Русскiе простонародные травники и лечебники. Собранiе медицинскихъ рукописей XVI – XVII столетiя профессора В. М. Флоринского».
В конце XIX- начале XX веков в Российской Империи произошёл настоящий бум публикаций травников и лечебников. Их составляли как профессиональные медики, так и этнографы. Знахарями из среды интеллигенции и чиновничества особенно ценились изданные в Санкт-Петербурге два сборника: травник «Царство лечебных трав» (1870) Елизара Никитича Смельского (1800—1880), крупнейшего российского хирурга, лейб-медика Высочайшего Императорского двора, и лечебник коллектива авторов «Целебные силы природы» (1871). На титульной странице последнего написано: «Составлен по указаниям известнейших учёных медиков и народных врачей». (56. С. 1)
В 1903 году в 4 выпуске журнала «Могилёвская старина» вышла статья Е. Р. Романова «Из области белорусской народной медицины». В ней этнограф познакомил читателей с рукописью лечебника XVII века, обнаруженной им в имении Гайдуковка Могилёвской губернии. Рецепты лечебника на протяжении двух столетий переписывались местными знахарями и хранились в виде рукописных тетрадей. Одну из таких тетрадей показала участникам уже упомянутой Оршанской экспедиции 1926 года потомственная знахарка из деревни Гайдуковка. (63. 345)
Емельян Романович Романов следующим образом характеризовал лекарственные средства знахарей, сочетавших рецепты старинных лечебников и травников с собственными рецептами: «Всякий, кто даст себе труд ознакомиться с народными «медикаментами», легко убедится в том, что большинство их не только не выдерживают ни малейшей критики, но являются положительно нелепыми. Особенно это надо сказать о лекарствах минералогических и приготовляемых из животных отбросов. Употребление их может быть объяснено с одной стороны пословицей: «утопающий за соломинку хватается», а с другой – обычным народным консерватизмом: что употреблял знахарь-дед, то должны употреблять и его внуки.
Во всяком случае, желательно, чтобы на деле изучение народной медицины наш учёный медицинский мир обратил более серьёзное внимание. Если среди массы нелепостей он найдёт здесь только единичные целебные средства, благодетельные для человечества, его заслуга уже будет бесконечно велика». (43.С. 107)
ОТНОШЕНИЕ К ЗНАХАРЯМ В ОБЩЕСТВЕ
Отношение к знахарям властей
Развитие медицины и отношение к знахарству в Речи Посполитой
В Речи Посполитой (1569—1795), конфедеративном государстве, включавшем в себя Королевство Польское и Великое Княжество Литовское, медицина постоянно развивалась. К моменту третьего раздела Речи Посполитой и полного вхождения белорусских земель в состав Российской империи в 1795 году здесь действовало 370 «шпиталей» (госпиталей, больниц). Их содержали православные, католические, униатские монастыри, монашеские и профессиональные братства, религиозные общины, городские магистраты. В «шпиталях» работали врачи, получившие образование на медицинских факультетах Виленского, Варшавского университетов и университетов Западной Европы.
В Речи Посполитой, как и в других государствах католического вероисповедания, сохранялось разделение на врачей и хирургов. Оно шло с тех времён, когда обработку ран и хирургические операции выполняли исключительно мастера из брадобреев-цирюльников. (Решением 4-го Латеранского собора 1215 года католическая церковь отделила хирургию от общей медицины, ибо христианской церкви «противно пролитие крови»). Для получения звания мастера цирюльники сдавали экзамен на знание «любой части человеческого тела от макушки до стопы». Первые годы после экзамена они лечили раны, вывихи, готовили мази от остановки крови и противоожоговые средства. Затем разрешалось ампутировать конечности, оперировать череп и проводить другие хирургические вмешательства.
Только с середины XVIII века хирургию постепенно начали приравнивать к медицинской науке, а цирюльников-хирургов к врачам, официально называя их «практиками медицины, хирургии и акушерства». (51. С. 7—9) Крупная шляхта пользовалась услугами собственных придворных врачей, которые нередко оказывали медицинскую помощь жившим рядом с магнатскими поместьями крестьянам и местечковцам. Сохранились документальные описания операций, проведённых придворным хирургом князей Радзивиллов Ф. Т. Эме жителям Несвижа. (Несвиж местечко в 110 км от Минска). Самые значительные из них – удаление опухоли молочной железы у 24 летней крестьянки и удаление камня из уретры местного крестьянина. Первая операция длилась 2 минуты, вторая заняла чуть больше времени. (Там же. С.15)
С конца XVI века на землях Беларуси действовали аптеки. Первая аптека открылась в 1583 году в Бресте, когда местный мастер-цирюльник Генрих Петерсен получил высочайшее королевское разрешение обустроить на территории брестского замка «склад аптекарских вещей». С 1626 года аптека работала в Лиде, с 1630 года в Слониме, с 1542 года в Гродно. В XVIII частные и монастырские аптеки появляются в Минске, Витебске, Полоцке, Могилёве.
В 1775 году в речи Посполитой было создано первое в мире Министерство здравоохранения под названием «Шпитальная (госпитальная) комиссия». Однако, традиционно крестьяне и местечковцы больше доверяли местным знахарям и лечились у них. Тем более, что основную причину множества болезней народ видел в чарах, наведённых ведьмаками и чаровниками. И только знахари могли помочь избавиться от подобных заболеваний. В архивах Минска, Могилёва, Полоцка и других городов хранятся документы судебных разбирательств конца XVII – XVIII веков, связанных с чарами. Так в 80-х годах XVIII века суд Могилёва рассматривал обвинение мещанином Харько его служанки Орины в колдовстве. Харько, желая доказать вину Орины, рассказывал о больших хозяйственных убытках, недоразумениях с женой. Главным аргументом он называл наведённую порчу на сына, который только к 8 годам начал ходить. В Полоцке проходил судебный процесс над мещанином Василием Биркуном. Горожане обвиняли его в наведении чар через водку и пиво. Выпив «зачарованный» напиток, люди внезапно заболевали или становились буйно-помешанными, и им приходилось идти к Биркуну исцеляться за большие деньги: «Петра Демидовича он виталъ (угощалъ) пивом по-полудню, а до вечера трохи не розервало (чуть не разорвало), ажъ мусели (советовали) людзи ему Биркуну кланять се, абы адходзилъ (адчаровалъ)», – говорил на суде один из свидетелей обвинения. (14. С. 229) Порой белорусы обращались в суд с заявлением о колдовстве, основываясь всего лишь на необычной ситуации. «Въ ночы нетъ ведома хто, подышовшы на знакъ чаровъ, ворота и стены дому пана Василья Пауковича… зъ улицы не ведати чимъ позаливалъ…; хтось за тымъ заливаньемъ на здоровье самого пана Василья Пауковича, малжонки (жены) и детей ихъ чугаетъ (покушается). Зачымъ менечы (думая) чары починеные, а не будучи безпечнымъ здоровья, маетности (имущества) и фортунного в пожитью поваженья, тое позаливание воротъ и стенъ за разомъ того часу врадови обвёлъ (доложил начальству) и занёсъ, на случай открытiя виновника, въ градскiя книги». (Там же. С. 228) Признанных виновными в чародействе наказывали битьём палками и длительным заключением в тюрьму.
Законодательство Российской Империи о врачебной деятельности и знахарях
После включения всех белорусских территорий в состав Российской Империи в 1795 году сразу последовали преобразования медицинского обслуживания населения по российскому образцу. Были введены должности уездных врачей и повивальных бабок. Уездным врачам полагалось бесплатно обслуживать больных всех сословий и бороться с периодически возникавшими эпидемиями, заниматься оспопрививанием. С 1797 года заработали губернские врачебные управы, действовавшие до 1903 года. До 1868 года по их регламенту на 7 тысяч населения предусматривался 1 врач, 1 фельдшер и 3 дипломированные повивальные бабки, получившие специальность на профессиональных курсах. С 1868 года в уездных городах на средства населения начали открываться больницы и приёмные покои, а по новому регламенту каждый уезд получил одного разъездного врача, 7—9 фельдшеров и трёх повивальных бабок. С 1781 по 1802 год в губернских городах власти учредили Приказы общественного призрения, в функции которых входило открытие и содержание больниц, аптек и приютов. В 1911 году на территории Беларуси были организованы земства, и все функции врачебных управ и Приказов перешли Губернским и Уездным земствам. В них же появились и санитарные отделы.
Одновременно с новыми структурами здравоохранения в силу вступило Российское Уголовное Уложение. В него входили пункты, предусматривающие уголовное наказание за колдовство, чародейство (пункт 2, статьи 933, 934, 935) и за «мошенничество, при котором были употреблены суеверные обряды» (пункт 5, статья 175). Но главным документом для всех врачевателей, как дипломированных, так и народных, стал Устав врачевания. Согласно Уставу, официально лечить дозволялось исключительно лицам, имевшим диплом о медицинском образовании и получившим разрешение на практику в Медицинском департаменте, входившем в состав Министерства внутренних дел. В том числе по специальности «фельдшер» и «повивальная бабка». К тому же, в Российской Империи действовала Медицинская полиция. В её задачу входило следить за выполнением положений Устава врачевания, разбирать дела, связанные с неудачными или гибельными последствиями лечения и назначать наказание по статье 871 Врачебного Устава, включавшими арест, тюремное заключение, каторгу. К подобным последствиям приводило не только знахарское врачевание, но и деятельность фельдшеров и повивальных бабок, которые порой брались за тяжёлые случаи, не имея достаточной медицинской подготовки и знаний. Но документ был практически неизвестен в белорусской глубинке. Уважаемые народом знахари как лечили, так и продолжали лечить.
В 1897 году свет увидела статья крупного российского юриста, правоведа-криминалиста Августа Адольфовича Левенстима (1857—1915) «Суеверие и уголовное право», опубликованная в 15 выпуске журнала Министерства юстиции «Юридическая библиотека». Автор чётко и подробно разъяснял, какие средства лечения позволено использовать, а какие запрещены законом: «Средства, употребляемые в народной медицине, делятся на две группы: есть народные травники, в которых описаны медикаменты действительно целебные; польза таких лекарств установлена долголетним опытом, и эти знания, накоплявшиеся веками, передаются из рода в род. Но есть и другие способы лечения, которые приносят один только вред, но всё-таки применяются тёмными людьми довольно часто. …Многие средства, употребляемые в народе, настолько грубы, что они вместо излечения вызывают смерть, а отсюда возникает вопрос о возбуждении преследования по ст. 1468 уголовного наказания. Наконец, некоторые способы лечения настолько жестоки, что судья, незнакомый с местными суевериями, может подумать, что в данном случае было совершено простое убийство». (22. С. 104)
Знахари чаще всего подвергались уголовному наказанию за «использование средств, приносящих вред здоровью», и отправлялись в тюрьму на срок от 8 месяцев до 1 года 4 месяцев. Например, за «насаждение» болезней крестьянам, занесённым в рекрутские списки. Дабы оградить парней от солдатчины, знахари мазали им глаза соком «нарывной травы» лютика. К более сложным, но и более действенным средствам относилось «насаждение» ревматизма. Бралась земля из свежей могилы, смешивалась с золой из семи печей и солью из семи изб, затем закладывалась в лапти или сапоги потенциального рекрута. Смесь пропитывалась потом ног, вызывала ревматизм, и в результате молодого человека вычёркивали из рекрутского списка, как непригодного по здоровью. (Там же. С. 107)
О незаконной лечебной практике знающих людей властям обычно доносили местные фельдшеры, желая устранить уважаемого народом конкурента. Если донос получал подтверждение, то на первый раз знахаря или знахарку брали под арест на срок от 7 суток до 3 месяцев. Российский писатель, историк и этнограф С. В. Максимов, путешествуя по Северо-Западному краю, записал историю о таком доносе, услышанную от известного знахаря, «возле двора которого подвод больше десятка каждый день стояло». (26. С. 184) «Нашлись у меня завистники и донесли попу и уряднику, что я чёрной магией занимаюсь. Я ничего не знаю, сижу дома – глядь: ко мне в хату приходят поп с урядником, а избу понятые окружили. На-перво поп обратился ко мне:
– Ты, Михайло, сказывают, лечишь народ по книжкам от всяких болезней, так покажи нам свои книги?
А я ему наоборот говорю:
– Лечу, это правда. И разные у меня коренья и травы есть, и книга тоже есть: по ней я разбираю, каких кореньев от какой хвори дать, и с молитвою творю это. А вреда никакого я не делал людям.
Урядник как крикнет на меня:
– Ты не разговаривай с нами, а подавай твои книги и коренья, а мы их становому представим! Тебя за Сибирь загонит он за это лечение.
Я не испугался его. Открыл укладочку, где книга моя лежала и коренья, и говорю:
– Извольте брать к себе всю укладку: тут всё лечение моё. Только прошу, не растеряйте листков из книги, да корешков не трусите: дюже трудно их собирать.
Урядник отвёз укладочку мою к становому, а тот коренья и книгу к доктору отправил. А доктор посмотрел мою книгу и сказал:
– Это безвредная книга: травник называется.
Так всё и отдали мне назад». (Там же. С. 184—185)
Знахари и знахарки, защищая себя и свою деятельность от доносов и гонений властями, использовали «тайные» молитвы-обереги. Евдокиму Романовичу Романову во время одной из поездок в Рогачёвский уезд Могилёвской губернии удалось убедить очень старого знахаря из деревни Заборье, называвшего себя Стариком, поделиться текстом такой молитвы. «Поклонюся святому молодзенцу-нарождзенцу, и Васильлику – Новому Годочку, и Хращеньнiйку, и Стречаньнiйку, и Авдокеи и Ляксею, и Сорокам, божимъ молитвенникамъ-мучаникамъ, и святой Пяцинцы-плащаницы, вяликой, воскресной —штобъ наши душачки отъ скверносьци, отъ нужды, отъ печали, отъ цяжкаго уздыханьня, отъ слезнаго узрыдованьня, отъ нещастной годзины, отъ некаянныя силы, – штобъ нас Богъ закрывавъ и помиловавъ, Исусъ Христосъ храстомъ и прачистая мати Русiи.
Покланюся и святому Юръю-Ягоръю, молитвеньнику, и святому Миколаю-запомошнику, молитвеньнику святителю; и святому Михайли-архани; и святому цару Костянтину, за свайго благодетельнаго цара государа Александру Александровича на довгая лета. И святому Дзевятнику, и Дзесятуси-Пяцинцы, и святому Пятру-Павлу, и Ильлю надзелящему, и царику Хлору.
Поклонюся святому Борису и Ганьни – преподобникамъ; поклонюся маць-святой Макавеи; святый Спасъ, милуй насъ и питай насъ, божай благодацьцю напитай насъ; пшаницу на проскуру, а божу рожу (розу) на питаньня душу. Прачистая маци, радуй насъ и помилуй насъ.
Поклонюся святому Ивану Ксцицялю и храницялю, и святому Здвиженiю и Увядзенiю, и Кузьму-Дземяну-срэбраньнику, и Варвары-божай преподобницы, мучаницы.
Божия преподобницы, молиця Бога за нас!» (42. С. 411—412)
Если судебного разбирательства из-за незаконной лечебной деятельности избежать не удавалось, то перед заседанием суда знахари нашёптывали заговоры на расположение и милость судей. «Госпади, благаслави, Отча! Адеюсь светымъ яко ризою, пакрыюся воблакымъ, перепаяшуся поясымъ Пресвятыя Багародицы, миласцивыя заступницы. Свяжи уста, и языкъ, и гартань у князей и баярей, у правитилiй и ву всякыхъ властей и у приказныхъ служителей». (11. С. 205) Когда же народный врачеватель считал себя полностью невиновным и понапрасну оклеветанным, то в ход шёл заговор «От несправедливого обвинения». «Иду я, рабъ Божай (имя), изъ избы в дверь, изъ двора въ варота, въ зялёныи луги, въ чистыя паля, въ темныи лясы; нашолъ тридисять прутыу. Ляжить тридисять грабоу, тридисять миртвяцоу; в тыхъ тридесяти миртвецахъ сирдца ни разгараютца, руки ни припаднимаютца, уста ни атваряютца – такъ и на мяне (имя) пусть сердца ни разгараютца, руки ни припаднимаютца, уста ни атваряютца.
Аллилуiа, аллилуiа, аллилуiа.
Христосъ съ нами астауся вчера и днесь и ныне.
Ты если Бохъ вяликъ – пашли пубядить деманскiя силы, и мне, рабу Божаму, пубядить всехъ враговъ, востающихъ на мя неправидна.
Аминь, аминь, аминь». (Там же. С. 205)
Отношение к знахарям местных священников
Белорусское православное духовенство изначально занималось не только религиозным просвещением и духовным здоровьем своей паствы, но и здоровьем телесным. Например, трактат «Слово о расслабленном» епископа Кирилла Туровского (1130-е г.г.-1183) и по сей день служит ценным источником изучения медицины XI – XII веков. В «Слове» Кирилл Туровский писал о болезнях и их успешном лечении. Он указывал на великую силу солнца и воды, укрепляющих и продлевающих человеческую жизнь. Епископ подчёркивал важность питания и удобной одежды для здоровья, называл активность психической деятельности важной составляющей здорового человека.
До включения Великого Княжества Литовского в состав Речи Посполитой в каждом православном монастыре вели приём и лечили больных монахи-лечцы. Главным медицинским пособием им служили травники «Вертограды». В «Вертоградах» давались лечебные рекомендации, описывались растения, минеральные и животные средства врачевания. Успехом у монашеской братии пользовались и переводы-компиляции книг Гиппократа, Галена и Авиценны под названием «Физиолог» и «Шестоднев Иоанна Экзарха Болгарского». Монахи довольно удачно проводили хирургические операции, вправляли вывихи, излечивали переломы конечностей. Церковная уния 1596 года, объединившая православную и католическую церковь под «крылом» Ватикана и создавшая униатскую церковь, лишила монахов возможности заниматься всем, что связано с «пролитием крови», в первую очередь помогать раненым. Однако монахи-хирурги во время многочисленных войн, проходивших на белорусских землях, под страхом отлучения от церкви (в ВКЛ и Польском Королевстве инквизиция практически не действовала) продолжали тайно оперировать раненых солдат и офицеров.
При униатских и католических монастырях действовали аптеки, в том числе в Пинске, Слуцке, Глубоком, Щучине. Одна из крупнейших, основанная в 1761 году, находилась в Полоцком монастыре бернардинцев. Многие растения для изготовления лекарств выращивались на монастырских аптекарских огородах, прочие компоненты закупались. Большую известность получила аптека при Мстиславском монастыре иезуитов, открытая в 1740 году. Для неё специально построили каменное здание, закупили необходимое оборудование, аптечную посуду и аптечную мебель. Монахи собрали ценную библиотеку фармацевтических книг и рецептов, сами готовили и продавали лекарства, хотя в аптеках других монастырей этой деятельностью занимались нанятые провизоры. Во время эпидемий цены на лекарства в монастырской аптеке значительно снижались. Особенно нуждающимся жителям Мстиславля и окрестностей лекарства отпускались бесплатно. (15. С. 76—77)
Вхождение белорусских территорий в состав Российской Империи упрочило положение православного духовенства. Тем более, что в 1839 году церковная уния была отменена, а униатская церковь упразднена. Будущие священнослужители, обучаясь духовных училищах, получали отличную подготовку по оказанию необходимой медицинской помощи прихожанам. А их отношение к знахарству официально прописывала изданная в 1844 году и затем многократно переизданная методичка «Врачебно-духовное наставление для духовных училищ». Методичку составил академик Степан Фомич Хотовицкий (1796—1885), доктор медицины и хирургии, адъюнкт-профессор кафедры повивального искусства, судебной медицины и медицинской полиции Императорской Военно-Медицинской академии «по поручению Медицинского Совета». Перед уже упомянутой выше Медицинской полицией стояла задача определять меры «против опасностей для здоровья и жизни, возникающих из суеверий и предрассудков народных» и контролировать исполнение данных мер. В качестве контролёров часто выступали сельские и местечковые священники.
О знахарях методичка Хотовицкого сообщала следующее: «Хитрые обманщики, или шарлатаны, известные под названием деревенских знахарей, находят именно в легковерии простолюдинов, преданных суеверию и предрассудкам, самую надёжную подпору для корыстолюбия своего… Множество больных особ ежедневно обращается к знахарям, увлекаясь молвою об удивительных успехах этих людей в скором и удобном лечении болезней простыми средствами. Но, при ближайшем исследовании, оказывается, что молва такая основана на некоторых только случайных удачах в лечении, большей частию на ложных рассказах и преувеличенных обещаниях. Давно всем известно, что знахари наиболее славятся скорым и благополучным лечением особенно наружных болезней (язв, сыпей, глазных болезней и прочих) через наружные средства (мази, пластыри). И редко доставляют облегчение внутренним болезням». (55. С. 3—10)
Одновременно методичка давала подробные рекомендации помощи больным со стороны священника. При простуде «от вспотевшей головы, а также сильно потливых ног» требовалось уберечь заболевшего от всяких «горячительных средств», отправить его в умеренно тёплую комнату, заменить мокрую обувь и всю одежду на сухую, поставить промокшие ноги в тёплую воду, смешанную с золой или горчицей и часто давать пить тёплый чай из сушеной малины или из липовых цветов. От продолжительной головной боли на затылок рекомендовалось приложить «горчишное тесто» – смесь из равных частей уксуса, мякиша ржаного хлеба и тёртой горчицы. Но если одновременно с головной болью наблюдалась «краснота лица и сильное биение шейных жил», назначалось «прохладное содержание головы» и тщательное согревание ног, кисловатое питьё из разведённого водой клюквенного сока, частый приём огуречного рассола, смешанного с поваренной солью. Когда подобные средства не помогали, следовало приглашать врача, или, в крайнем случае, фельдшера. (Там же. С. 37)
От змеиного укуса священники выполняли следующую инструкцию методички: «Нужно уязвлённый член туго перевязать над самым местом ужаленным; самую рану, обыкновенно весьма малую, даже едва приметную и почти не кровоточащую, надобно несколько разширить острокончием ножика для удобнейшего стечения крови, и к разширенной и солёной водою обмытой ране тотчас приставить кровососную банку или рожок; наконец здесь нужно прижигание раны раскалённым железом и немедленное приглашение образованного врача». (Там же. С. 56—57)
Вооружённые начальными медицинскими знаниями и умениями, священники действительно успешно справлялись с оказанием первой медицинской помощи. А наиболее способные из них даже составляли конкуренцию не достаточно сильным знахарям. Бывало, что сами знахари отказывались лечить человека и отправляли его на исцеление к батюшке. В первую очередь в тяжёлых случаях психических недомоганий, связанных с «подселёнными» к человеку бесами. Вот пример молитвы «Из чина изгнания бесов от человека», которую читал батюшка во время религиозного целительского обряда: «Заклинаю тя, нечистый душе, всякое нападенiе вражiе, всякъ призракъ, всякiй полче: въ Имя Господа нашего Iсуса Христа, да искоренишися, и избегнеши от созданiя сего божiя. Сей ти повелеваетъ, иже тя с вышнихъ Небесъ, в нижнихъ земля потопити повеле. Сей ти повелеваетъ, иже морю, ветромъ и волнамъ запрети. Слиши оубо и оубойся сатано, сутостате веры, враже рода человеческаго, смерти наволителю, жизни восхетителю, правды оудалителю, кореню злобы, греховъ обретателю, людей прелстителю, предателю народовъ, рвенiя вино, начатку лихаимства, ненависти подустителю, болезнемъ подателю: чесо стоиши, и противишися; ведя яко Христосъ Господъ твоя разоритъ. Сего оубойся, иже въ Iсааце жренъ есть, въ Iосифе проданъ, въ Агнце оубенъ, в человеце распятъ, последиже Ада бысть победитель. Оубо отступи». (52. С. СОЕ) Уездные и губернские врачи ставили таких батюшек-целителей на одну доску со знахарями и осуждали их на своих собраниях и конференциях: «Публика, всегда неравнодушная к чудодейственным средствам и не менее чудодейственным целителям, беззастенчивым рекламам, с особенным увлечением набрасывается на тех и других, и таким образом возникают паломничества то к Кузьмичу, то к батюшке, то к бабушке», – говорилось в одном из таких докладов. (30. С. 3)
В основном между служителями церкви и знахарями устанавливались отношения взаимопонимания. К священникам народные лекари обращались за благословением лечебного зелья. Придя в церковь, они раскладывали собранные травы, цветы, ветки кустарников в кучку на столе, а батюшка над каждой кучкой читал «Благословение зелiя против недугов». «Благослови, Блаже, i Iисусе Христе, зелiе имярекъ, и излей на него силою твоею святой небесное благословение, да каждо иже имъ покажденъ будетъ, или у себе имеетъ, врагъ ему нечесоже вредити можетъ, въ немже месте укропится, или положится, здравие принесе, и да отступитъ, да оужаснетъся диаволъ, и избежитъ, ниже дерзнетъ прочее сiя созданiя вредити. Да благословишися убо зелiе имярекъ: от Имени Господа нашего Iисуса Христа, и Пресвятейшая Троица, да будеши изгнанiе диавола, и сожителей его, и всякихъ недуговъ. Яко благъ и человеколюбецъ есть Господь нашъ Iисусъ Христосъ. Ему же подобаетъ всякая слава. Благо» (52. С. ФКЗ)
Хотя знахарское дело народные целители и называли «Божеским», «от Бога», но после исповеди священнику они обычно получали определённое церковное «наказание». Знахарка Агафья Петрова из деревни Борки Витебской губернии так рассказывала о своих обращениях к церковникам: «Я к игумену ходила, как на духу клялась. А он говорит: «Я так, Агафья, не могу не разрешить, не запретить, а ты с молитвой делай, да клади, ты, баба, низкие поклоны по утрам и вечерам». (59. Т. II. 527)
Впрочем, по рассказам крестьян, некоторые священники не находили ничего зазорного употреблять сверхъестественные знахарские приёмы для обустройства своих хозяйственных дел. Особенно при разведении пчёл. «У одного попа хорошо велись пчёлы. Захотел один мужик разжиться на исправных пчёлах, – рассказывал Владимиру Николаевичу Добровольскому крестьянин Бельского уезда Смоленской губернии. – Поехал мужик к попу, купил у него улей пчёл и пожелал оставить тот улей на прежнем месте до осени: пусть полетует.
Осенью приехал мужик к батюшке, когда того дома не было: уехал в город за покупками. Попадья сказала, что батюшка будет если не сегодня вечером, то завтра утром непременно. Пасека батюшкина была версты за две. Пошёл мужик туда и думает себе: заночую на батюшкиной пасеке. Пришёл, взял курницу, открыл свой улей, а там ни грамма мёда.
Вечером приехал батюшка, благословил мужика и говорит:
– Ты ж смотри, ночуй у меня, Петрок. Завтра пчелишек посмотрим.
Наутро перекрестились, опохмелились, зажгли курницу, открыли улей: улей полон мёда, а мёд, как кровь. Закричал мужик от страха:
– Боже ж мой, Царица моя Небесная! Нет, нет, нет! Как жил без пчёл, так и жить буду! И денег больших мне не надо и улья вашего не надо!
– Что ты так испугался? Ну ладно, только смотри, никому не глаголь!» (11. С. 100—101)
Отношение к знахарям врачей
Горожане и местечковцы обращались и к профессиональным медикам, и к знахарям. Крестьяне же вплоть до начала XX века предпочитали только местных знахарей. Порой крестьянская община заявляла земскому врачу, приехавшему в деревню для осмотра больных, чтобы он со своими снадобьями уезжал туда, откуда приехал. «Ну что дохтур, деньги возьмёт, а толку никакого. Если даже знахарь не смог вылечить, то разве дохтур поможет?» – говорили обычно крестьяне. Отношение к врачам в деревнях хорошо показывает игра «Мацей», в которую на Коляды играли в Борисовском уезде Минской губернии. «В нашем селе на колядные святки на вечеринках делают так, – рассказывал Павлу Васильевичу Шейну местный житель. – Один представляет себя за Мацея, второй за его жену, а третий за доктора. Мацей, держась за живот, говорит: «Был я у пана Бруневского на кутье, объелся кутьи, не могу сойти, не могу пойти, ни шагнуть, ни зевнуть, ни к своей жене зайти. Что моя жена Ульяна ни делала: горшок на пуп ставила, – ничего не помогло, только хуже стало. Посоветовали сходить в аптеку Равского, купить мха, чертополоха, куриной желчи, комариных кишок, ещё чего-то понемногу. Сделали болтушку, потрясли. Выпил – ничего не помогает, ещё хуже становится.
Приходит доктор Бутурумей.
– Здорово, Мацей!
– Здорово, пан Бутурумей!
– Что у тебя болит?
– Да тут возле пупа резь режет.
– Приляг брюхом, а я послушаю ухом… Эге, Мацей! Тебя семилетняя лихорадка трясёт. Нужно тебе пот выпустить, со лба кровь пустить и на затылке банки поставить. – И давай бить молотком Мацею по животу, чуть дух из него не выбил. Бьёт и приговаривает:
– Мацей, потей! Матей, потей!
Мацей не выдержал, вскочил, а доктор удрал. Мацей бросился его догонять, ударился о дверь и говорит: «Вот чтоб тебе поветрие! Напотел, намотел, а сам к чёрту полетел… Не лечит – калечит. Как бы его догнал – все бы косточки переломал».
Входит жена Мацея Ульяна и говорит:
– Пойдём, пойдём, мой курдюрка! Я и ленок, и грибочки положу, тебе кварточку (четверть штофа водки) поставлю. – Берёт Мацея подмышки и уводит, напевая одну из колядных песен». (59. Т. III. 156)
К счастью, развитие медицины постепенно усиливало авторитет дипломированных врачей у сельского населения. К 1900 году в Беларуси действовали следующие медицинские учреждения: 206 больниц разных ведомств, в том числе 69 сельских, частные больницы, военные госпитали; 146 сельских врачебных покоев, 241 фельдшерский пункт, 220 аптек. Открывались специализированные лечебные подразделения: родильные приюты, глазные, инфекционные и хирургические лечебницы, психиатрические отделения. Появилась традиция созыва губернских врачебных съездов. В 1892 году состоялся съезд сельских врачей Гродненской губернии, в 1899 году – общий съезд врачей Витебской губернии, обсуждавший в том числе положение сельской медицины. Врачи Минской губернии собирались на свои съезды три раза до начавшейся в 1914 году Первой мировой войны. На съезде 1898 года они выступили с требованием отменить все телесные наказания.
Одной из важнейших проблем, поднимаемых делегатами врачебных съездов, являлся вопрос отношения к знахарям и знахарскому врачеванию. Большую обеспокоенность медиков вызывало лечение знахарками и повитухами детских болезней «маковкой», отваром из незрелых маковых головок. Его давали и младенцам, и ребятам постарше в неограниченных количествах, постоянно купали в нём. Доктора-педиатры не отрицали, что благодаря содержанию опия «маковка» в малых дозах помогает успокоить больного ребёнка. Но постоянное и не дозированное её употребление делало детей вялыми и в принципе задерживало развитие всех их жизненных функций. Осуждению подвергался и метод лечения детской пупочной грыжи исключительно заговорами и её «грызением». В то же время уездные врачи сообщали о результативном лечебном действии детской присыпки против опрелостей из сосновых гнилушек; о средстве из копытника при детских сыпях и ряде других исцеляющих снадобий, применяемых деревенскими повитухами. Они констатировали, что в лечебной деятельности знахарей действительно много бестолковых, грубых и суеверных способов лечения. Например, таких как «перепекание», когда больного ребёнка сажают на лопату и отправляют в горячую печь, чтобы он «заново испёкся», или «переродился». Однако методы народной медицины, обеспечивающие выздоровление, уездные медики советовали всесторонне изучать и использовать.
Дипломированные врачи отдельно выделяли знахарей и знахарок, специализировавшихся на костоправстве. Те умели искусно вправлять вывихи, накладывать на переломанные кости повязки из лубочков и дощечек. Растяжения и ушибы костоправы и костоправки лечили «правлением», сильно и равномерно натирая больное место мылом или маслом. Довольно скоро боль у пациента уменьшалась, а опухоль на повреждённом месте исчезала. Врачи сходились во мнении, что массажи, искусно выполняемые знахарями, представляют собой большую медицинскую ценность. А знахарские заговоры, нашёптываемые во время лечения, прогрессивные доктора конца XIX – начала XX веков стали называть первоисточником медицинских гипнотических внушений. (30. С. 25—26) По их мнению, особый успех подобные внушения имели при остановке знахарями крови. Те шептали заговор, накладывали на рану руку, обливали больного холодной водой или использовали другие приёмы, после чего кровотечение останавливалось. Один из подобных способов остановки крови записал от знахарки в Гродненском уезде Гродненской губернии псаломщик И. О. Карский. Знахарка сначала шептала заговор-угрозу: «Кроу кровушка! Перестань цечы! Будзешъ у здоровумъ целе и у жилахъ жици и разомъ Бога хвалици; а коль не перастанешъ цечы да зъ цела ици, то цебе не будуць обсарвоваци, але собаки будуць лизаци. Годзижь табе ици, ици годзи, бо у гэтого чалавека хворого посоловели очи, да помлели руки ноги». Затем пациенту-мужчине рисовала его кровью крест на лбу, а пациентке-женщине перевязывала ногу красной ниткой. Кровь мгновенно останавливалась. (59. Т. II. С. 540)
Именно благодаря знахарям врачи стали использовать керосин для натирания от ломоты, смазывания язв и больного горла. Издавна применяемые народными лекарями от болей в сердце ландыш и горицвет в 60-х годах XIX века были исследованы и признаны официальной медициной сильнейшими лекарствами от сердечных недугов. Подсолнечник, одно из важнейших знахарских средств лечения лихорадки, начали использовать и патентованные врачи. Так же медики не раз замечали, что снадобья из одних и тех же растений, получаемые больными в аптеках или в больницах, оказывались менее эффективными, чем приготовленные знахарями. «Успех сельских лекарей в излечении самых застарелых болезней одними известными, невинными травами зависит единственно от собирания оных на природных своих местах, так же от надлежащего их приготовления и сбережения от влияния воздуха и температуры, которые большей частью изменяют или вовсе уничтожают целебную силу действительнейших растений… Опытные деревенские знахари все вообще целебные растения, собранные на своих природных местах, умеют хорошо сберегать от сырости, плесени, гнилой порчи и других повреждений, уничтожающих лучшие их силы. Они привешивают их в мешках или кульках в сухом месте, сырые же содержат в холодных покоях и погребах, куда бы мороз не мог проникнуть. Свежие корни, назначаемые для разводу, хранят тоже в погребах, а весною высаживают», – объясняли причину успеха знахарей авторы лечебника «Целебные силы природы». (56. С. 6, 8)
В начале XX века белорусские врачи по распоряжению Российского Медицинского департамента стали употреблять для лечения брусничную траву, одновременно исследуя её воздействие на больных. В то же время беспокойство вызывали знахарские снадобья из сильнодействующих растений: чистотела, одолень-травы, царь-травы. Многие знахари применяли их по принципу «душа сама ведае, кольки травы трэба». Но иногда душа ошибалась, что приводило к тяжелым последствиям для пациентов.
Отдельно в медицинском сообществе стоял вопрос о доносительстве, в первую очередь фельдшеров и дипломированных повивальных бабок, на незаконную лечебную деятельность народных лекарей и деревенских повитух в соответствии со статьями 130, 131, 132 Врачебного устава. Многие уездные врачи, руководствуясь собственными профессиональными наблюдениями, настаивали на том, что фельдшерам и повивальным бабкам было бы лучше не отпугивать от себя знахарей и повитух протоколами, а внимательно изучать наработанные веками исцеляющие методы народной медицины.
Большое влияние на отношение официальной медицины к знахарям оказал III Всероссийский Пироговский съезд, проходивший в Санкт-Петербурге в январе 1889 года. Большинство делегатов поддержали выступление знаменитого российского врача Николая Фёдоровича Здекауэра (1815—1897), профессора Императорской Медико-Хирургической Академии, лейб-медика Императорской семьи. Профессор полагал, что «только путём гуманного отношения к народным лекарям можно добиться их доверия и откровенности. А врачам необходимо осмыслить народную медицину, очистить её от суеверных примесей и установить для неё более правильные показания и дозы. Ибо, сколько бы ни открывалось лечебных пунктов, как бы не увеличивалось число патентованных врачей, но основная масса населения предоставлена в деле врачевания своим знахарям, которые родственны народу, и связь с которыми освящена веками». (28)
КАК СТАНОВИЛИСЬ ЗНАХАРЯМИ
Передача знахарства преемнику
Среди этнографов и фольклористов конца XIX-начала XX века бытовало мнение, что знахарем может стать любой человек; главное – получить знахарские знания путём их передачи. Но сами знающие не соглашались с таким выводом. Они пытались донести до собирателей-фольклористов следующее: только талантливый человек, с хорошей памятью, с определёнными свойствами ума и души достоин стать знахарем или знахаркой. Ведь, чтобы лечить людей, требовалось читать по памяти множество заговорных текстов, знать различные целебные средства и уметь правильно их использовать. Передавалось знахарство по кровному родству старшей дочери или старшему сыну, ибо народная традиция наделяла первенцев «лёгкой рукой». Если дочь или сын отказывались продолжать родительское дело, то знахари выбирали преемника из близкого окружения, соблюдая главное условие – передать знания и умения человеку более молодому, чем они сами. В противном случае ни один заговор не действовал. Передача происходила по-разному. Чаще всего знахарь читал преемнику все свои заговоры и пристально смотрел ему в глаза. Иногда после передачи заговорных текстов оба пили из одной чашки. В редких случаях старые знахари или знахарки плевали в чашку с водкой или водой и наказывали преемнику всё выпить.
Порой никто из близких не желал принять на себя знахарский дар. Тогда знахарь отдавал его Матери Сырой Земле, ложась на землю и совершая все действия, которые надлежало провести с преемником. Или проводил обряд передачи знахарства зерну. Наговаривал все свои заговоры на собранные в корзинку хлебные зёрна, затем уходил глубоко в лес, вешал корзинку на ветку дерева и там оставлял.
Бог даёт знания
Белорусы представляли Бога старичком, который правил миром, сидя на небе, но иногда спускался на землю к людям. Спустившись, Господь отправлялся странствовать, общался с людьми, одаривал их благами или наказывал. Он же наделял тайными знаниями тех, кого избрал в народные лекари. Знахари и знахарки, получившие дар непосредственно от Бога, имели славу наиболее сильных знающих. Когда Бог давал дар знахарства незамужней девушке, то ей запрещалось выходить замуж. В противном случае она теряла полученные от Бога способности и сама начинала сильно болеть. Однако замужние женщины в подобной ситуации продолжали жить в браке, обеспечивая свою семью материальным благополучием и передавая по традиции дар старшей дочери. В народе сохранилось довольно много рассказов о том, как Бог в образе старичка обучал знахарству.
