Вельможа

– Благодарю, государь мой, – сказал Даниил.

– Служи мне преданно и верно, и я никогда не забуду твои старания, – сказал Ярослав.

   В тот же день вечером Даниила вечером ждало дома письмо от Варвары. Письмо вручил Антоний, пока ещё служивший Даниилу. Даниил присел на ложе, скинул сапоги. Антоний ретиво подобрал сапоги и отнёс их к месту, где они обычно хранились. Даниил развернул берестяной свиток. Варвара писала:

   "Дорогой мой жених. Очень хочется поскорее тебя увидеть. Я уже представляю, как мы будем жить семьёй, как у нас будут рождаться дети, как я буду заниматься хозяйством, домом. Я думаю, что ты будешь хорошим мужем. Когда ты приедешь за мной? Варвара".

   Даниил немедленно сел писать ответ:

   "Милая моя. Я думаю, мы скоро встретимся. Я тоже хочу почувствовать себя, наконец, настоящим мужем. Я уже созрел до этого, и очень этого хочу, тем более, что моя невеста прекрасна. Что может быть прекрасней союза с любимой женщиной? Счастье – это когда мечты сбываются. Наши мечты должны сбыться и мы будем обязательно счастливы. У меня есть ещё несколько важных дел, с которыми я должен справиться за пять, самое большое шесть дней, после этого я отправлюсь в Ростов, где мы поженимся. Твой Даниил".

   На следующий день Даниил занимался с утра делами казны, а ближе к обеду его позвал к себе Ярослав. Они встретились около церкви, откуда со службы вышел Ярослав. Ярослав направлялся в свой дворец. Даниил сопровождал его. Сзади шла свита.

– Даниил, мне пришло письмо от Юрия. Ему понравился твой замысел о создании союза владимирских князей. Юрий хочет, чтобы ты стал его главным советником, – сказал Ярослав. – Что скажешь на это?

– Это было бы для меня высокой честью, но мне надо подумать. Я ещё не все дела уладил здесь.

– Что ж. Мне тебя жалко отпускать от себя. Я привык к тебе и всегда думал, что ты приносишь мне пользу.

– Я всегда старался.

– Давай думать вместе и не торопиться.

– Это будет мудро.

   Прошла неделя. Был вечер. Во дворе дома Даниила около берёзы, что росла рядом с амбаром, стоял Антоний. Из дома вышел Даниил. Подойдя к Антонию, он спросил его:

– Закрыл ли ты амбар на замок?

– Да.

– Что ж на сегодня ты свободен, а завтра жду тебя рано. Я отъезжаю сначала Ростов, а оттуда во Владимир. Твои будущие родственники ещё не пересмотрели своё отношение к твоей службе мне?

– Они колеблются.

– Я надеюсь, что они будут мудры. Я хочу, чтобы именно ты жил в этом моём доме, когда меня здесь не будет. А это что такое?

   В ворота кто-то постучал настойчиво и нервно.

– Иди, открой, – велел слуге Даниил.

   Антоний открыл калитку в воротах. В неё быстро вошли пять дружинников, державшие руки на рукоятках мечей.

– Что вам надо? – спросил Даниил. Он был плохо знаком с этими дружинниками.

– Ярослав хочет видеть тебя, – сказал один худой русоволосый и русобородый дружинник, видимо бывший за старшего.

– Меня? Он видел меня сегодня.

– Вы должны последовать с нами, – старший был настойчив и твёрд.

– Что ж, мне надо соответственно одеться, взять меч.

– Нет, меч не надо брать, так хотел Ярослав, а одеться? – старший переглянулся со своими товарищами. – Так и быть.

   Дружинники проследовали в дом Даниила и внимательно проследили, как он переодевался. Когда тот был готов, старший дружинник сказал:

– Идём же.

– Можно мне взять с собой Антония? – спросил Даниил.

– Не нужно. Он вам не понадобиться, – сказал старший.

– Я могу узнать, зачем я понадобился Ярославу в этот поздний час, когда дела уже обычно никакие не делаются и люди имеют обыкновение отдыхать?

– Этого я не могу сделать.

   Двое дружинников шли сбоку от Даниила, три позади. Старший шёл сзади. Они вошли во дворец. Поднялись на второй этаж, вошли в палату, где проходили заседания князя с боярами, советниками и помощниками. В палате был один Ярослав. Он сидел на троне. Было мало света. Вошедшие стали напротив Ярослава. Ярослав слегка склонил голову налево.

– Я пришёл, мой государь, – сказал Даниил.

– Пришёл…

– Ты не в духе я вижу, мой господин, наверно произошло что-то плохое.

– Произошло.

– Что же?

– Даниил, скажи мне честно, ты воровал из моей казны?

– Нет.

– Честно! – неожиданно крикнул Ярослав и привстал с трона.

   Даниил упал на колени и пополз к трону.

– Остановите его! – крикнул Ярослав.

   Старший дружинник поставил ногу на спину Даниилу, тот обмяк и распластался на полу. Плечи Даниила задрожали – он плакал.

   Ярослав встал с трона и стал чуть в стороне от него боком к плачущему Даниилу.

– Воровал, – сказал он. – Мне всё про тебя рассказали. А я ведь любил тебя.

– Государь, прости, возмещу, забери всё, что есть у меня, – молил Даниил.

– Разумеется, заберу.

– Я брал совсем немного.

– Если, каждый, как ты, будет брать понемногу, то потом получится из этого много. Раз всё с тобой ясно, я должен принять решение. Ты будешь брошен в темницу. Немедленно.

– Нет! Не надо!

   Двое самых крепких дружинников схватили Даниила под руки и потащили из палаты. Даниил не хотел идти, и его пришлось волочить. Его выволокли из дворца и потащили к зданию темницы. Темница находилась в задней части двора – это было одноэтажное здание, сложенное из серых и сизых камней. Пожилой стражник с копьём открыл дверь дружинникам, державшим Даниила.

– Куда его? В пустую или к другим лиходеям? – спросил стражник.

– В пустую давай. Всё-таки важная птица, – решил старший дружинник.

   Даниила бросили в камеру с песчаным полом. Камера наполовину находилась ниже уровня земли. Потолок был высоким, прямо под ним было маленькое квадратное оконце с решёткой. Даниил сел на земле, прижавшись спиной к стене. Было слышно, как за стеной кто-то стонет, а потом кто-то пробормотал:

– Ад. Есть жизнь и есть ад – жизнь там, а ад здесь. Того света и бога нет. Я знаю.

XIV Глава.

   Прошло три дня. Даниил находился в темнице. Открылась дверь и в узилище вошёл Антоний.

– Недолго, – послышался из-за двери голос стражника.

   Даниил поднялся с земляного пола и обнял слугу.

– Антоний, я так рад тебя видеть.

– Господин, это надолго?

– Я не знаю, мне тут никто ничего не говорит.

– Я принёс тебе хлеб.

   Антоний достал из-за пазухи каравай ржаного хлеба.

– Спасибо, дорогой, я очень голоден и сильно мёрзну тут, особенно ночами.

– Ваш дом хотят отдать кому-то; и усадьбу.

– Значит, мои дела совсем плохи. Были ли письма от Варвары?

– Не знаю. Мне запрещено ходить в ваш дом.

– Бедная. Впрочем, почему бедная? Теперь она, скорее всего, сойдётся с более удачливым женихом.

   На следующий день Даниила посетил Ярослав.

– Не надо, – сказал он, когда двое дружинников хотели вместе с ним войти в узилище Даниила.

   Даниил упал на колени перед князем, уперев голову в землю.

– Поздно, – сказал Ярослав. – Встань.

   Даниил встал.

– Что со мной будет? – спросил Даниил.

– Ещё не решено.

– Только не заточение; я не выдержу этого; я и так всю жизнь был один.

– И, тем не менее, уже решено держать тебя в заточении; но неясно пока где именно.

– Господи за что?

– Раньше ты о боге не часто думал, редко о нём вспоминал. Это всё гордость твоя и умничание. Ты думал, что ты умнее других.

– У меня и так уже всё отобрали…

– Получается, что этого недостаточно, чтобы наказать тебя справедливо.

– Справедливо? Разве другие не плутовали, не воровали в твоём окружении?

– И воруют, и плутни всякие творят – ты прав; но они как-то ладят между собой, держаться заодно; а ты одиночка, тебе некому помочь.

– Ты, помоги мне.

– Нет. Не могу. Их много, а ты один. Когда обсуждали твой вопрос – никто за тебя не вступился, даже добряк Скалогром молчал. Знаешь, я тут вспоминал о тебе и пришёл к мысли, что ты особенно в последнее время мало признавался в любви ко мне; другие же по несколько раз на дню проявляют ко мне самые преданные чувства и в словах и в делах.

– Стоит ли верить льстецам?

– Не стоит; и всё же… Прощай… Наверно…

   Даниил ещё две недели сидел в темнице, потом за ним пришли. Открылась дверь. Вошли четыре воина. Даниил их не знал. На его глаза повязали повязку из чёрной ткани, на руки надели цепи. Выведенному из темницы Даниилу, помогли сесть на лошадь. Даниил спросил:

– Куда меня повезут?

– Не велено тебе говорить об этом, – ответил воин, надевавший ему повязку на глаза.

   Поехали. Весь путь Даниила был в полной темноте. Ему не снимали повязки даже, когда он и его охранители останавливались где-нибудь для отдыха или на ночлег. И когда его кормили и водили по нужде, ему не открывали глаз. Ехали больше трёх недель.

По звукам Даниил догадался, что заехали в какой-то двор. Скрипнула дверь, послышались шаги.

   Один воин, сопровождавший Даниила, сказал:

– Вот, тебе привезли гостя, велено держать его крепко в заточении. А это тебе от Ярослава за выполнение работы. Воин бросил мешочек с мелкими серебряными арабскими монетами. Хозяин дома, вышедший на крыльцо, легко поймал звенящий мешочек. Это был здоровый сорокалетний мужчина, кудрявый с большой густой бородой и глубоко посажеными глазами, волосы у него были тёмные с редкой проседью. Звали его Медыня.

– За что он наказан? – спросил он.

– За гордость, – ответил ему воин, бросивший монеты.

– Гордость. Здесь я много таких видел гордецов. Здесь они становятся смирными и жалкими. Повязку ему не снимать?

– Как хочешь. Нам было велено его довезти в темноте; а теперь он уже в твоём распоряжении; так что делай с ним всё, что тебе вздумается.

– Стёпка, Иван! – крикнул Медыня.

   Из дома выбежали двое слуг Медыни.

– Снимите этого разбойника с лошади и в темницу его, – приказал Медыня.

– В ту, что у озера или в ту, что у леса? – спросил Иван.

– У озера.

   Даниила поместили в темницу на берегу озера. Темница представляла собой старый сруб, крыша которого была выложена из деревянного тёса, местами прогнившего, и когда Даниил смотрел вверх. Он видел днём серые пятна неба, а ночью иногда звёзды и месяц. Дождь был тяжёлым для него испытанием, так как, когда он шёл, приходилось забиваться в более-менее сухой угол и там дожидаться окончания непогоды. Его охранители были безжалостны к нему. Иногда ему долго не давали еды. Иван, смеясь, спрашивал Даниила:

– Слабо съесть жареную мышь?

   Даниил молчал, а потом сдавался:

– Дайте хоть мышь.

   Он попробовал уже жареную мышь и голубей. Кормили его и червями и сорной травой. Ивану и Степану это казалось очень смешным. Однажды Степан спросил Даниила:

– На что ты готов ради еды?

– Что ты хочешь от меня?

– Хочу помочиться тебе на лицо.

   Даниил замолчал. Он молчал и терпел голод четыре дня. Тогда Иван сказал Степану:

– Он уже должен умереть. Простит ли нам хозяин его смерть?

– Зато кормить его не надо будет, сколько еды сбережём, – ответил Степан.

– Всё же живая душа. Не жалко тебе его?

– Он же преступник.

– Ты уверен в этом?

– Естественно, ведь он заточник, сидит в заточении, значит он – злодей.

   Прошло время, и мучители Даниила стали не так к нему жестоки, как было в начале его заточения. Им надоело издеваться над ним. К тому же они обнаружили в заточнике талант рассказчика притч и разных житейских историй. Даниил рассказывал много притч, которые знал из книг или слышал от других людей; некоторые притчи он придумал сам. Однажды тёмным вечером у двери его темницы сидел Иван и слушал его рассказы. Даниил закончил рассказ. Наступило молчание. Иван посмотрел на белый месяц и глубоко вздохнул.

– Слушай, Даниил, я тут подумал, – сказал он.

– Что?

– Странно как то получается: я дурак, а ты умный; я на свободе, а ты в тюрьме. Как это всё объяснить? Ты – умный, объясни.

– Если бы всё можно было объяснить, что происходит в этой жизни, тогда не было бы на земле столько горя и несчастья и многие были бы счастливы. Для того и дан нам ум, чтобы мы меняли жизнь, улучшая её.

– Что толку от твоего ума, коли ты в заточении. Я вот всё думаю, ты умный в темнице, тебя посадили сюда князь да его помощники. Они-то не понимаю умные или нет?

– Ты не такой дурак, Иван, раз у тебя такие мысли крутятся в голове. Они не дураки, но всё зло на земле идёт от них, от власти, от их беспредельной алчности и безжалостности к своему народу.

– Опасные слова говоришь.

– Мне уже опасаться нечего. Что может быть страшнее моей нынешней жизни? Смерть мне уже не страшна.

   Прошёл ещё месяц. Однажды к двери темницы Даниила подошёл человек. Он представился:

– Меня зовут Дмитрий Крупа, я купец из Новгорода. А ты за что здесь сидишь и страдаешь, человек?

– За гордость, как говорят те, кто меня сюда посадил.

– Гордость и глупость растут на одном дереве, говорят мудрецы.

– Я вижу, ты умный, много наверно знаешь.

– Да, я читаю книги и люблю слушать рассказы стариков. Я гляжу у тебя умные глаза.

– Меня считают тоже умным, но ты умнее меня, потому что ты на свободе.

– Как тебя зовут?

– Теперь меня называют Даниилом Заточником.

– Чем я тебе могу помочь?

– Расскажи про место, где я нахожусь. Меня сюда привезли в тёмной повязке на глазах.

– Это место называется Лаче-озеро. Сюда иногда привозят неугодных людей от русских князей для заточения тут. Местный глава этой земли Медыня получает за это деньги.

– К какому же княжеству относится эта земля?

– К Великому Новгороду. Новгород берёт налог с этой земли мехами и рыбой.

   Даниил начал болеть. Климат в этом заброшенном уголке русской земли был скверным. Быстро пришли холода. Даниил мёрз, но продолжал терпеть свои мучения. В его темнице была небольшая каменная печь и его охранники давали ему немного дров на день, чтобы он поддерживал огонь в ней. Холод, болезни, голод привели к какому-то отупению и душевной опустошённости. Прошли месяцы, и Даниил привык к своему ужасному положению. " А ведь для того, чтобы жить нужно совсем немного еды, иметь кое-какую одежду и хотя бы слабый огонь в печи, – думал заточник. – Человеку для жизни надо совсем мало!" Он смотрел в оконце на серое небо, на солнце, на птиц. Жизнь продолжается. Он умрёт, и жизнь будет продолжаться. Он умрёт, как миллионы других людей, ушли костьми в землю безвестными, никто про них теперь ничего не знает. И что-то внутри его подсказывало, что он не просто так живёт. Может быть, он сделает что-то такое, что память о нём останется в веках. Может быть, его ещё будут помнить русские люди, которые будут жить потом. Но, что он может сделать? Ведь он должен сгнить в этой темнице. Даниил стал популярным среди местных жителей. К нему приходили послушать его притчи и интересные истории. К нему приходили гости, заезжающие в это грустное место. Прошёл год заточения Даниила, когда к нему пришёл сам Медыня. Он обратился к заточнику через дверь:

– Ну что, страдалец, жалеешь ли о содеянном?

– Знать бы, что я содеял.

– Упираешься в гордости своей.

– Вовсе нет. Куда мне упираться? Отсюда один только путь в землю или с камнем в ногах на дно озера.

– У тебя есть сила духа. Мне нравятся такие люди. Что бы я мог для тебя сделать?

   Даниил подумал.

– Есть ли у вас кусок пергамента и краски для письма. Я хочу написать письмо Ярославу, – ответил он.

– Пергамент – вещь дорогая. Но тебе повезло, у меня есть пергамент и краски для письма. Мне они всё равно не нужны, а дети мои не любят ни читать, ни писать.

   Степан принёс Даниилу то, что тот просил.

   Даниил начал писать своё "Слово" Ярославу:

   "Вострубим, как в златокованые трубы, во все силы ума своего, и заиграем в серебряные органы гордости своею мудростью. Восстань, слава моя, восстань в псалтири и в гуслях. Встану рано и расскажу тебе. Да раскрою в притчах загадки мои и возвещу в народах славу мою. Ибо сердце умного укрепляется в теле его красотою и мудростью…"

   Даниил долго думал над каждым предложением и словом, поэтому писал медленно. На следующий день он продолжил "Слово" словами:

   "Не смотри на меня, господине, как волк на ягнёнка, а смотри на меня, как мать на младенца. Посмотри на птиц небесных – не пашут они, не сеют, но уповают на милость Божью; так и мы, господине, ищем милости твоей.

   Ибо, господине, кому Боголюбове, а мне горе лютое; кому Бело-озеро, а мне оно смолы чернее; кому Лаче-озеро, а мне, на нём живя плач горький; кому Новый Город, а у меня в доме углы завалились, так как не расцвело счастье моё…

   Господине мой! Не смотри на внешность мою, но посмотри каков я внутри. Я, господине, хоть одеянием и скуден, но разумом обилен; юн возраст имею, но стар смысл во мне. Мыслью бы парил, как орёл в воздухе…"

   Описав своё тяжелое состояние, Даниил перешёл на женскую тему:

   "… Если какой муж смотрит на красоту жены своей и на её ласковые и льстивые слова, а дел её не проверяет, то дай Бог ему лихорадкою болеть, и да будет он проклят.

   Вот и распознайте, братия, злую жену. Говорит она мужу своему: "Господине мой и свет очей моих! Я на тебя и взглянуть не могу, когда говоришь со мной, тогда смотрю на тебя и обмираю, и слабеют все члены тела моего, и падаю на землю".

   Послушайте жёны слова апостола Павла: крест – глава церкви, а муж – жене своей. Жёны стойте же в церкви и молитесь Богу и святой Богородице; а чему хотите учиться, то учитесь дома у своих мужей. А вы, мужья, в законе храните жён своих, ибо нелегко найти хорошую жену.

   Хорошая жена – венец мужу своему и беспечалие, а злая жена – горе лютое и разорение дому. Червь дерево точит, а злая жена дом своего мужа истощает. Лучше в дырявой ладье плыть, нежели злой жене тайны поведать: дырявая ладья одежду замочит, а злая жена всю жизнь мужа своего погубит. Лучше камень бить, нежели злую жену учить; железо переплавишь, а злой жены не научишь.

   Ибо злая жена ни ученья не слушает, ни священника не чтит, ни Бога не боится, ни людей не стыдится, но всех укоряет и осуждает.

   Кто злее льва среди четвероногих и что лютее змеи среди ползающих по земле? Всех тех лютее злая жена. Нет на земле ничего лютее женской злобы…"

   Закончил "Слово" Даниил на четвёртый день так:

   "Но вернёмся к прежнему. Я, княже, ни за море не ездил, ни у философов не учился, но был, как пчела – припадая к разным цветам и собирая мёд в соты; так и я по многим книгам собирал сладость слов и смысл их и собрал, как в мех воды морские.

   Скажу немного ещё. Не запрещай глупому глупость его, да не уподобишься сам ему. Не стану с ним много говорить. Да не буду, как мех дырявый, роняя богатство в руки неимущих; да не уподоблюсь жерновам, ибо те многих людей насыщают, а сами себя не могут насытить житом; да не окажусь ненавистным миру многословной своей беседою, подобно птице, частящей свои песни, которую вскоре же ненавидеть начинают. Ибо говорится в мирских пословицах: длинная речь не хороша, хороша длинная паволока.

   Господи! Дай же князю нашему силу Самсона, храбрость Александра, разум Иосифа, мудрость Соломона, искусность Давида, и умножь, Господи, всех людей под пятою его. Богу нашему слава, и ныне, и присно, и вовеки".

   В это время Ярослав княжил в Новгороде. Ему доставили "Слово" Даниила.

   Ярослав принимал бани в своём дворце. Он лежал в купели. От тёплой голубой воды шёл пар. Слуга подлил особый лечебный травяной настой. Ярослав держал в руке пергамент и читал.

– Он всё такой же. У него есть дар – красиво говорить и слагать слова. Смилостивиться ли мне над ним? – размышлял вслух Ярослав. – Поймут ли меня бояре, которые его не любят? Может быть, даже заточение пойдёт ему на пользу и он со временем станет кем-то вроде святого? Даниил, Даниил. Я должен быть последовательным и хотя бы какое-то время продлить наказание; иначе меня сочтут человеком нетвёрдым и непостоянным. Пусть он ещё побудет в заточении. А что я могу для него сделать? Пожалуй, я сделаю вот что: пусть этот труд, его "Слово" сохранят в моей книжнице.

   Ярослав протянул пергамент слуге.

– В книжницу, – приказал он.

   Заточение Даниила продолжалось. Шли годы. Даниил похудел, на лице его появились морщины. Интерес к нему со стороны гостей и местных жителей уменьшился. К нему приходил только местный житель по имени Глуп. Он рассказывал всё, что происходило в Лаче-озере. И Даниил знал, благодаря Глупу почти всех местных жителей. Глуп был высокого роста, бедно одет, имел совсем малую шею и прямые седые волосы. Ему было тридцать четыре года. Глуп любил Даниила, а Даниил привязался к Глупу. "Вот так бывает. Высмеивал глупость и глупых, и подружился с глупым Глупом, – думал Даниил, улыбаясь своим мыслям. – То не провидение ли меня поучает, не сам ли владыка небесный? Может быть, и в правду я был слишком горд, за что терплю теперь муки свои?"

   И вот наступила осень 1233 года, когда дверь темницы Даниила открылась. На пороге стоял Степан.

– Тебе дозволено жить в нашем селении, но не разрешено никуда отсюда убывать. Такова воля Ярослава Всеволодовича, – объявил охранитель.

   "Где же мне жить теперь?" – подумал Даниил. Кроме Глупа у него не было друзей в этом грустном месте.

   Даниил пошёл к Глупу. У Глупа был самый плохой дом в Лаче-озере.

– Живи у меня, вдвоём мне будет намного веселее, – согласился принять у себя Даниила Глуп.

   Даниил осмотрел хозяйство Глупа.

– А где уже у тебя уборная? – спросил Даниил.

– Нету.

– Куда же ты бегаешь по нужде?

– Да вот позади двора и хожу или в лес, когда не устал за день.

– То-то я думаю, почему у тебя позади двора так пахнет.

   Даниил начал строить уборную, а заодно и скосил траву всю вокруг дома. Косу пришлось брать у соседей, у Глупа косы не было. За неделю Даниил пока строил уборную, очень устал. Вечером он сел на лавку перед домом вместе с Глупом. Близилась осень. В сером небе летели птицы. Солнце казалось бледным пятном.

– О чём ты думаешь, Глуп? – спросил Даниил.

– Ни о чём.

– Совсем ни о чём?

– Совсем.

– Ну, когда-нибудь ты о чём-то же всё равно думаешь?

– А ты не прямо вот про сейчас, а вообще?

– Да, вообще.

– Вообще. – Глуп сделал глубокий вдох и выдох. – Вообще. Например. Я недавно думал о комарах. Ведь у комаров, как и у людей есть наверняка жёны и мужья, свои князья и бояре; может быть у них даже имена есть. Я думал ещё о деревьях. Я смотрел на сосну и думал, что может быть она раньше была человеком.

– С чего бы это?

– Ну как с чего; возьми вот любого мертвеца, его положат в землю; там он начнёт разлагаться на части, и почему из его какой-то самой последней частицы не вырасти дереву.

   Даниил покачал головой.

– И почему тебя считают глупым? Только потому, что ты не похож на других? Может быть, ты в чём-то умней всех вокруг. Вот жизнь – какие даёт нам образцы человеческих душ.

   Каждый день Даниил и Глуп ходили на озеро ловить рыбу. Рыбой в основном и питались, на огороде Глупа ничего не росло.

   Глядя в прозрачную воду озера, Даниил увидел первые морщины на лбу. Появилось много седых волос. Ему уже было тридцать семь. Лишения ослабили его здоровье, и он уже не чувствовал прежней силы в руках и ногах.

   Однажды Глуп и Даниил шли по улице Лаче-озера. Впереди шла женщина в платке. Она немного прошла вперёд и свернула направо, скрывшись за заборами.

– Я ни разу не видел этой женщины, – сказал Даниил.

– Это жена Кузьмы кузнеца, – сказал Глуп.

– Жаль, что тут совсем нет свободных женщин.

– Почему нет. А Дарья дочь Власа?

– Эта та кривая что ли?

– А что? Мне она нравится.

– Нет, Дарья мне не по душе совсем.

– А Настя?

– Что за Настя. Я её не видел.

– Она живёт на самом краю села с бабкой Семёнихой.

– Сколько ей лет?

– Наверно тридцать.

– А дети у неё есть? Муж был?

– Детей нет, муж не знаю, был или нет.

– К ней наверно мужики ходят женатые.

– Не ходят. Её у нас не любят.

– Почему?

– Говорят, что она в Новгороде торговала своим сладким местом. Грех с такими связываться; а бабы узнают, пойдут к колдунам и наложат проклятье или порчу.

   Однажды Даниил решил посмотреть на Настю. Он долго ждал пока она выйдет со своего двора. Она вышла к озеру с бельём и принялась стирать в холодной воде. У Даниила упало зрение. Ему было трудно разглядеть её издали. Он подошёл к ней близко. Настя обернулась.

– Тебе чего?

– Ничего, просто гуляю.

– Что так уставился?

– Извини.

   Даниил развернулся и пошёл. У Насти было узкое не очень красивое лицо и белёсые прямые волосы, но Даниилу понравилась её фигура. У Насти были крутые бёдра и вообще красивые ноги, а ягодицы круглые и, кажется, упругие. Может быть, ей и не было ещё тридцати лет.