Блуждающий город. Невероятная история

И зреет правда доброй сильной рожью,

И скоро будем печь Победы нашей хлеб.

И соберёмся мы у каравая.

Всем будет место: дворник ли, солдат,

Кухарка и пастух, семья мастеровая —

Все, кто у нас мозолями богат.

– А мы?

– А вы? От вас, друзья зависит,

Как скоро будет свергнут лживый трон.

Учёные, всё рассчитав хитро

С помощью лишь им известных чисел,

Сказали нам, что в Город ваш приход

Освободит от гнёта наш народ.

Мы знали имена и где искать,

На счастье оказалось: вы дружны.

И вы простить нас и понять должны,

Что мы уж больше не хотели ждать.

Всё шло по чётко разработанному плану,

Но был один предатель среди нас,

Всё это чуть не погубило вас.

Что было дальше, знаете. Не стану

Напрасно тратить время. Но, друзья,

Предупреждаю вас, насколько только можно

Всегда предельно будьте осторожны,

Вам расслабляться ни на миг нельзя.

– Каким же образом мы сможем вам помочь

– Об этом я и сам узнать не прочь…

Справедливейший

– Ну что же дети? Где теперь они?

Не вы ль клялись, что всё предусмотрели?

Уйти из вашей хитрой западни —

Ай, молодцы! Так обдурить сумели

Моих наимудрейших хитрецов!

Так что молчите? Нечего сказать?

Не отводите в сторону глаза!

Ну, где же дети? Где, в конце концов?!

Он в кресло сел, закрыл глаза устало,

Молчал минуты две – ни шороха вокруг.

– Итак, коллеги, – улыбнулся вдруг, —

Времени у нас осталось мало,

Пройдёт три дня – и мы покинем Город,

Неблагодарных этих горожан,

О ком пеклись, собой не дорожа,

Хоть каждый горожанин был нам дорог.

Оставим наши бедные домишки,

Судьбу дороге будем мы вверять,

Что ж делать остается… коль умишки

Свои мы все сумели растерять!

Я верно говорю?! Опять молчите?

И вдруг на крик:

– Где Друг?! Чтоб был немедля тут!

– Я здесь, коллега дорогой, простите,

Не зря вас Справедливейшим зовут…

– Ах, зде-е-есь… Растяпа! Вор! Пьянчужка!

А ну-ка, выдь, коллегам покажись!

Да я сейчас и медную полушку

Не дам за вашу дорогую жизнь!

Из окруженья вышел человечек,

На сером личике печальные глаза.

Он собирался что-то рассказать.

Но голову уж не держали плечи,

Она повисла где-то на груди.

– Ну что стоишь? Прочь c глаз моих! Иди!

И он пошел на гнущихся ногах.

Все расступились перед ним широко,

И в тесном зале крался одиноко

Тот, кто недавно мнил себя в богах.

А Справедливейший глядел во след с усмешкой.

Ему не жаль. И было ль что жалеть.

Бог – это он! Все остальные – пешки,

И им не грех за бога умереть.

– Так что ж, коллеги? Вещи собирать?

И отправляться в дальнюю дорогу?

А может рано Город оставлять?

Без нас людишки просто жить не смогут.

Мы – это сердце, это голова,

Мы – это нерв, что в каждой жилке бьётся.

Без нас нельзя, и это не слова,

Для блага всех, коллеги, нам придётся

Три этих дня как следует потеть,

Пусть не пугает вас чужая смерть,

Ни кровь, ни слёзы – всё ничто на свете,

Но нам нужны живыми эти дети,

А уж тогда с людьми поговорим!

Всех недовольных – в рудники, и точка!

Мы новые законы сотворим,

Где для свободы не останется ни строчки.

В конце концов, желаем мы добра.

Свобода, деньги – это все отрава…

Тут крики: – Браво, Справедливейший! Ура!

Великому коллеге – Слава! Слава! Слава!

– Ну что ж, я рад, что мы сошлись во мненье.

Тогда за дело. И без промедления!

И словно сдуло – зал огромный пуст.

Лишь Справедливейший задумался на кресле:

– Детей найдём – обыщем каждый куст.

Всё будет, как задумано, но если…

Нет, нет, случиться это не должно.

У нас, богов, ошибки быть не может,

Об этом даже думать нам грешно…

Кому грешно? Мне, богу? Ха!.. И всё же…

Что там гнусил плешивый тот слизняк,

Который хвастается званием «профессор»?

Что ж было там достойно интереса?

Что там заволновало вдруг меня?

Вот память… Нет, не помню… Чёрт, склероз…

Невидимую кнопочку нажал,

Вдруг из букета пышных алых роз

Его же голос ласково сказал:

– Прошу, прошу вас, дорогой профессор!

Прошу садиться. Как идут дела?

К каким открытиям наука привела?

Вас слушаю с огромным интересом…

И голос старческий негромкий с хрипотцой:

– Мы чтим высоко вашу доброту, заботу,

И чтобы не ударить в грязь лицом,

Мы провели нелегкие расчёты.

Скажу не хвастаясь, успех ошеломил,

Поэтому я к вам и поспешил…

– Так, так, я слушаю…

– Не знаю, как начать…

– Вы не волнуйтесь, дорогой коллега…

– Идет беда. Её не избежать.

Она почище мора и набега…

– Вы говорите о пришельцах?

– Как?!

Вы знаете?! Ведь мы… Я так спешил…

– Я понимаю, это не пустяк.

Я благодарен вам от всей души.

– Нет, как же так?.. Хотел народ спасти…

Прошу простить… Позвольте мне уйти…

Нажал на кнопку.

– Старый гриб! Сморчок!

«Народ спасти»… О главном же молчок.

Но я-то, я-то!.. Сам хорош!

На блюдечке – пожалте! – душу.

Развесил уши и не слушал…

Ужели на поклон теперь пойдёшь?

Ты – власть, ты – бог, ты здесь хозяин,

Пойдешь?… Пойду! На карте жизнь.

И пусть я – бог, и пусть я – каин,

Но здесь не к месту дележи.

Ведь жизнь одна. Наступит смерть,

К чему тогда богатство, слава?

Горит в душе моей отрава

И чувств жестоких круговерть.

За жизнь я даже мать продам

И сожалеть о том не буду.

И пусть зовут меня Иудой,

Все это мелочь, ерунда.

Я – бог! Но в теле человечьем.

Я должен жить! Я буду вечен!

Я… Я… Но рано отходную.

Ещё не кончена борьба.

Прочь, предрешённая судьба!

За жизнь ещё я повоюю!

Теперь уж ясно: выход должен быть,

Его профессор мне хотел открыть —

И всё так просто, это скучно даже,

Я позову его, он снова мне расскажет.

Эй, кто там! Вызвать мне профессора сюда!

Послать карету! Пусть немедля едет!

Да пошевеливайтесь, увальни-медведи!..

Всё просто гениально! Да, да, да!

Ну что же, бог, свержение отложим?

Ведь кое-что мы сами делать можем.

В волнении вскочил, по залу поскакал,

Обликом меняясь то и дело:

То клоун, то вампир, то весь синюшно-белый

Мертвец – глаза закрыты, звериный рта оскал,

То снова клоун, но другой раскраски —

Калейдоскоп одежд и поз, и лиц.

Все появлялись, пропадали в тряске

И все немыслимо в одном лице слились.

И вдруг всё кончилось. Бессмертный бог земной

Устало в кресло снова повалился.

И тут коллега стражник появился,

Опоздав секундою одной:

О, Справедливейший, позвольте доложить?

Ну, где профессор? Позови скорее!

Затрясся стражник, глаз поднять не смея,

И весь поник.

– Ну, хватит, не дрожи.

Так где ж профессор?

– Н-н-нет н-н-нигде его,

Мы обыскали каждый закоулок… —

И в ужасе замолк, увидев дуло.

Хлопок негромкий – и на одного

На свете стало меньше. А Великий

Смотрел с минуту на алеющую кровь,

И ярость тихо уходила вновь,

В глазах все реже вспыхивали блики.

– Эй, кто там, уберите ротозея!

И разыщите Друга поскорее!..

– Я здесь, о Справедливейший, вы звали? —

И сыщик тут же появился в зале…

Легенда

Из-под очков в дешёвенькой оправе

Глядели умные и добрые глаза:

– Добро пожаловать я рад бы вам сказать,

Но так приветствовать я вас, друзья, не вправе.

Одно скажу: спасибо, что пришли.

Теперь настало время объясниться,

Нужда заставила, друзья, к вам обратиться,

Мы сделать по-другому не могли.

Не очень вежливо, но мы полны надеждой,

Что вы сумеете понять нас и простить,

И пред тем, как помощи просить,

Я объяснить, друзья, хочу вам прежде

Все те «зачем и как, и почему»,

Что мучают вас с самого начала.

Прислушайтесь к рассказу моему

Иль может отдохнете вы сначала?

– Мы не устали, – прозвучал ответ

– Ну, вот и славно. Только вы ж с дороги,

Присядьте всё же, чай устали ноги,

В ногах-то, сказывают, правды нынче нет.

Устроились? Так слушайте. Истоки

Всех бед сегодняшних размыл поток веков,

И лишь легенду вынесли потоки,

И я поведать вам её готов.

ЛЕГЕНДА О ВЕЛИКИХ

Трое Великих в Городе жили,

Трое Великих с детства дружили.

Был первый учёным. Он знал все науки.

Второй был умелец – чудесные руки.

Был третий отважен и ловок, и смел,

Людей зажигать своим словом умел.

Не знали Великие то, что велики.

Дарили им люди при встрече улыбки.

Девизом их было: «Чем можем – поможем!» —

Неважно – соседям или прохожим.

И лишь богачи стороной обходили

Тот дом и тот двор, где Великие жили…

Однажды во двор к ним зашел старичок —

В тоненьких ручках посох – крючок,

Маленький, щупленький, в пыльной одёжке:

Как видно не близкими были дорожки.

Друзья поспешили навстречу к нему,

Но путник не подал руки никому.

Сказал, усмехаясь: – Ах, как благородно

Щедрость свою показать всенародно!

Делать добро словно ради забавы,

Ради молвы, ради маленькой славы!

– Позволь же!.. – вскричали друзья удивлённо.-

Ты это серьёзно? – Конечно, серьёзно.

В мире так много горя-беды,

Песчинками смоет все ваши труды.

Из сотни поможете вы одному,

Сегодня полегче пусть станет ему,

Он вам благодарен, он счастлив, он рад,

А завтра нужда возвратится назад.

И он, как и сотни других, пропадёт,

Зато о добре вашем слава идёт.

Друзья не обиделись: прав старичок,

Встали напротив к плечу плечо:

– Но что же нам делать? Мы просим совета.

Так отвечает им путник на это:

– Усталые кони не скачут галопом,

Дырявый корабль не спасёт от потопа,

Слепой не увидит дороги-пути,

Безногому в дальний поход не идти.

Вы молоды, но ваши мысли устали.

Вы зрячи, но всё же не видите дали.

Судёнышко с течью, спасая людей,

Чем больше спасает, тем ближе к беде.

Прозрите же сердцем! Душою прозрите!

И щедро свободой народ одарите!

И чудо! От слов этих путник менялся:

Он молодел, вырастал, распрямлялся,

Хилое тело наполнилось силой,

Стал он могучим, суровым, красивым,

На смуглом лице – снежный вихрь бороды,

И сияли глаза темно-синей воды.

Сверкнули глаза – путник руки воздел

К вспыхнувшей вдруг полудённой звезде,

И гром громыхнул, и взбесившийся шквал

Крыши срывал и деревья ломал.

Всё длилось мгновенья. И вновь тишина

Спокойствием знойным напоена.

Лишь странник остался по-прежнему строг

И словно подвел разговору итог:

– Коль думой единой вы будете жить,

Великое сможете вы совершить!

– Но кто ты, скажи нам? И в чём твой секрет?

Но вместе со старцем растаял ответ.

Ещё его голос набатом звучал,

А сам растворился в закатных лучах.

Друзья призадумались. Думали долго.

И песня весёлая в доме умолкла,

Сорной травою тропа поросла

К дому, где раньше улыбка жила

Казалось уже: погребла тишина

Такие привычные всем имена…

Но день наступил, и осенней порою

Вышли из дома наши герои.

Дождь прекратился, умытое солнце

Сверкнуло по лужам – небесным оконцам.

Валом на улицу валит народ,

Дивясь на погоды крутой поворот.

Народу Великие тут поклонились

И с речью такою к нему обратились:

– Сограждане! Славные и дорогие!

Ремесленники и мастеровые!

Все, кто с рожденья нуждою недужен!

Кто утром мечтает о корке на ужин!

Кто и на воле живет, как в неволе!

У вас вопрошаем, скажите: доколе?

Доколе в нужде безысходной нам жить?

Доколе бездельников будем кормить?

Доколе от них и страдать и терпеть?

Неужто не сможем без них мы теперь?

И дружно на это народ отвечал

– Сможем! Долой дармоедов! – кричал.

– Друзья! – говорили Великие снова.-

Дозвольте сказать вам заветное слово?

И в тишину, словно в пашню зерно,

Пали слова: – Мы искали давно

К нашей свободе дороги-пути,

Поверьте, непросто их было найти.

Для радости нынче большая причина:

Вот она, видите, Чудо-машина!

К работе готова, лишь кнопку нажать —

И за свободой не надо бежать.

Ни сечи кровавой, ни битвы жестокой —

Вам дарят свободу незримые токи.

Исчезнут навеки по нашей затее

Из Города лодыри и богатеи.

И заживем мы в Городе нашем

День ото дня всё счастливей и краше!

Но странно: в восторге «Ура» не кричали,

Молчали…

Спросили Великие: – Иль вы не рады?

И голос в толпе: – Подумать бы надо.

– Подумать? Не вы ль о свободе мечтали?

Вас в тюрьмах гноили, вы кровь проливали.

Кем считано горя число и проклятий?

Так вот же она, долгожданная, нате!

Что вы теряет? Рабство и бедность.

Что остается? Работе верность.

Что вы найдете? Мечты свершенье!

В чем же, скажите, ваше сомненье?

– Всё это слова. Как будет на деле —

Вот что от вас Мы услышать хотели.

– Ну чтоже, на деле всё выглядит проще:

Наутро, когда вы придете на площадь,

Мы включим машину, и в эти воротца

Всем по порядку пройти вам придется.

Достойных Машина сама отберет,

Для недостойных закроет проход.

Не бойтесь, здоровью не будет вреда.

И если вы только пройдёте туда,

Увидите Город такой же как наш,

До мелочи будет знакомым пейзаж.

И если домой вы там сразу пойдете,

То ваши дома вы на месте найдёте,

А дома на месте и стол, и кровать,

И вещи, которые жаль оставлять.

Всё будет как прежде, и всё же не так,

Ведь плата за вход – сердец доброта

И трудолюбие то, что вовеки

Ценим превыше всего в человеке.

– Откуда же Город возникнет другой,

Такой же, как наш, и совсем не такой?

– В том и секрет, чтобы Город возник

Машина создаст по времени сдвиг.

И в то же мгновенье, как это случится,

Город наш, можно сказать, раздвоится.

Один к одному, но в другом измеренье.

Людей не коснется такое двоенье,

И чтобы в тот Город попасть, вам придётся

Пройти через эти простые воротца…

Наутро вся площадь, что улей, гудела

Но по началу не было смелых.

Пример показал один из Великих:

Вошёл, растворился, неяркие блики

Легкой волною омыли проём,

Лишь Город пустынный все видели в нём,

Но вскоре в воротцах, телесный и зримый,

Великий стоял живой, невредимый.

Толпа всколыхнулась и вновь загудела,

Тогда отыскалось несколько смелых.

Когда появились они из проёма,

Позвали с собою родных и знакомых —

И вскоре вся площадь толпилась в воротцах…

На этом прервать мне рассказ свой придется…

Устали, вижу. На вопросы ваши

Отвечу утром. Быстро отдыхать!

Спросил Серёжка: – Что же было дальше?

– Вопросы завтра. Ужинать! И спать!

Ночные бдения

1

– Ах, девочки, ну как же я устала!

Такой длиннющий и нескладный день.

– Я тоже, кажется, как о благом мечтала

Прилечь хоть на траву, хоть на асфальт – хоть где,

Казалось, что уснула бы мгновенно,

Да вот не спится.

– Как же! Тут уснёшь!

Когда такое вдруг с тобою приключится,

Не то, что спать, меня бросает в дрожь.

– И я боюсь. Чего, сама не знаю.

Всё страшно так запуталось. Боюсь.

– Всё будет хорошо. Ты, Лен, не трусь.

А я вот о другом мечтаю…

– Да знаем мы, о ком мечты твои.

Казалось, спальня алым озарилась,

Так щеки вспыхнули, но всё же удивилась:

– Ну-ну, скажи, о ком мечты мои?

– Про Лёшку я. Ты, Люб, не обижайся.

Мы с Таней всё заметили давно:

Ведь любишь ты. Скажи, не запирайся,

Ведь любишь?

– Да, – сказала. – Но…

– Без всяких но. Любите на здоровье. Счастливая!

– И что ты в нём нашла?

– Когда ещё я глупая была,

Однажды тоже мучилась любовью.

– Как это, мучилась?

– А разве не мученье,

Когда любовь придёт к тебе в пять лет,

И твой любимый ест твоё печенье,

А для тебя «спасиба» даже нет?

Печеньем дань платила за вниманье,

А он – у, изверг – бегал за другой:

Два хвостика, над рыжей головой

Огромных бантов голубых сиянье.

Я столько плакала, когда никто не видел:

Мне было жаль печенья и себя.

И так он невниманием обидел,

Что бросила его, навеки разлюбя.

Девичий смех заполнил темноту

Серебряными искорками, будто

Пахнуло сладостью домашнего уюта.

Тенями страхи скрылись в черноту.

– Эх, девочки, сейчас бы мне домой.

Сидела б в кресле, телик бы смотрела,

И мама говорила бы со мной.

Как хорошо! Так нет же! Полетела

В поход. Романтики мне, вишь ли, захотелось.

А если вовремя мы не придем домой,

Что дома будет!..

– Перестань!

– Не ной!

– Кто знает, где берут герои смелость?

– Что, струсила?

– А ты, как будто нет?

– И мне, конечно, боязно немного.

– Вот раньше – проще: помолились Богу,

И вы спаслись от горестей и бед.

И люди верили! Теперь твердит любой,

Что Бога нет. А я бы помолилась:

Глядишь, а чудо б всё же совершилось —

И в тот же миг вернулись бы домой

– Ты что, Татьяна, поглупела чтоль?

Или чудес сегодня не хватало?

Без Бога столько, что от них устала.

Молиться хочешь? Ну, молись, изволь.

– Да нет, я так.

– Так нечего болтать!

– Ты что кричишь? Подумаешь, сказала…

– Спокойно, девочки, не ссорьтесь. Разве мало

Вам передряг сегодня? Будем спать…

И снова тихо. Синь течет в проём

Окна. В потоке – звезд неярких стайка

Купается…

– Чтож, девочки, споём?

А ну-ка, Таня, нашу запевай-ка!..

…Соловейко, соловейко

Не тревожь ты наших мам,

Да и нас ты пожалей-ка,

Ведь учиться надо нам.

Говорят, что мы девчонки,

А мы взрослые вполне,

И поёт о чём-то звонкий

Соловейко по весне…

2

«Справедливейшему.

ДОНЕСЕНИЕ

От агента по кличке Друг.

Ваша щедрость и тяга к добру

Заслужили у нас преклонение…»

– Ну что за чушь! Какая тяга?

В работе лучше проявлял бы рвение…

Взметнулась ввысь тончайшая бумага,

Оттуда тихо начала кружение.

– И всё ж немые обманули нас,

Гостей хитро на свой прибрали ярус.

Ужели близок мой последний час?

Во мне клокочет ненависть и ярость!

Ну погодите, жалкие кроты,

Вы горько пожалеете об этом.

Когда полезете наверх из темноты,

Своим кровавым захлебнётесь светом!

Когда бы не Машина, я бы вас!..

Уж что ещё – карать – то я умею.

Я всё же бог. И мой не пробил час,

И за три дня я многое успею.

Сейчас послушаем Советников моих,

Бывают и у них порою мысли,

Глядишь – и будет толк какой от них,

Не зря же мы в Советниках их числим.

Эй, кто там есть? Советников ко мне!

И если сони спят, поднять с постелей!

И чтобы не тянулись еле-еле,

Нето и должность проглядят во сне!…

3

– Алеша открывает заседанье,

Президиум, прошу занять места.

– А ты трепаться, Генка, не устал?

Нето поможем сделать замыканье.

– Молчу, милорд.

Алеша словно видел,

Как посерьёзнели товарищи его.

– Не верю в западню, – сказал Он. – Выйдем,

Но будет нам не легче от того.

Во-первых, нас не в гости пригласили

И не на сладкий яблочный пирог.

От нас зависит всей борьбы итог,

Хоть я не знаю, чем мы заслужили

Такую честь, и почему на нас

Легла ответственность решать людские судьбы,

И как бы нам надежд не обмануть бы.

Где профиль у задачи, где анфас?

– Ты, Алеша, кажется, загнул:

Какие судьи мы? Кто дал нам это право?

Не зная горожан, обычаев и нравов,

Мы сядем все на ненадёжный стул,

И опозоримся, конечно, в тот же миг.

И натворить таких сумеем дел мы!

– Я туп, сеньоры, если не постиг

Проблемы стульев и судей проблемы.

Серёжка взялся было объяснять:

– Да понимаешь ли, Алеша…

Но Генка перебил:

– Хороший

Ты друг, Сергей, но трудно мне понять,

Зачем весь этот разговор затеян

О какой-то миссии высокой.

Пока в делах мы не зашли далёко,

Считаю, надо – и при том, быстрее —

Нам сматывать отсюда к мамам, папам,

Пока не получили мы по лапам.

– Боишься?

– Я? А ты как будто нет.

Кому охота не за фунт изюма

Отдать единокровные свои семнадцать лет —

Не велика годков прожитых сумма,

Отдав, обратно их не получу.

А мне б хотелось по свету пошляться.

Себя в расцвете я узреть хочу

И женщин покорять, и самому влюбляться.

– Ха, Дон Жуан!

– Пусть так, и что?

Он жил неплохо, если разобраться…

– Всё ясно, Генка, подводи итог,

А то от сути стали отклоняться.

– Я всё сказал.

– А что нам Костя скажет?

– Скажу, что разговор наш ни к чему.

Что толку говорить, не зная даже,

Что ждёт нас утром. Право, не пойму.

Конечно, на душе у нас тревожно,

Но чем напрасно спорить и гадать,

Давайте спать.

Серёжка осторожно

Добавил: – Братцы, щас бы пожевать!..

Все рассмеялись. И в последний раз

Вспыхнул красный сигаретный глаз

И угас…

День второй

…У моей песни яростное сердце!

Пабло Неруда «Песня о подвиге»Перевод С. Кирсанова

Машина

– Не спится, видно, на чужой постели.

Едва лишь солнце глянуло в окно,

А гости на ногах уже давно:

Умылись, собрались, поели

И твоего приёма ждут теперь, —

Сказал По-Праву, указав на дверь.

– Ну как они?

– Да ночь прошла спокойно,

Но неизвестностью, видать, утомлены.

– Тут взрослому вести себя достойно,

Ой, тяжело. И помнить мы должны,

Что наши гости – дети. Им сложней

Понять, как мы живём, и разобраться

В переплетенье наших ситуаций.

И всё в течение теперь уже двух дней.

Всего два дня. Спрессован в них итог

Борьбы, надежд и вековых стремлений.

Слетит ли с трона самозваный гений,

Наш «справедливейший» самовлюблённый бог?

Всего два дня… Ну что ж, зови гостей.

Нет, погоди, скажи ещё два слова:

Как тётушка Ну-Что? Ты нового о ней

Узнал ли что?

По-Праву стал суровым:

– По-прежнему. На ПОЧТу нам пройти