скачать книгу бесплатно
Уход Хенны с поминок, конечно, произвел на всех удручающее впечатление. Присутствующие быстро закидали в себя торт с клубникой и залили его кофе. Потом они подходили по одному, чтобы повторить утешительные слова, садились в машины и уносились по шоссе номер четыре – бензин оставался неоправданно дорогим, но зато сегодня на дороге не было пробок.
Мои друзья Маркус и Песонен сидели до самого конца. Маркус наслаждался тем редким случаем, когда дети нашли себе в соседней комнате какие-то занятия по душе и их отец мог наконец-то не спеша доесть десерт. А Песонену было просто хорошо от того, что он хотя бы немного отдохнул от своих родителей.
Я предложил ребятам выпить. Они бы и не прочь, но у Маркуса для отказа было целых три причины, разбегающиеся в разные стороны. А Песонен спешил домой, чтобы помочь отцу. «У каждого из нас свой крест», как сказал пастор, и, похоже, он прав.
Маркус
Уходя с поминок, прощаюсь с Сами и еще раз прошу прощения за неудачную импровизацию Сюльви – песню «Хорошо, что ты умер». Сами смеется.
– Ничего. Действительно прилипчивая песенка. Она у меня до сих пор в голове крутится.
– Я хотел извиниться именно за слова. Мелодией обидеть трудно.
– Не уверен, что и на слова в этом случае стоит обижаться. С отцом у нас жизнь была не сахар. Эта песня, может быть, даже и к месту пришлась. А мама успокоится, Сюльви ведь не со зла.
Опять был тяжелый день. Хотя легких давно уже не случалось. Похороны, скорее, внесли хоть какое-
то разнообразие в наше привычное существование. Хотя бы один день не надо готовить еду и заниматься уборкой.
Родительские заботы – это тяжкий груз, даже когда его делишь на двоих. А каково одному! Есть множество способов сделать жизнь детей несчастной. Хотя родители часто преувеличивают свои возможности испортить будущее собственному потомству.
Иногда я злюсь на мою жену Саллу за то, что она сбежала от этой круговерти. Потом напоминаю себе: Салла – больной человек. Надо понимать, что депрессия – это болезнь. Но мы с дочками страдаем из-за этого даже больше, чем сама пациентка.
Человек может быть счастливым или несчастным в любых жизненных ситуациях. Счастье наверняка определяется не тем, есть дети или нет. Я не лентяй, но разок, пожалуй, хотел бы побыть героем праздника. А что, лежишь себе в гробу и ничего не делаешь.
Послал текстовое сообщение матери Сами, попросил прощения за песенку Сюльви. Она ответила: «Дети такие непосредственные. Молодец, что взял девочек с собой. У нас-то пока внуков нет».
Непосредственные, это точно. «Хорошо, что ты умер». Я знаю, откуда это взялось, но в той ситуации объяснить было бы трудно. Перед уходом на похороны Сюльви спросила:
– А что там делают?
Сказал ей, что на похоронах поют.
– А-а-а, грустные песни?
– Может быть, и радостные.
Такие что ли: «Хорошо, что ты умер»?
Песню она сама сочинила. В наше время родителей призывают развивать и поощрять творческие начинания у детей. Даже если это насмешка над памятью об усопшем.
Сами очень скептически относится к своим родителям. А я что угодно отдал бы за таких предков. По крайней мере, у них было время и желание капать ему на мозги. Это уже немало.
Моя мама никогда не работала, но у нее все равно не находилось на меня времени. Мной занималась няня. Мама была домохозяйкой и проводила время в кафе в центре города и в магазинах одежды. Впрочем, она возглавляла общество любителей фигурного катания. От должности председателя мама отказалась всего пять лет назад после того, как переехала жить во Флориду. Мама и отца заставляла ходить на заседания правления общества и выслушивать мнения родителей об одаренности своих детей.
Мама мечтала о дочке, которая увлекалась бы фигурным катанием, но Бог не послал ей такого счастья. И это было грехом бедной неродившейся девочки. Мамины представления о том, что значит быть хорошим родителем, строились на монархической традиции. Она восхищалась принцессой Эстель?[2 - Эстель (р. 2012) – шведская принцесса, герцогиня Эстергётландская.] в ее прелестном шерстяном пальто. «Как прекрасно ребенок умеет двигаться и улыбаться на камеру!»
Если бы мои дети были королевских кровей, то монархия немедленно рухнула бы. Мать всегда считала себя лучше других. Она возражала против моей дружбы с Сами и Песоненом, поскольку они «не из тех семей». «Не из тех» означало «из бедных». У самой матери не было никаких благородных корней, и уж тем более она не была обременена культурой. Просто вышла замуж за богатого человека. Черт побери! Кстати, ее девичья фамилия Мяхёнен?[3 - Мяхёнен – типично финская фамилия, которая свидетельствует о простом крестьянском происхождении ее обладательницы.].
Со стороны матери несколько неприлично давать оценки другим, когда можешь наблюдать за людьми только в кафе за чашкой кофе и всячески избегаешь встреч с рабочим людом. С Сами и Песоненом мы просто жили неподалеку, так получилось случайно. Дети ведь не замечают классовых различий между жителями коттеджей и многоэтажных домов.
По части воспитания маму интересовал только конечный результат, но не сам процесс. Поэтому меня она полностью перепоручила няне. Пару раз она брала к себе с ночевкой внучек, то есть моих детей, и все оборачивалось полной катастрофой.
Она закармливала детей конфетами, не следила за тем, чтобы они чистили зубы, и вообще не имела ни малейшего представления о современных подходах к воспитанию. При этом постоянно твердила, и это было ее единственным указанием относительно внучек: «Отдай своих девочек на фигурное катание, там из них сделают людей». Она даже пообещала оплачивать занятия.
Эх, если бы быть родителем было так легко! Просто оплачивать расходы…
Папа, присутствовавший при разговоре, отозвал меня в сторонку:
– Я знаю, ты никогда не слушаешься моих советов, но этот все-таки возьми на вооружение. Делай со своими детьми что хочешь, но главное – держи их подальше от наркокартелей и секций фигурного катания! А если окажешься перед необходимостью выбирать, помни – в наркокартелях хотя бы честные порядки и какая-никакая человечность. А свихнувшиеся на фигурном катании мамаши не пощадят никого.
Меня несколько озадачила такая жесткая позиция, но совет показался ценным.
– Спасибо, папа, за предупреждение.
Отец говорил так уверенно, что я внял его рекомендации. В нашей семье мы всегда решительно избегали наркокартелей и фигурного катания.
Мои родители были удивлены, когда я сказал им, что собираюсь поступать на гуманитарный факультет и хочу стать антропологом.
Отец задал уточняющий вопрос:
– Что еще за антропология?
Я объяснил, как умел:
– Наука, изучающая поведение человека.
Отец хмыкнул.
– Поведение? Его еще недостаточно изучили? В наше время бизнесом надо заниматься.
Отцу, похоже, и в голову не приходило, что когда-нибудь компании будут искать себе специалистов самого разного профиля. Как руководитель традиционного банковского концерна, он не понимает, что финансовые учреждения теперь предлагают не отдельные продукты, а комплексные решения. И кто лучше гуманитария знает душу клиента?
Я запихиваю пропотевшую в жаркий летний день одежду, в которой мы были на похоронах, в стиральную машину. Моя младшая дочка Хелми расставляет фигурки животных.
– Папа! Смотри, смотри!
Изображаю интерес. Затем опять перевожу взгляд на панель управления стиральной машины. Приходится снова собираться с мыслями. Честно говоря, детские игры мне не очень интересны. А чьи тогда интересны? Жизнь – это социальная игра, и человек на игровой доске – фигура, изображающая интерес.
Если так, то меня не удивляет нежелание моего отца со мной играть. Таков был дух времени – отцы сидели в кресле, курили сигару и читали журнал. Если в каких-то исключительных случаях папа принимал участие в игре, он обязательно включал в нее какой-то месседж из реальной экономики.
Моими любимыми песнями были «У Майи была овечка» и «У деда в Пийппола был дом». Мы иногда пели их с папой. До тех пор пока он не задался вопросами: «И куда же подевалась Майина овечка?» и «Что случилось с дедушкиным домом?»
Отец предполагал, что ферма в Пийппола обанкротилась, потому что там было много разных животных. Дед разводил коров, куриц, лошадей, овец и прочую живность. Папа считал залогом выживания сельскохозяйственных предприятий узкую специализацию.
– Такое допотопное хозяйство удержаться на плаву не может. Немудрено, что дед из Пийппола остался без дома. Наверняка отобрали налоговики.
Затем отец принимался критиковать налоговую систему Финляндии. И даже предлагал исполнять песню со словами «У деда был остров».
– Так сразу видно, что дедушка – настоящий предприниматель и у него солидная собственность. Стоимость острова будет только расти. Как и хорошего строевого леса. И там вдобавок можно соорудить причал для яхты.
В этом я с папой согласен. Животные явно переоцененные и избыточно представленные в детских играх действующие лица. Ну какие животные в городе? Зачем спрашивать у детей «Что говорит корова?» или «Что говорит лошадка?»
С практической точки зрения, ребенку гораздо полезнее было бы знать, что говорит юрист по семейному праву или о чем вещает популярный блогер на ютьюбе. Какой толк ребенку от знания, что лошадь говорит «и-го-го», когда юрисконсульт сообщит, что тот будет видеться с мамой по выходным раз в две недели. Лично меня волнует вопрос, что думает психотерапевт о моем отношении к отцу и не злюсь ли я на родителей или даже на самого себя?
Я хочу воспитывать своих детей иначе. Беру Хелми на ручки и чмокаю в лоб. Малышка сжимает мне щеки ладошками и смеется над дурацким выражением моего лица.
– Что ты хочешь на ужин?
– Хлопья с клубникой.
Почему такие простые проявления нежности казались моим родителям невероятно трудными? Однажды я задал им этот вопрос, мама сказала: «Мы купили тебе долю в паевом фонде и позаботились о твоем будущем». Но деньги не могли меня приласкать. Счет в фонде не радовался моему успеху, когда я забивал гол на футбольном поле. Подростки часто стыдятся своих родителей, но паевого фонда невозможно было даже стесняться.
Отец задерживался на работе допоздна. Мама, хоть и была рядом, но оставалась недосягаемой. Отец хотел, чтобы я продолжил его блестящую карьеру в банковской сфере. Он старался подыскать мне на лето работу у своих друзей-банкиров. Я вежливо отказался. «Хотел бы попробовать что-то свое, найти сферу, в которой смогу добиться успеха собственной головой». Отец огрызнулся: «Не бывает в этом мире так, чтобы все решали личные заслуги».
В самом начале своей учебы я узнал о пирамиде потребностей Маслоу, который стремился понять, что является для человека самым важным. На первом месте стоят физиологические потребности – еда, питье и воздух. Затем – безопасность. Я как отец рискую споткнуться уже на второй ступени. Какую безопасность я могу обеспечить своим детям?
За безопасностью следуют социальные потребности – общение, любовь. Они дают ощущение, что принадлежишь к какому-то сообществу. Затем – потребность в оценке собственной значимости, самоуважении и признании со стороны других.
Конечно, теория должна соотносится со временем. Эпоха социальных сетей принесла с собой необходимость хорошо выглядеть со стороны. И потребности одинокого родителя отличаются от потребностей просто одинокого человека. Эх, не ведал старина Маслоу, что когда-то в Хельсинки появится человек, для которого непромокаемая и дышащая детская одежда в иерархии потребностей будет стоять выше, чем секс.
Все-таки как родитель я какие-то приемы усвоил. Спросил у детей, что они думают о похоронах. Это необходимо, чтобы обеспечить потребность в безопасности. Сюльви пугает необратимость смерти.
– А папа у дяди Сами совсем-совсем умер?
– Да, во всяком случае, тело.
– Дяде Сами грустно?
– Конечно. Но грусть пройдет. Всегда найдется какой-то выход.
– Даже из темной пещеры?
– Ну да.
Только вот сам я понятия не имею, как на протяжении следующих пятнадцати лет буду один справляться с тремя дочерями.
Лучше оказаться в темной пещере. Там я мог бы двигаться на свет или найти выход по потоку свежего воздуха.
Сами
После похорон звоню своей девушке Йенни. Мы встречаемся уже четыре месяца. Хочу поговорить с ней, рассказать, что чувствую после смерти отца. Когда ничего не чувствуешь, это ведь тоже чувства?
Йенни раньше работала в пресс-службе нашей компании. В ее задачи входило разъяснять журналистам, что в бурении нефтяных скважин на Аляске нет ничего плохого. В конце концов ей надоело поступаться собственными убеждениями за зарплату, и она ушла на чуть более этичную работу. Нашла место в пресс-службе крупного лесозаготовительного концерна рядом с нашим офисом.
Еще две недели назад я был уверен, что она будет матерью моих детей. В последние десять лет стук биологических часов заглушал все мои мысли. Каждый раз, когда мне на пути попадался папаша, выгуливающий своего отпрыска, я задавался вопросом, сколько этому папаше лет. И как ему удалось так ловко устроить свою жизнь, чтобы добиться этого замечательного результата? Где он нашел жену, которую готов терпеть настолько, что смог доверить ей продолжение рода?
Я часто пытался выведать этот секрет у своих обремененных семьями друзей. Они обычно отвечают, что все получилось как-то само собой и что «одно повлекло другое». А у меня почему-то ничто ничего не влечет. Во всяком случае ничего постоянного.
У некоторых счастливцев все как-то складывается само собой. Мне кажется, это примитивное объяснение. То же самое можно сказать и о нацистской Германии – так легли карты. Но у меня само собой ничего не получается. Может быть, другие просто ни о чем не задумываются? Живут как придется, и все. Не сравнивают себя ни с кем и не планируют, что в каком возрасте должно произойти.
Однажды я водил младшую дочку Маркуса в поликлинику. Этот визит просто открыл мне глаза! Там в точности знали и даже нарисовали на графиках, что должен уметь ребенок в три года и каких размеров ему следует быть. Хелми укладывалась в среднюю кривую.
Это было настоящим откровением. И в то же время разочарованием. Конечно, тут все дело в финансировании здравоохранения, но, по-моему, поликлиника перестает наблюдать за людьми на несколькодесятков лет раньше, чем следует. А как было бы просто – взглянул на график и знаешь, к чему стремиться.
Я бы с радостью ходил в поликлинику консультироваться о жизни.
«У вас пока нет детей и квартиры в собственности, но зато окружность головы укладывается в средние показатели. Люди развиваются с разной скоростью, не беспокойтесь об этом. Главное, что вы чувствуете себя бодро и хорошо справляетесь с повседневными делами».
«Сами, вы в свои сорок лет еще не испытываете признаков кризиса среднего возраста? Он проявляется в стремлении купить машину побольше, задумываться о смысле жизни и сравнивать себя с другими людьми».
Поступки детей объясняются возрастом, а плохое поведение связывают с переходными периодами. Такому как я, тридцатидевятилетнему, оправдываться нечем. Не придумали для нас переходного возраста, как для подростков, который объяснял бы, почему все летит к чертям.
Можно, разве что, пожаловаться на жизнь в Министерство труда и социального обеспечения или на радио позвонить. Но я для этого еще недостаточно стар. Судя по графикам в поликлинике, эта стадия наступает лишь годам к шестидесяти пяти.
Жаркий летний вечер. Отцу выпал красивый день для последнего путешествия. Хотя при жизни он никогда не любил жару. Мне кажется, я слышал его ворчание из-под крышки гроба. Снимаю пиджак и набрасываю его на плечо, хоть при этом открываются протертые места на рубашке.
Звоню Йенни уже в третий раз, но она не отвечает. Я у самого ее дома. И тут вижу Йенни, выходящую из подъезда. Машу ей, но она меня не замечает. И не слышит моего оклика, потому что перед домом грохочет мотоцикл. На нем восседает красивый молодой парень, который протягивает Йенни шлем и помогает забраться на сиденье. Йенни прижимается к его спине. Мотоцикл стремительно разгоняется и мгновенно исчезает за углом.
Нет, черт побери! Йенни была не готова пойти со мной на похороны, но зато сейчас у нее появилось время прокатиться на мотоцикле. Я, онемев, стою посреди улицы. После короткого замешательства крупными шагами направляюсь домой.
Ну вот и все. Разве и так не пора было завязывать? Если бы можно было задать этот вопрос в поликлинике для взрослых, то там сразу сказали бы, что желание запрыгивать на мотоциклы проходит у девочек к восемнадцати годам. Йенни тридцать шесть. В этом возрасте человек уже должен уметь говорить: «Мы очень разные, и нам лучше расстаться». И вообще, разве это не подростковое поведение – прежде чем кому-то отдаться, взгромоздиться на мотоцикл?
В романтических комедиях главный герой в такой ситуации отправляется поплакаться в жилетку к своему лучшему другу. Но у меня не хватает решимости беспокоить Маркуса и Песонена. Ничего тут нет ни от романтики, ни от комедии.
Должны быть и другие способы справляться с неприятностями, кроме как прятаться от них в баре. В любом случае неудобно идти туда одному. Единственный, кто может быстро сорваться и составить мне компанию,?– мой давний приятель Эппу.
Звоню ему и уже через минуту разговора понимаю, что идея мне не нравится. Эппу, напротив, горячо приветствует предложение проболтаться ночь в городе.
– Класс, давно не виделись, нароем движуху и заценим телочек.
Если вернуться к консультациям в поликлинике, то никто старше двадцати лет ни при каких обстоятельствах не должен употреблять выражение «заценим телочек», да и слово «движуха», скорее, следует использовать в смысле дорожного движения. Но ничего не поделаешь. Все другие мои друзья обременены семьями, и им так быстро из дома не сбежать, даже если они и весьма не прочь «заценить телочек».
Ситуация осложняется уже за первой бутылкой пива. Эппу излагает теории, как следует клеить девушек. По-моему, ему следовало давным-давно забыть всю эту чепуху. Он незаметно показывает на женщин за столиками в баре и шепотом размышляет, какими они должны быть в постели.
– Сами, нам надо поделить с тобой сферы интересов.
– Какие еще сферы?
– Ну, как Ике?[4 - Ике – имеется в виду Илкка Канерва, известный финский политик, за которым закрепилась слава бабника.] и Хьяллис?[5 - Хьяллис – Харри (Хьяллис) Харкимо, финский бизнесмен, которого также многие считают бабником.]. Я, конечно, точно не знаю, но, похоже, они договорились друг другу не мешать: Ике предпочитает сочных и пышных дамочек, а Хьяллис специализируется на высоких стройных моделях.
Как правило, я в состоянии выслушивать его дольше, но из-за душевного раздрая после похорон и ухода Йенни терпения у меня меньше, чем обычно.
– Черт тебя подери, Эппу, придурок! Нам уже почти по сорок. В этом возрасте человеку должно хватать мозгов искать себе человека, а не задницу или сиськи.
– В смысле?
– Ну, чтобы было о чем поговорить, общие интересы, создание семьи.
