Знание! Кто «за»? Кто «против»? Воздержался?

Отсюда и ряды исполнителей воли врагов истины, состоявшие в былые времена в основном из шпиков и палачей, всё активнее пополняются дипломированными специалистами с трудами, степенями и званиями, так чтобы при случае они могли подготовить вполне наукообразное опровержение новой идеи, объявить оригинальную теорию всего лишь незначительной модификацией старой, внедрить извращающие поправки в якобы устаревшую концепцию и т. д. При этом, как и всякие рядовые, учёные подмастерья власть имущих могут понимать, каким целям служат, а могут и оставаться в блаженном неведении на этот счёт; могут искренне разделять эти цели, а могут и не соглашаться с ними. Но пока несогласие ограничивается сугубо внутренним протестом, пока интеллектуальные жандармы – за страх ли, за совесть ли – продолжают обслуживать интересы своих работодателей, действующие исследователи могут относиться к ним только как к противнику.

* * *

Теперь о тех, кто, ставя палки в колёса развивающемуся знанию, соблюдает сугубо личный интерес. Впрочем, сразу оговоримся, не обо всех таких героях. Ведь создавать помехи изучению мира люди могут по самым разным причинам, далеко не всегда злонамеренно, а порой даже не подозревая о подобных последствиях своих действий или бездействия.

Например, разведчики неизвестного могут задерживаться на месте просто потому, что для очередного шага вперёд требуется дополнительное оборудование, которого сейчас нет, поскольку оно вообще предоставляется в ограниченных количествах, а то, что было, ушло коллегам из другой экспедиции, сумевшим наладить более доверительные отношения с бухгалтерией и завскладом. С другой стороны, когда руководство научного учреждения или отрасли в целом распределяет бюджет на исследования, удовлетворить при этом все заявки оно, как правило, не может и, соответственно, начинает своей властью урезать их. На этом процессе, безусловно, могут сказываться соображения фаворитизма или личной неприязни, но главным ограничителем здесь, очевидно, является исходная материальная база и только во вторую очередь – субъективные взгляды её распорядителей. Наконец, два научных работника могут, поссорившись вчера, сегодня начать строить друг другу козни в том числе на профессиональной почве, а через неделю или месяц, помирившись, опять дружно и энергично взяться за буксующие исследования. Если, конечно, по ходу размолвки их проект – в виду отсутствия результатов – не будет признан неперспективным и отложен на неопределённое время (по истечении которого выяснится, что до открытия оставалось рукой подать).

Однако бывает и так, что люди принимаются тормозить одни исследования не ради ускорения других и не для того, чтобы насолить кому-то персонально, а именно ради исключения любого “постороннего” продвижения, любых “чужих” успехов на некотором участке границы с неизвестным. Происходить это может, например, потому, что человеку, попавшему на передний край научного поиска и сумевшему самостоятельно что-то открыть или внести заметный вклад в важное коллективное открытие, не удаётся достойно выдержать «испытание медными трубами». В том смысле, что, однажды вкусив почёта, славы и других привилегий, предоставляемых учёным с передовой, такой человек решает, что всё это непременно должно сопровождать его и в дальнейшем. Хотя встречаются также деятели, изначально настроенные на то, чтобы быть “единственными и неповторимыми” в своей области, и ради этого они с первых же шагов начинают ставить подножки всем, в ком видят потенциальных конкурентов.

Правда, если честно, то подобные нюансы могут представлять интерес в основном для биографов или личных психотерапевтов таких персонажей. А для практической организации научной работы не столь уж и важно знать, почему тот или иной специалист из двух имеющихся способов оставаться в первых рядах – самому двигаться впереди всех и остановить движение других – допускает для себя второй вариант. Главное – это понимать, что такое возможно, и что учёный, начавший предавать знание, даже если поначалу он продолжает попытки лично добиться успеха, всё равно делает практически необратимый выбор.

Ведь сколько бы пядей во лбу человек не имел, в тот момент, когда хотя бы часть его внимания переключается с собственной работы над открытием на противодействие работе других, его продуктивный потенциал автоматически падает и сравнивается с показателями менее способных коллег либо даже начинает уступать им. Тем не менее, поскольку саботировать любой конструктивный процесс гораздо проще, чем поддерживать и развивать, у нашего героя может оставаться ощущение, что он тормозит продвижение других в большей мере, чем своё, и что, стало быть, его шансы добраться до цели первым только возрастают. Вот только коллеги, пусть и замедлившись, но всё-таки продолжают вести исследования и двигаться вперёд, так что оставить их вовсе “без присмотра” уже не получается. А значит, в том числе собственная работа продолжает тормозиться и процесс затягивается. Между тем никакое человеческое сознание не может сколько-нибудь длительное время и без ущерба для себя работать в двух прямо противоположных направлениях. Так что, однажды взяв осознанный курс на противодействие изучению окружающего мира, человек, как правило, проходит этот путь до конца. Ибо уже тогда, когда на борьбу с нежелательными чужими открытиями начинает уходить основная часть сил некоторого учёного, он оказывается не просто впереди добросовестных искателей истины, но ещё и по другую сторону фронта познания. Что, собственно, и знаменует для него окончательное превращение в бывшего учёного и переход в стан защитников невежества.

К сказанному остаётся добавить, что зависть и ревность к успехам окружающих, конечно же, не являются отличительными чертами людей, сумевших сделать свой шаг за пределы известного; таким переживаниям могут быть подвержены и личности вполне ординарные. Однако даже если у таких личностей вдруг возникает желание с помощью недобросовестной конкуренции попробовать опередить истинных учёных, то и результаты от таких попыток получаются столь же заурядные и по-настоящему не опасные. А вот когда на сторону врагов знания переходит человек действительно изобретательный, хорошо разбирающийся в общих методах организации научного поиска и понимающий, за счёт чего можно ускорить и какими средствами можно затормозить ход данного конкретного исследования, то такая измена способна перевести в холостой режим работу целых научных подразделений.

* * *

И в заключение этого раздела несколько слов о терминах.

Так как за активными сторонниками невежества уже давно закрепилось имя мракобесов2*, то и нам есть прямой смысл, рассуждая о противниках расширения границ познания, не пытаться выдумать нечто новое, а воспользоваться этим готовым именем. Что же касается различения двух основных подвидов данной разновидности людей, то деятелей, обслуживающих интересы государственных структур, мы в дальнейшем для краткости будем называть “мракобесы-П”3**, а тех, кто пакостит науке в индивидуальном порядке, соответственно, “мракобесы-И”.

Цели тех и других мракобесов кое-где пересекаются, во многом близки, но полностью не совпадают. Поэтому близки, но не совпадают и их методы борьбы с искателями истины. (Например, мракобесы-И, действующие, как правило, в одиночку, обычно с элементами здравомыслия выбирают пределы участка для своей “работы” и, в отличие от политических коллег, не замахиваются на блокирование развития знания в более широких областях. С другой стороны, как раз отсутствие прямого доступа к средствам административного подавления своих противников становится одной из причин, побуждающих мракобесов-И проявлять такую изворотливость в деле закулисного шельмования потенциальных и действительных первопроходцев, что в этом компоненте они нередко превосходят самых высокооплачиваемых штатных агентов властей.) Соответственно, для тех ситуаций, в которых приёмы и контрприёмы этой борьбы могут значимо различаться, мы будем особо оговаривать, что к кому относится; а обсуждение в общем виде будет означать, что в данном аспекте все штаммы мракобесов демонстрируют больше сходства, чем отличий.

2. Как остановить знание.

Чтобы уверенно побеждать врага, надо прежде всего его хорошо знать. А чтобы понять, чего можно ждать от воинствующих защитников невежества, попробуем взглянуть на ситуацию на границе с неизвестным с их точки зрения.

И как это ни прискорбно, но с такого ракурса сразу бросается в глаза, что новое знание уязвимо на всех этапах своего мужания. Конечно, проще не дать совершиться открытию, чем потом пытаться его “закрыть”, но и тогда, когда открытие состоялось, для мракобесов ещё не всё потеряно. Чтобы убедиться в этом, рассмотрим возможные способы противодействия открытию на каждом из этапов.

2а) Как не дать сделать открытие.

Всякая экспедиция за пределы известного требует средств. Причём если в собственно географии это всегда были достаточно серьёзные средства, то во многих других науках первые открытия могли обходиться совсем недорого, поскольку совершались после минимальной подготовки или вовсе возникали как “бесплатное приложение” к попыткам решить совсем другие задачи. Но по мере того, как изучение лежащего вблизи и на поверхности завершается и начинается разведка отдалённых и труднодоступных областей, стоимость открытий повсеместно возрастает. Так что в настоящее время в физике, химии, астрономии, микробиологии и целом ряде других наук наличие значительных материальных, энергетических и трудовых ресурсов является необходимым условием всякого заметного шага вперёд, и никакие пусть бы и выдающиеся личные способности учёного уже не в состоянии компенсировать отсутствие специального оборудования и вспомогательного персонала.

Таким образом, для “дорогой” науки обильное финансирование само по себе ещё не является гарантией успеха, но вот отсутствие финансирования некоторого направления практически исключает возможность серьёзного продвижения на нём. С другой стороны, для всякого увлечённого исследователя более чем естественно считать “свою” тематику заслуживающей приоритетного развития и подобающего материально-технического обеспечения. Так что когда научный работник с определёнными заслугами активно пытается перехватить и направить на свой участок основную массу средств, отпускаемых на ведение разведработ в отрасли или учреждении, то это не вызывает особых подозрений, поскольку, помимо “бывших”, сходным образом могут действовать и самые настоящие учёные. Однако сколь бы благородные соображения за этим ни стояли, если концентрация ресурсов на одном из участков фронта исследований происходит за счёт оголения других, то учёные, действующие на этих последних участках, оказываются в заведомо менее выгодном положении по сравнению с коллегами из “экспедиции № 1”. А если к тому же ситуацию на “избранном” участке контролирует человек, чьи желания и способности уже не позволяют ему сделать что-то полезное для науки, то тогда тормозится работа не только в “обездоленных” подразделениях, но и вообще во всём соответствующем секторе исследований. И тем не менее, ссылаясь на объективные трудности и время от времени рапортуя о наметившемся на отдельных направлениях успехе, бывшие учёные, а ныне созревшие мракобесы могут достаточно долго (иногда вплоть до “заслуженного отдыха”) маскировать отсутствие реальных результатов и продолжать пользоваться репутацией людей, действующих на острие научного поиска.

Несколько сложнее приходится мракобесам всякого свойства в дисциплинах, именуемых гуманитарными. Потому что хотя науки этой группы со второй половины ХХ века всё шире приобщаются к аппаратурному поиску, по-прежнему много исследований проводится и немало открытий совершается в одиночку, с карандашом и бумагой в руках. А в таких условиях экономическая блокада не даёт радикального эффекта. В связи с чем в помощь ей пытаются привлечь блокаду информационную.

Соответственно, если смысл блокады экономической состоит в том, чтобы не дать переступить за границу неизвестного, то задача блокады информационной – не дать приблизиться к этой границе, скрыть от потенциальных первопроходцев реальную картину того, что удалось и чего не удалось выяснить предшествующим поколениям исследователей. Этой цели могут служить попытки, с одной стороны, изобразить как остающиеся на повестке дня те проблемы, решения для которых на самом деле уже найдены, а с другой – создать видимость понимания таких вопросов, которые фактически пока ещё не получили удовлетворительных ответов.

Понятно также, что если просто спрятать за спину или на дальние полки какие-то “неудобные” результаты, но оставить в режиме активного обсуждения вопросы, разработка которых привела к получению таких результатов, то рано или поздно кто-нибудь снова повторит уже проложенный человеческой мыслью маршрут. Поэтому искушённые защитники невежества, чтобы сорвать или хотя бы надолго задержать развитие науки, стараются максимально исказить и запутать не только конечные выводы первооткрывателей, но и использовавшиеся ими исходные данные и самые формулировки тех задач, с которых начался путь к истине. Плюс к тому всячески раздуваются и пропагандируются по сути второстепенные или вовсе надуманные проблемы. Ну и, само собой, все эти усилия дополняются (и отчасти маскируются) массой других очень даже наукообразных активностей, включая призывы к глубокому теоретическому осмыслению действительности, ссылки на известные имена, заверения в полной личной приверженности делу познания, регулярный выпуск в свет статей и книг (пусть бы степень осмысленности этих сочинений и для самих авторов оставалась загадкой), а порой встречается даже нечто вроде полемики. Это когда при обсуждении работы других учёных действительно принципиальные упущения, исправление которых способствовало бы успешному продвижению вперёд, обходятся молчанием, а отмечаются только наиболее простые и очевидные ошибки, отсутствие реакции на которые могло бы поставить под сомнение компетентность самого рецензента. Так что перед новобранцами науки, прибывающими на контролируемый мракобесами участок фронта исследований, разворачивается картина, по видимости мало чем отличающаяся от секторов, в которых задают тон подлинные учёные.

Игра эта, приходится признать, почти беспроигрышная. Ведь что тут, собственно, может произойти?

Вариант 1: новичок всё принимает на веру.

Для мракобесов это полная победа. Такого человека можно спокойно держать рядом с собой – он не опасен. Более того, такому человеку можно поручить разработку каких-нибудь частных вопросов, и он, дополняя шитую белыми нитками конструкцию отдельными надёжными элементами, будет тем самым способствовать упрочению общих позиций агрессивного невежества.

Вариант 2: новичок, усмотрев в доступном для непосредственного наблюдения сегменте учёного сообщества лишь раздирающие его чисто личные противоречия и тайную борьбу честолюбий, разочаровывается в науке как таковой и оставляет её.

Очевидно, что такой человек бесполезен, но и безопасен как для противников, так и для сторонников знания.

Вариант 3: новичок понимает, что имеет дело с фиктивными поисками истины, и сам по тем или иным соображениям (например, ради получения причитающегося мракобесам-П государева жалованья) включается в кампанию дезинформации.

С одной стороны, для защитников невежества, может быть, и не очень лестно узнавать, что ловушка не сработала, но зато в качестве компенсации они получают нового союзника, который к тому же может указать, где система расставленных информационных силков недостаточно надёжна и требует усовершенствования.

Вариант 4: новичок понимает, что имеет дело с фиктивными поисками истины, и начинает самостоятельный поиск.

Конечно, такой человек автоматически становится противником мракобесов. Однако реальную опасность для их позиций наш новичок сможет представлять, только выйдя на границу неизвестного. Иными словами, сначала он всё равно должен будет разобраться в тех переплетениях честных ляпов и сознательных фальсификаций, которые успели нагромоздить на этом пути искренне ошибавшиеся искатели истины и маскирующиеся под них защитники невежества. Такая работа уже сама по себе может потребовать немалого времени и сил, а ведь это лишь подготовка к открытию…

Но допустим даже, что у бывшего новобранца хватило настойчивости и способностей, он смог преодолеть все естественные и искусственные преграды, открытие состоялось и стали очевидны все просчёты его предшественников и современников. Что будет в этом случае с теми, кто втайне пытался помешать расширению знания? Разумеется, ничего. Ибо добросовестные заблуждения и проистекающие из них топтание на месте, блуждания по тупикам, неэффективная трата сил и средств – всё это есть такие издержки производства идей, которые можно стараться уменьшить, но нечего и думать устранить совсем. Наука, как и всякое живое дело, без промашек не обходится и вряд ли когда-нибудь научится обходиться.

Так что если уже после установления истины никто не станет настаивать на ложных тезисах, то доказать злонамеренный характер предшествующего упорствования в этих тезисах будет невозможно. Стоит самому отъявленному мракобесу официально признать, что ранее он в чём-то заблуждался, а теперь прозрел, и он получит полное отпущение грехов в научном мире, поскольку лишить учёных права на ошибки – это значит остановить развитие знания. Поэтому и при прорыве защищавшегося врагами знания рубежа они лично ничем не рискуют (ну, разве что их хозяева, если таковые имеются, потребуют объяснений по поводу явного провала).

Говоря о методах консервации невежества, следует также отметить, что осушение каналов финансирования и засорение источников информации, призванные не дать начаться поиску либо вынудить искать не там – это по сути своей есть меры общепрофилактические, направленные на всех сразу и ни на кого конкретно. Поэтому – при умелой реализации – они могут существенно осложнять работу исследователей, начинающих свой путь “с нуля”, но всё же не дают полной гарантии от инцидентов на границе неизвестного.

Дело в том, что наряду с открытиями, добываемыми в ходе экспедиционных поисков, существуют ещё так называемые открытия “на кончике пера”, когда новое знание формулируется по итогам чисто теоретического анализа иногда уже давно и, казалось бы, хорошо известных данных. Потому что в самых разных науках время от времени случается так, что несколько экспедиций, выполняя каждая свою, независимую от других программу, с разных направлений выходят на один и тот же объект (явление), причём ни одна из них не охватывает этот объект целиком, но в то же время маршрут каждой экспедиции отчасти перекрывается маршрутами коллег, так что взятые в совокупности они образуют единый кольцевой маршрут. В результате в каждом отдельном отчёте оказываются представлены лишь фрагментарные сведения о чём-то не вполне пока понятном, но все вместе отчёты таких экспедиций уже позволяют составить достаточно целостное описание искомого объекта (явления). Вот в таких и подобных этим условиях, когда уже нет объективной необходимости отправляться в новые путешествия, исключительно возрастает роль субъективного фактора в лице учёного, достаточно эрудированного, внимательного и усидчивого для того, чтобы сопоставить между собой уже имеющиеся материалы и понять, что открытие состоялось. (Если же такого человека не найдётся, то экспедиции будут снаряжаться до тех пор, пока какая-нибудь из них не пройдёт по следам сразу всех своих предшественниц, или направление не закроют, посчитав его тупиком.)

К сказанному остаётся добавить, что в принципе от открытий “на кончике пера” не застрахована ни одна область знания, но всё же в большей степени ситуации, чреватые такими открытиями, характерны для общественных наук. Потому что во многих естественных науках, начиная с квантовой механики и радиоастрономии и заканчивая молекулярной биологией, изучаемые объекты до такой степени скрыты от непосредственного наблюдения, что самый сбор подлежащих анализу первичных данных представляет собой весьма непростую научную задачу. И в том числе поэтому порой можно видеть, как теоретическая мысль, “выведенная из себя” постепенностью обновления эмпирической базы, отвлекается от скудости твёрдо установленных фактов и пытается делать набеги в область неизвестного, рассчитывая в основном на свои собственные, т. е. чисто теоретические силы и средства. А в результате конструирование гипотетических схем в подобных случаях может настолько опережать процесс накопления экспериментальных данных, что одного нового открытия оказывается достаточно, чтобы опрокинуть сразу несколько умозрительных концепций.

И наоборот, чем доступнее объект для наблюдения и сбора первичных данных, тем выше вероятность того, что уже накопление фактического материала будет опережать его интерпретацию и теоретическое осмысление. Ведь известно, что именно обилие мелких деталей и частных проявлений может затруднять их систематизацию и выявление существенных внутренних закономерностей, определяющих принадлежность к тому или иному классу объектов или явлений. Хорошей иллюстрацией к этому тезису как раз и являются общественные отношения, которые люди уже не первую тысячу лет наблюдают как со стороны, так и изнутри, и тем не менее вряд ли кто возьмётся утверждать, что в процессах взаимодействия отдельных личностей и человеческих объединений всё ясно и нет нерешённых вопросов. Почему и возникает предположение, что на сегодняшний день общественные науки нуждаются прежде всего в теоретиках, а уж потом в экспериментаторах.

В качестве же общего вывода получаем, что против открытий “на кончике пера” экономическая блокада бессильна по определению, а для продуманной информационной блокады требуется знать, какая именно комбинация источников может представлять угрозу. Но такое знание появляется лишь после совершения открытия. Понимая это, опытные защитники невежества стремятся сочетать общеоборонительные мероприятия с индивидуально ориентированной профилактикой нежелательных открытий, для чего пытаются заблаговременно выявить наиболее способных (а для них наиболее опасных) новобранцев науки и поставить их под свой контроль, а не получится – так нейтрализовать каким-то иным способом. Скажем, “пристроив” потенциального конкурента в отряд, работающий над освоением уже открытого, причём в таком секторе, где первопоселенцы дальше всего отстают от первопроходцев. Или отбив у начинающего учёного всякую охоту к самостоятельным изысканиям, в пух разнеся его первые попытки предложить собственное решение для обсуждаемых коллегами проблем. Или переключив внимание новичка на не затрагивающее ничьих интересов направление, проникновенно объяснив, что на других участках ему и развернуться-то как следует будет негде, и посоветовав не тратить зря время на то, чтобы “пихаться локтями” и блуждать по чужим следам, а заняться “вон тем вопросом”, который как раз по силам “такому молодому и способному человеку”. В таких обстоятельствах, как уже отмечалось, псевдоучёные могут демонстрировать просто потрясающую изобретательность.

И всё-таки наука идёт вперёд, открытия совершаются, но там, где есть враги знания, борьба вокруг него не стихает, а лишь принимает, новые формы.

2б) Как не дать сообщить об открытии.

Пожалуй, главное отличие двух разновидностей мракобесов состоит в том, что мракобесы-П борются против всякого прогресса и любых подвижек знания в порученных им областях. А вот мракобесов-И категорически не устраивают только чужие успехи, так что ещё до начала кампании по закрытию открытия они могут попробовать склонить первопроходца к соавторству. Ведь отсутствие каких-либо пусть даже не очень выразительных результатов на участке “работы” псевдоучёного рано или поздно начинает вызывать размышления на тему: не погасло ли былое светило. Тогда как всякое свершение, хотя бы формально увязанное с их фамилией, позволяет делать вид, что есть ещё порох… Но если автор не согласился поделиться лаврами, то бывшие учёные по своим целям полностью смыкаются с духовной реакцией.

Противодействовать появлению сообщений об открытии можно по двум направлениям: обрабатывая в соответствующем ключе автора и препятствуя собственно сообщению.

Успех на первом направлении позволяет в корне пресечь распространение информации об открытии. Правда, убедить первооткрывателя “не поднимать шум” легко получается разве что тогда, когда он сам не вполне понимает смысл совершённого. В этом случае бывает достаточно раз-другой подсказать автору, что ничего особо выдающегося не произошло и ничего принципиально нового он не открыл (а, например, наблюдал лишь почему-то – скорее всего, просто случайно – не отмеченное другими проявление давно известных закономерностей), и первопроходец, согласившись с такой “уценкой” результатов своего труда и не желая выглядеть пустым хвастуном, вполне добровольно отказывается продвигать полученное знание в научный мир. Ну а мракобесы получают ещё несколько месяцев, а то и лет сравнительно спокойной жизни.