скачать книгу бесплатно
– Ваш возраст?
– Пятьдесят два года.
Похоже было, что не меньше. Гамильтон внимательно всмотрелся в его лицо.
Узкое с морщинами вокруг тонкогубого рта, нос вытянутый с горбинкой, белесые негустые волосы, но главное – глаза – маленькие, глубоко посаженные, без признаков страха или робости.
– Основной род занятий?
– Собственно, я мог бы ответить, что это не ваше дело, но если вы будете любезны и снимете наручники…
Строго говоря, в наручниках уже не было никакого смысла, Гамильтон кивнул, и их быстро сняли.
Человек удовлетворенно погладил запястья:
– Я владелец двух кафе, – он назвал город, – это в ста пятидесяти милях отсюда.
– Мы знаем, где это, – проговорил лейтенант, – а к нам сюда зачем пожаловали?
Человек оскалился:
– Хобби, решил вот заняться змеями.
– Лицензию имеете? На отлов?
– Имею два кафе, я же сказал. И очень неплохих. – Он весело посмотрел на Гамильтона, давая понять, что и не думает скрывать главный способ своих доходов и унижаться перед всякими. И видимо, чтобы окончательно это подчеркнуть, добавил: – Кажется, я слышал, что отсутствие лицензии карается штрафом в три тысячи долларов. Что ж, если так, я готов подвергнуться этому наказанию.
Гамильтон сочувственно покачал головой и еще раз внимательно рассмотрел задержанного.
Этот человек определенно ему очень не нравился. С самого начала. И дело тут было не в самоуверенности и даже прямом нахальстве. Этим его давно уже нельзя было вывести из равновесия. Не нравилось то, что поведение пойманного было чересчур убедительным.
Гамильтон примерно знал, какие деньги зарабатывают нелегальные змееловы. Знал, что занимаются этим настоящие мастера и яд они сдают в особые частные фармацевтические заведения по очень высоким ценам без всякого оформления сделок, налогов и прочего. Сухой змеиный яд в десятки, а иногда, в зависимости от качества, в сотни раз дороже грамма золота. Конечно, у такого специалиста со временем хватит денег на покупку кафе или ресторана и штраф в три тысячи долларов – не велика беда. Но все-таки, зачем ему так открыто подчеркивать свою личность и злить полицию? Зачем нужно было после вчерашней проверки на автостраде сегодня снова приезжать ловить змей на тот же участок? Места в пустыне мало? Человек с таким опытом должен был учитывать, что полицейский может распознать его. К чему же риск? Ведь это только в первый раз нарушитель наказывается на три тысячи, а при повторе – минимум год тюрьмы и двадцать пять тысяч долларов штрафа. Он что же, собирается закончить со своим ремеслом или он не тот, за кого себя выдает?
И, будто читая чужие мысли, незнакомец вдруг произнес:
– Жаль, конечно, три тысячи для меня тоже деньги, но может быть это к лучшему – я уже начал понимать, что змеи – не очень подходящее для меня занятие.
Надо было менять режим допроса. Гамильтон скосил глаза на сержанта и тот, потянувшись в кресле, начал не спеша подниматься.
– Ну-да, – лениво проговорил он, – со змеями такая возня, что хуже некуда. Я в детстве тоже держал ужа, – он подошел к человеку и посмотрел на него сверху вниз, – и черепаху!
– Причем здесь черепаха, – вздрогнув от неожиданности, пробормотал тот.
– Вот именно не причем, – Фолби обошел стул и начал не торопясь прохаживаться сзади, – уползет себе куда-нибудь, и черт с ней, потом соседи принесут или сама отыщется. И никто не в претензии. – Он вполне фамильярно положил сзади руку на плечо змеелова. – А ты ведь не черепах распускал, ты после дойки яда змей прямо в городе сбрасывал. Дескать, сами уползут, да? А они вот сделали нам два трупа – маленькой славной девочки и старика, поившего полгорода пивом. Такой пустячок. Для тебя. Но прости, не для нас, дружочек. Так что отвечать ты будешь не только за незаконный промысел, – Фолби похлопал его по плечу, – а за смерть двух людей. И твоему адвокату еще надо будет доказывать непреднамеренность действий. Вот так, дорогой мой. Если не возражаете, господин лейтенант, его сразу можно засунуть в камеру, а завтра отправить в столицу штата – пусть там заканчивают, награды зарабатывают и чины.
– Что он говорит, а? – человек попробовал вскочить, но мощная лапа сержанта без труда приковала его к стулу. – Что он говорит?! – его маленькие зрачки злобно впились в Гамильтона. – Да пишите что хотите на свой магнитофон, мне плевать! Все равно ничего, кроме штрафа, суд мне не сделает. – Он быстро взял себя в руки. – И ты там, сзади, – человек чуть повернул голову, – запомни, я не меньший христианин, чем ты, и близко не сведу змею с человеком!
– Ты такой же христианин, как и я? – спокойно и почти ласково спросил сержант.
– А как ты думал, сукин сын?
– Майкл! – крикнул Гамильтон, но опоздал на полсекунды. – Майкл, честное слово – это безобразие!
– Ничего, – неожиданно произнес задержанный, поднимаясь, садясь на стул и потирая шею, – мне самому вряд ли следовало переходить на брань. – Он помолчал и добавил: – Если у вас в городе два трупа от змеиных укусов, лучше бы поговорили со мной без запугиваний. Я двадцать пять лет занимаюсь змеями и мог бы быть полезен. Но только без этих глупостей – я змей в городе не сбрасывал. И для протокола больше ничего не скажу. Если хотите по-человечески, убирайте эту пленку. – В воцарившейся тишине он выразительно посмотрел на бутылку с минеральной водой, и когда кто-то подал ему стакан, с удовольствием выпил.
Гамильтон, как и любой полицейский со стажем, множество раз был свидетелем «откровений» со стороны преступников и хорошо знал им цену, но все-таки, поколебавшись, нажал на кнопку, вытащил кассету и помахал ей в воздухе:
– Там пусто.
– Я вам верю… Так вот. Я змеями занимаюсь уже двадцать пять лет. То есть как профессионал-одиночка. А до того еще несколько лет учился этому мастерству у других, поэтому очень хорошо знаю и змей и змееловов.
Он помолчал, ожидая вопросов, и, не дождавшись, продолжил:
– Крупных змей с хорошим ядом сейчас в пустыне немного и становится год от года все меньше. Вы говорите – кто-то выбрасывал их в городе? – Он нервно качнул головой. – Ни один змеелов такого не сделает. Змея – это наш капитал. И после того, как у нее выбран яд, ее обязательно отпускают на то место, где она жила и где ее со временем можно будет найти. – Он покосился на лежавшую на краю стола кассету. – Скажу вам, чего вы, возможно, не знаете – змееловов совсем не мало, спрос на яд растет, а змей совсем немного. Пустыня поделена, каждый работает на своем участке и не обидит там даже змееныша.
– Хорошенькое дело, – сказал Фолби, – не так уж, значит, и пустынна наша пустыня?
– Не так уж. Теперь еще один важный момент. Змея долго набирает яд – три-четыре недели. Значит, если бы какой-то дилетант, взяв яд, выпустил змей в городе, они поначалу бы не были смертельно опасны для человека.
– А разве змея не может накопить яд, проживая на городских газонах, в траве, кустарниках? – спросил Гамильтон.
– Может, но странно, что ни одна из них не была обнаружена за это время.
– Почему странно, ведь, побывав в руках у человека, они могли быть напуганы и где-нибудь таиться?
– Вот это вряд ли. Претерпев насилие, гремучая змея становится очень злой, подвижной, в особенности в чужом, враждебном для нее месте. Кроме того, можете мне поверить, она прекрасно ориентируется, хотя никто не знает как. Змеи стали бы прорываться к себе, в пустыню.
Гамильтон встал из-за своего стола и направился к другому, за спиной змеелова, где в прозрачных целлофановых пакетах лежали обугленные скелеты.
– Подойдите-ка сюда. Вас это может заинтересовать.
Тот встал и, разминая ноги, направился было к столу, но неожиданно замер:
– Боже… что это?.. Кто это сделал? – проговорил он, оглядываясь назад на полицейских.
Гамильтон заметил в его лице нечто новое, похожее на растерянность.
– Они, что, представляют интерес для гурманов? – спросил он застывшего посреди комнаты человека.
– А? – через несколько секунд переспросил тот.
– Их едят?
– Не думаю. То есть индейцы их раньше ели, и мне самому один раз пришлось попробовать… – человек продолжал смотреть на обугленные скелеты как загипнотизированный. Потом скривил болезненно губы и повернулся к Гамильтону: – Но если бы какие-то клубы гурманов заказывали их, уж я-то за столько лет работы слышал бы о таком.
Он снова посмотрел в ту сторону:
– Постойте! Взгляните, если бы их готовили в пищу, то наверно бы расчленили – порезали поперек на куски. А скелеты целые. Что же их целиком от головы до хвоста глодали?
* * *
За окном давно царил вечер, скоро нужно было заканчивать работу и закрываться.
– Зайди, пожалуйста, Энн, – попросил ее отец по селектору.
В его кабинете торчал Барток. Видимо, разговор между ними подошел к концу, и оба были очень довольны, потому что их смех она услышала еще прежде, чем вошла.
– Ты, конечно, не видела мой сегодняшний вечерний выпуск? – Барток протянул ей сложенную вдоль газету.
– Да я никаких твоих выпусков не читаю, – она небрежно развернула газету и сразу наткнулась на огромный заголовок: «НАШЕСТВИЕ ГРЕМУЧИХ ЗМЕЙ НА ГОРОД», и ниже, но тоже крупным шрифтом – «ДЕТИ, СТАРИКИ И СОБАКИ – ТОЛЬКО ПОЛИЦЕЙСКИЕ НЕУЯЗВИМЫ, НАВЕРНО ПОТОМУ, ЧТО ДЕРЖАТ СЕБЯ ОТ ЭТОГО ПОДАЛЬШЕ».
– Ну как? – довольно осведомился Барток.
– Круто подано, а? – тоже с очень довольным выражением вставил отец.
Она тут же швырнула газету на стол.
– И вы для этого меня позвали?
– Нет, Энн! – отец встал и снова, развернув газету, показал ей фотографию чего-то похожего на одноствольное охотничье ружье, но с очень странным обрезанным стволом. – У Эдда гениальная идея, – отец постучал пальцем по фотографии, – эта штуковина бьет дробью и с пятнадцати метров разносит в клочья любую мишень. Каждый не умеющий стрелять человек может спокойно прибить гремучку даже не целясь! Я уже сделал заказ на оптовую партию в сорок тысяч штук, вот почему нам полезно, чтобы публика была слегка подогрета газетными новостями. К тому же, мы не сделаем этим ничего дурного, – он развел руками с выражением наивной простоты на лице, – разве плохо будет, если люди лишний раз подстрахуются?
– Все равно неприятно зарабатывать на несчастьях, папа.
Мистер Тьюберг выразительно изогнул брови, демонстрируя, что он и сам этому не рад, а Барток попросту хмыкнул и поспешил проститься.
* * *
Они так славно обо всем договорились со стариком Тьюбергом, что просто хотелось петь. Но прежде необходимо было заскочить в редакцию.
Там, за плотно закрытой дверью своего кабинета, Барток провел короткое, но очень важное совещание с двумя помощниками – ответственным секретарем редакции и еще одним особо доверенным сотрудником.
Речь шла о завтрашнем утреннем выпуске.
На столе уже лежала фотография мертвого пса, принадлежавшего родственнику секретаря и почившего в соседнем городе от какой-то случайной болезни. Очень выразительное цветное фото – серый с черными пятнами охотничий пес лежал на усеянной желтой листвой траве с окаменело вытянутыми лапами и судорожно сжатыми веками. Ощущение возникало печальное, и Барток остался доволен.
– Отлично, – заявил он, – это на сто процентов годится! Теперь, вот какой должен быть сопроводительный текст: «… верный пес не позволил змее проникнуть в дом и вот, бедняга, поплатился»… А дальше, повышая тон: «Дескать, до чего в родном городе дожили! Ну ладно, сегодня спасла несчастная собака, а завтра кто?!»
Секретарь одобрительно хмыкнул.
– Теперь об этом мальчугане, – Барток взглянул на другого сотрудника, – кем он тебе приходится?
– Родным племянником.
– Твердый парень, не подведет?
– Можешь не сомневаться – лгун прирожденный!
– Отлично, тогда, значит, напишешь примерно так: «Мальчик выбежал утром делать зарядку, а в кустах – змея, и на него! Смелый мальчуган бросился в дом, схватил со стены отцовскую винтовку, но не попал, а змея, не будь дура, немедленно убралась. А если б парень палил из дробовика», – Барток довольно развел руками, – «которые как раз с утра завезли в магазин мистера Тьюберга… Причем недорого… Особенно для тех, кто ценит свою жизнь!» Все поняли, ребята? Ну действуйте, а я на заслуженный отдых.
– Нет, варит у него голова, – уважительно проговорил секретарь, когда за Бартоком закрылась дверь.
– Варит, – согласился сотрудник, – на пакости.
И оба засмеялись.
* * *
Барток любил свой одинокий дом, но спешил туда только в те, к сожалению, еще редкие дни, когда дела хорошо складывались, и ближайшее будущее окрашивалось розовым цветом. В такие моменты он всегда стремился поскорее вернуться, чтобы спокойно и с удовольствием подумать о хорошем. О плохом, или просто о нудных заботах лучше думалось в редакции, в маленьком, не очень удобном кабинете. Там все требовало усилий, и в такие вечера он подолгу задерживался на работе, неосознанно стараясь не вносить в дом серых тягостей.
Сегодня он спешил, сегодня был праздник!
Дело сделано беспроигрышное. Уж он-то отлично знал – что в этом городе завтра начнется.
Паника!
И все будут хватать тьюберговские ружья – лежалое старье, которое тому достанется почти даром, а продано будет по очень хорошим ценам. И двадцать пять процентов прибыли получит он, Барток. За отличную идею и отменную психическую обработку населения.
О той сумме, которую завтра старик Тьюберг переведет на его счет, ему нельзя было и мечтать. И вот, как с неба свалилось!
Это нужно было отметить.
Он не слишком тяготел к еде и напиткам, но всегда имел дома небольшие запасы деликатесов, как частичку дорогого благополучия, на которое он в силу редких обстоятельств может возыметь заслуженное право.
Он быстро и аккуратно переоделся, зажег в столовой яркий свет. Потом достал и расстелил красивую новую скатерть.
В шкафчике уже полгода стояло коллекционное красное калифорнийское вино, и он собирался сохранить его до Рождества или Нового года, но не было нужды больше ждать. Теперь он часто сможет покупать себе такие штучки. Когда захочет.
Тут же на столе появились отменные сардины и толстый кусок замечательной немецкой колбасы, настоящей, из-за океана. Когда он начал ее резать, белая обкладка сама сползла с темно-розовых кружочков, и воздух пронзил тончайший аромат – как будто все лучшие копчености мира собрались вместе, чтобы удивить и порадовать человека. Германцы – старая нация, и все, что они делали, передавалось и улучшалось из века в век – все, от роскошных готических храмов до колбасы.
Он всегда хотел посмотреть Германию, да и вообще Европу, но даже не планировал этого на ближайшие годы. Теперь вот поедет и посмотрит.
Ему вдруг захотелось поскорее выпить за это за все. И, откупорив бутылку, стараясь быть аккуратным, он быстро налил почти до краев высокий слегка расширяющийся бокал.
Прекрасное вино было очень темным и загадочно-прозрачным, казалось, что там внутри, в бокале, безмерная глубина, таинственный и манящий мир. Он поднял бокал выше к свету, и новые искристо-розовые оттенки заиграли по его краям, там, где вино сливалось с хрустальными стенками бокала.
Что-то скрипнуло в соседней спальной комнате… ну да, ветер качнул фрамугу… кстати, сколько лет вину? Он поставил нетронутый бокал и вгляделся в яркую этикетку – одиннадцать лет. Он так примерно и думал. Но снова скрипнуло в соседней комнате… конечно, осень. И начинаются обычные нудные ветра. Рано для них еще. Он протянул руку к изящной хрустальной ножке бокала, но что-то не понравилось ему вдруг.
Он ведь запирал сегодня в спальне фрамугу! Да, он всегда это делает уходя.
Теперь какой-то легкий шорох… шаги… Или это показалось? Да нет же, как будто что-то действительно еле слышно движется… совсем близко, у него за спиной.
– Что там за чепуха! – досадливо произнес он вслух и собрался обернуться.
Но пол неожиданно качнуло, и воздух поплыл как раскаленный на жарком солнце. «Землетрясение! – сразу подумал он. – Надо бежать на улицу!»
Он хотел… но не смог, и понял вдруг – почему. Гигантские иглы впивались с двух сторон в его шейные позвонки, пронзали тело до самых ног. Боль вмиг проникла в голову и сразу сковала ее. И неожиданная и страшная мысль, что его убивают, заставила в страшном напряжении искать немеющей рукой по скатерти нож, чтобы ударить назад… во врага… теряя сознание он зацепил бокал, судорожно переломив его тонкую длинную ножку…
* * *
