Когда он опоздал

– Главное, что все закончилось.

Закончилось. Герман так не считал. Лето. Лужи. Легкость. Все только начиналось. Сейчас можно было… Он остановился, чтобы завязать шнурки. Лариса не стала его ждать и пошла с коляской дальше.

– Лорка! Сколько лет. А ты смотрю родила? И кто? Девка или парень? – словно из-под земли вынырнул подпитый мужик. – А я на полгода сел. Прикинь? Охренеть. А мать твоя дома?

– Она здесь больше не живет. И я не знаю, где ее носит, – сказала Лариса.

– Блин! Я у вас хотел пожить пару дней. Мы бы вместе с тобой опять кровать помяли. У меня даже бутылка есть, – он приоткрыл куртку, показывая начатую бутылку.

– Вали отсюда! – рявкнул Герман, подходя к Ларисе.

– Мужик, ты чего? Мы старые знакомые… Блин. Я же так… По дружбе, – сказал мужик, быстро удаляясь под злым взглядом Германа.

– Я его даже не помню, – сказала задумчиво Лариса. – Как думаешь, все это отразиться на малышке? Я про слухи.

– Не отразятся. К тому времени, когда она в школу пойдет, все забудут.

– Не хочу, чтобы про нее говорили, что она дочь шлюхи, с которой переспало половину города.

– Сначала так говорят, а потом начинают говорить, что вот, исправилась. Больше не гуляет, а ведет порядочный образ жизни. А какая мать! И все это с восхищением. Я это проходил. Хотя моя мать ни с кем и не гуляла. Поздно возвращалась от подруги в сорок семь лет.

– Она другое говорила. Про мужа.

– Он умер. А через три месяца после его смерти на нее напал какой-то пьяный мужик. Никто даже разбираться не стал. Сразу осудили, что гулять начала, когда еще муж в могиле не остыл. Потом приписали ей другие случаи. Но со временем языки заткнулись. Да и мы с ней как-то не реагировали на это. А со временем и это стерлось. Народ судачить любит. Но когда не подкидывать дров для сплетен, то они быстро затыкаются. Потом и вовсе забывают.

– Будем надеяться на это. Тебе все же надо съездить к матери, – сказала Лариса. – Ничего не говори. Не оправдывайся. Купи цветов. Покрась оградку. Тебе там нужно побывать.

Лариса говорила слишком убедительно. Герман вначале сопротивлялся, но все же решил туда поехать. Он знал, где была похоронена тетка с семьей. Там нашла упокоение и мать. Вначале Герман хотел взять Егора, но тот работал почти без выходных, потому что был сезон. Но пообещал съездить осенью, когда с работой станет проще. Он устроился на склад и вроде был доволен жизнью, хотя Герман все равно относился к действиям Егора, как к игре мальчика в самостоятельность.

Вечером Герман сходил за тортиком. Настроение у него было такое, что он поймал себя на желание пройтись по лужам, потрепать за ухом лохматую собаку, а то и вовсе притащить ее домой. Он словно вернулся в детство, когда впереди было много дорог. Осталось лишь выбрать понравившуюся.

Лариса готовила ужин. Малышка лежала в коляске и пыталась дотянуться до погремушек. Во дворе играла музыка. Прям красота, а не жизнь. Он даже представля, что когда Ларисе станет еще легче, чтобы он смог оставлять ее надолго одну, то он выйдет на работу. Будет вот так возвращаться домой, где они будут вместе ужинать. Где малышка будет бегать по коридору с куклами. А потом…

– Ларис, а что если мы с тобой поженимся? – неожиданно для себя сказал Герман.

– Ты только сегодня развелся.

– И?

– Если это шутка, то она не смешная, – сказала Лариса.

– Я серьезно. Давай попробуем. Знаю, что ты, наверное, мужчин видеть не можешь. Но у нас с тобой много общего. Мы неплохо в быту справляемся. Два месяца делим одну кровать на двоих.

– Ты сам сказал, что так проще к малышке вставать, – поворачиваясь к нему, сказала Лариса. Она вытерла руки полотенцем. Хмуро посмотрела на Германа.

– Я же ничего не говорю по этому поводу. Просто…

– Просто ты дурак. В тебе сейчас эйфория от свободы. Ведешь себя под эмоциями. Завтра о своих словах пожалеешь. Поэтому я сделаю вид, что твоих слов не слышала. Тоже мне. Герой нашелся! – последние слова она сказала недовольно, с ворчанием.

– Я серьезно.

– И я серьезно.

– Хорошо. Почему тебе не нравится мое предложение? Я же от тебя ничего не требую. Понимаю, что нужно время. Но вместе…

– Хочешь правду? – тихо сказала Лариса. Только глаза ее недобро заблестели. Явно она разозлилась. – Да, меня сейчас от мужчин воротит. Но не от тебя. Я тебя люблю. Давно люблю. Рядом с тобой забывается все плохое. Для меня ты – это свет, который исцеляет лишь тем, что находится рядом. Я кайфую от твоей заботы и всегда напоминаю себе, что это временно.

– Почему временно? – спросил Герман. Она ушла в комнату. Вернулась оттуда с несколькими бумажками.

– Вот поэтому. Или думаешь если спать с бомжами – это все останется без последствий? – сказала она, кладя листки с анализами на ВИЧ и гепатит с положительным результатом. – Я не говорю про постоянное желание выпить. Не говорю о том, что у меня депрессия. Что у меня зубы выбиты и сама я похожа на опустившуюся шлюху. Съел?

– А ты думаешь, что я дурак и не знал этого? – спросил Герман.

– Ты смотрел мои анализы?

– Нет. Предполагал, что такое возможно, – сказал Герман. – Последствия могут быть разные.

– И? Тебя это не волнует?

– Нет.

– Ты понимаешь, что говоришь?

– Понимаю. Жизнь на диагнозах не заканчивается. Да, это страшно. Да, это плохо. Это влияет на образ жизни. Но я не думаю, что должен из-за этого отказываться от идеи нам с тобой расписаться.

– А я думаю, что это глупость, – растерянно сказала Лариса. Она явно растерялась.

– Садись пить чай, – сказал Герман.

Он убрал бумажки. Разрезал торт. Положил по куску на тарелки.

– Я не могу.

– Сама говоришь, что ты меня любишь.

– Люблю. Но я не могу портить тебе жизнь.

– Я уже сам завидую себе. Вокруг меня такие хорошие люди, все хотят мне добра и поэтому отговаривают от того, что я хочу. Вначале сын не хотел, чтобы я приезжал сюда. Сегодня ты отказываешь мне, считая, что это будет лучше для меня. Но при этом никто не хочет спросить, что хочу я. Могу же я хоть немного пожить так, как хочу?

– Ты сегодня этого хочешь, а завтра? Ты начнешь меня обвинять…

– Не начну. Мы же с тобой давно друг друга понимаем. И ты знаешь об этом. Так чего мы друг другу мозг выносим?

– Для меня сейчас это слишком. Я не могу разговаривать.

– Подожди, Ларис, – она хотела уйти, но он не дал. Положил свою руку на ее. – Что для тебя слишком? Чего ты испугалась?

– Ты не понимаешь. Это же как сбывшаяся мечта. Я и думать не могла, а тут ты. И сейчас. Когда я не знаю, как мне жить дальше. Когда не понимаю. Каждый день я хочу напиться. Свалиться в привычное забытье. Закрыть глаза и не открывать их долго-долго, надеясь, что все решиться само собой. Но этого сделать не получается. Я не могу себе этого позволить. Мне теперь надо ухаживать за дочерью. Ты все время рядом. Не даешь мне расслабиться. И это как-то совсем странно. То мне нравиться, что ты рядом, то я хочу, чтобы ты как-нибудь ушел и не вернулся. Закрыл эту дверь и забыл про меня, как в тот раз.

– Я про тебя не забывал. Не мог остаться. И…

– Слышала! Не надо повторять. Ты говорил, что у каждого есть обязанности. Что мы должны доводить начатое. Ты говорил. Я все это хорошо помню. Знаю, что ты никогда не мог быть рядом. Вроде был, но при этом не был. А мне всегда было тяжело. Я столько всего не понимала. Совершала ошибки. И никто не мог подсказать. Поддержать. Да, я тебе благодарна, что ты нас сюда поселил. Что как-то поговорил с моей матерью и она на какое-то время старалась быть обычной. Но при этом я тебя ненавидела. Иногда мне казалось, что лучше было бы, если бы мы с сестрой оказались в детском доме. Я всегда боялась, что она сорвется. Тогда бы бабушка нас выгнала. Или боялась, что мама решит разорвать договор. А потом… Потом я поняла, что не могу ни с кем гулять. У меня не получится создать семью.

– Почему? – спросил Герман. Лариса убрала руку. Вновь встала. Подошла к окну.

– Все парни казались уродами, предателями. Я ненавидела всех мужчин. Было время, когда я очень сильно ненавидела тебя. Меня все время распирали эмоции. Казалось, что меня разорвет на части. Но при этом я их держала в себе.

– Это нормально. Мы все взрослеем. И взрослеем часто тяжело. Твои претензии я тоже понимаю. Но и ты меня пойми. Я тебе не отец. Чужой мужик, который хотел переспать с одной девкой и заплатил за койку твоей матери. Когда я увидел тогда вас с Ольгой, то понял, что мы делаем что-то не так. Взрослые. Вот у нас есть возможности жить нормально, но мы их игнорируем и валяемся в дерьме, забывая про детей, которые полностью зависят от нас. В первую очередь я подумал о дочери. Что она может повторить твою судьбу. Вы меня волновали не больше, чем бедные африканские дети на фотографиях. В первую очередь думаешь о тех, кто ближе к тебе. А уже потом о других. При этом я понимал свою силу и возможности. Оставлять вас в опасности – этого я не мог себе позволить. Ульяна честно сказала, что она живет с отцом Оли из-за того, что ей жить негде. Я нашел ей жилье. Договорился с мамой, чтобы она за вами присматривала, пока Ульяна будет работать. Но не все созданы для семейной жизни. Ей не хватало приключений. Она их активно искала.

– Все равно…

– Подожди, Ларис. Я не договорил. Что ты хотела? Чтобы я бросил семью и сошелся с Ульяной? Извини, но она не в моем вкусе. Я уже видел с какими проблемами придется столкнуться. Поэтому менять шило на мыло не собирался. В последний приезд я думал о разводе. Мне нужно было переключиться. И вот тогда я переключился на тебя. Если бы остался в тот раз, то ничего бы эти отношения не дали. Ты хоть и говоришь, что мужчин ненавидела и ненавидишь, но рано или поздно встретила бы того, кто доказал иную точку зрения. Наверное, я эгоист. Но вот сейчас понимаю, что если бы ты мне начала изменять или решила бросить, то это было бы больнее, чем удар от Наташи.

– Потому что второй раз больнее?

– Я тебя тогда сильно идеализировал. Двадцатилетняя девушка в окружение детей – этакая картинка для какого-нибудь журнала счастливая жизнь. Меня к тебе потянуло.

– А сейчас тебя тянет на проблемы.

– Не совсем. Сейчас я вижу, что ты неидеальна. Розовые очки спали и это только к лучшему. Знаю, что ты не будешь изменять. А еще я знаю, что сейчас я тебе действительно нужен. Тогда ты могла справиться сама. И ты хорошо справлялась. А сейчас ты одна не справишься. Нужна ли ты мне? Нужна. Да, я тебя люблю. В этом сложно признаться. Но когда приходит осмысление, то дальше уже легче. Но у меня к тебе нет дикой страсти обладания. Меня не преследует во снах твое обнаженное тело. Это что-то более спокойное и крепкое. Когда ты знаешь, что человек рядом, и от этого становится на душе приятно. Когда хочется сделать тебя счастливее. Что-то снять с твоих плеч, которые уже готовы сломаться под тяжестью груза. Хочется, чтобы ты улыбнулась, чтобы ушел испуг на твоем лице. Я догадываюсь, что будет дальше. Знаю, какие будут проблемы. Но я к ним готов.

– Ты опоздал с предложением. Всего этого не будет. Я не смогу.

– Нет, Ларис. Я долго думал, что опоздал. Но теперь мне кажется, что я приехал вовремя, 0 сказал Герман.

Заплакала Надя. Лариса тут же подошла к ней. Он наблюдал, как она взяла ее на руки. Как что-то шептала малышке на ухо. Тело напряжено. В глазах испуг. Похоже, что он ее напугал. Герман понимал, что мог бы и подождать, но ему показалось, что это вполне подходящий момент, чтобы поставить все точки. Он больше не хотел слушать, что скоро уедете. Не хотел, чтобы в воздухе висела неуверенность и неопределенность. Пора было все решать. И он решил.

Малышка задремала. Лариса отнесла ее в кроватку. Герман доел кусок торта. Заглянул в комнату. Лариса стояла у окна, вцепившись руками в подоконник. Он подошел к ней со спины. Обнял. Она только еще больше напряглась.

– Иди сюда, – позвал он. Она отрицательно покачала головой. – Давай. Мы с тобой еще вместе повоюем, Ларис. Я вижу, что тебе хочется сдаться.

– Ты не понимаешь.

– Все я понимаю. Иди ко мне.

– Ты сейчас пропадешь. Вот открою глаза и ты пропадешь.

– Не пропаду.

Он разжал ее руки. Повернул к себе. Она тут же вцепилась в него. Крепко прижалась к нему. Герман гладил ее по спине. Ласково пропускал пальцы в распущенные волосы. Лариса тихо всхлипывала рядом с ним.

– Хочу, но не могу испортить твою судьбу.

– Лариса, добрая ты слишком. Но поэтому и глупая. Счастье – это не то, о чем все говорят. Это то, что мы чувствуем. Можно жить во дворце и быть несчастным, а можно жить в подвале и наслаждаться жизнью. У каждого счастье свое, поэтому не надо мне навязывать чужие популярные определения этого чувства. Я тебя люблю. Ты любишь меня. Какие еще могут быть причины, чтобы нам не быть вместе?

Глава 6

Сентябрь выдался ярким и красочным. Герман закончил одевать малышку и теперь ждал только звонка от Егора. Надя надула губки, поморщилась и приготовилась плакать. Герман вынул ее из детского кресла.

– И чего это мы захотели плакать? – спросил Герман. – Сейчас поедем с тобой гулять.

Малышка потянула к нему руки. Недовольно отвернулась.

– Я понимаю, что совсем не похож на твою мамочку. Но она скоро вернется. Сейчас полечится и вернется, – сказал Герман. Надя в ответ только недовольно посмотрела на него. – Знаю, что ты по ней скучаешь. Я тоже скучаю. Но так нужно. Мы же с тобой прививку делали недавно. Больно. Неприятно. Но нужно. Так и с твоей мамой. Пусть нам с тобой это и неприятно, но нужно.

Наконец зазвонил телефон. Егор. Герман вновь вернул малышку в кресло и спустился вместе с ней. Егор сидел в машине, которую недавно себе вернул.

– Я думал Лариса поедет с нами, – сказал Егор.

– Она в психушке лежит. Обострение.

– После свадьбы? Пап, что ты такое с ней сделал, чтобы она оказалась в психушке?

– Просто осень. И просто стало плохо, – ответил Герман. – Единственное, меня радует, что мы с ней расписались.

– Радуешься, что стал ее нянькой? – спросил Егор. – Нашел себе головную боль.

– Не начинай, – сказал Герман.

– Хочешь знать, как у мамы дела?

– Не особо.

– Она неплохо справляется. Бросила того мужика. Мне кажется, что она жалеет.

– О чем?

– Что погорячилась тогда.

Герман не ответил. Он достал из сумки погремушку и стал развлекать малышку. Усмехнулся.

– Погорячилась, когда решила мне изменить? Или когда захотела от жадности забрать все деньги и поняла, что скоро ими подавиться? Давай не будем начинать.

– Пап, мы все совершаем ошибки. Ты сам не святой. После ссоры, когда все остыли, то можно и нормально поговорить.

– Хочешь, чтобы мы с ней помирились? Или она хочет помириться?

– Мне кажется, что вы вдвоем наделали глупостей. Но такое бывает. Если посмотреть, то…

– То лучше простить человека, с которым прожил столько лет вместе, чем быть в няньках, как ты выразился, у Ларисы? Забудь.

– Мама хочет продать компанию. Она не справляется.

– Так езжай и сам вставай у руля.

– У меня не получится. Ты это знаешь.

– А у меня на это нет времени, – сказал Герман. – Сами развлекайтесь. Продавайте, делите, играйтесь. Я даже смотреть в эту сторону не буду. Останови здесь.

Егор припарковал машину в стороне от кладбища. Они вышли на улицу. Герман взял кресло с малышкой. Потом подошел к женщинам, которые торговали цветами. Настоящие, искусственные, яркие и блеклые – на любой цвет и кошелек. Он велел купить Егору цветов. После этого пошел по знакомой дорожке в сторону могил, где лежала его родня.

Малышка на удивление вела себя тихо и спокойно. Она с любопытством смотрела по сторонам и сосала пустышку. Егор их нагнал с цветами.

– Пап, но почему? Ты так на нее сильно обиделся?

– Не из-за этого. Нам сюда.

Они прошли по дорожке, пока не дошли до могил. Явно, что сюда давно никто не приходил. Герман поставил кресло с ребенком. Подошел к могильному камню. Егор достал из мешка грабли и совок, мусорный мешок, перчатки. Они начали убираться.

– Странное здесь быть, – сказал Егор.

Герман промолчал. Задумался. Что надо было делать на кладбище? Вспоминать? Он вспоминал мать. Вспоминал, как они сюда приходили по праздникам. Она рассказывала про родителей, сестру и ее детей. Вспоминала своего мужа, которого Герман всю жизнь считал отцом. А потом все это стерлось. Все разрушилось, когда Герман пришел со школы и поругался с матерью. Кто-то в классе назвал его в школе сыном шлюхи. Обычная ссора. Но его это так задело, что он разругался с мамой. Тогда она ему и открыла правду. После этого он больше никогда не поднимал эту тему. Но и отстранился от всех этих рассказов. Он как бы отдалился от воспоминаний. Очень долго он считал себя чужим. Как будто его в семью взяли в качестве приемного ребенка и он не имел права на эти воспоминания.

Он любил мать. Дорожил ее. Но при этом всегда было что-то такое, что держало его на расстоянии. А сейчас все это пропало. Больше ничего не было. Пустота. Он остался один. Без воспоминаний, без матери, без поддержки. Но при этом эта поддержка ему и не была нужна. Он всегда был самостоятельным. Всегда принимал решения. У него остались дети. Лариса.

Егор ушел на мусорку отнести мусор. Герман остался один, раскладывать цветы.

– Как думаешь? Я правильно поступил? – спросил он в пустоту. Ответа Герман не ожидал. Но в этот момент ему в голову прилетела пустышка, которую ему кинула Надя. – Походу я действительно дурак.

После этого он улыбнулся. Поднял пустышку. Сполоснул ее из бутылки с водой. Вернул Нади. Она уцепилась за нее. Сама запихнула ее в рот.

– И что теперь? – спросил Егор.

– Покрасим оградку. И пойдем домой.

– И все?

– А что еще хочешь сделать? Лариса считала, что это мне нужно. Все боялась, что меня совесть мучает.

– А она тебя мучает? – спросил Егор.

– Нет. Я все делаю правильно, – сказал Герман. – И сейчас в этом только убедился.

***

Лариса смотрела в окно, закрытое решетками. Наступила осень. Но при этом она не чувствовала ее прихода. Для нее все сезоны смешались в один. Она больше ничего не ждала. Только смотрела в окно.

Герман был прав. Боль прошла. Но при этом Лариса чувствовала, что чего-то потеряла.

– Хорошо выглядишь, – сказал Герман, который приехал забрать ее.

– Как Надя?

– Все хорошо. Задержка развития где-то на месяц. Но она стала хорошо спать.

– Это хорошие новости.

– Она по тебе скучала. И я скучал, – он поцеловал ее в щеку. Лариса смущенно поморщилась. Пожала плечами.

– А я ничего не чувствую, – сказала Лариса.

– Пока это хорошо.

– Ты меня опять сюда положишь?

– Если понадобиться. Ларис, это лучше, чем…

– Я знаю. Как думаешь, когда-нибудь это закончится?

– Возможно.

– А возможно и нет?

– Нужно время.

Лариса кивнула. Она все это понимала. Но одно дело понимать, а другое дело принимать. Нужно время. Не чтобы забыть, а чтобы принять. Для нее сейчас вся жизнь было подобие пазла из многочисленных кусочков. И каждому кусочку нужно было выделить определенное место в картине жизни. Только один кусочек ей поставить не получалось. Она не хотела видеть его в картине. Из-за этого и были проблемы.

– Я был на могиле матери. Посадил туда хризантемы. Цветочки искусственные положил.

– И как? Легче стало? – спросила Лариса.

– А мне не было плохо, – ответил Герман. – Когда я туда пришел, то понял лишь одно: я все делаю правильно.

– А я в этом не уверена, – сказала Лариса. – Что поступила правильно. А малышка с кем?

– С Егором.

– Ты уговорил его с ней посидеть?

– Да. Он был не особо и против. Хочет, меня задобрить.

– Чтобы ты вернулся?

– Нет. Чтобы я уехал.

– А может так и должно быть, – задумчиво сказала Лариса, подходя к такси, которое заказал Герман.

– Только не начинай.

Они приехали домой. Лариса некоторое время медлила, стоя перед подъездом, борясь со страхом зайти внутрь. Этот страх пришел внезапно. Когда она приехала из роддома, то его не было. Когда они с Германом расписались, то он появился.

– Я не могу туда войти. Мне все кажется, что я самозванка, – наконец сказала Лариса.

– Почему?

– Мне там не место, – сказала Лариса.

Герман подошел к ней. Взял за руку. Преподнес к губам. Лариса испуганно посмотрела на него.

– Пойдем, – сказал Герман. – Надо оставить все страхи позади. Как когда-то это сделал я.

– Это сложно.

– На самом деле нет.

– Ответственность – это слишком сложно. Для меня.

– Ответственность за мою жизнь? Спасибо. Но я уже взрослый мальчик, – сказал Герман. Он повел ее в подъезд. – Поэтому прекрати себя накручивать.

– Как будто это так легко.

Квартира. А вот в квартире Лариса почувствовала себя нормально. Она умылась. Потом забрала у Егора малышку. Сразу улыбнулась ей. Стала спрашивать, как он жила все это время без нее. Стала рассказывать, что по ней скучала. Малышка тянула к ней руки, а потом перевернулась. Поползла к игрушкам, которые лежали на кровати. Лариса восхищенно похвалила ее.

– Проблем нет? – спросил Герман Егора.

– Да. Она поела. А потом играла.

– Из тебя хороший нянь.

– Пап, я думаю…

– Меня это не интересует, – ответил Герман.

– Даже слушать не будешь? – хмыкнул Егор. Они прошли на кухню. Герман поставил чайник.

– Не хочу. Хотя я знаю, что ты хочешь вернуться к матери и не дать ей продать компанию.

– Нет. Я думаю, что всего добьюсь сам, – ответил Егор. – А вот тебе деньги понадобятся. Найди Ларисе психолога. Еще я думаю, что вам лучше сменить квартиру. Ей здесь плохо. Из-за этого она и сорвалась. Мы хоть и сделали ремонт, но это не поможет избавиться от воспоминаний. Что я предлагаю. Давай я продам свою однокомнатную, а на эти деньги вы возьмете квартиру в новом доме. Как думаешь?

– С чего такая щедрость?

– Не знаю. Просто подумал, что так будет для вас лучше.

– А эта квартира? Себе возьмешь?

– Нет. Я тебе сказал, что хочу добиться всего самостоятельно, – ответил Егор. – Оставлю только машину. Остальное твое.

Герман молчал. Он побарабанил пальцами по столешнице.

– Тебе еще нужно закончить учебу.

– Закончу, – ответил Егор. – Это мои проблемы.

Лариса прошла с малышкой в ванную. Что-то напевая под нос. Выглядела она, как обычная молодая мать, но при этом Герман заметил ее напряжение. Поэтому зашел в ванную, чтобы помочь. Как раз вовремя. Лариса включила горячую воду, но при этом забыла включить холодную и проверить. Герман все это устранил.

– Так, Лариса, пока я Надю переодену, а ты завари нам чай, – велел он.

– Почему? Не доверяешь?

– Доверяю. Но я хочу чаю. А у тебя получается его вкусно заваривать, – ответил Герман, уходя малышку.

Все же она продолжала быть не в себе. Это его вначале напрягло, но он был к этом готов. В больнице сняли лишь обострение. Никто не говорил, что к нему вернется прежняя Лариса, которую он знал раньше.

– Я согласен на твое предложение, – сказал Герман, Егору.

– Хорошо, – согласился Егор. – Вы можете эту квартиру сдать.

– Может так и сделаю, – ответил Герман. Потер переносицу. – Мы это все решим позже.

– Мне лучше уехать? Ты об этом намекаешь? Мавр сделал свое дело. Мавр может быть свободен.

– Без обид. Но пока ты лишний.

– Я понял, – ответил Егор. – Здесь твоя жизнь…

– Да, здесь моя жизнь. У меня на руках две больные девочки. Вот поверь, мне сейчас не до твоих мыслей и переживаний. Ты взрослый парень. Я могу тебе сказать спасибо. Могу принять твою помощь. Но вот бегать за тобой и гладить тебя по голове не буду. Найди себе девочку и пусть она тебя гладит.

– Ты не говорил, что у Нади проблемы со здоровьем.

– Неврология. У нее проблемы с сердцем. Не совсем правильно работают внутренние органы. Что-то может с возрастом пройти, а что-то нет. Но я тебе об этом не говорил, потому что это тебя особо не касается.

– Мне не надо к тебе лезть?

– Не в этом дело. Тебе просто надо начать жить самостоятельно. А вот Ларисе перестать надеяться лишь на себя, – сказал Герман.

– Я тебя понял, – сказал Егор.

– Без обид.

– Даже не думаю. Звони, если понадобиться помощь, – сказал Егор.

Выпроводив Егора, Герман вместе с Надей, подошел к Ларисе. Она заварила чай и теперь чистила яблоко.

– Хочу сделать чай с яблоками. Будет приятный вкус. Помнишь, как твоя мама заваривала чай с малиной и смородиной? И совсем не признавала лимон.

– Помню, – ответил Герман. Дал Нади кусочек яблока. – Знаешь, я вначале надеялся, что все наладиться и довольно быстро. Сейчас я в этом не уверен.

Лариса замерла. Потом продолжила чистить яблоко. Только теперь делала это быстро.

– Ты болеешь. Болеешь сильно. И это мы не сможем изменить. Тебе нужно это признать, как и мне.

– И что дальше? Я говорила, что это плохая идея. Нам не надо было расписываться.