скачать книгу бесплатно
– На что?
– На звезды! Нельзя просто так падать на головы честным людям только потому, что надоело висеть на небе!
Теодор буркнул что-то невразумительное и потопал мимо. «Нашел ради чего будить!» Но едва он отошел на несколько шагов, позади послышалось суетливое пыхтенье.
– Черт возьми, ну что еще?
– Но-но-но, юноша, не сквернословьте! – нагнавший старик погрозил пальцем. – Я вспомнил, зачем пришел! Ей-богу, только эта проклятая звезда грохнулась и расколотила мою могилу, а с ней скрипку, я вдруг понял, что мне до жути хочется…
– Сыграть кому-то истерику под окнами?
– …рассказывать сказки!
Тео уставился на скрипача.
– Сказки?
– Именно! – серьезно заявил старик. – Отныне я прекращаю занятия музыкой и буду зваться Кладбищенским Сказочником!
«Да хоть Кладбищенским Болтуном, отстань же от меня!»
– Когда я чудом выжил после падения этой звезды…
– Выжил? Но вы же и так мертвы!
– Не перебивай! Когда я спасся от этой звезды, то меня словно осенило – я должен пойти и рассказать сказку Теодору Ливиану!
– Знаете, мне не пять лет, чтобы слушать сказки… и у меня дела. Прощайте.
– О нет, юноша! Сказки – это удел взрослых! Вы обязательно должны уделить мне пять минут и послушать…
– Нет!
– Сказки – это мудрость веков! В сказках сокрыта истина! В сказках есть ключи ко всем дверям!
– Нет!
– Вы должны послушать! Погодите! Как насчет сказки о трех поросятах?
Теодор отмахнулся и зашагал прочь.
– А о злом волке? О Фэт-Фрумосе и его летающем коне? О волшебных бобах, светлячках, бедных музыкантах и их невестах-принцессах? О Ненависти? А, юноша? О Храбрости? О Совести? Ну, погодите! А о Любви-и-и?..
Тео остановился, будто влетел лбом в невидимое надгробие.
– Ага! – Старик хихикнул. – Так и знал! Все в вашем возрасте хотят знать о любви!
Тео судорожно соображал, переводя взгляд с одной могилы на другую.
«Л…»
Юноша гулко сглотнул, прищурил глаза. Над горизонтом угасал огонь заката, и теперь багровое око бросало на землю призрачно-красные лучи. Тео оглянулся.
Они еще не знают, что Йонва на свободе. Где же он? Что сейчас делает? Сначала Тео подумал, что ничего страшного не случилось: мало ли что там Кобзарь сказал… Ведь все по-прежнему. Больше не нужно искать загадки, носиться в поисках игральной кости. Все живы, счастливы.
Шныряла отмахнулась, едва Тео заикнулся о Йонве. Но Теодору что-то не давало покоя. Что Глашатай пытался подсказать на этот раз? Ведь и в Полуночи он советовал… Они же пропустили все мимо ушей.
«Когда в мире людей появляется великое зло, оно вызывает ответную реакцию – не менее великое добро».
– Рассказывайте.
Старичок ехидно захихикал.
– Итак, сказка о Невидимке!
Скрипач запрыгнул на ближайшее надгробие, и тут же из могилки, поросшей крокусами, высунулась всклокоченная голова Бужора Болдуряна:
– А ну слезь! Слезь, я тебе сказал!
Музыкант отмахнулся от мороя и, подманив юношу, проскрипел:
– Значит, так, юноша… Откуда история – не помню. Другие матушка рассказывала, какие-то я слыхал у костра от чабанов, а откуда эта – не помню, хоть убей! Однако сказка забавная, что ни говори…
– Ближе к делу можно?
– Тра-та-та, какая спешка! Ох уж эта молодежь – впрочем, оно и понятно, не зря-то вернулся ради сказки о любви, а?
Старик хмыкнул.
– На рассвете всех времен, когда небо было светлее и птицы пели громче, жили на самом краю земли люди. То были совсем иные люди, не то, что сейчас, – предки наши жили песнями, дарами лесов и солнца. Но можете себе представить, юноша, что никто из них не знал величайшего дара человечества – любви?
Да-да, все они жили-поживали без семей – каждый поодиночке, и омрачало быт лишь то, что в мире появилась Смерть – ведь теперь каждый год кто-либо умирал. Но где великое зло, юноша, всегда есть не менее великое добро.
Один златокудрый юноша отправился к реке стирать одежду и вдруг спугнул девушку, пришедшую искупаться. Он смутился и отступил за деревья, но, единожды увидев юную красавицу, не смог ее позабыть. На следующий вечер у входа в его жилище послышался стук. Юноша увидел у порога женщину: с плеч незнакомки струился белый плащ, ее лицо будто светилось, а глаза лучились неземной мудростью.
– Кто ты?
– У меня еще нет имени, – сказала незнакомка. – Но я пришла в этот мир благодаря тебе в тот самый миг, когда ты первый почувствовал то, что никто из вашего рода прежде не испытывал.
Юноша понял, что незнакомка говорила о девушке.
– Ты – мой отец, человек! Дай мне имя!
И он дал ей имя:
– Любовь.
Юноша впустил незнакомку в дом. Женщина прошла к огню и села у пламени, лизавшего свод пещеры раздвоенным языком, протянула белые ступни к теплу – а за порогом уже сгущалась ночь и где-то за пределами поселения, на земле мертвых, пробудились первые нежители.
– Отныне я буду жить среди людей, – сказала женщина с улыбкой, – ибо я дар, который может противостоять даже Смерти.
– Чем же ты поможешь?
– Я дам людям исцеление от зла. Великое счастье. И даже подарю новую жизнь! Ты – первый, кто это познает!
Юноша обрадовался. Надо же, какой он удачливый! На следующий день он явился к жилищу понравившейся ему девушки. Любовь научила, что сказать – и девушка, услышав речи молодого человека, ответила взаимностью. Он привел ее к себе домой, и с тех пор они стали жить втроем: юноша, девушка и Любовь.
Прошла тысяча ночей. Однажды юноша возвращался с охоты. Ему так и не удалось ничего поймать, всю добычу распугал появившийся в окрестностях ужасный лев. Юноша уже увидел выступившую из-за ветвей возлюбленную, которая спешила навстречу, чтобы обнять его, и он почувствовал то же, что и всегда, когда видел ее: счастье. Усталость, боль в ногах покинули его – то было исцеление от необыкновенного чувства.
Все это являлось дарами Любви.
Вдруг над тропинкой метнулась тень. Лицо девушки исказилось от ужаса, она отпрянула… но было поздно. Лев, прокравшийся за юношей в деревню, бросился на девушку и ударил ее лапой в грудь. Девушка вскрикнула и упала, и крик этот отозвался в сердце юноши оборвавшейся струной. Он подумал, что сердце его вмиг разорвется, но вдруг невиданная смелость, граничащая с безумием, охватила юношу – и то тоже был дар Любви. Жители деревни уже пытались победить льва, но все эти смельчаки лежали в земле. Он это знал. Однако юноше было плевать. И когда лев вновь кинулся на девушку, юноша выхватил нож и бросился на чудовище.
Он кромсал и резал толстую шкуру, лев ревел и раздавал удары – и острые когти рвали одежду парня, оставляли глубокие порезы на его ногах, груди и лице. Но юноша, вне себя от ярости, продолжал бороться как никогда в жизни и наконец вонзил лезвие в грудь льва. Чудовище дернулось, забило лапами и стихло.
Чудом – иначе то не назвать – юноша победил!
Но когда он подбежал к девушке и упал перед ней на колени, единственное, что успел услышать, это ее прощальные слова. Глаза возлюбленной закрылись, и дыхание стихло навсегда. Юноша согнулся над ее телом, из его глаз брызнули слезы – первые слезы, пролитые человеком. Он схватился за сердце и закричал столь громко, что сбежался весь люд из деревни.
Его пытались успокоить, но те, кто прежде не терял любимых, не могли понять его чувств. «Все будет хорошо, ведь ты жив», – говорили ему, но что было юноше до той жизни, когда он потерял возлюбленную? Вдруг в толпе он увидел знакомое лицо.
– Ты! – вскричал он. – Ты меня обманула!
Юноша метнулся к Любви и сдернул с нее белый плащ, и оказалось, что под сияющим одеянием было другое, черное, как само горе. Едва юноша коснулся Любви, открылся ее истинный облик: когти льва ранили не только юношу, но и саму Любовь, и из многочисленных рваных ран струилась кровь, а по щекам стекали багровые слезы.
– Так вот каков твой истинный лик! – воскликнул юноша. – Ты позволила мне узнать величайшее счастье, и теперь я его лишен – большего горя в мире я не знал!
– Такова Любовь, – отвечала женщина, – ибо за каждый дар человек должен платить. Любить – значит познать великое счастье, но за любовь тебе придется и страдать.
– Если так, я не хочу знать любви отныне! Я проклинаю тебя: да будешь ты скитаться по деревням и стучать в дома, но пусть ни одна душа не услышит твоего стука! Пусть ни один человек не узрит твоего кровавого лица! Пусть твой голос станет не громче дыхания мертвеца! Отныне я закрываю для тебя свою дверь!
– Одумайся, – умоляла Любовь. – Закрывая дверь для других, ты сам запрешься! Обратишься в живой труп!
Но юноша не хотел ничего слышать.
И все произошло, как он сказал, – Любовь иссякла и стала невидимкой. Она хотела сказать что-то еще, но юноша прошел мимо, не слыша ее слов. Любовь стучала в дверь, но юноша не открывал.
Ночи сменялись рассветами, но юноша, закрывший сердце для любви, этого не замечал. Отныне ничто не нарушало его спокойствие. Он проходил мимо умирающего на холоде сородича и не подавал тому руку. Слышал мольбы о помощи и молчал. Юноша перестал чувствовать. Высох изнутри. Когда же он состарился и умер, никто не пришел на его могилу – ибо люди сторонились нелюдимого и черствого человека.
Любовь же прозвали Той, что не имеет лица. Смерть одолевала людей, их род угасал. И пошла молва: тот, кто сумеет найти Любовь, получит средство от Смерти – ведь скоро на земле не осталось бы ни одного человека! Люди искали Любовь, звали ее, но услышать голос невидимки не могли.
И однажды, когда сто лет безутешных поисков подошли к концу, житель последней на свете деревни проходил через могильники. Он услышал голос того самого юноши, Первого и Последнего Влюбленного. И голос сказал: «В моем сердце хранится ключ – им ты сможешь вывести Любовь в мир. Хочешь ли ты этого?»
Путник был готов на все, чтобы спасти свой род. И согласился.
Но Последний Влюбленный сказал: «Отныне Любовь не предстанет людям просто так. Лишь через тернии вы увидите звезды. Любовь просит, чтобы ты дал клятву». И Путник дал клятву Безликой: «Я знаю, что, если буду любить, стану и плакать».
И вдруг Путник услышал мелодию – она шла от могилы Первого Влюбленного, из его сердца, что когда-то познало Любовь. Путник пропел эту песнь и вдруг узрел Любовь!
И нашлось решение против Смерти: у человека родились дети. Когда он умирал, то потребовал клятвы от своих сыновей – и тогда его дети стали Последними Влюбленными. А после – дети их детей. Не все на это соглашались, ибо любить – означало страдать. Но благодаря тем, кто все же впускал в сердце любовь, человечество продолжало жить. И живет до сих пор.
Так-то, юноша! И не верьте тем, кто говорит, будто любовь – это сказка. Лицо любви ужасно: оно черно, на нем застыли кровавые слезы – но, юноша, дары ее прекрасны. Ведь они – сама жизнь! И Любовь – единственное, что дает отпор Смерти уже многие тысячелетия. Так будет продолжаться до тех пор, пока найдется хоть один человек, кто впустит ее в сердце.
Глава 5
О кровавом рассвете
– Больно, черт возьми!
– Ш-ш-ш, успокойся, идиот. А ты как хотел? Чтоб как маслице, ага? Это ж настойка на чистотеле! Нахватал ссадин – терпи. На вон, чай хлебай и зубами не клацай. Е-мое, кожа да кости, – приговаривала Шныряла, замазывая порезы на спине Тео и попутно тыкая его в худые выступающие ребра.
Теодор вздрагивал и ежился, сидя в холодной комнате без рубашки. Сам дотянуться до ушибов на спине он не смог, пришлось просить Шнырялу.
– Ну и дрищ ты, Теодорка, – заключила девушка, – кто ж на тебя посмотрит такого?
– С каких пор тебя это волнует?
– Не вертись, червяк патлатый! Ну как, у вас же там с Сандой…
«Шныряла заговорила со мной о девушках? Ей-богу, в лесу что-то сдохло… Медведь, наверно. Или сразу сотня».
– Так, все ссадины замазала! Ох уж эта Полночь – по тебе будто телега проехалась, а поверх того еще Кобзарь на своих каблуках проскакал.
Тео сгреб со стола рубаху и юркнул головой в ворот. Шныряла завинчивала баночки и что-то напевала под нос.
«Еще и поет! Нашу Шнырю подменили, что ль?»
– Знаешь, я с Сандой так и не увиделся.
– Она в приюте.
– Что?!
– То. Оказалось, ее мать в психушке, а отец умер – он вроде как болел долго, а от дочки скрывал. Симион Стан же был начальником полиции, у него хорошая квартирка – только девочка еще малая, отдали ее тетке, так тетка в квартиру заселилась, а Санду упекла в приют! Теперь ей только ждать, пока восемнадцать лет стукнет, чтобы вернуть себе дом. Если сможет. Тетка уже на все руки наложила. А приют этот… – Шныряла хмыкнула и поскребла шею. – Лучше туда не попадать.
Вот почему Тео не заставал Санду, хотя ходил к ее дому который вечер!
– Черт возьми… – Тео сжал кулаки. – Чем ей помочь?
– Ничем. Мы – нежители, Тео. У нас нет прав. И голосов тоже нет.
Тео уставился на железную кружку.
– Ты пей. А то, глядишь, и сопли на кулак начнешь наматывать!
– Я ухожу, Дик.
– За мамой? Веришь этому Йонве?
