Улыбающийся человек

– Рад это слышать.

Наташа Рив не нуждалась в союзниках.

– Боюсь, потенциальные покупатели не разделяют вашу ностальгию.

– С продажей проблемы?

– Я же уже сказала… – произнесла она с таким видом, будто ей невыносимо повторять собственные слова.

– Да, что процесс идет медленно, но верно. Как давно вы женаты?

– Десять лет. – Она дернула плечами. – Почему вас так интересует вопрос брака? Собираетесь жениться? Не надо, не тратьте время.

– Просто выясняю факты. У вас с мистером Койлом есть дети?

– Думаете, он уходит, потому что нажил ребенка на стороне?

Я промолчал, и она вернулась к вопросу:

– Нет, детей нет. Фредди не хотел. Слишком много хлопот. Раньше я жалела, но он так повел себя с разделом отеля, что…

– Что вы имеете в виду?

– Он бы и ребенка предложил разделить пополам. – Наташа поняла, что сказала что-то не то, остановилась и впервые за все это время посмотрела на меня. – Нет, я не тащу в будущее прошлые обиды. Так уж карты легли. Будь моя воля, мы не продавали бы «Палас-отель». Боюсь, сейчас я не могу рассуждать на эту тему беспристрастно. – Она снова пошла вперед. – Но какое все это имеет отношение к взлому?

– Как я уже говорил, все несколько серьезнее.

– Да, вы повторяетесь, – сказала она, продолжая идти.

– На охранника, мистера Нассера, напали.

– Мисс Хан сказала. Он поправится?

– По всей видимости, да.

– Рада слышать. Он надежный человек. Конечно, должность останется за ним, если он решит вернуться. Может работать неполную смену, если так лучше для его здоровья или для расследования. Все остальные вопросы лучше решать с мисс Хан или – начиная со следующей недели – с мистером Бликом.

– Я также надеялся поговорить с мистером Койлом.

– Ну еще бы.

– Вы разговаривали с мужем сегодня утром?

Я вдруг подумал, что безымянный покойник – Фредерик Койл. Это значительно облегчило бы жизнь Наташи, так как сделало бы ее единоличной хозяйкой отеля.

– Мисс Хан отправила нам одинаковый мейл о событиях прошлой ночи. Фредди не проявил интереса.

– Но ответил?

– Разумеется.

– Боюсь, у мисс Хан не полная информация. Когда она вызвала нас из-за сработавшей сигнализации, мы обнаружили охранника, мистера Нассера, без сознания на четвертом этаже. Кто-то ударил его сзади по голове. – Я рискнул глянуть на Наташу, но ее лицо оставалось непроницаемым. – Мы осмотрели все здание и в одном из номеров на пятом этаже нашли труп. Обстоятельства смерти кажутся нам подозрительными.

– Понятно. – Она прищурилась. – Вы же не думаете, что мистер Нассер…

– Нет. Похоже, он спугнул тех, кто проник в здание. Говорит, что перед обходом услышал громкие голоса. Ругались двое…

Ответом была улыбка, похожая на узкий луч света из щели под дверью.

– И вы полагаете, что это были мы с Фредди?

– Мистер Нассер пошел на шум, и на него напали, – сказал я, не ответив на вопрос. – Были ли еще случаи незаконного проникновения в отель после того, как его закрыли?

– Мне об этом неизвестно.

– А подозрительные события?

Наташа покачала головой.

– Но лучше спросите мисс Хан. Я сознательно отстранилась от управления отелем после его закрытия, так что она и мистер Блик больше знают о текущем состоянии дел.

– Вас ничего не настораживает в поведении потенциальных покупателей?

– Пожалуй, недостаточно активный интерес, но пока мы просто присматриваемся друг к другу. Случившееся может осложнить продажу?

– Не вижу причин для этого. В ближайшие несколько дней нам понадобится доступ к месту преступления, но в остальном…

Она кивнула. Кажется, с благодарностью. Да уж, наверное, непросто вести бизнес с бывшим.

– Все это подводит нас к последнему вопросу, – продолжал я. – Вы сами пошутили, что вы с мужем и были теми двумя спорщиками, которых слышал мистер Нассер. Можете сказать, где вы были вчера вечером и ночью?

– С удовольствием, – ответила Наташа. – Дома, одна.

– Здесь в городе?

– У меня квартира на Кинг-стрит.

К этому времени мы обошли квартал; Наташа кивнула на табличку с названием улицы.

– А чем занимались?

– Читала.

– Что?

– Стихи, – произнесла Наташа таким тоном, будто поэзия – единственный жанр литературы. – У вас все, детектив-констебль?

– Вы, кажется, не слишком озабочены вопросом алиби…

– Мне нечего скрывать, и, кроме того, вы еще не говорили с Фредди. Он докажет, что не мы ругались в отеле.

Я вопросительно посмотрел на нее.

– Он-то уж точно не с подушкой обнимался, – пояснила Наташа.

6

На этом мы с Наташей расстались. Аниса сообщила мне, что Фредди Койл сможет со мной встретиться только завтра. Обдумывая разговор с Али, я вернулся в отель. Полицейский у двери проводил меня мрачным взглядом. Солнечные лучи струились сквозь застекленный купол потолка и отражались в мраморе, отчего огромное помещение сияло. Теперь оно производило не зловещее, а спокойное и умиротворяющее впечатление. У лестницы мне преградил путь еще один полицейский.

– Детектив-констебль Уэйтс, – сухо сказал он. – Что вы тут делаете?

– Доброе утро. Вы же знаете, что я расследую обстоятельства появления трупа на пятом этаже.

– Могу я чем-нибудь помочь?

– Здание уже осмотрели?

– Детектив-инспектор Сатклифф опечатал пятьсот тринадцатый номер. Там все проверено.

– А остальные помещения? Номера все открывали?

– Да. Все здание опечатали.

– Опечатать – это одно… – настаивал я. – А обыскали?

– А что вы ожидаете найти?

– Нет, так дело не пойдет. – Я направился к лестнице.

– Туда ходить запрещено. – Полицейский пошел за мной.

– Знаю, но давайте притворимся, что мы из полиции.

– Карен Стромер ясно дала понять, что вас нельзя пускать на пятый этаж без особого разрешения.

– Ладно, пойдем на четвертый.

Мы начали долгий подъем. Полицейский не отставал, сопел и старался не показывать, что совсем запыхался. К четвертому этажу мне уже казалось, что он сейчас испустит дух. Я принялся осматривать все номера подряд. Говоря про дневного сторожа, Маркуса Кольера, Али упомянул мусорные корзины. Я заходил в номер и шел сразу к ним. Их везде было по две: одна в гостиной и одна в ванной. В первых нескольких номерах я ничего не нашел.

Номер 405 отличался от остальных.

Кровати во всех номерах были аккуратно заправлены, в этом же поверх покрывала лежала простыня. Я проверил мусорную корзину в гостиной, осмотрел все вокруг, опустился на пол и посветил фонариком под кроватью.

Пусто.

Полицейский наблюдал за мной из прихожей. Обстановка в ванной была самая простая. Выключатель я трогать не хотел, ограничился светом фонарика. Нажал на педаль мусорного бачка, крышка распахнулась. Внутри что-то блеснуло. Надорванный квадратик из фольги. Я достал из кармана чистый пакет и прихватил им находку. Ярко-розовые буквы на одной из сторон гласили: «Здоровая жизнь». Я вышел из номера, полицейский последовал за мной.

– Позвоните криминалистам, – велел я ему. – Надо снять отпечатки пальцев в этой комнате, особое внимание обратить на кровать.

– А искать что?

Я начинал терять терпение.

– Свидетельства сексуальной активности. Волоски, частички кожи, ДНК. Пока не найдешь – не узнаешь, но не искать совсем – значит недобросовестно исполнять служебные обязанности. И говоря о добросовестности, вот это надо проверить на все вышеперечисленное. – Я протянул полицейскому пакетик.

– Презерватив, что ли? – спросил он, не сразу сообразив, что это.

– Упаковка от него. Так что не рассчитывайте. – Я подмигнул ему и вышел.

Я поговорил с дежурным на выходе. Он стоял там с тех пор, как мы обнаружили труп. На вопрос, не приходил ли на работу Маркус Кольер, ответил, что, кроме меня и криминалистов, никто к зданию не приближался. Я поблагодарил его. Мой уход он воспринял с явным облегчением.

7

Вечер только начинался, когда я забрал Сатти в центре города перед дежурством. Напарник грузно плюхнулся на пассажирское сиденье:

– Ничего рассказать не хочешь?

Было непонятно, что именно из моих сегодняшних действий его разозлило, но если он проведал, что я встречался с хозяйкой отеля без него, то мне предстоит та еще ночь. Я решил начать с самого начала:

– Я встретился с Али…

– С суперинтендантом. Вот с кем ты встретился.

– Не по своей воле, – сказал я после паузы.

– Ты мне зубы не заговаривай. В открытую нападать слабо?

– Ничего личного, Сатти.

– А на фига тогда эта конспирация? Ему небось сказал, что я дома дрыхну?

– Нет. Он за мной заехал без предупреждения, – сказал я после некоторого раздумья. – Про нашу встречу ты явно знаешь от водителя…

– Дэйв – мой старый приятель.

Опять человек из управления. У Сатти было полно приятелей оттуда.

– Ну так и расспросил бы его получше.

Сатти фыркнул.

– Ему было плохо слышно.

– Тогда пусть помалкивает. Я не знал, что увижусь с Паррсом. Наверное, дежурный, которого ты поставил охранять Али, доложил ему, что я в больнице. Паррс просто хотел меня предупредить насчет Картрайта.

– Кого-кого?

– Чувака, которого я допрашивал в Кизе вчера ночью.

– Опять твои чертовы девушки…

– Дело не в девушке, а в нем. Он, похоже, важная шишка.

– И какая же?

– Известная медиаперсона. Во всяком случае, поважнее нас.

– Таких воз и маленькая тележка, – проворчал Сатти.

– Паррс велел мне не отвлекаться от мусорных поджогов…

– Ну-ну, – хмыкнул Сатти. – Дело чрезвычайной важности. Такое можно доверить только лучшему сотруднику. – Он засопел, решая, верить мне или нет. – Расскажи про Али.

– Говорит, услышал голоса, пошел посмотреть, кто там, и его вырубили.

– Веришь ему?

– Он год назад бежал из Алеппо. Боится полиции. Да, верю. Про дневного сторожа что-нибудь известно?

– Ага. Известно, что ни хрена не известно.

– Похоже, у него какие-то терки с Али.

– То есть?

– Я поднажал на Али в разговоре, и он намекнул, чтобы мы проверили мусорные корзины на четвертом этаже. Я нашел упаковку от презерватива.

– Маркус проверял, мягкая ли постелька?

– Возможно. В номере будто прибирались в спешке. Я попросил криминалистов все осмотреть.

– А что с упаковкой? Отпечатки могут быть?

– Рано говорить, я ее только что нашел. Тебе могут позвонить и пожаловаться, что я пытался проникнуть на место преступления…

– Стромер?

– Она оставила четкие указания.

– Ее не в чем упрекнуть. Твою физиономию пора размещать в рубрике «Их никто не ищет». А раз так, – продолжал он, вылезая из машины, – избавься-ка от этого, а я пока перекушу. – Он кивнул на куртку Софи на заднем сиденье. – Возьми машину. И смотри, чтоб оцарапали…

– Ты разве заметишь?

– Да не машину, а тебя, любимец девочек.

8

Я припарковался и зашагал по территории Оуэнс-парка. Снова возникло вчерашнее ощущение. Я будто вернулся в прошлое. Будто свет этих волшебных фонарей превратил меня в юношу, у которого вся жизнь впереди. Я подошел к корпусу Софи и позвонил в ее квартиру. Паррс велел мне забыть про Картрайта.

Сколько уже таких предостережений я от него получил!

Он метал бы громы и молнии, если бы узнал, где я сейчас, но меня беспокоило что-то еще, кроме гнева Паррса. Антипатия Стромер? Ожидаемо. Мусорные пожары? Так, фоновый шум. Мысленно я вернулся к утренним событиям. Первый телефонный звонок. Несколько секунд тишины, дыхание в трубке и долгие гудки. Мне редко звонили на городской номер телефона, да и дыхание в трубке явно было не случайностью, а смыслом звонка. Кто-то дышал прямо в трубку с целью устрашения. Я вспомнил вчерашний день. Гай Расселл, Олли Картрайт и улыбающийся человек.

Сплошь новые враги.

Я еще раз позвонил в домофон. Дверь щелкнула и открылась. Я поднялся по лестнице. Вчера вопросов не вызывало поведение только одного человека – соседа Али по палате, беспокойного пациента, который кричал, потому что боялся этого мира и не знал, чего от него ожидать.

Из квартиры на втором этаже слышались юные голоса, музыка, смех. Я свернул в общую кухню, где ждал Софи прошлой ночью. Там стоял Эрл и смешивал сразу четыре коктейля. При виде меня он замер. Взгляды присутствующих обратились ко мне. Эрл опустил бутылку, из которой разливал что-то по бокалам; его друзья недовольно засвистели.

Он шикнул на них и двинулся мне навстречу, глазами показывая на коридор. Я шагнул за порог, он вышел следом и закрыл за собой дверь.

– Как там вас? Я забыл.

– Уэйтс, – ответил я. – Софи дома?

– Вас сюда не звали.

– Софи дома?

– Не-а. – Он прислонился к стене, загораживая мне проход.

– Ее велосипед в коридоре.

– А самой нет.

– Ее комната открыта?

– Нет.

У него уже были проблемы с законом, так что я не стал обострять ситуацию.

– Вот ее куртка. – Я показал ему джинсовку в руке.

Он удивился:

– Можно я передам?

– Ладно. С тем парнем проблем больше не будет, но, если что, у нее есть мой номер.

Эрлу явно хотелось узнать подробности, но я отдал ему куртку и повернулся к лестнице.

– Спасибо, – сказал он мне в спину.

– Ты – настоящий друг, Эрл. Присматривай за ней.

Я спустился в душный коридор и пошел к выходу мимо веселых голосов, смеха и музыки.

– Уэйтс! – Эрл бежал вниз по лестнице. – Вы уронили… – Он протянул мне сложенный клочок бумаги. Я его развернул.

Оливер Картрайт. Олли. 35–40 лет. Редеющие рыжие волосы, брюшко. «Инкогнито». 19:00.

Наверное, записка выпала из кармана джинсовки, пока я нес ее, перекинув через руку.

Эрл с ухмылкой глянул на записку:

– Знаете этого придурка?

– Картрайта? Нет, а ты?

– Фамилию слышал. Ведущий ультраправой передачи «LOLitics». Мы один раз протестовать ходили к ним под окна. – Эрл задумался. – Погодите, так это с ним Софи спуталась?

Я покачал головой:

– Нет, это по другому делу.

– Вы там прижучили бы его как следует. Злобный уж больно. – С этими словами Эрл ушел наверх в кухню, где его радостными воплями встретили друзья, заждавшиеся коктейлей.

Я шел к машине, сжимая в руке записку. Софи записала, как выглядит Картрайт, значит заранее знала, кто он, может быть, даже следила за ним. Получается, она врала мне, что познакомилась с ним случайно.

9

Вернувшись в центр города, я решил сначала отчитаться перед Сатти. Он был занят – помогал топталам из подразделения быстрого реагирования остановить драку в баре, которую, скорее всего, сам же и начал. Меня обуревала новая, незнакомая жажда действий. Будто мозг включился после многомесячной спячки.

Я припарковался около «Палас-отеля», на перекрестке Оксфорд-роуд и Грейт-Бриджуотер-стрит, и увидел свет в «Темпле». Когда-то в нем размещался общественный туалет. Еще в викторианские времена он был скандально известен тем, что геи искали себе здесь пару, но потом, много позже, таким местом стала Канал-стрит. Теперь «Темпл» был маленьким подвальным баром. Принадлежал он фронтмену необычайно популярной местной группы и вскользь упоминался в ее самом нашумевшем хите «Причины развода».

Меня будто что-то подталкивало навстречу прежним мыслям и чувствам, и я решил поддаться этому ощущению. Тому, кто завязал со спидами, кокаином и экстази, алкоголизм кажется здоровой привычкой. Я спустился по ступенькам и подергал ручку двери. Заперто, но изнутри слышны голоса. И музыкальный автомат еще работает, хотя уже двенадцатый час ночи. Я постучал. Раздались шаги. Я отступил от двери, чтобы меня было лучше видно.

– Кто там? – спросил знакомый голос.

– Это я.

– Уэйтс?

Щеколду отодвинули, дверь открылась. Изнутри повеяло теплым воздухом и оживлением, обычно сопровождающим коллективное распитие спиртных напитков. Из-за двери на меня смотрела барменша, Шан.

Подчеркнуто безразличным взглядом.

У Шан были темные волосы и бледная кожа в веснушках. Черная одежда, хипстерские очки, по руке тянулись изящные татуировки.

– Мы уже думали, ты исправился.

– Рецидив, – ответил я. – Рад видеть. – Я шагнул к ней, но она не сдвинулась с места, просто стояла у двери, глядя на меня снизу вверх. Впервые я увидел ее здесь же, у этой самой двери. Тогда это было похоже на прыжок с обрыва.

– Да неужели? – сказала она.

Потом наконец повернулась и пошла обратно в бар. Я запер дверь и последовал за ней. Бар представлял собой узкий зал длиной с два лимузина. Вдоль каждой стены четыре-пять столиков, посередине только-только хватает места пройти. За столиками группки посетителей, но в целом не больше десяти человек. Обычная кучка завсегдатаев, которым дозволяется посидеть в баре после закрытия в воскресный день. Потрепаться о том о сем, поспорить. Обсудить жизненно важные вопросы, о которых завтра никто не вспомнит. Из музыкального автомата раздавалась «Brand New Cadillac» в оглушительном исполнении The Clash[7]. На меня никто не обращал внимания.

– «Гиннесс», – попросил я, усаживаясь на высокий стул у барной стойки.

Шан посмотрела на меня:

– Чистых бокалов не осталось…

– Я сегодня готов пить из чего угодно.

– Смотри, поймаю на слове. – Она распахнула ногой дверцу посудомойки; оттуда вырвался горячий пар.

Шан молча наполнила бокал и подвинула его ко мне. Он еще не остыл после кипятка. Я принялся шарить по карманам в поисках бумажника, но Шан махнула рукой.

– За счет заведения, Эйд.

– Спасибо. – Я посмотрел на нее. На шее у нее билась жилка. Шан чувствовала то же, что и я. – Как поживаешь? – спросил я.

– То есть не разорвалось ли у меня сердце от несчастной любви? Что ты вообще в наших краях делаешь?

– Разучиваюсь быть детективом.

– Это у тебя легко получится. Нет, серьезно, – сказала она. – Ты так давно тут не показывался…

– Слишком много заведений заявили о нежелании меня видеть.

Она оперлась на стойку:

– Вот, оказывается, что надо было сделать! Где подписывают петицию?

– Просто был тут по работе.

– Ты все время где-то по работе. Ты – единственный, у кого график еще хуже моего. – Она пожала плечами. – Но выглядишь неплохо…

– Бегаю много.

Шан изогнула бровь.

– Должны же у человека быть какие-то дурные привычки.

– У тебя их всегда хватало, насколько я помню.

– Я больше не употребляю, – сказал я и понял, что на самом деле, наверное, зашел сообщить ей об этом.

Она перестала изображать безразличие и улыбнулась. Так искренне, что я устыдился того, как повел себя в нашу последнюю встречу.

– Это хорошо, Эйдан. Очень хорошо! – Она шутя ткнула меня в плечо. – Чем теперь продавцы спидов будут на жизнь зарабатывать?

Я рассмеялся:

– Думаю, у них предусмотрено что-то на случай кризиса.

– Девушек ты тоже бросил? Или только меня?

– Я…

– Раньше мне хотя бы говорили «до свидания».

– Я думал, что вернусь.

– Но не вернулся. Ты и сейчас-то не вернулся, так ведь?

К стойке подошел посетитель и заказал выпивку на всю компанию. Шан быстро обслужила его и сдержанно улыбнулась, когда он начал перетаскивать кучу бокалов на свой столик. Я понял, что прийти сюда было ошибкой. Хуже того, мое исчезновение из жизни Шан было еще одной образцовой диверсией против самого себя. Я допил пиво и собрался уходить.

– Когда явишься в следующий раз, меня тут может не быть, – сказала Шан.

Я посмотрел на нее:

– А где ты будешь?

– Не знаю, для начала выползу на свет. Я встречаюсь кое с кем.

– Хороший парень?

Она кивнула:

– Таких, знаешь ли, ужасно сложно найти.

Перед нашим расставанием больше года назад мы с Шан почти съехались, ни о чем не договариваясь. Ни она, ни я не были готовы назвать вещи своими именами или отказаться от собственного жилья. Просто шли ночевать ко мне или к ней, смотря у кого заканчивалась ночная смена. Я постепенно знакомился с ее друзьями и родственниками, стараясь не думать о том, что мне ее познакомить не с кем. Какое-то время мы были счастливы. Мне вспомнилось, как мы готовили что-нибудь по-быстрому, ели, держа тарелки на коленях, и разговаривали. Летом забирались на крышу старого дома Шан по пожарной лестнице. Пили вино, смотрели на звезды, пели «Drunk on the Moon»[8]. Хорошее было время, но закончилось плохо. Я вляпался в неприятности на работе. Пустил свою жизнь под откос. Шан была права, на самом деле я так и не вернулся.

– Прости, – сказал я.

Мы принялись, уже непринужденнее, вспоминать старые времена. К разговору присоединился кто-то из завсегдатаев, и я стал прокручивать в голове события последних двух дней. Мусорный поджог, секс-шантаж, возможное убийство. Весь уголовный набор: от хулиганства до особо тяжкого преступления. Я принялся за второй бокал. Подумал про Олли Картрайта. Я поднял его ночью с постели. Именно такое поведение привело меня к работе в ночную смену. К моему самому последнему шансу. Однако стоило это проделать хотя бы ради того, чтобы позлить Паррса. Мне нравилась Софи. Она напоминала девушку, которую я когда-то знал.

Однако в основном мои мысли сейчас занимал улыбающийся человек.

Кто-то забарабанил в дверь. Шан обогнула стойку бара и направилась к выходу. В перерыве между песнями я услышал чей-то грубый, хриплый голос и обернулся. Кто-то – я видел только темный силуэт за дверью – доказывал, что Шан должна его впустить. Заиграла следующая песня, и я не услышал, что говорила Шан. После короткой словесной перепалки незадачливый посетитель поднял руки и отступил. Шан заперла дверь и объявила, что бар закрыт.

Я допил пиво и ушел под блюз Тома Уэйтса, зная, что встреча с Шан прошла как нельзя лучше и что, наверное, она специально поставила эту песню в память о старых временах. В каком-то расслабленном, даже рассеянном состоянии, все еще напевая мелодию, я поднялся по ступенькам и шагнул на тротуар. Мимо грохотали двухэтажные автобусы, похожие на пустые коробки с подсветкой. Я уже повернул в сторону центра, но сзади раздался шорох. У входа в «Темпл» стоял какой-то человек. Его скрывала темнота, меня же освещали уличные огни. Я чувствовал на себе его взгляд. Какое-то время мы оба не двигались, потом я повернулся и пошел прочь.

В этот раз все тоже началось со стука в дверь.

Был вечер воскресенья, начало одиннадцатого. Мальчик немного подождал. Они забрались далеко от города, и, хотя давно стемнело, звезд на небе в этот раз не было. Мальчику хотелось вернуться к машине, где его ждали мать и сестра. Пожать плечами, соврать, что никого нет. Но Бейтмен был где-то рядом, наблюдал за ним, готовый выйти из темноты. Бейтмен знал, что в доме кто-то есть.

И что этот кто-то – один.

Мальчик не удивился, когда за дверью послышались шаги и молодой женский голос спросил:

– Кто там?

Голос казался знакомым.

– Бейтс, ты? – нерешительно спросили из-за двери. – Ты не должен сюда больше приходить…

Мальчик всмотрелся в темноту, где ждал Бейтмен, и ответил:

– Я потерялся.

Прозвучало правдоподобно.

Изнутри щелкнул замок. Дверь приоткрылась, в щелку выглянула встревоженная девушка. Холли, которую он видел на рынке, только сейчас она была в пижамных штанах и в халате.

– Привет. – Холли присела на корточки перед мальчиком.

Глаза ее распахнулись от удивления.

– Кош?

Холли не сразу заметила, что за спиной мальчика кто-то стоит. Она резко выпрямилась, заскочила в дом и попыталась захлопнуть дверь, но Бейтмен застопорил ее ботинком, обитым железом. Потом распахнул плечом так, что от удара девушка упала и распростерлась на полу.

– Прости, – сказала она. – Прости, пожалуйста.

Мальчик не сразу понял, что обращается она к нему.

Бейтмен шагнул в прихожую. В одной руке у него был гвоздодер, в другой – огромная дорожная сумка. Он швырнул ее на пол, схватил Холли за волосы и поволок в комнату.

– Дверь, – бросил он мальчику через плечо.

Мальчик толкал спиной входную дверь, пока не щелкнул замок. Вдохнуть не получалось. Он медленно сполз на пол. Из комнаты доносились шаги. Громкие голоса. Грохот мебели. Звон бьющегося стекла. Слабый голос Холли, моливший о прощении.

– Сумку, Кош! – прокричал Бейтмен. – Некогда всю ночь тут торчать!

Мальчик поднял с пола сумку и вошел в комнату. На удивление большую и богато обставленную. С огромными книжными шкафами вдоль стен и дорогой мебелью. Комната была больше, чем вся квартира, в которой жила семья мальчика. Он прошел мимо перевернутого стола, дыры в стене, разбитой настольной лампы, завернул за угол. Холли рыдала на полу, над ней возвышался Бейтмен. С гвоздодером в руке.

– Сделаешь кое-что для меня, – сказал он девушке.

– Да, конечно. – Холли кивнула, вытерла глаза и попыталась улыбнуться.

– Залезай. – Он кивнул на дорожную сумку.

– Что? – тихо переспросила Холли.