Попытка Реквиема

Я прихожу домой только под утро. В ушах стоит жуткий плач матери убитой девочки. Обхватив голову, раскачиваясь, как заведенная она повторяет одну и ту же фразу: «Говорила я ей, не ходи одна, говорила, я …» В эту ночь мы опросили десятки людей – сотрудников одного за другим поднимали с постели…

В почтовом ящике меня терпеливо ждет письмо со стихами от далекого друга. Теперь уже можно шагнуть под горячий душ, а затем, обжигаясь крепким, черным как деготь чай, немного прийти в себя.

Я люблю ночь.

Свежесть. Тишину.

Шум последнего трамвая

И в дымке луну,

И холодных звезд

Призрачный блеск.

Я люблю ночь –

Она полна чудес…

Хочется забыть

Суету и дрязги дня,

На лучшее надеяться

И гнать тоску-печаль.

Дым папиросы

Уносится вдаль.

Эта ночь похожа

На теплую шаль.

Месяц в облаках

Как женщина в мехах.

Тяжело вздохнул

На станции состав.

В жизни все проходит

И жизнь сама пройдет,

А завтра вставать

Но это не в счет…

Глава 3

«Полянка»

«Я (фамилия, имя, отчество),

поступив на службу в органы внутренних дел,

присягаю на верность народам Российской Федерации.

Клянусь соблюдать Конституцию

и законы Российской Федерации,

уважать и соблюдать права

и свободы человека и гражданина,

добросовестно выполнять приказы начальников

и возложенные на меня служебные обязанности.

Клянусь достойно переносить связанные со службой

в органах внутренних дел трудности,

быть честным, мужественным, бдительным сотрудником,

хранить государственную и служебную тайну.

Клянусь, не щадя своей жизни,

охранять установленный Конституцией

и законами Российской Федерации правовой порядок.

Если же я нарушу принятую мной Присягу,

то готов нести ответственность,

установленную законами Российской Федерации.

Служа Закону – служу народу!»

Присяга Сотрудника органов внутренних дел

Российской Федерации,

Утверждена Постановлением Верховного Совета

Российской Федерации от 23 декабря 1992 г. № 4202-1

1994 год

Патрульно-постовая служба13

г. Барнаул, Алтайского края.

Барнаул девяностых. Каким он был мой город, чей красавец шпиль, так свободолюбиво попирает небо? Иногда он казался мифическим Вавилоном. На фоне нестабильного рынка вдруг пышным цветом зацвела кооперация, добавив головной боли уголовному розыску. Как говаривал один из семи античных мудрецов: «Рынок – узаконенное место беззакония». Рынок… Металлические шашлычные, наполовину скрывая тучных оборотистых армян, притягивали нервных покупателей и своры бездомных дворняг со впалыми боками. Под бодрящие звуки группы «Мираж» постукивая валеночками, краснощекие девчонки-продавцы, часами переминались у торговых рядов с китайским разноцветным тряпьем, отрабатывая небольшой процент у предприимчивых «хозяев». Кто знает, сколько женского здоровья потеряли эти девчушки на сибирском морозе? Отчетливо помню, как тихо поскуливала одна девушка, отлучившаяся, за горячим кофе, и оставшаяся без выручки. Торговля – вот, что грезилось важным.

Брезентовые палатки, напичканные дешевой электроникой, словно часовые на посту охраняли невысокие смуглые люди с удивительно похожими лицами, которых несведущие горожане принимали за выходцев из Средней Азии. В действительности дело обстояло несколько иначе. Это были хазарейцы, представители небольшого племени, коренные жители загадочной страны, где немилосердно царит солнце, страны с тягостным названием – Афганистан. Себя они именовали – хазари. Еще пару лет назад они защищали социалистический лагерь, поддерживая оружием воинов-интернационалистов. Теперь у них не осталось ничего, кроме горького статуса – беженец. В один из дней, молчаливый как изваяние, коренастый мужчина по имени Фарид, заметив, как бесцеремонно, среди белого дня, в многолюдном месте совершается кража, не выдерживает. Вспыхнув как порох, сопровождая каждый жест, злой гортанной речью он помогает пешему патрулю задержать карманника. В жизни такой благородный жест нельзя оставлять без внимания. Мы подружились…

Теперь я частенько посещаю комнатушку в полупустой гостинке, где ютится бывший кабульский милиционер. Телевизор, диван, электрическая плита, вот, пожалуй, и все, что входит в понятие домашняя обстановка. К выцветшим обоям пришпилен глянцевый плакатик с близоруким битлом, позабытый прежними хозяевами. Фарид – мусульманин и гость для него это святое. Вечерами, в закопченном от времени походном казане томится рассыпчатый плов, наполняя каморку немыслимыми запахами курдючного сала, дымящегося мяса и специй. Тягучий прозрачный мед, горячие лепешки, завернутые в плотную цветастую ткань – всё необходимое для долгой неторопливой беседы. Халяльная пища. Массивная коричневая контрабандная таблетка с надписью «Made in Pakistan» аккуратно крошится лезвием узкого «пчака14», плотная пыльца смешивается с табаком. Хозяин квартиры делает три глубоких затяжки, выдыхая-выплевывая сизый дым в открытую форточку, туда, где в морозном небе дремлют черепахи-облака. Глаза его подозрительно краснеют. Я еще не курю, но чтобы не обидеть хозяина пару раз прикладываюсь к бумажному мундштуку.

Мы ровесники, но за его спиной огромный опыт: сумятица затяжной войны, разрушенный кров, зверства талибов и как результат, бегство в чужую и холодную страну. Новые нравы, тяжеловесный и трудный для понимания русский язык. Иногда наши мирные диалоги переходят в яростные баталии, мы спорим до хрипоты, до тех пор, пока соседи не начинают барабанить в стену – «Дайте поспать, придурки!».

– Вот смотри – он проворно задирает штанину, показывая мне на ноге круглый застарелый шрам – Память от вас.

– От кого это Вас? – вскидываюсь я.

– От русских! Мы же для вас все одинаковые, все на одно лицо. Чурки, одним словом. Там в Кабуле, когда я был мальчишкой, русские разворовывали свою воинскую часть. Приезжали на БТР и продавали всё что можно. Доски, олифу, цемент, краску. Страшный по тем временам дефицит. Мы, ребятишки ждали команды старшего, затем по сигналу подбегали к колесам, и начинали все растаскивать в разные стороны. Рассчитываться забывали. Русские уезжали ни с чем. Однажды сержант обиделся и дал по земле очередь из автомата, меня зацепило. Русских хотели, убить, они очень быстро уехали.

Про второй шрам Фарид не рассказывает, но я и так знаю достаточно много. Спасибо словоохотливой гостиничной вахтерше. Второй шрам он заработал уже здесь, в Сибири. Вечером в трамвае подгулявшая «гопкомпания», решила «потрясти» заезжего азиата на деньги. Результат – ножевое ранение в живот и тоска реанимации.

– Пять! – для пущей убедительности он протягивает мне растопыренную пятерню – Пять раз, понимаешь? Пять раз на дню мы встаем на колени и благодарим своего Бога. Спасибо Аллах за новый день жизни, за то, что ты дал мне радость познать этот мир, спасибо за этот хлеб, и за этот плов. А, вы?

–А, что мы?

–Вы не благодарите. Вы только просите. Вы всегда говорите только: «Дай!».

От неожиданности я замолкаю. В Афганистане упокоилась душа моего лучшего друга, поэтому опасаясь взорваться, очень осторожно подбирая слова, я говорю:

–Бог он один, Фарид, и не важно, как ты к нему обращаешься…

Юношеский романтизм! Как же мало нужно для того, чтобы он улетучился безвозвратно, чтобы раз и навсегда понять, что жизнь это совсем не игра. Подобно мифической шагреневой коже с точностью до наоборот, профессия разрастается, становится частью тебя… Откуда я мог знать, тогда, полностью погруженный в повседневные заботы, что наука о преступном насилии15 (пусть даже молодая) уже существует, разрастаясь в теории.

«Бразды пушистые взрывая, летит кибитка удалая…». Пузатый желто-синий УАЗик надсадно завывает в темноте, поднимаясь с черепашьей скоростью в гору, вверх по обледеневшей трассе. Город сковал гололед. Асфальтовые дороги, ухоженные аллеи, узенькие тропинки, суетливость горожан, любые движения все находится в ледяном плену и эта вынужденная медлительность вдвойне досадна, потому, что кто-то с надеждой ждет твоей помощи. Кожаной перчаткой я с остервенением растираю небольшое замерзшее оконце автомобиля, в надежде хоть что-нибудь разглядеть в темноте. С момента вызова прошел почти час, но мы до сих пор плутаем, каждые десять минут я выбегаю на дорогу, пытаясь рассмотреть названия улиц при узком луче карманного фонарика. Время от времени автомобильная рация обиженно похрюкивает, простуженный эфир наводнен какими-то невообразимыми помехами. После долгих переговоров с дежурной частью ситуация наконец-то проясняется. Оказывается, нужно свернуть в небольшой лесок. Именно там, в глубине, вдали от общего жилого сектора, под лапами елей приютились три добротных домика, с многочисленными пристройками.

– Давай-ка налево, Володя!

– В кабинете у себя командовать будешь, Глеб Егорыч – неожиданно отзывается Вовка, смешливый и крепкий парень.

– Не время сейчас, отец! После, переговорим… – подхватываю я.

Чух-пых-чух-пых – вещает машина, и вдруг… водитель неожиданно меняется в лице. Визг тормозов заглушает притихший заснеженный лес. Увесистая кожаная папка, карманный фонарик летят куда-то под ноги под крепкое словцо. Вблизи автомобильных колес, на изрытом, искрящемся снегу, покрытом красными пятнами, вытянув руки вперёд, лежит человек, одетый в синий новый пуховик. Выйдя из машины, я замечаю, что пуховик этот растерзан в пух и прах, с боков свисают неопрятные клочья ваты. Мужчину окружают четыре фигуры, плечистые дядьки которые держат в руках в полной боевой готовности, лопаты и вилы. Чуть поодаль закутавшись в шубу и серую шаль, над огромной клетчатой сумкой хлопочет полная женщина. Такие сумки почему-то называют – «Мечта оккупанта». Нас встречают вздохом облегчения, люди спешат высказаться, мешая друг другу. Из торопливых фраз я потихоньку начинаю осознавать, складывать как мозаику, случившуюся ситуацию. Час назад, в одном из домов широко отмечали день рождения хозяйки. Застолье было прервано, когда кто-то, из гостей решив покурить на свежем воздухе, случайно заметил, как двое неизвестных взламывают стайку. Возникла пьяная стихийная погоня, один из жуликов благополучно сбежал, бросив сумку, второму же в это вечер не повезло…

В оплывших глазах человека, поднявшего из сугроба голову, вспыхивает радость. Таких как он, уничижительно называют – «синелапый». Кто называет, я не буду уточнять. Передо мной прошедший несколько «ходок» вор, который в обычной жизни, скорее всего меня бы ненавидел, но сейчас он действительно рад нашему приезду. Рядовая привычная кража обернулась для него затяжным ужасом. В милиции я почти два года, бывало всякое, приобвык, насмотрелся, но переломы такой формы, зигзагообразные («Z»), вздутые на немощных татуированных кистях, я вижу впервые. Пытаясь оторвать его от земли, я вцепляюсь ему в воротник, затем подхватываю под мышки – самостоятельно идти он не может. Говорить ему трудно, гортань его хлюпает, издавая какие-то блеющие звуки, но, несмотря на это он упорно выталкивает из себя слова, словно ему нужно передать мне что-то очень важное:

– Звери, начальник… Ой, какие звери… Час на снегу держали. Чуть шевельнешься – бьют…

Приближаясь на четвереньках к «подсадке» автомобиля человек все еще бормочет, но уже обращаясь к себе:

– Ох, попал в блудняк! Попал как *** в рукомойник.

Поверьте, я далек от служебного фанатизма, но именно тогда я вывел для себя формулу: «Не знаешь, как поступить, поступай по Закону». Я знаю, что это им не понравится. Так называемым – Потерпевшим. Вызывая на помощь наряд, они ожидали совсем не этого, но я вынужден это сделать. Какое уж там… раскаяние в содеянном. Лица людей вытягиваются, когда я объясняю, что им необходимо будет проехать с нами в отдел. Они задержаны, за превышение пределов необходимой обороны, за пьяный животный страх, за autodiciae jus16. Мои слова встречает всеобщий вопль возмущения, который впрочем, быстро стихает… Кабина автомобиля, наполняется терпким запахом свежего перегара. Последней в салон карабкается громадная хозяйка, ни на секунду не выпуская из рук нелепую сумку, из которой торчат взъерошенные головы несушек. Она возмущена до глубины души, она взывает к невидимому правосудию. Однако на дворе глубокая ночь, и нет здесь, в опустевшем лесу слепой полуголой Фемиды.

– Ой, да родненькие мои. И поила-то я вас и кормила. Для чего ночей-то не спала? Чтобы поганцу этому хохлатки мои достались?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.