Эссе о развитии христианского вероучения

11.

В соответствии с такой характеристикой учения Христа, может быть приведена следующая цитата уже упомянутого автора: «Его задокументированные слова и дела, когда Он находился на земле … являются для нас декларацией Законодателя». В Ветхом Завете Всемогущий Бог сначала продекларировал Десять Заповедей на горе Синай, а в дальнейшем они были записаны. Христос сначала проповедал Благую Весть, одновременно дающую надежду и закон в Нагорной проповеди, а затем Его Евангелисты записали ее. В дальнейшем, когда Он проповедал Благую Весть, Он проводил параллели к Десяти Заповедям. И Его стиль, кроме того, соответствует полномочиям, которые Он принял на себя. Этот стиль имеет показательные и строгие характеристики принадлежности Христу; Он говорил, как никакой другой человек не мог говорить. Заповеди Блаженства, с которых началась Его Проповедь, – образец того непередаваемого стиля, который соответствует, насколько человеческие слова могли соответствовать, Воплощенному Богу.

«Но не в этом особенность стиля Нагорной Проповеди. Все евангельское есть особенное, отличимое от любой другой части Священного Писания, показывающее себя в важных декларациях, канонах, сентенциях или изречениях, таких, какие выдвигают законодатели, а комментируют законники. Несомненно, все, что наш Спаситель сказал и сделал, характеризуется одновременно простотой и тайной. Его символические действия, Его чудеса, Его притчи, Его ответы, Его пророчества, – все это есть представления в зачатке законодательных актов, данных для развития впоследствии, это код божественной истины, которая должна была всегда быть перед человеческими глазами, чтобы стать темой исследования, интерпретации и руководством в дискуссии. «Истинно, истинно говорю вам», «но я говорю вам» – это признаки высшего Учителя и Пророка.

«И поэтому Отцы Церкви говорят о наличии Его учения. «Его изречения, – замечает Святой Иустин, – были кратки и сжаты, ибо Он не был ритором, но Его слово было облечено Божественным авторитетом». И Святой Василий также говорит подобным образом: «Каждое дело и каждое слово нашего Спасителя Иисуса Христа – канон благочестия и добродетели. Когда ты вслушиваешься в Его слово или вглядываешься в поступок Его, то не делаешь это, как будто между прочим или в простой и плотской манере, но вступаешь в глубину Его размышлений, становишься причастником истин, мистически являющихся тебе» [3].

12.

Более того, хотя известно, что развитие Откровения продолжалось на протяжении всего ветхого устроения вплоть до самого конца служения нашего Господа, с другой стороны, если мы обратим свое внимание на происхождение апостольского учения после Его Вознесения, мы окажемся не в состоянии определить исторический момент, когда рост доктрины прекратился, а Правило Веры было раз и навсегда установлено. Это произошло не в день Пятидесятницы, ибо Святой Петр должен был еще узнать в Иоппии, что ему нужно крестить Корнилия; не в Иоппии и Кесарии, ибо Святой Павел позже должен был еще написать свои Послания, не по смерти последнего Апостола, ибо Святой Игнатий позже еще должен был основать учение о Епископстве; и, кроме того, ни тогда, ни в последующие столетия, ибо канон Нового Завета все еще не был определен. Это произошло не в Символе Веры, который является не собранием определений, но кратким изложением известных определений веры, неполным выводом, и, подобно молитве Христа («Отче наш») или Декалогу, простым примером божественной истины, очень близкой к изначальной. Невозможно назвать ни одной доктрины, которая бы обладала полнотой с самого начала, но не приобрела бы ничего впоследствии, благодаря исследованиям веры или из-за нападок ереси. Церковь уходила вперед от старого мира также поспешно, как иудеи из Египта, «и понес народ тесто свое прежде, нежели оно вскисло; квашни их, завязанные в одеждах их, были на плечах их»43.

13.

Далее, политические события, о которых говорится в исторических описаниях Священного Писания, столь же поразительны, как пророческие и доктринальные. Может ли какая-либо история иметь более человеческое появление, чем возвышение и воспитание избранного народа, о котором я только что упоминал? То, что было определено в решениях Господа на небесах с самого начала, то, что было неизменно, то, что было сказано Моисею в Неопалимой Купине, впоследствии представляется как рост идеи в последовавших чрезвычайных обстоятельствах. Божественный Голос в Неопалимой Купине возвестил об Исходе детей Израиля из Египта и об их вступлении в Ханаан; и добавил, в знак достоверности Своей цели, «когда ты выведешь народ из Египта, вы совершите служение Богу на этой горе»44. Теперь это жертвоприношение или празднество, которое кажется лишь несущественным и второстепенным в Великом освобождении, в то время было последним требованием, которое Моисей предъявил фараону, «и пойдешь ты и старейшины Израилевы к царю Египетскому, и скажете ему: Господь, Бог Евреев, призвал нас; итак отпусти нас в пустыню, на три дня пути, чтобы принести жертву Господу, Богу нашему»45. Было добавлено, что фараон сначала отклонил первую их просьбу, но после чудес он позволил им уйти совсем, даже с драгоценными «вещами серебряными и вещами золотыми, и одеждами»46.

Соответственно, первая просьба Моисея была: «…отпусти нас в пустыню, на три дня пути, чтобы принести жертву Господу, Богу нашему»47. Перед нашествием жаб предупреждение повторное: «…отпусти народ Мой, чтобы он совершил Мне служение»48; и после этого фараон сказал: «…я отпущу народ [Израильский] принести жертву Господу»49. Это происходит снова перед нашествием песьих мух; и после него фараон предлагает иудеям жертвовать в Египте, от этого предложения Моисей отказывается, потому что «…отвратительно для Египтян жертвоприношение наше Господу, Богу нашему»50. «Мы пойдем в пустыню, на три дня пути, – он продолжает, – и принесем жертву Господу, Богу нашему, как скажет нам»51, и фараон тогда уступает им и позволяет принесение жертвы в пустыне, «…только, – он говорит, – не уходите далеко»52. Просьбы повторились отдельно перед язвами мора скота, града, и саранчи, нет упоминания еще чего-либо сделанного после служения или жертвоприношения в пустыне. В последней из этих бесед, фараон спрашивает объяснения, и Моисей увеличивает свои требования: «…пойдем с малолетними нашими и стариками нашими, с сыновьями нашими и дочерями нашими, и с овцами нашими и с волами нашими пойдем, ибо у нас праздник Господу»53. Что было дальше, кажется, ясно из ответа фараона: «… пойдите [одни] мужчины и совершите служение Господу, так как вы сего просили»54. На язве тьмы фараон уступает увеличенным требованиям, за исключением того, чтобы они брали с собой стада; но Моисей напоминает, что эти требования были подразумеваемыми, хотя не выражены в первоначальной формулировке: «…пусть пойдут и стада наши с нами, не останется ни копыта; ибо из них мы возьмем на жертву Господу, Богу нашему; но доколе не придем туда, мы не знаем, что принести в жертву Господу»55. Даже при последней встрече не было никакого указания на то, что они уходят из Египта навсегда; вопрос был оставлен, чтобы он решался египтянами. «И придут все рабы твои сии, – говорит Моисей, – ко мне и поклонятся мне, говоря: выйди ты и весь народ, которым ты предводительствуешь. После сего я и выйду»56; и, соответственно, после язвы на первенцев, они были выгнаны в полночь, со своими стадами, своими квашнями и своим тестом, нагруженные добычей из Египта, поскольку впереди была предопределена очевидная комбинация обстоятельств или сложностей. Все же Моисей знал, что это их исход из Египта окончательный, ибо он взял кости Иосифа с собой; но решение фараона вскоре изменилось, когда его спросили прямо: «…зачем отпустили Израильтян, чтобы они не работали нам?»57 Но этот ход событий, неопределенный и неясный, как это казалось, несмотря на чудеса, которые произошли, был направлен близко к Тому, Кто решает постепенно то, что Он определил абсолютно; и все закончилось разделением Красного Моря, и уничтожением войска фараона, преследующего их.

Вместе с тем, из того, что происходило в течение сорока лет впоследствии, когда они продвигались к обещанной земле, казалось, что подлинное предоставление территории не имело в виду страну к востоку от Иордана, принадлежащую впоследствии Рувиму, Гаду и половине племени Манассии; по крайней мере, они обязались сначала оставить Сион в покое, если правитель позволит им пройти через эту страну, и только после его отказа от такого разрешения, они вторглись и присвоили эту землю.

14.

6. Следует также отметить, что структура и стиль Священного Писания имеют особенности; структура его так бессистемна и различна, а стиль так метафоричен и уклончив, что никто не позволил бы себе с первого взгляда сказать, что есть в нем, а чего нет. Писание не может быть полностью понятым, и его содержание не может быть каталогизировано; но после всех наших стараний, до конца нашей жизни и до конца Церкви, оно останется неисследованной и неподчиненной землей, с холмами и долинами, лесами и потоками с правой и с левой стороны нашего пути и близко от нас, полной скрытых чудес и отборных сокровищ. Ни о какой доктрине, которая в действительности не противоречит тому, что было сказано, нельзя безапелляционно утверждать, что ее нет в Священном Писании; ни о каком читателе, который изучает его, нельзя сказать, что он овладел каждой доктриной, содержащейся в нем. Замечания Батлера по этому поводу были только что упомянуты. «Более четкое и специфическое знание, – он говорит, – тех вещей, изучение которых Апостол называет приближением к совершенству58, то есть, наиболее неясных доктрин Евангелия, и пророческих частей Откровения, подобно многим разделам естественного и даже частного знания, возможно, требует очень точной мысли и осторожного рассмотрения. Препятствия для естественного и сверхъестественного восприятия и знания были того же рода. И как вся система Священного Писания еще не понята, так, если понимание когда-либо наступит раньше «восстановления всех вещей» и без сверхъестественного вмешательства, оно должно произойти таким же образом, как бывает получено естественное знание, путем прогресса познания и свободы, а также через отдельных лиц, внимательно следящих, сравнивающих и выполняющих указания, рассыпанные повсюду, которые недооцениваются и игнорируются миром. Ибо именно таким путем делаются все усовершенствования, когда вдумчивые люди следят за неясными намеками, как бы случайно брошенными нам природой или как бы случайно пришедшими нам в голову. И нет ничего удивительного в том, что книга, столь долго находившаяся в распоряжении человечества, содержит много еще не открытых истин. Ибо все те же явления и те же исследовательские способности, благодаря которым были сделаны такие великие открытия в естественном знании в нынешнем и прошлом веке, были в равной степени в распоряжении человечества и несколько тысяч лет назад. И можно предположить, что те события, которые происходят, должны открывать и разъяснять значение некоторых фрагментов из Священного Писания» [4]. Батлер, конечно, не рассматривал случай новых предметов веры или развития, обязательного для нашего восприятия, но он, несомненно, свидетельствует о вероятности развития, имеющего место в христианском вероучении, как таковом, что является вопросом, о котором и идет речь.

15.

Можно добавить, что все определения или суждения Ранней и Средневековой Церкви основываются на конкретных, хотя иногда и малопонятных, высказываниях из Священного Писания. Таким образом, Чистилище может найти обоснование в «спасении через огонь» и «многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие»59; Передача Достоинств Святых нам – в «получении награды пророка», ибо «принимает пророка, во имя пророка» и «награды праведника», ибо «принимает праведника, во имя праведника»60; Реальное Присутствие имеет отношение к выражению «сие есть Тело Мое»61; отпущение грехов – к выражению «будут прощены сынам человеческим все грехи и хуления, какими бы ни хулили; но кто будет хулить Духа Святаго, тому не будет прощения вовек»62; Елеопомазание – к «помазав его елеем во имя Господне»63, добровольная бедность – к «все, что имеешь, продай и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах»64, повиновение – к «Мне должно быть в том, что принадлежит Отцу Моему»65; почитание творений, одушевленных или неодушевленных, – к Laudate Dominum in sanctis Ejus66, и adorate scabellum pedum Ejus67; и подобным упованиям.

16.

7. Наконец, хотя Священное Писание нигде не признает себя боговдохновенным и не утверждает боговдохновенность тех цитат, которые наиболее важны, оно четко предвосхищает развитие Христианства, как его структуры, так и его вероучения. В одной из притч Христа «Царство Небесное» даже определяется как «зерно горчичное, которое, когда сеется в землю, есть меньше всех семян на земле; а когда посеяно, всходит и становится больше всех злаков»68 и, как Святой Марк говорит, «пускает большие ветви, так что под тенью его могут укрываться птицы небесные»69. И далее, в той же главе Евангелия Святого Марка, «Царствие Божие подобно тому, как если человек бросит семя в землю, и спит, и встает ночью и днем; и как семя всходит и растет, не знает он, ибо земля сама собою производит сперва зелень, потом колос, потом полное зерно в колосе»70. Здесь говорится скорее о внутреннем элементе жизни, будь то принцип или доктрина, чем о каком-либо простом внешнем проявлении; и достойно внимания, что подразумевается самопроизвольный, также как и последовательный, характер роста. Это описание процесса соответствует тому, что было изложено выше относительно развития, а именно, что оно не есть результат пожелания и решения или принуждения, или какой-либо техники рассуждения, или какой-либо утонченности интеллекта, но развитие доктрины происходит из-за ее собственной врожденной способности к расширению в пределах ума с течением времени, хотя и с использованием рефлексии, доказательств и характерных мыслей, как это может случиться, зависимых от нравственного возрастания души при влиянии рефлексии. Кроме того, Притча о закваске описывает развитие доктрины с другой стороны, а именно, ее активную, всепоглощающую и всепроникающую энергию.

17.

Итак, по необходимости, на основании истории всех ответвлений и сторон религии и ввиду наличия аналогии и примеров в Священном Писании, мы можем справедливо сделать вывод, что христианское вероучение допускает официальное, законное, и истинное развитие, то есть, развитие, задуманное Божественным Автором.

Общее сходство мира материального и духовного подтверждает этот вывод, как нам напоминает об этом авторитетный автор, чьи цитаты уже были представлены в этой главе. «Весь естественный мир и управление им, – говорит Батлер, – является программой или системой, не фиксированной, а прогрессивной, в которой действие различных сил продолжается во времени до тех пор, пока не закончится то, к чему эти силы стремятся, и чего они смогут достигнуть. Смена сезонов, созревание плодов земли с предысторией цветения – образец этого, также как и человеческая жизнь. Как растительные тела, так и животные, несмотря на возможность сформироваться сразу, все же вырастают до зрелого состояния постепенно. И поэтому разумные агенты, которые одушевляют эти тела, естественно направлены на формирование для каждого тела его собственного образа действия и характера через поэтапное получение знаний и опыта. Наше существование не только последовательно, как это и должно быть неизбежно, но одно состояние нашей жизни и бытия назначено Богом быть подготовкой к другому; а другое состояние – чтобы быть средством достижения следующего: от младенчества к детству, от детства к юности, от юности к зрелости. Люди нетерпеливы и склонны торопить события; но Создатель Природы кажется неторопливым во всех своих действиях, достигая своих естественных целей медленными последовательными шагами. И у Него есть заранее составленный план действий, который требует различных способов и средств, а также длительного времени для прохождения нескольких стадий. Таким образом, в повседневном порядке естественного Провидения Бог действует точно так же, как и в устроении Христианства, делая одну вещь подчиненной другой, близкое – чему-то более отдаленному, и так далее, через прогрессивные стадии, которые простираются назад и вперед за пределами нашего видения. Согласно этому способу действия мы видим, что в природе можно найти много примеров развития, как и в любой части христианского устроения» [5].

§ 2. Непогрешимое проявление авторитета, которое ожидается

Теперь стало очевидно, что изменение Христианства с течением времени было ожидаемым и естественным, и что такое естественное и истинное развитие, было, несомненно, задумано Творцом, Который, разрабатывая творение, предвидел его законные результаты. Как бы то ни было, это и можно назвать настоящим «развитием» Христианства. То, что, вне всякого разумного сомнения, развитие существует, несомненно, является большим шагом вперед в исследовании; это важный факт. Следующий вопрос: «Что есть развитие?» И для богослова, который имеет общие представления о богословии, а также обладает глубоким и тонким знанием истории, приращения, несомненно, были бы, в целом, легко отличимы по своим собственным характеристикам, и он не нуждался бы ни в посторонней помощи, чтобы заметить их, ни во внешнем авторитете, чтобы принять их. Но трудно сказать, кто из богословов имеет точно такую позицию. Принимая во внимание, что христиане по самой своей природе живут под влиянием доктрин, в самой гуще фактов, и находятся в процессе дискуссий, которые являются предметом для критики, и поскольку они также подвержены предубеждениям своего рождения, образования, места жительства, личной привязанности, обязательств и сообществ, едва ли можно настаивать, что явление истинного развития всегда несет с собой свою собственную определенность даже для ученых, или что история, прошлая или настоящая, защищена от возможности ее различных интерпретаций.

2.

Я уже говорил об этой проблеме и с совершенно иной точки зрения, чем та, которую я имею в настоящее время:

«Пророки или богословы – интерпретаторы Откровения; они раскрывают и формулируют его тайны, они разъясняют его свидетельства, они гармонизируют его содержание, они осуществляют его обетования. Их учение – обширная система, которая не может быть сформулирована в нескольких предложениях, не может быть воплощена в один принцип или трактат, но заключается в определенном объеме Истины, наполняющей Церковь, подобно атмосфере, неравномерной из-за ее истинной щедрости и богатства, время от времени отличающейся только мнением от Епископской Традиции, но иногда растворяющейся в легендах и мифах, частично записанной, частично неписаной, частично интерпретирующей, частично дополняющей Священное Писание, частично сохранившейся в интеллектуальных высказываниях, частично скрытой в духе и характере христиан; изливающейся во все стороны в литургиях, в полемических трудах, в малопонятных фрагментах, в проповедях, в популярных предрассудках, в местных обычаях. Это я называю пророческой традицией, существующей, прежде всего, в недрах самой Церкви и записанной в той мере, в какой Провидение определило это в творениях выдающихся людей. «Сохранить сие без предубеждения, ничего не делая по пристрастию»71, – предписал Святой Павел Тимофею, но, по причине своей необъятности и неопределенности, вероучение особенно подвержено искажениям, если Церковь не проявляет бдительности. Это та основа вероучения, которая предлагается всем христианам даже и в настоящее время, хотя в разнообразных формах и объемах истины для различных частей христианского мира, частично являясь комментарием, частично дополнением к статьям Символа Веры» [6].

Если это так, несомненно, необходимо какое-то правило для организации и подтверждения подлинности этих различных формулировок и результатов христианского вероучения. Никто не будет настаивать, что все предметы веры имеют равную значимость. «Есть то, что может быть названо второстепенными предметами, которые мы можем считать истинными, не навязывая их как необходимые», «есть великие истины, есть малые истины, есть предметы, в которые необходимо верить, и предметы, которые являются благочестивыми для веры» [7]. Появляется простой вопрос, как же нам отличить великое от малого и истину от лжи.

3.

Возрастает потребность в авторитетной санкции, если после разъяснения Гизо принять во внимание, что Христианство, хотя и представленное в пророчестве как Царство, вступило в мир как идея, а не как институт, оно облекло себя в одежду и укрыло себя под броней собственного обеспечения, оно само сформировало средства и методы своего процветания и борьбы. Если развитие, которое было выше названо нравственным, в какой-либо значительной мере должно иметь место, и без него трудно понять, как Христианство вообще может существовать, если нужно установить отношение к мирской власти или определить характеристики вероисповедания, несомненно, необходим авторитет, чтобы сделать заключение о том, что является неопределенным, и установить достоверность того, что является данным в опыте, чтобы утвердить последовательные шаги столь сложных процессов и обеспечить обоснованность выводов, которые должны стать предпосылками для дальнейших исследований.

Конечно, можно установить критерии для выяснения правильности развития в целом, как я покажу это впоследствии, но и их может быть недостаточно для руководства индивидами при изучении такого большого и сложного вопроса, как Христианство, хотя они, возможно, помогут нашим исследованиям и поддержат наши выводы по отдельным пунктам. По причине своей научности и дискуссионности, критерии не имеют практического значения и являются скорее инструментами, чем основаниями для правильных выводов. Более того, критерии скорее необходимы как ответы на возражения против фактических авторитетных выводов, чем как доказательства корректности этих выводов. В то время как, с одной стороны, вероятно, будут предоставлены какие-либо средства для установления законности и истинности развития Откровения, с другой стороны, эти средства должны быть, по необходимости, чисто внешними для развития, как такового.

4.

В этом параграфе будут даны основания для вывода, что вероятности истинного развития доктрины и практики в Божественном Плане соответствует вероятность назначения в этом Плане внешнего авторитета, чтобы, исходя из этого авторитета, принимать решения, таким образом, отделяя его от множества чисто человеческих спекуляций, сумасбродств, искажений и ошибок, в которых и вне которых они возникают. Это доктрина о непогрешимости Церкви; ибо под непогрешимостью, я полагаю, подразумевается способность решать, истинно или нет одно, другое, третье и любое число теологических или этических утверждений.

5.

1. Давайте внимательно рассмотрим положение дела. Если христианская доктрина, в том виде, в каком она первоначально проповедовалось, допускает истинное и значительное развитие, как это было доказано в предыдущем параграфе, то это является сильным априорным аргументом в пользу наличия особого Божьего Промысла для гарантии авторитетности этого развития. Вероятность того, что изменения будут признаны истинными, зависит от вероятности их истинности. Я допускаю, что эти две идеи совершенно различны в отношении раскрытия и гарантирования истины, и они часто различны и в действительности. Существуют различные откровения по всей Земле, которые не имеют доказательств своей божественности. Таковы внутренние внушения и тайные озарения, дарованные очень многим людям; таковы традиционные доктрины язычников, «непонятная и несогласованная семья религиозных истин, первоначально от Бога, но блуждающая по миру, без санкции чуда или определенного дома, как пилигрим, отличаясь и отделяясь от испорченных легенд, с которыми она смешана, только духовным разумом» [8]. Нет ничего невероятного в понятии откровения, происходящего без подтверждений того, что это – откровение; точно так же, как человеческие науки являются божественным даром, но достигаются нашими обычными силами и не претендуют на нашу веру. Но Христианство не имеет такой природы: это откровение, которое приходит к нам как откровение: целиком, объективно и с исповеданием своей непогрешимости; и единственный вопрос, который может быть поставлен, имеет отношение к теме откровения. Если же существуют некие великие истины, обязанности или обряды, естественно и законно вытекающие из первоначально исповедуемых доктрин, то вполне разумно включить эти истинные результаты в саму идею откровения, считать их ее частями и, если откровение не только истинно, но и гарантировано как истинное, ожидать, что они тоже будут подпадать под привилегию этой гарантии. Христианство, в отличие от других откровений воли Божией, кроме иудейского, так как оно является его продолжением, есть объективная религия или откровение с верительными грамотами; и естественно, я утверждаю, рассматривать его целиком, как таковое, а не частично sui generis72, подобно другим. Каким оно начиналось, таким пусть оно и продолжается; если определенное значительное развитие истинно, оно должно, несомненно, быть принято как истинное.