Танец девяти хвостов

Ей хотелось знать правду. О себе. О матери. О том, почему духи шепчут её имя, а Орден хочет её смерти. Страх остался, но вместе с ним пришло и другое – желание понять.

И с этого утра, с этого взгляда в щель между досками, она сделала первый шаг. Не ногами. Намерением. Сердцем. Теперь она будет искать. Не убегать.

Она приподнялась на локтях и села, укутавшись в одеяло. Комната была наполнена тонкой серостью утра – светом без цвета, дыханием, ещё не решившим, станет ли этот день тёплым или дождливым. Деревянные стены потрескивали от ночной прохлады, но в этом потрескивании было что-то родное.

Рэй сидела молча, обняв колени. Она ничего не делала – не планировала, не обдумывала, не взвешивала. Просто дышала.

«Так значит, вот как это – не бояться утро», – подумала Асуми.

Раньше каждый рассвет приносил тревогу: что снова нужно притворяться, снова слушать, снова быть. Сейчас… она просто была.

Она вспомнила, как в детстве мать однажды сказала ей: «Не всё, что молчит – пугает. Иногда тишина просто ждёт тебя». Тогда она не поняла. А сейчас – услышала. Эту тишину. Внутри. Вокруг.

Она подошла к окну, приоткрыла ставню. Тонкая полоска воздуха вкаталась внутрь – прохладная, но не колючая. Где-то далеко пел дух-скворец, его голос тянулся ленивой мелодией по склону гор.

В этот момент Рэй не знала, что её ждёт. Но впервые она не цеплялась за это «знать». Её не толкали – и она не убегала. Она выбрала слушать.

Зашуршала ткань – Кадзэ пошевелился, поднялся, провёл рукой по лицу. Он уже не выглядел сонным, скорее – собранным, как человек, который просыпается не от сна, а от памяти. Он кивнул Рэй молча, коротко, но с уважением, как равной.

Кагэно вошла в комнату, неслышно, как тень. В руках – чаши с тёплой водой и травами. Она разложила их перед циновками, села на своё место, как будто всё это уже происходило сотни раз.

– Ты слышала её, – произнесла она, будто не спрашивала, а утверждала.

Рэй кивнула. Её голос ещё был где-то в груди, как птица, не решившаяся вылететь.

– Я… видела женщину во сне, – сказала она чуть тише. – В чёрном. Она не сказала, кто она, но говорила о вещах… о масках, об именах. О том, чтобы отказаться от чужого, чтобы услышать что-то своё. Она исчезла, но перед этим… я услышала слово: «себя».

Рэй замолчала, глядя в чашу. Затем добавила, чуть тише:

– Она сказала ещё, что я сама пойму, куда идти. Что зов не приходит извне. И… мне кажется, если искать ответы – то в прошлом. В том, что было до того, как я стала тем, кем меня назвали. В матери. В отце. В том, что я не помню, но, возможно, всё равно ношу в себе.

Она замолчала, глядя в чашу. – Это, наверное, странно звучит. Но это не был просто сон. Это было… как голос, пришедший из меня, но не мой.

– Тогда ты знаешь, что время не будет ждать. Орден движется. Они уже близко, – продолжила Кагэно.

Кадзэ посмотрел на жрицу, потом на Рэй:

– Нам нужно уходить до следующей ночи. Пока ещё можно уйти незаметно. – Он говорил спокойно, но без прежней отстранённости. – Я слышал о Долине Пяти колодцев. Там есть места, где Орден почти не показывает нос. И… раньше там жили те, кто помогал храму. Возможно, кто-то из них знал твою мать.

Он слегка пожал плечами.

– Я не уверен. Но у тебя есть имя, которое звучит в снах. И если оно с чем-то связано – стоит попробовать. Это не безопасно, но лучше, чем сидеть и ждать.

Он перевёл взгляд на неё, чуть мягче:

– Я не говорю, что мы найдём её прошлое. Но, может, мы найдём кого-то, кто видел начало этой истории. И это может быть шагом к ответам.

Он чуть опустил глаза:

– Я не навязываю. Просто… не хочу, чтобы ты шла вслепую, если есть хоть какой-то след.

Рэй не сразу ответила. Она смотрела на пар, поднимающийся от чаши. Тот же пар, что был над источником. Та же вода, но теперь она уже не отмывала. Она звала вперёд.

– Тогда мы идём, – сказала она. – Не потому что бежим. А потому что ищем.

Кагэно медленно опустила голову. Это был знак согласия, или благословения, по крайней мере так показалось Асуми.

Глава 6. Не бегство

Мир просыпался медленно. Лес, как будто потягивался, как человек после долгого сна: кроной листьев, ветками, запахом мха и влаги. Первые лучи солнца ещё не пробились сквозь плотную зелень, но воздух уже наполнился звуками: тихим треском веток, каплями, падающими с листвы, щебетом ранних птиц.

Рэй стояла у выхода из храма. Кимоно сменилось на скромную одежду, переданную Кагэно— тёмное хаори с широкими рукавами и плотные штаны, перехваченные ремнём. Волосы были заплетены в простую косу, чтобы не мешали. Она поправила за плечами маленький узел с вещами – ничего лишнего: немного сушёных фруктов, циновка и плоская фляга.

Кадзэ не спрашивал, готова ли она. Просто стоял чуть поодаль, перебирая ремни сумки. Его лицо было всё таким же собранным, в движениях сквозила тихая готовность.

– Лес ещё дышит туманом, – сказала Кагэно, появляясь у каменного порога. В одной руке – посох, в другой – маленький мешочек. Она подала его Асуми. – Тут трава, что отпугивает духов. И маленькое зеркало.

Рэй взяла, кивнула. Они долго не прощались. Всё, что должно было быть сказано, уже прозвучало ночью или сквозь тишину. Просто руки, лёгкое касание пальцев, как знак того, что путь благословлён.

– Иди к себе, – прошептала Кагэно, почти не слышно. – Только не забудь: «к себе» – это не одиночество. Это выбор.

Рэй обернулась в последний раз на храм. Каменные стены, затенённый очаг, ворота с лентами – всё казалось теперь не священным, а тёплым. Домом. Ей хотелось остаться, но желание найти ответы было сильнее.

Кадзэ поклонился жрице и пошёл по тропе. Рэй так же сделала этот почтительный жест и двинулась за ним.

Тропа шла вдоль холмов, то поднимаясь вверх, то снова спускаясь, будто сама не могла определиться, куда ведёт. Она была узкой, заросшей высокой травой, и местами – почти стёртой временем. Камни под ногами то выпадали из земли, то пропадали вовсе, уступая место рыхлой почве, в которой оставались мягкие следы.

Они шли молча. Лес поредел, уступив место крутым склонам с низкими кустами и редкими соснами. Слева от тропы начиналась долина, утонувшая в лёгкой дымке. В ней угадывались очертания старых рисовых террас. Вода на них почти высохла, а то, что ещё блестело под солнцем, было покрыто тонкой пленкой – ни то пыльцы, ни то цветущих водорослей.

Иногда попадались остатки деревенских строений: покосившийся навес, разрушенная лавка, глиняный домик с обвалившейся крышей. Один из них был весь затянут плющом, пожирающим его, словно стирающим из истории. Ветер шевелил треснувшие ставни, и Рэй, проходя мимо, невольно замедляла шаг – будто каждый такой дом шептал о своей утрате.

Пахло полынью, сухой землёй, и ещё – чем-то прелым, неуловимым. Солнце поднималось медленно, с ленцой, но к полудню стало припекать. Шея Рэй покрылась испариной, и ткань у запястий стала липкой. Она скинула с плеча флягу, сделала несколько глотков. Вода была тёплой, но освежила.

– Когда-то здесь жило много семей, – произнёс Кадзэ, не оборачиваясь. И остановился, словно понял, что Асуми нужно немного передохнуть. Его голос звучал ровно, но в нём слышалось то, что он не говорил: «а теперь – никого».

Рэй кивнула, хотя он не видел. Её глаза всё ещё цеплялись за полуразваленный мостик из треснутых досок, перекинутый через пересохший арык. На одной из опор кто-то вырезал иероглиф – «дом». Остался только он.

Они простояли так ещё несколько минут. Девушка невольно задумывалась о причинах такого запустения, о хозяевах домов. Как их звали, чем они занимались. И, с тяжёлым выдохом, они продолжили дорогу.

Дальше тропа стала круче. Склон вился между каменных уступов, и с каждым шагом воздух казался суше. Деревья уходили вглубь, оставаясь за спиной. Открывались широкие виды: долины, полосы полей, очертания далёких деревень – и всё это было словно покрыто пылью веков.

– Мы почти на месте, – тихо сказал Кадзэ. – За тем хребтом – деревня. Её сожгли неделю назад. Но кое-кто мог остаться.

Он не добавил, кто именно остался, и кто её сжёг. И не сказал, почему думает, что там кто-то есть. Рэй кивнула и шагнула за ним. Склон уходил вниз, в сторону, где воздух становился плотнее, а пейзаж – как замершая песня без слов.

Они продолжили спуск, не торопясь. Камни под ногами скользили, и Рэй, чтобы не оступиться, инстинктивно вытянула руку – зацепилась за тонкую ветку. Кадзэ замедлил шаг, чуть обернулся.

– Осторожнее, – сказал он спокойно. – Здесь когда-то были лестницы, но теперь только камни и память.

Асуми хмыкнула:

– Память, которая выворачивает лодыжки?

Он взглянул на неё через плечо, и на мгновение в уголках его губ мелькнуло нечто вроде улыбки. Не иронии – чего-то мягкого. Почти признательности.

– Память на такое тоже способна, я думаю.

Они прошли мимо старого колодца. Внутри – только тень. Рэй заглянула, как в привычное зеркало. Ожидала увидеть своё отражение в воде. Но увидела только тёмную глубину. Пустую. Она поёжилась.

– Ты часто ходишь такими тропами? – спросила девушка спустя паузу.

– Иногда, – ответил он. – Когда не хочу, чтобы кто-то нашёл меня. Или когда нужно найти что-то самому.

– А в этот раз?

Он чуть вскинул плечо, не оборачиваясь.

– Наверное, оба случая.

Его голос был ровным, но не отстранённым. Скорее – задумчивым. Рэй смотрела на его спину. Он всё ещё шёл впереди, но расстояние между ними стало меньше. Не в шагах – в чём-то другом, менее измеримом.

– Ты всегда такой? – неожиданно для себя спросила Асуми.

– Какой?

– Молчащий. Или это потому что я рядом?

Он чуть обернулся. Глаза у него были серыми, как грозовые облака – не холодными, но настороженными. Как у человека, который слишком долго жил с тишиной, чтобы так легко с ней расставаться.

– Я стараюсь не говорить лишнего. Но если хочешь – я могу молчать громче.

Рэй усмехнулась. Это вышло неожиданно даже для неё.

– Нет, – сказала она, не сразу. – Мне… нормально. Сейчас да.

Он кивнул, и снова пошёл вперёд, но на этот раз медленнее, будто специально под её шаг.

Солнце перевалило через зенит, но жара всё ещё держалась. Воздух над землёй колебался, словно дышал сам по себе – утомлённо, тяжело. Рэй вытерла пот со лба. Одежда липла к спине, а волосы в основании шеи казались влажными даже в тени.

– Смотри, – сказал Кадзэ.

Они вышли на открытый уступ, где тропа делала плавный поворот и открывала вид на долину. Внизу, среди серых склонов и выжженных пятен, лежала деревня. Не большая, не малая – всего несколько улиц, перекрытых перекошенными крышами и обугленными перекрытиями. Некоторые дома будто сложились внутрь себя, как бумажные, облившиеся дождём.

Ни дыма. Ни движения. Ни одного звука, кроме стрекота насекомых и дальнего крика ястреба.

– Всё это… – Рэй не закончила. Горло сжалось. Слишком много пустоты.

Кадзэ стоял молча. Его лицо оставалось спокойным, но в глазах промелькнула напряжённость – как у того, кто уже был в таких местах. Не раз.

– Я не знаю, кто это сделал, – тихо сказал он. – Но знаю, что не всех нашли.

Она кивнула. Слов не было. Только тишина внутри – такая же, как в долине.

Рэй прищурилась. Среди полусгоревших домов один казался уцелевшим: с крышей, хоть и частично обрушенной, с дверью, что всё ещё висела на петлях. Возле дома – что-то тёмное, как будто одежда. Она не стояла или лежала на месте, казалось, Асуми уловила движение— Там что-то есть, – шепнула она.

Кадзэ тоже увидел. Его рука скользнула к поясу, касаясь рукояти кинжала. Не потому, что ожидал врага – скорее, потому что привык быть настороже.

– Спустимся с восточной стороны. Там тень, нас не видно.

Они снова двинулись вперёд. И с каждым шагом деревня приближалась не как место, а как воспоминание, которое не твоё, но ты обязан его пережить.

Спуск оказался круче, чем казался сверху. Кадзэ шёл впереди, легко, почти бесшумно, выбирая места, где почва держала крепче, а корни могли служить опорой. Рэй следовала за ним, стараясь не отставать, но один раз всё же поскользнулась – камень вывернулся из-под стопы, и она инстинктивно ухватилась за ближайший куст.

Кадзэ остановился, чуть обернулся. Ничего не сказал. Только взгляд – внимательный, ровный. Потом снова двинулся вперёд.

Деревня приближалась. С каждой ступенью вниз она будто росла, становилась объемнее, ощутимее. Теперь были слышны новые звуки – не людские, нет. Порывы ветра, что гуляли меж опалённых крыш. Деревянные двери, покачивающиеся на последних петлях. Где-то скрипнул навес.

Они ступили на первую, ещё целую улочку, выложенную плоскими плитами. Некоторые были треснуты, местами покрыты золой. У одного из домов под крышей висела чаша – для сбора дождевой воды. Пустая. Внутри неё – паутина и мёртвый мотылёк.

Рэй невольно поёжилась.

– Здесь всё… будто застыло, – прошептала она.

– Не всё, – тихо ответил Кадзэ. Он присел, провёл пальцем по следу у самой стены. – Здесь кто-то был. Недавно.

– Сколько… недавно?

– Сегодня утром. Может, ещё здесь.

Он выпрямился, огляделся. Деревня молчала, но в этом молчании чувствовалось присутствие. Не угроза. Просто – кто-то наблюдает. Кто-то боится больше, чем они.

Рэй сделала шаг вглубь улицы. Проходя мимо разрушенной лавки, она заметила: под завалившейся балкой лежала повязка – тканевая, детская. Пыльная, но не выцветшая. А рядом – маленькая деревянная фигурка в виде птицы.

– Дети? – спросила она, неуверенно.

Кадзэ не ответил. Только кивнул.

Тогда Рэй впервые ощутила: они пришли не просто в деревню. Они вошли в чью-то потерянную жизнь.

Они шли медленно, будто опасаясь, что сами шаги нарушат хрупкое равновесие этой тишины. Деревня больше не выглядела выжженной – она казалась выдохшейся. Как будто жизнь здесь не была вырвана, а просто… ушла. Тихо. Без крика.

Сквозь приоткрытую дверь одного из домов протянулась тень – вытянутая, тонкая, как след от человека, давно ушедшего. Где-то за домами слышался мягкий стук – не то ставня, не то кусок крыши, шатающийся на ветру. Звук повторялся – равномерно, убаюкивающе, как монотонная колыбельная, сыгранная на обломках.

Рэй шла чуть ближе к Кадзэ, ловя взглядом каждое движение – не потому, что ждала нападения, а потому что не могла позволить себе отвлечься. Пыль под ногами казалась лёгкой, но не поднималась – будто даже воздух боялся потревожить чужую память.

В какой-то момент ей показалось, что за дальним поворотом мелькнула тень – слишком быстрая для ветра, слишком высокая для ребёнка. Но когда они вышли на перекрёсток – никого.

– Видела? – тихо спросил Кадзэ, не глядя на неё.

Рэй молча кивнула.

Кадзэ жестом остановил Асуми. Он наклонился, присел на корточки у стены, прислушался. В этой тишине было нечто иное – не безжизненность, а… затаённость.

Он указал вперёд – между двумя домами, где виднелся узкий проход и наваленные корзины. Там, в просвете, что-то шевельнулось.

– Там, – шепнул он. – Кто-то прячется. Не духи. Маленькие.

Рэй сделала медленный шаг. Её пальцы невольно сжались в кулаки, но она тут же разжала их. Нужно было быть мягкой. Очень мягкой.

– Я не причиню вам вреда, – проговорила она негромко, обращаясь в пустоту. – Мы не те, кто сжёг вашу деревню. Мы только ищем… оставшихся.

Тишина. Затем – лёгкий звук. Писк – не совсем голос, скорее, затаённый вдох. Кто-то, должно быть, прикрыл рот, чтобы его не услышали.

Рэй присела на корточки, не приближаясь, просто стараясь оказаться на одном уровне с теми, кто мог её слышать.

– Меня зовут Асуми. Это Кадзэ. Он ничего не скажет, если вы не захотите. Он не из тех, кто причиняет зло.

Снова тишина. Потом шорох. Один из кувшинов качнулся – настолько едва, что можно было бы подумать: ветер. Но девушка знала – это не он.

– Я тоже боялась. И до сих пор боюсь, – добавила она. – Но иногда страх говорит: «Останься здесь». А сердце говорит: «Попробуй». Мы не уйдём, если вы не захотите. Просто… покажитесь.

Из-за корзин медленно, несмело, показалось лицо. Маленькое, с широкими, недоверчивыми глазами. За ним – второе, почти слившееся с первым. Двое. Один прикрывает другого. Как может. Даже не руками – собой.

Мальчик чуть выпрямился, но не вышел.

– Вы не заберёте нас? – голос был хриплым, как у тех, кто долго не говорил.

– Нет. – Асуми покачала головой.

Он смотрел, не моргая. Потом снова спрятался за корзины. Но этого было достаточно.

Рэй медленно выпрямилась. Спина от долгого напряжения заныла, но она не обращала внимания. Несколько мгновений они с парнем просто стояли молча – будто старались не расплескать эту хрупкую тишину, что только-только отозвалась живым дыханием.

– Видел? – прошептала она.

Кадзэ кивнул, всё так же глядя в узкий проход между домами.

– Двое. Мальчик и девочка. Он прикрывает её собой. Боятся до одеревенения, – сказала Рэй.

– Потому и прячутся, – тихо ответил он. – Те, кто не боится – уже либо ушли, либо не дети.

Они отошли на несколько шагов, в тень. Кадзэ прислонился к стене плечом, Рэй стояла чуть в стороне, обнимая себя за локти.

– Думаешь, они останутся там? – спросила она.

– Если мы будем двигаться слишком резко – да. Или вовсе убегут. Тогда не найдём больше.

Он говорил спокойно, но Рэй уловила в голосе то, чего раньше не слышала – не тревогу, нет. Что-то вроде опыта. Будто он уже сталкивался с подобным. И не один раз.

– Я не хочу их пугать, – произнесла она, глядя на пыль под ногами. – Но и уйти тоже уже не могу. Оставить их здесь – значит бросить.

Кадзэ перевёл на неё взгляд. Его глаза были по-прежнему серыми, но что-то в них потеплело.

– Это не твоя вина. Что они остались здесь.

Рэй кивнула. Её губы дрогнули, но она ничего не сказала. Просто стояла, пока ветер не сорвал с крыши обугленный лист и не понёс его вдоль улицы, будто зов, будто знак.

– Пойдём? – спросил он.

– Нет. Я – подожду. Теперь, когда мы их нашли… – девушка чуть замялась, – это будет нашей виной, если погибнут. Ты… можешь принести им воды?

Он на мгновение удивился, но затем только кивнул, развернулся и пошёл вдоль домов к окраине деревни.

Асуми осталась одна на пыльной улочке. Солнце светило ей в плечи, но она не двигалась, лишь обернулась к тому самому проёму, где дети всё ещё, вероятно, прятались. Ничего не шевелилось. Только тень становилась гуще.

– Он принесёт воду, – негромко сказала она, не приближаясь. – И еду, если найдёт. Мы не навредим. Мы… просто хотим, чтобы вы не были одни.

Рэй опустилась на корточки, не слишком близко. Так, чтобы их не спугнуть, но и не потерять из виду. У неё не было плана. Не было нужных слов. Только намерение: помочь.

Прошло несколько минут. Или дольше. Девушка просто сидела, позволяя этой тишине наполниться её дыханием. Одна из корзин в проходе снова качнулась – совсем чуть-чуть. За ней мелькнуло лицо. То же – напряжённое, настороженное. Мальчик.

– Я отойду подальше, чтобы не пугать. Если захотите – выйдете, – сказала она. – Если нет… я пойму.

Она встала, отошла немного, опустилась у стены. Бок коснулся теплой глины. Воздух был густой, почти неподвижный. Рэй закрыла глаза – не чтобы уснуть, а чтобы дать им пространство. Быть первыми, кто сделает шаг.

Вскоре шаги. Тихие, но уверенные. Кадзэ вернулся. В руках – бурдюк с водой и узелок с сушёной рыбой и рисом. Он молча присел рядом, поставил всё рядом с ней.

– Всё, что было в крайнем доме. Никого не нашёл. Тишина.

Она кивнула. Помолчала.

– Давай оставим у края проёма. И уйдём чуть дальше. Они не выйдут, если мы будем рядом. – после недолгой паузы произнесла девушка.

Юура ничего не сказал, только встал и отнёс свёрток туда, где свет касался края тени. Поставил, будто случайно обронил, и так же молча отошёл.

Они отошли в переулок, спрятались за покосившейся стеной. Сидели рядом. Не говоря. Ожидание, тишина и лёгкое напряжение наполняли этот день – странный, неровный, но важный.

Фигурки показались почти через четверть часа. Сначала мальчик. Затем девочка, цеплявшаяся за него, как тень. Он взял узелок, она – воду. Они не бежали. Не говорили. Только смотрели. И в этом взгляде было всё, что нужно было услышать.

Мальчик снова скрылся за углом. Рэй не пошевелилась. Её взгляд был прикован к тому месту, где дети только что стояли.

Через несколько минут послышались осторожные шаги, потом голос:

– Вы… не заберёте нас?

– Нет. – Рэй встала. Медленно.

– Тогда почему пришли?

Мальчик стоял в проходе, сжимая в руках бурдюк. Его пальцы были тонкими, грязными, но не тряслись. Он смотрел прямо, сдержанно, как взрослый, как ребёнок, которому пришлось рано повзрослеть.

– Случайно. – Мягко произнесла Асуми. – А когда нашли вас, бросить уже не смогли.

Он молчал. Девочка выглянула из-за его плеча. У неё были большие глаза и спутанные волосы. Она выглядела чуть менее испуганной, чем прежде. Но всё ещё не говорила.

– У вас есть имена? – мягко спросил Кадзэ, оставаясь на шаг позади.

Мальчик посмотрел на него, словно взвешивая.

– Моцу, – наконец сказал он. – Это Мина.

– Я Асуми. Это Кадзэ, – Рэй шагнула ближе, но остановилась. – Мы не из Ордена. И не из тех, кто грабит.

Моцу кивнул, но не убрал настороженности.

– Вы уйдёте?

– Если ты попросишь. Но я бы хотела остаться. На какое-то время.

– Почему?

Рэй опустила глаза. Подумала. Потом честно ответила:

– Потому что, если бы на твоём месте была я – я бы хотела, чтобы кто-то остался.

Это было всё. Ни обещаний. Ни вопросов. Только простое признание. Моцу смотрел долго. Потом кивнул – еле заметно.

– Вы можете… остаться

***

Сумерки пришли быстро. Тепло медленно уходило из воздуха, оставляя только запах золы и пыльных камней. Небо стало серым, потом фиолетовым, потом почти чёрным. Огня не зажигали – ни в доме, ни на улице. Ни дети, ни Рэй не хотели притягивать чужой взгляд.

Моцу с Миной сидели у стены внутри одного из полуразрушенных домов. Девочка наконец уснула, уткнувшись в его плечо. Он не двигался, не отгонял её, но глаза оставались открытыми, а во взгляде только привычка ждать беду.

Кадзэ вышел наружу. Осмотрелся. Рэй молча подошла к нему. Они стояли рядом, не касаясь, но дыша в один ритм.

– Тихо, – сказал Юура. – Слишком.

Он опустился на корточки, коснулся земли, затем приподнялся и посмотрел на запад, туда, где спуск в долину терялся в темноте.

– Кто-то идёт?

– Слишком ровно, – тихо сказал он. – Птицы молчат. Воздух стал плотнее. Это не духи.

Асуми напряглась.

– Сколько?

– Пока не знаю. Двигаются осторожно.

– Орден?

– Сомневаюсь. Те бы шли с молитвами. Это кто-то, кто не хочет быть замеченным. Значит – опасны.

Внутри дома Моцу насторожился, будто уловил перемену. Вышел на крыльцо, прижимая к себе сестру.

– Что происходит? – спросил он.

– Пока – ничего, – мягко ответила Асуми.

Кадзэ протянул Рэй свой короткий нож. Она покачала головой.

– Я не умею. – Она сказала это виновато, словно обязана была знать приёмы боя с кинжалом.

– Тогда будь рядом с ними. И если сможешь – спрячь. – Его голос был чётким, но с долей беспокойства. – Сколько тут домов с подвалами? – Он обернулся на мальчика.

– Один. Но он полусгоревший.

– Покажешь?

Моцу кивнул. Ушёл вглубь улицы, Кадзэ за ним. Рэй осталась с Миной. Её рука сжимала край рукава Асуми.

– Ты нас не оставишь? – прошептала она.

Рэй прижала пальцы к её руке тёплым, почти материнским или сестринским жестом.

– Нет. Я останусь. Что бы ни случилось.

Ночь сгущалась, как жидкий дым. Они вернулись в дом. Воздух сделался вязким, пахнул сухой глиной. Тени домов казались глубже, чем обычно – будто могли втянуть в себя всё живое.

Рэй сидела у стены, прижав к себе Мину. Та не плакала, но дрожала – не мелко, не заметно, а глубоко, изнутри. Она держала её за руку обеими ладонями, крепко, как будто верила, что сила прячется в этом прикосновении.

Юура не возвращался.

С улицы донеслось: шаг. Второй. Скрип доски.

Асуми затаила дыхание. Мина вжалась в неё, как будто пыталась стать меньше, исчезнуть. Девушка обвила её плечи, стараясь не шуметь. Сердце стучало громко, почти в ушах.

– Эй. Видел?– Голос. Мужской, низкий, хриплый. Кто-то прятался за углом. – Там что-то шевельнулось. Может, собака.

– Или еда. – Сказал другой. С усмешкой. Злой.

Фигура отделилась от темноты и начала приближаться. Медленно, с опаской. В руке – что-то блестело. Возможно, нож.

Рэй чувствовала, как девочка дышит ей прямо в плечо – быстро, поверхностно. Слишком громко.

– Тише, – прошептала она, не зная, слышит ли та её.

Мужчина приблизился ещё на шаг. Ещё. Сейчас он свернёт за угол – и увидит их. Или услышит. Или просто почувствует.