Курьер из Страны Советов

– Слушай, Елисей, а откуда ты узнал все эти подробности о той встрече в ресторане? Ты ведь там не был! И никто кроме нашей троицы, кроме, возможно, какой-нибудь секретарши, там не ужинал. Секретарша насчет яда, я уверена, точно не в курсе…

Елисей одной рукой достал с передней панели смартфон и сунул его Лине под нос, предварительно найдя нужную картинку. Она вскрикнула от неожиданности. С экрана на Лину смотрела та самая «женщина в шапке с помпоном», с которой не так давно Лина ожидала «скорую», чтобы спасти умиравшего Кузнецова. Правда, сейчас шапки на ней не было, но Лина узнала ее по родинке на щеке и по ярко-рыжему цвету волос.

– Виолетта Семеновна Круцко, – небрежно сообщил Елисей, довольный впечатлением, которое произвела фотография на Лину. – Мы взяли ее по другому делу, и дама, чтобы облегчить свою участь, поведала нам сию криминальную новеллу, достойную эпохи герцогов Борджиа и прочих отравителей. В тот день Куропаткин поручил ей следовать в машине за такси, в которое он усадил Петра Кузнецова. Она должна была лично убедиться: бандитский план сработал. Дамочка сделала все, как ей велели. Сфотографировала «скорую», которая увезла Кузнецова в морг, и даже его мертвое тело в черном пластиковом мешке. В итоге этой несложной работы она получила кругленькую сумму.

– Спасибо, Елисей. Какой ты все-таки классный!

Лина погладила друга по руке и чмокнула в щеку.

– Эй, осторожней, я чуть руль не выронил! – рявкнул Елисей. Ухо сурового следака со стороны пассажирки слегка порозовело, и Лина поняла, что он доволен похвалой.

Редакция в центре Москвы,

наши дни

Наутро Федор притащился в редакцию в отвратительном настроении. На лице красовалась большая ссадина после общения с Гиви.

– Наверное, вчера что-то бурно отмечал? – Константин Полевой взглянул на Федора с любопытством и с сочувствием. – Ну чо, Фед, нарыл чо-нибудь? – лениво поинтересовался он. Федя в изумлении уставился на коллегу. Во внешности Костика произошли радиальные перемены. Спортивный обозреватель Полевой сменил неизменную красную бандану на темно-синюю, надел толстовку желтого цвета и, не желая того, превратился из дятла в огромную птицу-синицу.

«Да уж, эту гигантскую «птичку» в клетку не засадишь, – подумал Федя, – на работе появляется всего-то на пару часов – чтобы начальству на глаза показаться, в секретариат зайти да в буфете с коллегами покалякать. В остальное время – голы, очки, секунды. Красота! Никакого риска вылететь с работы за несогласованную позицию, как у политических обозревателей, никакой опасности для жизни, как у журналистов-расследователей. Сплошной драйв и кураж. Знай себе клепай за компьютером заголовки: ««Астон Вилла» «Спартак» не остановила» или «Горячий лед фигуристов».

Врать о расследовании не имело смысла. Все равно все всё скоро узнают. Редакция – как кухня большой коммуналки. Ничего ни от кого не утаишь, по-любому шептаться в коридорах будут.

Федор хмуро взглянул на Костика и неохотно признался:

– Нарыть-то нарыл, только вот толку… С таким «фактчекингом» только в стенгазету заметки кропать.

Федор говорил правду. Документов, подтверждавших его гипотезу о судьбе «денег партии», для журналистского расследования было явно недостаточно. Договор Ивана Кузнецова с компанией Куропаткина, заключенный в середине девяностых, даже если Федор снабдит его своими комментами, Аккуратов не напечатает. Не хватает главных звеньев. Если дальше копать в этом направлении, Гиви может снова встретить его «на узкой дорожке», и тогда… О том, что случится тогда, думать не хотелось…

Молчание Федора нарушила Даша. Она выглянула из своей «конуры» и сообщила:

– Ленка звонила, спрашивала, как ты. Она очень ждет твой текст с именами тех, кто заказал Макса. Надеется, что они в конце концов будут наказаны. Или для начала хотя бы названы. Иначе, говорит, не понимает, как жить дальше… Малыш, конечно, отвлекает от мрачных мыслей, но, когда он спит, Ленке становится очень и очень плохо. Боюсь, как бы суицидом ее депрессуха не закончилась.

Даша уставилась на Федора светло-злеными глазищами, полными слез и похожими на огромные ягоды крыжовника.

– Мне пока нечего сказать ей, Даша, – вздохнул Федор. – могу только повторить, что не отказываюсь от своих слов. Но еще нужны, блин, время и поддержка силовиков, которой у меня, если сказать правду, нет.

– Федя, зайди! – коротко потребовал по телефону Главный. По его тону Федор понял, что разговор будет не из приятных.

– Звонили из Госдумы. Просили унять борзого журналиста Круглова. Дескать, полез туда, куда не надо. Типа сейчас не время поднимать разборки девяностых, надо о скорых выборах думать. Мол, Виталий Дмитрук «тяжеловес», влиятельный депутат Госдумы, глава комитета. В общем, копать под него не надо. Еще мне сказали, что у нас в последнее время то министров, то депутатов арестовывают, пора с этим заканчивать, а то скоро у народа исчезнут остатки уважения к власти, если они еще остались. Дескать, одна депутатка так и заявила: если пресса не остановится с разоблачениями, к власти в стране придет криминал.

– А разве он еще не пришел? – хмуро спросил Федор и продолжил: – И что вы, Василь Васильич решили?

Вопрос был явно лишним, Федя догадывался, каким будет ответ шефа.

– Ты прекрасно знаешь, что наша газета живет на гранты от государства и на спонсорские деньги. Лишние скандалы нам ни к чему. Как ты догадываешься, учредители это не одобрят. В общем давай-ка, Федюня, завязывай со своими доморощенными расследованиями. И сам голову сложишь, и редакцию крупно подставишь. Короче, с завтрашнего дня я аннулирую твою аккредитацию в Госдуме. Хватит, ты уже «нарасследовал». Выше крыши. Кстати сказать, твое задание про повышение тарифов ЖКХ никто не отменял. Знаешь, Федя, меня еще в советское время руководство учило: разоблачать безобразия можно максимум на уровне начальника цеха.

– Постойте, а как же Макс? Как же его вдова Лена? Я же обещал ей… Кто я после этого, Василий Васильевич?

– Садись и пиши прочувствованный текст о прекрасном журналисте Максиме Крохотове, который погиб молодым, выполняя свой журналистский долг. Это будет твой вклад в память о Максе. Жду текст завтра утром.

Аккуратов демонстративно уставился в экран монитора. Это означало, что разговор окончен.

Сквер в районе Красной Пресни,

наши дни

Федор и Даша сидели на лавочке в сквере и ели мороженое, запивая его кока-колой из бумажных стаканчиков.

– Представляешь, Дарья, вот такая фигня получилась. Обещал я Лене найти убийц Макса, а в итоге болтуном оказался. Мне четко дали понять, что в «красную зону» заходить нельзя. Либо с работы вылечу, либо последую за Максом, если не отступлюсь и продолжу расследование.

Федор, сам того не ожидая, рассказал Даше о своих встречах с теми, кого он подозревал в гибели Макса, разумеется, не называя имен, чтобы не подвергать девушку опасности. Внезапно Даша разрыдалась. Федя растерялся. Уж этого он никак не ожидал, логичнее было бы самому заплакать от бессилия. Испытывала-испытывала его судьба, как добра молодца в сказке – и красавицами, и посулами должностей, и огненной водой, и кулаками чудища поганого. А что в итоге? А ничего, пшик! Федя взял руку Даши в свою и невольно улыбнулся. ладошки девушки были липкими от мороженого. Федя отпустил ее руку, извлек из рюкзака упаковку влажных салфеток и вытер Даше подрагивавшие пальчики. Девушка еще громче зарыдала, уткнувшись ему в плечо.

– Пойдем, – сказал Федор, решительно поднимаясь со скамейки, – здесь недалеко.

Даша пошла за ним, держа Федю за руку. Она ни о чем не спрашивала и продолжала время от времени всхлипывать. В лифте Федя обнял девушку и крепко прижал к себе. Он знал: если выпустит ее вот сейчас, в эту секунду, то уже никогда ничего между ними не случится.

Он отпер дверь ключом и бросил на пол рюкзак. Затем рванул с себя куртку и бережно, словно распеленывал младенца, снял с Даши пальто и толстовку. Они продолжали стоять в коридоре, тесно прижавшись и боясь оторваться друг от друга. Наконец Даша подняла на Федора сияющие глаза, ставшие еще больше похожими на прозрачные ягоды крыжовника, и спросила:

– Ты здесь живешь?

– Ну да, снимаю, – пояснил он. – Как только стал более-менее зарабатывать, съехал от родителей.

Федя подумал, что с Лариской и с Аленой было намного проще, а тут… Привел домой девушку и стоит последи комнаты, как дурак. Неловкость продолжалась не дольше пары секунд. Даша подошла сзади, обняла его и поцеловала в затылок. Федор обернулся, и они принялись целоваться долго, подробно, с наслаждением вдыхая запахи друг друга. Парень быстро стянул с девушки футболку и едва не задохнулся от нежности, почувствовав под руками колючие позвонки и острые лопатки. Он стянул с девушки джинсы, швырнул их на стул, затем скинул собственную одежду на пол, и повлек Дашу за собой на диван. Федя уже не думал о том, как выглядит, и что будет потом, потому что теперь это было совершенно не важно.

– А все-таки в пресс-секретари я не пойду, – сказал он вслух ни к селу, ни к городу, и Даша счастливо рассмеялась.

«Прощай, немытая Россия!»,

наши дни

Лина и Елисей уселись за стол на маленькой Лининой кухне, чтобы подробно обсудить события последних дней. Лина приготовила салат, запекла мясо с овощами и достала из холодильника шампанское.

– В честь чего банкет? – удивился Елисей.

– Ну как же, в честь нашей победы. Как и положено: зло наказано, добро торжествует. Ты, Елисей, всех злодеев поймал и обезвредил. Бельмондо из фильма «Профессионал» отдыхает! Грабителям и убийцам предъявлены серьезные обвинения. Наконец-то эта шайка, безнаказанно убивавшая людей, получит по заслугам. И все – благодаря моему близкому товарищу, бравому полковнику полиции Елисею Петровичу Жукову.

– Постой-постой, прежде, чем откроем шампанское, я должен кое-что объяснить.

– Ой, Сева, ты меня пугаешь…

– И все-таки я обязан сказать правду, хоть она и горькая. Честно говоря, праздновать-то нам сегодня особо нечего.

– В смысле?

– В том смысле, что мы можем гордиться лишь двумя пунктами нашей повестки. Во-первых, убийца и бандит Гиви Гамдлишвили арестован, ему предъявлено обвинение по многим эпизодам.

– Вот видишь! Главный разбойник получит по заслугам! Давай дальше!

– Во-вторых, Ирине Петровой предъявили обвинение в пособничестве супругу в организации заказных убийств и похищении денежных средств. Вот и все наши с тобой, Линочка, достижения.

– Только Гиви и Петрова? Как же так! Они ведь были лишь орудиями в руках более крупных преступников. На совести заказчиков – Дмитрука и Куропаткина – целая серия убийств, и они по-прежнему на свободе? Надеюсь, ненадолго? Мне кажется, Гамдлишвили не станет их отмазывать, это не в его интересах. Наш «бравый джигит» очень быстро сдаст всех, и оптом и в розницу. У него нет друзей, только подельники и «члены бригады».

– Ты права, как всегда. Гамдлишвили сдал заказчиков на первом же допросе.

– Ну и?..

– В тот-то и дело, никакого «и» не последовало. Наши криминальные старички оказались довольно шустрыми. Кто-то слил им информацию об аресте Гиви. В итоге и тот, и другой успели скрыться за границу до того, как их задержали.

– Так быстро?

– Что ты удивляешься? Разве не слышала о том, как депутатов арестовывают прямо в зале заседаний? Ты как будто до сего дня думала, что наши депутаты чисты и наивны, словно первоклассники на первой линейке. Ясный пень, глава комитета Виталий Дмитрук узнал через своих людей, что под него «копают», и быстро подготовился к такому повороту событий, равно как и его подельник Алексей Куропаткин. К тому же у них давно уже были деньги в офшорах и запасной аэродром на Западе… По нашим сведениям, Дмитрук и Куропаткин улетели в Великобританию. Как известно, «с Темзы выдачи нет». Еще бы! На них заведено уголовное дело с формулировкой «убийство одного или нескольких лиц по групповому сговору». Это, считай, пожизненное. Единственное, что удалось нам сделать – заблокировать их счета в России.

Лина взглянула в окно, за которым белыми цветами стыли деревья и догорал закат короткого зимнего дня. Затем посмотрела на Елисея. Приятель мял в пальцах сигарету, не решаясь закурить. Она встала, открыла форточку, пододвинула другу пепельницу и сказала:

– В любом случае, им не позавидуешь. Были всем, а стали никем. Вспомни, Сева: у Бориса Березовского было все, о чем можно мечтать, и все же он не смог жить вдали от Родины. Игорь Малашенко тоже считался человеком небедным. имел счета в офшоре и недвижимость на Западе. Однако свел счеты с жизнью в своем доме в Испании. Мне кажется, Елисей, деньги компартии – не просто бумажки. На них много крови и сломанных судеб. Это давно уже роковая субстанция, а не просто огромные цифры на банковских счетах. Наши мафиози взвалили на себя эту ношу, замарали руки кровью и теперь призрак кровавых денег будет преследовать их до гробовой доски. Мы даже не можем представить себе, что ждет этих людей на далеких британских островах. Судьба иногда откладывает свой приговор, но никогда его не отменяет. Ну, да бог с ними! Мы с тобой молодцы! Нашли заказчиков трех убийств и обезвредили киллера. Вот за это сейчас и выпьем.

– Значит, шампанское открывать?

– Всенепременно! Тем более, что Новый Год на носу!

Лина и Елисей чокнулись и выпили за победу добра над злом, за дружбу и наконец – за любовь. Потому что оба в эту минуту поняли: этот приговор судьба им оставила в силе.

Перемена повестки,

наши дни

– Федор, ты где прохлаждаешься? Главный срочно требует тебя на ковер!

Звонок Ксении, секретарши Главного, застал Федора в постели. Он продрал глаза и замер от внезапно нахлынувшей радости. Рядом с ним сладко потягивалась, медленно просыпаясь, любимая девушка. Федор поцеловал Дашу в розовое теплое плечо, затем нежно провел рукой по острым ключицам, маленькой груди и плоскому животу. Девушка ответила на ласку радостным стоном. Беззаботный, как все влюбленные, Федор обнял ее и успешно повторил все то, чем они занимались всю ночь. В конце концов, лишние полчаса ничего не решают. Он влюбился, и что теперь ему какой-то Аккуратов! Пусть весь мир подождет!

Шеф встретил Федора широкой улыбкой и долго тряс его руку. Как-то не вязалось это со вчерашним разговором, и Круглов насторожился.

– Ну, Федя, поздравляю! Настал твой звездный час. Готовь газетную бомбу!

– А что случилось? Вы же сами запретили мне писать о деньгах партии? – Федор с недоумением уставился на Главного. Тот с отеческим укором посмотрел на бледное после ночи любви лицо сотрудника и продолжал:

– Повестка поменялась, Федя! Теперь борьба с коррупцией – насущная тема. Я понимаю, Фед, ты переживал после вчерашнего разговора, позволил себе с горя выпить лишнего, проспал… С кем не бывает! Творческому человеку простительно. Короче, немедленно готовь большую статью по своему журналистскому расследованию. Подробно опиши, где и как ты с этими мерзавцами встречался, что они тебе рассказывали и вообще… Можешь даже кое-какие детали присочинить для красного словца. Никто тебя за это не осудит. Главное, это должна быть бомба! Газета выйдет с огромным заголовком на первой полосе, а твоему материалу я отвожу целый разворот.

– В честь чего такой прыжок с переворотом? – Федор взглянул на Аккуратова с нескрываемым удивлением. – Помнится, вчера вы требовали, чтобы я все забыл и стер все мои материалы в компе.

– Ну-ну, Федя, нельзя же быть таким упертым, словно ты не репортер в двадцать первом веке, а большевик в начале двадцатого! Журналист должен быть гибким. Повестка в стране каждый день меняется, в чем ты сам только что убедился.

– А что случилось? – Федор опять уставился на шефа и даже уши потер украдкой, желая удостовериться, что не спит.

Аккуратов кинул на него торжествующий взгляд:

– А то случилось, Феденька, что Гиви Гамдлишвили задержали, и у следствия есть неопровержимые доказательства его вины в убийстве Ивана Кузнецова, его коллеги в «Стране Советов» Романа Ищенко и Валерия Мендоса, заведующего корреспондентским пунктом в Мехико. Следователи прокуратуры не исключают, что на Гамдлишвили висит немало других убийств, которые им еще предстоит раскрыть. В том числе, и убийство депутата Петра Кузнецова.

– Постойте, а Виталий Дмитрук и Алексей Куропаткин? Что с ними? Гиви был всего лишь исполнителем при богатых хозяевах…

– Сбежали в Лондон на частном самолете. Теперь об этих мерзавцах можно напечатать все, что ты, Федя, нарыл с риском для жизни. Главное, не жалей красок! Мне сегодня звонили из Думы. Там теперь считают, что про эту банду трусов и предателей не только можно, но и нужно рассказать в прессе все, чтобы другим неповадно было. Из полиции тоже звонили. Они надеются, что мы дадим громкий материал, в котором их роль в раскрытии всех этих преступлений будет решающей. Думаю, они уже новые звездочки на погонах обмывать готовятся. Короче, надо, Федя, надо!

У Федора звякнул телефон.

– Можно я взгляну? – спросил он шефа.

– Можно, тебе сегодня все можно, – добродушно усмехнулся тот.

На экране смартфона появилось лицо Даши.

«Привет! Я уже скучаю!». В конце сообщения стояло три сердечка и два смайлика.

– Я все понял, – сказал Федор, оторвавшись от экрана. – Материал на разворот будет у вас на столе через три дня. Ну, я пошел?

Шеф отечески кивнул, и Федя выбежал из кабинета. Ему не терпелось позвонить Даше. Смерть, кровь, убийства… Все это важно, конечно, но сейчас есть дело поважнее.

Федор выбежал в коридор, услышал в трубке голос любимой и сказал:

– Даша, я тоже очень скучаю, – потом смутился и проворчал, – больше говорить не могу, много работы. Увидимся вечером.

– Почему это вечером? – сказала Даша, появившись у него за спиной. – Между прочим, я уже на работе.

Федя оглянулся. В длинном редакционном коридоре кроме них двоих никого не было. Он обнял Дашу и поцеловал самым продолжительным поцелуем за всю свою не слишком долгую жизнь.

В оформлении обложки использован авторский коллаж художника Марины Васильевой, права на его использование и распространение изображения у автора текста имеются.