Дети Драконов. Тайны рода Ковальских

Алина Владимирова-Павлова

Дети Драконов. Тайны рода Ковальских

Алина Владимирова-Павлова

«Дети Драконов.

Тайны рода Ковальских»

ОГЛАВЛЕНИЕ

ЧАСТЬ I

ГЛАВА 1. Зеркало, кошка и исчезнувший мир.

ГЛАВА 2. Дракон с человеческим сердцем или сердце, которое помнило.

ГЛАВА 3. Правда, которую хранило сердце.

ГЛАВА 4. Сообщники по несчастью.

ЧАСТЬ II

ГЛАВА 1. Кошка с тысячью имён.

ГЛАВА 2. Две правды- одна беда, или цена слов.

ГЛАВА 3. Невидимый союзник.

ГЛАВА 4. Тайна Мраморной галереи или зеркало Призрака.

ГЛАВА 5. Музей, которого нет.

ГЛАВА 6. Как зарядить телефон и путешественников во времени.

ГЛАВА 7. Ковальские.

ГЛАВА 8. Первые союзники.

ГЛАВА 9. Тактика трёх фронтов.

ГЛАВА 10. Зеркальное наследие или око дракона на Фонтанке.

ГЛАВА 11. Московский след, или все дороги ведут в Петербург.

ГЛАВА 12. Пять билетов в тупик.

ЧАСТЬ III

ГЛАВА 1. Послание из прошлого.

ГЛАВА 2. Сенкевич против National Geographic.

ГЛАВА 3. Там, где слова становятся светом.

ГЛАВА 4. Огненное сердце Воробьёвых гор.

ГЛАВА 5. Зеркало, кот и … не последний портал.

ГЛАВА 6. Хранитель Прямого Пути.

ГЛАВА 7. Электровеник против стражницы.

ГЛАВА 8. Зеркала, которые не лгут. Маруся.

ГЛАВА 9. Зеркала, которые не врут. Егор.

ГЛАВА 10. Книга, кот и Царское Село.

ГЛАВА 11. Правило двух сторон.

ГЛАВА 12. Они. Теперь. Всегда, или последняя страница и новая глава.

ЧАСТЬ 1.

«В мире нет ничего, что было бы неподвластно магии,

стоит только поглубже взглянуть в себя.»

Карлос Кастанеда

ГЛАВА 1. Зеркало, кошка и исчезнувший мир.

Переезд из Москвы в Питер больше года назад Маруся до сих пор считала несправедливостью вселенского масштаба. Не то, чтобы город был некрасивый, – как раз наоборот. Широкие проспекты, яркие огни, вся эта мощь, красота, дух истории … Но наслаждаться ею было не с кем. Со старыми друзьями из Москвы, вроде Семёна, можно было поговорить о чём угодно – например, до хрипоты спорить, кто круче: Уэнсдей Аддамс или герои «Цифрового цирка». А здесь, в Питере, она пока так и оставалась «новой девочкой с приколами».

Попробуй найди в новой школе такого же! В Москве с Семёном они могли часами рубиться в Roblox или Minecraft, строя ни на что не похожие миры и хохоча до слёз. Они играли до сих пор, но только теперь – онлайн. Маруся могла залипнуть у компьютера до глубокой ночи, и именно это стало главной причиной ссор с мамой. «Опять ты в своём Roblox! Уроки сделаны? Комната убрана?» – эти фразы Маруся слышала каждый день, и ей начинало казаться, что мама – это такой «рейд-босс», которого не интересуют твои кривые постройки из цифровых кубиков. А здесь питерские одноклассники смотрели на неё с недоумением, когда она предлагала вместе поиграть. «В Roblox? Это же для малышей!» – фыркали они. Её новый одноклассник Ваня, к которому она попыталась подкатить с разговором, посмотрел на неё, как на сумасшедшую. «Ты ещё в «Minecraft» играешь?» – усмехнулся он, и Маруся мысленно поставила на нем жирный крест в своём списке контактов. Она чувствовала себя инопланетянкой, застрявшей на чужой планете, где все помешаны на чём угодно, кроме нормальных человеческих радостей.

Маруся практиковала точечный перфекционизм, который, впрочем, имел чёткие границы. Он заканчивался там, где начинались уроки (на них ей было пофиг) и уборка комнаты, – этот проект был заброшен на стадии пилотного испытания. Её коньком была лепка и особенно ей удавались глаза. Она лепила из пластилина таких зверюшек и чудовищ, что они смотрели тебе прямо в душу. Жаль, что на саму Марусю её пластилиновые творения смотрели с немым укором, потому что девочка быстро о них забывала и предпочитала виртуальных монстров из своей любимой компьютерной игры. Её комната была типичным квестом «Найди носки», который никто не мог пройти. А её главная проблема – это вечные и постоянные ссоры с мамой, которые она раз за разом пыталась просто прекратить вместо того, чтобы понять, что её персональный хаос и был тем самым главным монстром, которого нужно было победить.

***

Мамина попытка вытащить Марусю из её комнаты увенчалась относительным успехом: та согласилась записаться в фотокружок. «Хоть какой-то интерес кроме компьютера», – вздохнула мама с надеждой. Первым заданием была съёмка архитектурных деталей старинных особняков, и Маруся с мамой отправились на экскурсию в знаменитый дом – особняк купцов Брусницыных.

Экскурсовод, женщина с усталым лицом, монотонно перечисляла факты. Маруся скучала, фотографировала все подряд, пока они не подошли к запертой двери с потускневшей табличкой.

«А это бывший кабинет управляющего, – голос гида внезапно стал тише и тревожнее. Он… не входит в маршрут. С ним связана старая легенда о зеркале». Она вкратце пересказала историю: зеркало будто бы из усыпальницы Дракулы, приносившее несчастья. Говорили, что люди, посмотревшие в зеркало, часто после этого исчезали. Дети зашушукались, а Маруся скептически улыбнулась: «Ну да, конечно, страшилки для туристов».

Но когда группа двинулась дальше, Маруся заметила, что дверь в тот самый кабинет неплотно прикрыта. Любопытство пересилило. Улучив момент, она дернула ручку – дверь со скрипом поддалась. В пыльном кабинете, завешанном тканями, в глубине комнаты стояло огромное зеркало в золочёной раме. Его стекло было тёмным, будто впитавшим весь сумрак ночи.

Экскурсия продолжилась. Мама вместе с группой пошла за экскурсоводом. Пользуясь этим, Маруся проскользнула в комнату и подошла к зеркалу. Её вдруг охватил азарт, ей казалось, что она должна сделать фото именно этого зеркала. Она навела объектив и щёлкнула. Вспышка ослепительно отразилась в тёмном стекле, и на секунду Марусе показалось, что в глубине зеркала что-то шевельнулось.

***

Дорога домой прошла в гнетущем молчании. Маруся уткнулась в окно такси, а мама смотрела на нее с усталым разочарованием. Казалось, ссора из-за дурацкой фотографии была худшим, что могло случиться в этот день. Они ошибались.

Переступив порог квартиры, Маруся первым делом направилась к холодильнику. И замерла на полпути. На спинке дивана, свернувшись калачиком, лежала и лениво умывалась пушистая черная кошка.

Ледяные мурашки пробежали по спине Маруси. Этого не могло быть. У них не было кошки. Не было уже больше трех лет!

«Мам… ,– голос Маруси дрогнул. – Ты видишь кошку?»

Мама, вешая пальто в прихожей, недоуменно подняла бровь. «Конечно, вижу. Это Бася. Чему ты удивляешься? Иди уже мой руки и пойдем ужинать.»

У Маруси перехватило дыхание. Бася. Их первая кошка, которую взяли еще в Москве. Та самая Бася, которая умерла от старости, когда Марусе было восемь. Они все плакали, закапывая ее в лесу на даче, и мама поклялась, что больше не заведет питомца, – слишком больно терять. «Но… Бася же умерла, – тихо, почти шёпотом выдавила Маруся. – Ты же говорила, что не возьмешь новую, потому что… тебе тяжело ухаживать, а я еще не созрела для заботы. И у бабушки аллергия.»

Мама посмотрела на нее с нарастающей тревогой. «Марусь, что ты несешь? Слава Богу, Бася жива. Она, конечно, немолода, но не настолько, чтобы умирать. Ты себя хорошо чувствуешь? Может, у тебя температура?»

В этот момент из кухни вышла бабушка, неся тарелку с печеньем. «О чем это вы? – спросила она. – У кого аллергия?»

«У тебя, бабушка! На кошек!» – почти кричала Маруся.

Бабушка рассмеялась, ласково почесав Басю за ухом. «Ну, внучка, тебе, видно, приснилось что-то. У меня никогда аллергии не было. Бася у нас еще до твоего рождения появилась, моя любимица. Всегда нас с мамой лечила, если где прихватит. Помнишь, – бабушка повернулась к маме, – как она мне давление нормализовала, просто на груди лежа?

Маруся почувствовала, как пол уходит из-под ног. Она медленно повернула голову к дивану. Черная кошка давно перестала умываться. Она сидела, вытянувшись, и смотрела на Марусю своими бездонными зелеными глазами. Взгляд у нее был не кошачий —тяжелый, полный какого-то древнего знания.

И в этот момент Марусе показалось, что Бася, не отрывая от нее взгляда, не мяукнула, а четко, почти по-человечески, произнесла хрипловатым шепотом одно-единственное слово:

«Началось…»

Вечером того же дня разгорелась ссора. Мама попросила Марусю удалить фото зеркала на камере.

«Я же сказала не снимать! Ты совсем не думаешь о последствиях?!»

«Да какая разница! Это же просто пыльная развалюха!» – огрызнулась Маруся, сама того не зная, что вспышка её фотоаппарата активировала дремлющую магию зеркала, сделав его снова опасным порталом.

«Да как ты не понимаешь! – закричала Маруся, всё ещё не в силах осознать, что происходит с Басей, но уже переведя разговор в привычную колею ссоры. – Бася УМЕРЛА! Вы что, сговорились? Это из-за этой дурацкой фотографии? Вы решили так меня проучить?»

«Маруся, успокойся, ты несешь чушь!» – испуганно сказала мама.

«Да что вы вообще ко мне пристали?! С уроками, с уборкой, с кружками! ЛУЧШЕ БЫ ВАС ВООБЩЕ НЕ БЫЛО!!!»

Она выкрикнула это с такой силой, что комната на мгновение будто замерла. И тут же погрузилась в абсолютную, оглушающую тишину. Не просто тишину – пустоту. Свет погас, голоса мамы и бабушки исчезли. Маруся осталась стоять в полной темноте, сжимая в потной ладони свой телефон.

«Ну вот, электричество отрубили», – первая привычная мысль. Она ткнула пальцем в экран, чтобы включить фонарик. Экран вспыхнул, освещая… пустую комнату. Не её комнату. Стены, рабочий стол, пластилиновые чудики – всё исчезло. Она оказалась в каком-то замкнутом пространстве, где не было ничего, кроме тьмы и её самой.

Паника накатила волной. Она стала лихорадочно набирать номер мамы. «Абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети». Набрала номер бабушки. Та же холодная фраза. Тогда она позвонила Семёну в Москву.

Жёсткий автоматический голос в трубке произнес:

«Вызов не может быть совершен. Номер не обслуживается.»

Непонимание происходящего снова затмило страх. «Ну, конечно! – мысленно закричала она, имея в виду маму. – Это она! Сначала настояла на этой поездке, а теперь вот так меня наказывает. Договорилась с бабушкой об этой дурацкой сцене с Басей! Да еще и отключила телефон, чтобы я испугалась! Ну, хорошо же, хорошо!»

Она не понимала самого главного. Она была не наказана. Она была в Нигде. А её слова… её слова сбылись.

***

ГЛАВА 2. Дракон с человеческим сердцем или сердце, которое помнило

В это самое время в мире, где воздух переливался от легкого сияния, а с ветвей деревьев свисали хрустальные плоды, маленький дракон по имени Рогерус слонялся по Саду Знаний. Его чешуйки переливались всеми оттенками заката, а в больших умных глазах светилась природная доброта. Жизнь здесь была наполнена знанием, счастьем и любовью. Его приёмные родители царственный отец – дракон Саргон и мама Ирис , а также дедушка и бабушка -мудрые драконы Вердан и Аурелия учили других любить знания и гармонию.

Но Рогеруса всегда тянуло прочь от ярких лужаек и весёлых игр с другими драконами. Его неудержимо манила одна-единственная вещь – Запретная Дверь. Она была скрыта в самой старой части сада, завешена свисающими лианами с серебряными листьями. Старейшины строго-настрого запрещали кому бы то ни было приближаться к ней. «Там хранятся вещи, неподвластные пониманию непосвящённых», – говорили они.

А Рогерусу чудилось, что из-за этой двери доносится тихий зов. Что-то знакомое, но забытое, словно сон. И сегодня, пока его семья была занята, он снова подкрался к заветному месту. Его маленькое сердце билось чаще. Он протянул лапу, чтобы отодвинуть лиану. Ещё чуть-чуть, и он узнает тайну.

Коготок Рогеруса уже почти коснулся прохладной поверхности двери, скрытой под серебряными лианами, как вдруг над ним раздался спокойный, глубокий голос:

«Рогерус, дитя моё. Ещё не время».

Дракончик вздрогнул и резко обернулся. Перед ним стоял его дедушка- старый дракон Вердан. Его огромные, похожие на изумруды глаза смотрели не с упреком, а с безграничной мудростью и легкой печалью.

« Дедушка! Я… я просто…»

«Знаю, – мудрый дракон мягко прервал его, опускаясь рядом на задние лапы. – Ты снова пришел послушать.»

Рогерус потупил взгляд.

«Дедушка… почему? – тихо спросил он. – Почему меня так тянет к этой двери? Почему мои братья и сестры смеются и гоняют светлячков, и им всё равно? А я… я слышу. Оттуда. Иногда это похоже на шёпот, иногда – на далёкую музыку. А сегодня… сегодня я услышал крик. Очень сердитый и очень грустный.»

Вердан положил свою огромную теплую лапу на спину внука.

«Потому что твоя душа помнит то, что разум забыл, маленький искатель. У каждого дракона свой путь. Их души рождены здесь, в сиянии нашего солнца. А твоя… твоя проделала долгий путь, прежде чем мы нашли тебя.»

«Я ничего не помню! – с отчаянием воскликнул Рогерус. – Я помню, как вы с бабушкой нашли меня в Серебряном лесу. Я помню маму, папу, своих братьев и сестер! А до этого… была только темнота. И странные сны, где всё такое странное, а я… другой.»

«Именно так, – кивнул Вердан. – Ты помнишь свою драконью семью, потому что мы любим тебя, и это стало твоей правдой. А другие воспоминания спят за этой дверью. Они слишком тяжелы для тебя сейчас. Когда-нибудь, когда твое сердце станет достаточно сильным, чтобы не только услышать, но и понять, дверь откроется. Но не сейчас.»

Дедушка ласково подтолкнул его от таинственного входа.

«А сейчас иди, твоя сестренка зовет тебя смотреть, как расцветают ночные люмины. Не заставляй её ждать.»

Рогерус послушно кивнул и побежал прочь, но на пороге Сада обернулся. Запретная Дверь снова была скрыта в тени, но тихий зов в его сердце не умолк. Он просто стал тише. И от этого – еще загадочнее.

***

Сад Знаний был прекрасен и удивителен. Представьте себе этакие облачные платформы – не те, что в телефоне зависают, а самые настоящие, пушистые и уютные. На них удобно лежать, раскинув крылья, и смотреть в небо, которое не голубое, а переливается всеми цветами, какими только могут светиться книги из библиотеки.

А книги здесь были повсюду. Не в твердых обложках, конечно, а в виде светящихся свитков, которые лениво плавали в воздухе, как медузы. Одни – древние и важные – светились золотым, как будто проглотили маленькое солнышко. Другие – романы покрупнее – переливались всеми цветами радуги, пытаясь привлечь внимание. А какие-то, про чудовищ, особо колючие и сердитые, так и норовили брызнуть алым светом и укусить – с такими обращались осторожно.

Вот в таком мире и жил дракончик по имени Рогерус. И была у него работа – читать. Читать всё подряд. Это, скажем прямо, не самая тяжелая обязанность. Его дедушка, мудрый Вердан, мог просто подумать о какой-нибудь книге, и та сама приплывала к ним, лениво покачиваясь. Папа, величественный Саргон, следил, чтобы свитки не тускнели и не болели. А Рогерус… ну, он был главным по поглощению слов.

И надо сказать, у него было богатое воображение. Прочитав однажды историю про мореплавателей, он потом целый день разговаривал басом и искал у себя на плече воображаемого пиратского попугая. Его память была волшебной – он впитывал книги как губка, и они становились частью его самого.

Но была в этой библиотеке одна странность, которая не давала покоя даже мудрейшим хранителям. В самой старой её части, прямо за водопадом из тихо щёлкающих цифр и формул, в скале из облачного мрамора находился вход.

Он был скрыт свисающими серебряными лианами, которые звенели, как колокольчики, при малейшем прикосновении. А за этим живым занавесом висела переливающаяся Завеса Туманной Памяти. Она была похожа на стену из молочного стекла, сквозь которую угадывались тени и какие-то звуки.

А уже после нее, в глубине появлялась Дверь. Дверь эта то возникала, то пропадала. Никто и никогда не знал, где она возникнет в следующий раз. Сегодня она могла быть здесь, за водопадом, а завтра – на самой вершине Холма Спящих Поэм. Дедушка Вердан говорил, что Дверь не подчиняется законам библиотеки, у неё свои собственные пути.

Оттуда, из-за двери, доносилось самое странное: тихие голоса, обрывки музыки и… запахи. Один напоминал о чём-то сладком и маслянистом, отчего на языке возникал вкус, похожий на тёплый пирожок. Другой – сочный и освежающий, как мандарин. Рогерус не понимал, откуда он их знает. В его драконьей жизни не было ни пирожков, ни мандаринов. Эти запахи были словно из чужого сна, но сна настолько знакомого, что от него щемило где-то глубоко внутри.

Подходить туда было строго-настрого запрещено.

В один из прекрасных дней Рогерус почувствовал знакомое щемящее ощущение. Он знал: Дверь снова переместилась из Сада Знаний в мраморный свод за Завесу Туманной памяти. Он подкрался к серебряным лианам и осторожно раздвинул их.

«Рогерус! – раздался за его спиной голос деда Вердана. – Ещё не время.»

«Дедушка! – вздрогнул дракончик. – А что там, за Дверью? И почему оттуда пахнет… едой, которой никогда не было?»

«Там хранятся не книги, – сказал Вердан. – Там хранятся «Живые Свитки» – обрывки «того, что было до». А память, особенно чужая, – штука коварная. Она может сбить с толку. Иди лучше, Саргон принёс новую книгу – про котов-космонавтов. Говорят, очень смешная.»

Рогерус на мгновение задумался. Коты-космонавты звучали заманчиво. Но эти таинственные, щемяще родные запахи манили сильнее. Он пообещал себе, что когда-нибудь он всё-таки узнает, чей же это сон он помнит.

***

Дни текли своим чередом, но Рогерус уже не мог отделаться от тревоги. Запахи из-за Завесы стали навязчивыми, а мелодия, что иногда доносилась оттуда, казалась до боли знакомой.

Однажды вечером, пробираясь по Залу Карт, он замер, услышав за поворотом приглушенные взволнованные голоса. Это были дед Вердан, папа Саргон и еще несколько старейшин. Они стояли как раз у входа, скрытого серебряными лианами.

«Защитное заклинание, наложенное на него, мощное, – говорил Саргон, и в его голосе слышалась неуверенность, чего Рогерус никогда раньше не слышал. – Оно позволило ему принять нашу форму, жить среди нас. Но…»

«Но посвящение в Хранители через несколько лет – это не просто обряд, – прервал его Вердан. Его голос звучал устало и печально. – Это мощнейший поток чистой магии Библиотеки. Он пронизывает каждую клеточку существа. Мы не знаем, выдержит ли заклинание, созданное для защиты, такую силу изнутри. Он все-таки человек наполовину. Его природа может восстать.»

Рогерус затаил дыхание, прижавшись к холодной стене. Человек? Это слово прозвучало как удар грома. Он – человек? Он посмотрел на свои чешуйчатые лапы. Они казались такими настоящими!

«Значит, посвящение может… уничтожить его?» – тихо спросил один из старейшин.

«Или сломать, вернув в изначальную форму в самый неподходящий момент, что опасно и для него, и для Библиотеки, – мрачно подтвердил Вердан. – Его появление здесь и само было чудом – или случайностью. Сильное заклинание, произнесенное с болью, вырвало его из своего мира и перенесло к нам, уже в этом облике. Мы нашли его без сознания.»

В ту ночь старейшины приняли решение. Нужен был совет того, кто старше самой Библиотеки,– дракона Аристотеля, жившего за пределами их мира в Безмолвных Сферах. Только он, хранивший знания до появления первых свитков, мог знать, как поступить с дракончиком, в чьей груди билось человеческое сердце.

На следующее утро гонец отправился в путь. А Рогерус, сидя в своей комнате и глядя на облака за окном, впервые почувствовал себя не хранителем, а пленником в собственном теле. Он был загадкой для самого себя. И разгадать ее было вопросом жизни и смерти.

***

ГЛАВА 3. Правда, которую хранило сердце

Тёплый свет росы ещё не залил спальные покои, когда в комнату Рогеруса вошли его приёмная мама Ирис с глазами, полными тревоги и любви, и бабушка Аурелия, чья мудрость читалась в каждой морщинке.

«Сынок, – тихо начала Ирис, усаживаясь на край его облачного ложа. – Мы не можем ждать возвращения гонца. Ты должен знать правду до встречи с Аристотелем. Чтобы твоё сердце было готово».

Аурелия мягко кивнула, положив ему на плечо свою старую тёплую лапу: «Сила не в неведении, а в принятии. Даже самом горьком.»

И они рассказали. Рассказали, как много лет назад в их мире разразилась странная буря – не из ветра и дождя, а из спутанных световых волокон и звёздной пыли. Когда буря утихла, в Серебряном лесу они нашли его – маленького, испуганного дракончика, который плакал, не понимая, где он и как сюда попал.

Ты был уже в этом облике, – прошептала Ирис. Но мы поняли, что ты не из нашего мира. Мы назвали тебя Рогерус и стали любить как родного.»

«Но твоя природа, дитя, всегда давала о себе знать, – добавила Аурелия. – Ты тянулся к книгам о людях, к их историям. И сейчас твоё сердце ищет дорогу домой.»

Саргон, видя, что сын не находит себе места после разговора с мамой и бабушкой, принёс ему маленький, светящийся нежным золотым светом свиток.

      «Вот, сынок. Это одна из самых мудрых книг их мира. На ее страницах целая вселенная.»

Рогерус развернул свиток… и зачитался. История мальчика с астероида Б-612 захватила его с первых слов. Но когда он дошёл до фразы: «Вот мой секрет, он очень прост: зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь», – он перестал дышать.

Он положил лапу на грудь. В груди билось что-то тревожное и настойчивое. Его сердце! Оно всё время пыталось ему сказать правду! Оно сжималось от тоски по незнакомым запахам и тянуло его к Завесе. Взрослые драконы полагались на глаза – на правила и запреты. А его сердце знало больше.

А потом он прочёл: «Мы всегда будем в ответе за всех, кого приручили».

Он посмотрел на дверь, за которой спали Вердан и Саргон. Они его приручили своей заботой. И он их приручил своей любовью. Пряча от него правду, они старались уберечь его. Но разве это освобождало его от ответственности? Если ему грозила опасность во время посвящения, он был в ответе за их покой. Он должен был узнать правду, чтобы защитить и их, и себя.

В тот миг его страх сменился тихой, но твердой решимостью. Он не шёл напролом. Он шёл спасать. Спасать свою семью от горя, а себя – от неведения.

«У каждого человека свои звёзды», – говорилось в книге.

У него тоже были свои звёзды. И они сияли за той самой Дверью.

Он подошёл к серебряным лианам. На этот раз их звон звучал для него не как запрет, а как приветствие.

***

Рогерус сделал шаг. Серебряные лианы мягко расступились с мелодичным звоном, словно давно ждали этого момента. Перед ним колыхалась Завеса Туманной Памяти, и сквозь неё теперь проступали не просто тени, а чёткие образы.

Он зажмурился и шагнул вперёд.

Туман окутал его, и мир перевернулся. Золотые облака и парящие свитки исчезли. Вместо них он увидел комнату с цветочными обоями. У стены стояло большое овальное зеркало в резной раме.

И тут он увидел себя. Не дракончика, а мальчика лет двенадцати. Тот стоял перед зеркалом, сжав кулаки, его лицо было искажено обидой и гневом.

«Не хочу я в ваш дурацкий Ленинград! – кричал мальчик, и его голос эхом отдавался в голове Рогеруса. – Лучше бы я провалился сквозь землю!»

В зеркале за спиной мальчика отражались испуганные лица женщины и мужчины – его родителей. И в тот миг, когда слова сорвались с его губ, зеркало вспыхнуло ослепительным светом. Мальчик ахнул, его силуэт стал размываться. И крик родителей: «Егор!»

«Нет! – попытался крикнуть Рогерус, но не смог издать ни звука. – Я не этого хотел!»

Воспоминание дрогнуло и рассыпалось, как дым. Рогерус снова стоял перед Завесой, дрожа всем телом. Он дышал так часто, будто пробежал тысячу миль.