скачать книгу бесплатно
Маришка ледяно посмотрела на него. Посмотрела за окно и успокоилась. Она знала, что он прав. Не было в Москве таких сквериков. Не было в той Москве, откуда они прибыли, так мало машин. Квас так не продавали. Бидоны стояли только на невнесенных балконах хрущевок и пылились. Да и вкус кваса был другой. Тот вкус, который она помнила. Квас был живой. Маришка ойкнула. Сначала решила, что напиток был слишком живой. Потом схватилась за живот.
Джульетта решила появиться на свет именно сейчас в 1978 году в Советском Союзе, в столице нашей Родины Городе-герое Москве.
Егор примерно представлял, где они. Завел машину и нажал на газ. Он ехал осторожно и черный дым, ожидаемый от резкого старта, не пошел из-под колес.
Егор уже изучил маршрут и повез жену в ближайшую больницу.
Ближайшей больницей оказался роддом Грауэрмана на Калининском проспекте. Егору повезло, что карта, которую он изучал, и взял у Адамовых, была старая. Высокое здание приветливо распахнуло ворота под настойчивым клаксоном машины.
Роддом закрыли в 1991 году. Но сейчас, несмотря на активную перестройку проспекта, можно было проехать к нему
Егор подрулил к приемному отделению. Ему повезло опять. Парковка оказалась свободна. Он повернул на свободное место и затормозил.
Роддом скоро закрывали на летнюю профилактику и места на парковке и в роддоме были.
Повезло им и в том, что дежурным врачом оказался Адамов Виктор Петрович, тот самый от вдовы которого – бабушки-сестры они выезжали утром. Услышал Виктор Петрович знакомую фамилию. Увидел место рождения в паспорте – место рождения его отца. Он перекинулся парой слов, спросил о дедушке и бабушке и поняв, что они родственники не особо вникнув какие, он решил вопрос.
Маришка на каталке поехала приносить на свет еще одну девочку из семьи Адаменковых. Заботливые санитары везли будущую мать.
Егор предложил деньги. Денег Виктор Петрович не взял с Егора принципиально. Списал на молодость последнего и особо не огорчился подобному предложению.
Егор томительно ждал. Он привык ждать, но сейчас волнение было особенным, радостным.
Мужчин в роддом не пускали. Маришка же лежала в палате. Маришке установили капельницу, и она принимала в себя живительные растворы. Лежа на чистом белье и простынях, в больничном белье она говорила и слушала. Много говорила и много слушала.
Подружившись с соседками, они обсуждали все. Где достать коляску. Желательно немецкую. Как часто надо стирать марлечки – подгузники и их менять, а потом прокипятить надо обязательно. А что если не будет молока и где брать смеси. Желательно импортные. Будущие матери в палате лежали непростые. Дома здесь, в центре, были полны генералами, депутатами, руководителями, и их дочери, жены, а некоторые и сами, в смысле руководительницы, готовились стать матерьми. В палатах было прохладно, окна приоткрыты и Маришка ждала.
Она накапливала силы для своего раскрытия. Она верила и знала, что так и будет и любила этот маленький комочек, растущий у нее под сердцем, набирающий вес и отбирающий, но и дающий ей силы. Она лежала и верила, что все у них будет хорошо. У всех них. Она знала, что никто атомную войну не начнет и Москва не сгорит в атомном пожаре, и все лежащие здесь, многие из них, станут уже бабушками в том далеком отсюда году, откуда она прибыла. Она задремала. И Джульетта, чувствуя спокойствие матери, решила – пора. Она начала растягиваться и искать выход в новый для нее мир. Новый и счастливый мир.
Глава 4. Новые граждане СССР. Дела и заботы новой жизни.
Начались схватки внезапно. Отошли воды и она поняла. Пора. Ее отвезли в родильный кабинет. Она помнила слепящий в глаза свет, ободряющий голос врача и сестры.
И роды прошли легко. Джульетта вышла в этот мир и огласила ревом родильный кабинет и коридоры больницы. Егор, сидящий под окнами, как-то сразу узнал голос дочери, понял и полюбил его.
Виктор Петрович взял на руки «крестницу» и, против правил, показал ее в окно.
Маленький сверточек с черными, как у мамы волосами.
Егор был счастлив. Он обежал полрайона и скупил все торты в окрестностях.
Он обежал магазины, но на витринах стояли небольшие торты. Не торты для рождения дочери. Он знал порядки, поездив по маленьким городкам.
Егор пришел к большому ресторану, где с маленького черного входа ему вынесли много тортов. Целых три. Он скупил их все «Прагу», «Киевский» и «Птичье молоко». И три бутылки хорошего, а не армянского коньяку. Больше не продали.
Он принес это и вручил Виктору Петровичу. Тот взял подношение и отнес дежурившим сестрам и врачам.
Маришка ожидала увидеть Джульетту, но по заведенному порядку маленький комочек счастья она увидит только на кормлении. Виктор Петрович был ничего изменить не в силах. Потом, после кормления, Джульку уносили опять.
Виктор Петрович вышел покурить. Он целый день принимал роды. Двое, из которых, были тяжелыми. Он вышел и увидел «Волгу» и дремлющего в ней Егора.
Он постучал в переднее стекло машины.
«Молодой человек, тебе есть куда пойти? – на правах старшего и родственника он говорил на «ты». Егор покачал головой, помялся, и Виктор Петрович отдал ему ключи. «Маришку и Джульетту все равно не выпишут до среды, а ты бери ключи и езжай ко мне. Здесь недалеко. Два квартала».
Егор отказываться не стал и поехал по адресу. Машин было мало.
Наступал вечер, и Москва зажигала свои окна. Он въехал в маленький уютный дворик, где без проблем припарковался. Во дворе тоже было мало машин.
Дворик окружали каре из четырех четырехэтажных домов. Он нашел нужный подъезд и, поздоровавшись с бывшими у подъезда бабушками, поднялся на третий этаж.
Доктор Адамов жил скромно, по-холостяцки. Он и был холостяком. И после смерти матери жил один. На стенах висели фотографии. С одной стороны это были люди в гимнастерках, сюртуках, кринолинах явно дворянского происхождения. С другой стороны больше служивые люди и казаки.
В гостиной на стене висел портрет генерала и как догадался Егор, это был отец Виктора Петровича. Генерал танковых войск, герой битвы за Варшаву Петр Адамов. Волевое молодое лицо, лихо закрученные усы и кубанка набекрень.
Рядом висел портрет молодой женщины. Видимо это была мать доктора. Тонкое, красивое лицо.
Комнат жилых было две, плюс гостиная. Егор пошел на кухню и быстро сготовил поесть. В машине лежала курица, а в холодильнике была картошка. Через полчаса доктор пришел и они в молчаливой, немногословной компании поужинали.
Егору постелили в гостиной на старинном диване, где он со своим ростом поместился. Ноги, на удивление не свисали и не висели тоже. Наступала ночь.
Маришка лежала в палате с пятью другими женщинами. Две из них были женами дипломатов, отправивших своих жен рожать в Союз из дружественных нам африканских стран. Третья была женой аппаратчика из Грузии. Четвертая была женой генерала войск секретных. Пятая же, вела себя наиболее скромно. Она была младшей дочерью одного из маршалов. Ныне заместителя Министра Обороны СССР.
Она должна была рожать в Кремлевской больнице, но врачи сказали, что не довезут ее. Маленькая, темноволосая женщина лежала и готовилась рожать. Ей было тяжело. Беременность мучила ее, выпивая соки, и она сдружилась с Маришкой, наполняясь энергией от ее жизнерадостности и счастливого материнства. Ее звали Варварой, Варенькой, как ласково говорила о ней Маришка, и знавшие ее.
Доктор Адамов передал Маришке одежду и найденные Егором все в том же ресторане фрукты. Зеленоватые бананы и желтые апельсины. Яблоки были хотя бы ровные и без червоточин.
Она переоделась. Женщины-соседки, придирчиво ее рассматривали. Они видели простой, но заграничный лоск ее халатика. Оценили переданную французскую косметику. И стали гадать. Кто на самом деле это простая по общению девчонка. Кто ее отец? Кто ее муж?
Но погадать долго не дали. День дальше продолжился феерией. В палату вошла женщина праздник. Ей было лет пятьдесят, но выглядела она на тридцать пять. Она несла за собой шлейф духов, роскоши и любви. Она одарила мельком дипломатш, окинула взором грузинку. Остановила взгляд на Маришке. Представилась. «Галина, – просто сказала она». «Маришка, – просто ответила Маришка».
Галина оценила халатик, но не позавидовала. Она была одета чуть роскошнее. Подошла к Вареньке и стала говорить ободряющие, нужные вещи. Варенька кивала и кивала. Что-то сказала про Маришку. Галина одобрительно поглядела на ту и снова говорила и говорила.
Наступало время обхода, и Галина собралась уходить. Она оставила букет роз. Розы были хороши: « С дачи отца – сказала она». Оставила и корзинку с фруктами, и приятный запах духов.
Перед этим она дала номер телефона Маришке. «Маришка, – попросила она, пригляди за Варенькой. Если что-то сразу звони». Маришка кивнула. Но звонить не пришлось. Варенька, к неожиданности многих, легко родила мальчика.
Мальчик был здоровый и просил есть. Варенька, к удивлению своему, смогла его кормить. И к Маришке и к ней приносили на кормление Юлию, как называли Джульетту, и Константина, названного в честь знаменитого деда – отца Вареньки.
Тем временем Егор не сидел на месте. Он побывал во многих местах столицы. Он был на Калининском проспекте, который называли Арбатом, на Тверской улице, которую называли Горького. Он видел фарцующих ребят. И наметанным глазом видел и их прикрытие. В погонах прикрытие и просто крепких мальчиков.
Он побывал в десятках комиссионных и понял, что у него в чемоданах лежит просто клад.
Он купил много нужных вещей. Кроватку и коляску из Германии. Достал в комиссионном, где его уже ждали, ну как родного.
Слоники из Тайланда здесь, шли по цене настоящих там. Купил у фарцы одноразовые подгузники.
Его природное обаяние и деньги делали свое дело. В этом мире, во многом обаяние играло большую роль, чем деньги, но и деньги были нужны.
Вечером Егор поговорил с доктором, у которого было неудобно уже оставаться, и мягко попросил помочь с поисками жилья. Доктор уговаривал пожить их у него. Егор соглашался, но проблемы это не снимало. Им нужен был дом. Или квартира, на крайний случай.
Маришка сдружилась с Варенькой и узнала, что Галина – это знаменитая Галина Брежнева, дочь Генерального секретаря. Варенька подружилась с ней давно, хотя была почти на тридцать лет младше. Они с Галиной сдружились в Крыму, где дачи их отцов были рядом. Мама у Вареньки родила родами, но отец, в память о любимой жене не женился. Няни были, но это не снимало забот.
Галина взяла под покровительство эту маленькую девочку, не намного младше ее собственной дочери, и продолжала с ней дружить и дальше. Она покровительствовала ей и стала почти мамой.
Маришка призадумалась обо всем, что увидела и пережила здесь. Люди здесь были более открытые, более добрые что-ли, но дефицит их начинал портить.
Она не знала, как попала в этот мир. Для чего она здесь. Но жить в этом мире хорошо она умела.
Доктор Адамов передал ей согласие Егора пожить у него, и выписаться ей было куда. Но надо было решить, где жить дальше. Она не стала тревожить Вареньку. Та бы, конечно, настояла, пожить у нее.
Но Маришка слушала и услышала на прогулке во внутреннем дворике, что доктор Лазерович срочно ищет покупателей на квартиру. Доктор Лазерович был отменный доктор. К нему записывались на роды еще до зачатия. Но охота к перемене мест, говорил он, цитируя не то Пушкина, нетто книгу «Исход», овладевала им. Маришка все это слышала и нашла Лазеровича в ординаторской. Хорошая, просторная комната со столами и диваном для отдыха. За столом у раскрытого по лету окна и обдуваемый легким ветерком за столом сидел человек. Он был прекрасно одет, чего не скрывал распахнутый халат. Халат тоже, впрочем, был не больничный. В смысле больничный, но не из государственной ткани. Свой, его личный белый халат.
Маленький, крепенький доктор смотрел на нее через очки. В его глазах играли искорки и он спросил: «Мадам, чего изволите?». Он привык, что к нему приходят с тысячью вопросов и привык на них вежливо отвечать. Во многом, по контрасту, с другими его ценили и за это.
Маришка сказала напрямик. Доктор Лазерович был человек умевший ценить прямоту. Он сам был прям, когда не был крив.
Он уезжал в Израиль. Зачем, он не знал. Родина предков было понятие растяжимое. Предки по отцу были из Польши. Предки по матери из старинного еврейского рода, прибывшего в Россию при Петре. Но уезжал. И он продавал квартиру. Хорошую, очень хорошую квартиру в суперцентре. Квартиру получил его дед, который получил от этой жизни все. Квартиру. Долгую жизнь. Жену, дочь и внука. Соратник Свердлова. Свердлов умер. Дед нет. Соратник Ленина. Ленин умер. Дед нет. Соратник Сталина. Сталин умер. Дед нет. Соратник Хрущева. Хрущев уже умер. Дедушка нет. При Брежневе дедушка умер сам. Он не был соратником Брежнева.
Дедушка умер, а квартира и еврейское происхождение остались. Лазерович хотел уехать. Квоты перед Олимпиадой приоткрылись. Но могли и закрыться. Он хотел успеть. И он видел в этой девочке с юга свой шанс. Он сказал, что у него есть прекрасная трешка в доме по соседству. С мебелью и условием. Он замялся.
Маришка прочитала сомнение, которое видела в юности, когда ценники на базаре на яблоки писали в долларах. Понизив голос, ибо уже слышала о расстреле за валютные махинации, спросила: «Дойчмарки подойдут?».
«По курсу, – сказал Лазерович и назвал сумму, которая не опустошила бы чемодан с привезенными сувенирами даже на треть». Сумма была баснословна для тех лет. Но Маришка не поведя даже бровью, сказала: «Сторгуемся».
Перед выпиской Егор привез ящик шампанского. В ресторане его машину запомнили и начали пропускать вне очереди из таких же и похуже машин. Из них высовывались лица в кепках, и без кепок, но видя «прикид» и стать Егора молчали. Только один раз его отодвинули, когда приехал «Мерседес», точь в точь, как у Маришкиного отца и из него вышел невысокий человек в кожаной куртке. Егор его смутно помнил. И тот подошел, оглядел Егора и хриплым, душевным голосом сказал: «Прости, друг, спешу, – и представился, – Владимир». Егор пожал руку и в ответ назвал свое имя.
Больница видела щедрых отцов, но Адаменкова запомнила надолго. Даже Варечку выписывали скромнее. Приехала только правительственная «Чайка» и хмурый адъютант посадил Вареньку и Константина в машину. Врачам были розданы пакеты. Медсестрам пакеты попроще.
Егор скупил все розы на базаре. Больница благоухала. Он скупил половину годового запаса конфет и шампанского одного известного универсама и привез все это в роддом.
Маришка перед выпиской обменялась со всеми телефонами и адресами. Адрес она называла уже Лазеровичей. Маришка верила в удачу и ум Лазеровича.
Маришка оценила коляску, кроватку и подгузники, заменявшие здесь памперсы. Все, что достал Егор. Речь быстро привыкала к здешней речи. Не купил, а именно достал.
Подгузники застегивались на железную кнопку и были в целом удобны. Аллергии у Юльки пока не возникло. Аллергии у нее не было и на молоко, и молодая мама по часам вставала и кормила ребенка.
Она не выспалась, но дело было важнее.
Уже утром Лазеровичи ждали ее в доме, выходившем на Арбат. Его не снесли, ведь в нем жило столько героев Революции и войны. Лазеровичи жили на третьем этаже. Квартира была двусторонней, а мебель шикарной.
Красное гнутое дерево из кабинетов кайзеров. Спальня была такой же. Мебель входила в цену.
По стенам висели милые морские пейзажи. Они не продавались. Но Маришка, узнав в их знакомые с детства побережья, решила купить и их. Они назвали цену. Маришка поторговалась, снизила все за опт и они договорились.
Вся сумма была принесена и гора денег по десять, пятьдесят и сто дойчмарок и долларов была вывалена на стол. Лазеровичи держали лицо. Маришка держала лицо тоже.
Оставались формальности. Где цветами, где установленной таксой и цветами, Маришка и Егор стали москвичами.
Маришка не скупилась и решила позвать всех новых знакомых на новоселье. Пришли жены дипломатов, пришли сестрички и врачи. Пришла Варечка, жившая, как оказалось, неподалеку. На минуту заглянула даже Галина. Прошла по квартире, в которой когда-то бывала у Лазеровича и его жены- певицы. Певица была оперная и ее уже ждали в Вене. Оценила размах нововведений. Старые шторы были заменены на бархат с ламбрекенами. На столах появились золотые подсвечники и часы Людовика Пятнадцатого. Причем никто не брался сказать, настоящие часы, или нет. Известный ресторан поставил напитки и закуски. Разойдясь, гости были довольны. Каждому из пришедших, Маришка подарила по слонику, привезенному из Таиланда. Все гадали кто же она, но сошлись, что она дочь посла то ли в Таиланде, то ли в Тунисе. Спорили о загаре и решили в Турции. Но кто бы она ни была, ее признали милой. Слоников многие уже видели в комиссионке и знали, сколько они стоят.
Егор помог убрать посуду, и они легли спать в новом доме.
Перед отъездом они долго прощались с Виктором Петровичем Адамовым. Егор жал руку, Маришка обнималась. Узнав, что доктор один, и вовсе еще не старый – ему не было и сорока. Почти не было – 38 с хвостиком, Маришка решила его, во что бы то ни стало, поженить, поскольку верила и знала, что мужчине одному быть не хорошо. Да и женщине тоже.
Отец у Виктора был волевым генералом из казачьей станицы. Фамилию их рода сократил сам Государь Александр Третий. Бравый казак, прадед Виктора Петровича служил у него в охране. Государь как то разговорился с ним и спросил фамилию. «АдамЕнков», – четко отвечал есаул. «Малоросс?», – уточнил Государь.
«Никак нет, Ваше Императорское Величество. Козак.» – отвечал тот. Государь помолчал и сказал. «Будешь Адамов». Секретарь Государя распорядился, и так появилась ветвь рода Адамовых.
С матерью Петр подружился в Петербурге. По традиции своих предков он нес службу в охране Императора. Как оказалось последнего. По долгу службы он сопровождал его в поездках.
Как-то у князя Бецкого, потомка Николая Первого от одной из пассий, Петр Адамов встретил ее. Нет, не так. Встретил Ее. Она была мила и застенчива, второй ребенок и первая, и единственная дочь. Глаза. Пронзительной глубины глаза. В том смысле, что пронзали мужские сердца. И при этом черные кудри и скромность. Девушку звали Маришка. В семье Адаменковых и Адамовых это было родовым женским именем. Петр потерял голову. Он забрасывал ее цветами и подарками. Сватался к отцу. И Маришка была, в общем-то, не против свадьбы. Но отец медлил с ответом. Помогла революция 1917 года. Князя Бецкого успели увести из дворца сыновья, два подполковника. Один гвардии, другой, генерального штаба. Петр оборонял их от озверевшей толпы и сумел охранить.
Маришку же он вырвал у толпы и увез. Утром они обвенчались. И уехали в станицу.
Далее была цепь случайностей. Через станицу шла Красная армия и один из командиров, грузин в военной шинели остановился у него в доме. Они разговорились. Петр выбрал свой путь, на котором он станет красным казачьим генералом. Это был его сознательный выбор. Он, с честью выполнявший присягу, не смог простить царя, предавшего присягу, предавшего страну и народ свой.
А грузин ему понравился. Случилось так, что сына надо было крестить, и гость не отказал стать крестным. В декабре 1917 года Виктора Петровича Адамова крестил сам Иосиф Виссарионович. Отец служил верно. В политику не лез и умер десять лет назад. Мама у Виктора Петровича умерла два года назад. Так и не увидев ни отца, ни братьев.
Маришка включилась в дело. За недолгий срок пребывания в больнице она знала всех врачей и медсестер. Знала больше об их личной жизни, чем они сами.
И нашла. Тихая, застенчивая врач. Маришка. С темными волосами и темными глазами необыкновенной глубины. Это была бабушка-сестра у которой они неделю назад останавливались в Подмосковье, только, естественно моложе на много лет.
Маришка позвала их обеих на ужин к себе в новый дом и сделала так, чтобы они остались одни. Виктор и Маришка разговорились. Через месяц была свадьба. Маришка Адаменкова подарила им югославский гарнитур. И как ни удивительно в доме под Москвой стоял именно он.
Проходило время и у Маришки с Егором начались сложности. Пачка памперсов, которые положила Маришка, закончилась. Подгузники одноразовые начали натирать и вызывать аллергию. Егор нашел выход, но у фарцы подгузники импортные одноразовые стоили сравнимо с картинами, которые они купили вместе с квартирой.
Надо было искать выход. Маришка вспомнила про жен дипломатов. И в дипломатической почте полетели коробки с памперсами. Маришка стала незаменима для многих. Через нее и через роддом начали проходить поставки серьезных масштабов. Начали появляться и деньги. Пустой чемодан, оставленный Лазеровичами, начал наполняться банкнотами с дедушкой Лениным. Но, обладая умом государственным, Маришка понимала, что так дальше дело не пойдет. Обогащая Запад Союз разориться.
Помог случай. Она была в гостях у Вареньки, которой она лично принесла коробку памперсов. Конечно, ей помог присланный Варенькой шофер, но принесла она их лично, что было необычным для их среды. Посылали курьеров, адъютантов, посыльных, но не ходили сами.
Варенька сидела в большой квартире, обставленной в стиле английских дворцов. Ткани на стенах, дерево. Изображения собачек и коней.
В гостиной, как было принято, висел портрет ее отца. Отец, красивый, высокий, белокурый генерал стоял в кителе, на котором не было места от медалей и орденов. Но взгляд у полководца был с хитрецой и умный, что ли. Перед тем как эти ордена заработать он успел лишиться всех зубов и отсидеть в тюрьме за разжигание ненависти к Германии. Потом его за грамотно реализованную ненависть к той же Германии награждали. Но сначала надо было посидеть.
Варенька принесла чай. Поблагодарила за принесенное. Она была дома одна. Отец и муж уехали далеко на Север, испытывать очередной секретный боеприпас.
Отец брал ее мужа с собой, и не видя в Вареньки замены дела из него приемника. Кроме дочери детей у него не было.
Константин и домработница были единственными собеседниками Вареньки. Домработница больше молчала, а Константин больше угукал. Варвара Константиновна скучала. Приезд Маришки был для нее лучиком света.
Муж у нее был похож на отца. Высокий, стройный, блондинистый и широкий в плечах. Он любил жену страстно. Но долг военного звал его. И он ездил по полигонам. Вырываясь в Москву урывками. Даже его сына встречал посланный звонком из Новой Земли шофер.
Маришка и Варенька говорили и звонок в дверь возвестил пришествие Самой. Галина вошла, неся энергию тысяч солнц. Энергия встретилась с энергией Маришки, и дом засиял тысячью красок, отраженных в хрустале люстр, зеркал и ламп.
Маришка и Галина сошлись. Они обе были крупные, красивые, молодые, не смотря почти на семьдесят на двоих женщины. Галина принесла колу. Затребовала льда и стаканчики. Открыла три бутылки по 0,33 литра и как величайшую ценность разлила по бокалам. «Вот, – сказал она, – первая советская кола». Маришка выпила без удивления, отметив особый вкус. И ей показалось, что квас был вкуснее. Варенька вежливо отпила. Ей не понравилось тоже. Вкус напомнил ей, слабой по здоровью, вкус детской микстуры. Она честно об этом сказала. Галина засмеялась и также отметила, что Маришка не удивлена.
Она спросила почему, та сказала, что ей нравиться другая марка, а еще больше квас. Галина была озадачена. Все млели перед иностранным товаром и сказать так просто, что тебе не нравится что-то заграничное, было не принято. Она еще раз оценила Маришку и решила взять ее как-нибудь в закрытый магазин.
