Зооград

Я подошла к столу. Хмелецкий протянул мне папку в надежде, что я возьму ее и поверженная сбегу за дверь.

– Вы ошибаетесь насчет меня. И я вам это докажу.

Я взяла листок с заявлением и положила прямо перед ним.

– Никто из моих людей не захочет с вами работать.

Я перевела взгляд на китель с погонами, висевший на вешалке.

– А я думала, что по уставу, Начальник полиции не спрашивает мнения подчиненных.

Хмелецкий побелел, а я поняла, что нажила врага. Взяв себя в руки, он резко поднял трубку.

– Волжанина ко мне… Значит, найдите его!

Через пять минут в кабинет без стука вошел мужчина в черном поношенном плаще и шляпе. Если бы я не знала, кто он, могла бы принять его за бездомного. Выглядел Игорь Волжанин гораздо старше своих сорока – круглое пузо, небритая щетина, вокруг уставших глаз синяки. Благодаря обонянию кенгуру, которое в десятки раз лучше человеческого, я уловила запах несвежей одежды и алкоголя.

– Здравия желаю, шеф, – Волжанин сел на стул, не обратив на меня никакого внимания. – Что стряслось? Я бежал как ошпаренный.

– Познакомься, – сказал Хмелецкий.

Волжанин огляделся и непонимающе уставился на начальника.

– С кем?

– Здравствуйте, – сказала я.

– Ой, ёп! – он резко вскочил. – Я думал, чучело из подвала принесли.

– Это младший сержант Ариадна Флотов, только из Академии.

Волжанин пялился на меня как на противное насекомое.

– А-а-а-а… ага.

– Возьмешь шефство.

– Что? Не понял.

– Это твой новый напарник.

– Ты шутишь?

– Нет.

– У меня же есть напарник…

– Парцешвили неделю назад ушел на пенсию, или ты, пока бухал, забыл об этом?

– Я не бухал. И не забыл. Я думал, ты мне Егорову дал.

– Егоровой такое счастье не нужно.

Волжанин замотал головой по сторонам, словно надеясь, отмотать время вспять и все исправить.

– Погоди-погоди, шеф, товарищ полковник, я не могу с ней…, – он посмотрел на меня, снова на начальника. – Она же кенгуру.

– Я заметил. И что?

– И-ии… Это шутка, да? Розыгрыш?

– Капитан Волжанин, что тебе непонятно в моем приказе? – разразился Хмелецкий. – Это твой новый напарник, вводи в курс дел. Все как ты уже привык.

– Это какая – то подстава! Я не буду с ней работать. Пусть другой кто-нибудь…

– Я твоего мнения не спрашивал. Если, что-то не нравится – почитай устав. Исполнять приказ!

Полковник подписал мое заявление и положил в стол. Кивнул мне заговорщицки.

– Так точно, – сказал Волжанин после минуты раздумья.

– Свободны.

Мы вышли из кабинета. Сразу за дверью Волжанин резко остановился. Я не успела среагировать – у меня нет воздушных тормозов – и ударилась головой ему в спину.

– Твою мать, смотри, куда прешь!

– Извините.

– Извините…, – он поправил воротник плаща, воткнул в зубы сигарету. От негодования у него дрожали руки. Или от похмелья.

Мы стояли молча в коридоре.

– Я знаю о вашей работе, – сказала я, пытаясь смягчить обстановку. – В Академии мы изучали дело Грегора Лиховского, которое вы вели. Это очень качественное расследование. Я рада, что мы будем работать вместе.

Волжанин посмотрел на меня.

– Что? – у него было такое удивленное выражение лица, будто я с неба свалилась.

– Я сказала…

Он махнул на меня рукой и пошел по коридору, пожираемый взглядами высунувшихся из кабинетов коллег.

Глава 2

За первую неделю работы я видела своего напарника всего несколько раз. Когда мы встречались, он все время куда-то спешил, на просьбы поставить меня в курс текущих дел отмахивался и советовал ждать в кабинете.

Кабинет представлял собой небольшое тусклое помещение с одним окном, закрытым тяжелыми шторами. Из мебели: два стола, тумбочка и шкаф, забитый бумажным хламом. Я попросила завхоза поставить мне автономный терминал, подходящий для кенгуру – управлять обычным компьютером с клавиатурой мне сложно, – завхоз ответил, что свободных терминалов нет, и тоже посоветовал подождать.

– Сколько? – спросила я.

Завхоз ехидно усмехнулся и добавил:

– Столько не живут.

Я не могла сидеть без работы. Каждая бесцельно проведенная минута, словно отмирающая клетка делала меня слабее.

Я навела уборку в кабинете: выкинула пустые бутылки из-под виски, разобрала документы, помыла коричневую от чайной накипи кружку напарника.

Над столом Волжанина висела фотография в рамке с торжественного мероприятия по случаю вручения ему почетной медали мэра. На фото Волжанин стоял в центре, слева от него – мэр, а справа Герман Белкин, владелец фармацевтической компании Зоофарм. Лицо последнего было скрыто под разбитой вмятиной от удара чем-то небольшим – зажигалкой или ручкой.

Зазвенел телефон. Мне с трудом удалось пристроить трубку так, чтобы слышать и говорить через речевой имплант. Мужчина на другом конце провода представился аналитиком по имени Валера. Он спросил Волжанина, я ответила, что его нет, и когда будет – не знаю. Валера сказал, что Волжанин уже две недели не забирает важный отчет, и если не сделает это сегодня, отчет отправится в мусорную корзину. Я вызвалась подняться и забрать его сама.

Отдел аналитики располагался на пятом этаже, туда вела отдельная широкая лестница и специальный бескнопочный лифт, управляемый голосом. В просторном зале с тонкими непрозрачными перегородками насчитывалось не меньше полусотни рабочих терминалов. Когда я вышла из лифта, шум и гам голосов резко прекратился. На меня уставились десятки морд: обезьяны, олени, козы, зайцы, кошки, собаки, куницы, капибары… И это только те, кого я распознала.

Тишину прервал хоровой топот лап и копыт. Аплодисменты предназначались мне. Я не растерялась и, поблагодарив всех кивком, направилась к махнувшему мне из дальнего угла черномордому муравьеду.

– Ариадна, – на пути появилась здоровенная собака нагази в джинсовых шортах. – Мгебришвили, начальник отдела. Если нужна помощь, обращайся, мы всегда поможем.

– Спасибо. Обязательно.

– Мы гордимся тобой! – закричала волчица и завыла.

– Ты молодец!

Все рабочие места были оборудованы по трудовым правилам: удобные кресло-подушки, лежаки, беспроводные терминалы. В шаговой доступности – отдельное помещение с поильниками и закусками на любой желудок. Хмелецкий был прав, когда говорил, что мне было бы здесь комфортно.

Валера принадлежал к среднему представителю вида муравьедов и был размером с кошку. Напротив него находились три монитора, где показывались какие-то графики и таблицы.

– Здравия желаю! – отчеканил он поставленным голосом из речевого импланта, сопроводив это писклявым звуком из длинной, словно бумеранг, пасти. – Стеклов Валерий Палыч, старший аналитик, можно просто Стеклов или Валера. Только не называй меня муравьедом.

Я поймала себя на мысли, что разглядываю его пышный мохнатый хвост.

– Ариадна Флотов.

– Да тебя все тут знают.

Всеобщее внимание обрушилось на меня, когда я первой из альтервидов поступила в Полицейскую академию на факультет криминалистики. Пока училась, журналисты постоянно писали мне с просьбой об интервью, а всякие активисты требовали поддержать или осудить тот или иной закон. Я всем отказывала – ничего важнее учебы для меня не существовало. Со временем обо мне забыли. Вспомнили вновь, когда я закончила учебу с отличием, и все началось по новой.

– Не думала, что здесь так много альтервидов работает. Теперь не чувствую себя одинокой.

– Хочешь дам совет?

Я кивнула.

– Не пытайся стать одной из них, – он указал когтистой лапой на пол, имея в виду людей-работников нижних этажей. – Они тебя все равно не примут. Как бы ты не выплясывала перед ними, они будут видеть в тебе кенгуру, жрущую сено на пастбище. Ты пришла на их территорию, которую они долго защищали, будь готова к сопротивлению.

– Мне кажется, вы немного преувеличиваете. Я уверена в полиции не все альтерфобы.

– Я тридцать пять лет отпахал сыщиком. И сам думал как они.

– И что изменило ваше мнение?

– Я стал муравьедом.

– Спасибо за совет.

– Всегда пожалуйста. И давай на «ты». По видовой цепочке я ниже тебя.

Муравьед потянулся к банке с термитами в собственном соку. Запустив туда длиннющий язык, он подцепил несколько десятков дохлых насекомых и смачно проглотил.

– Не хочешь? Свеженькие.

– Нет, спасибо.

– Зря. Никогда не думал, что это так вкусно.

Хорошо, что у кенгуру нет чувства отвращения к еде, иначе бы меня стошнило.

– Над чем работаешь? – спросила я.

Валера повернулся к экранам. На одном из них тут же сменились картинки. Он слегка перевел нос на второй экран – на нем появилась карта города.

– Отслеживаю перемещение члена одной известной семьи. В рамках дела о мошенничестве с наследством.

– Рудельсон?

– Ага.

Об этом деле не слышали разве что токающие глухари. Роман Рудельсон, известный промышленник, миллиардер и плейбой скончался несколько месяцев назад, не успев совершить подселение. Обрадованные такой новостью его многочисленные дети от прошлых интрижек затеяли дележку имущества. Когда дело дошло до суда, на одно из заседаний явился никому не известный парень и заявил, что он якобы и есть Роман Рудельсон, осуществивший подселение в человека. В качестве доказательств парень представил подписанный контракт, по которому получил тело добровольца в результате взаимовыгодной сделки, оплатив владельцу подселение в тигра. Все стройно и логично, только есть в этой удивительной истории одна деталь: подселение сознания в тело другого человека невозможно, по крайней мере, так все думали до сих пор. Многочисленные эксперименты последних десятилетий это подтверждали. А здесь стоит молодой человек, уверяет, что он – Роман Рудельсон, при этом знает то, что знать человек со стороны не мог, и, конечно, предъявляет права на все свое наследство. Отпрыски обвинили молодого человека в мошенничестве и решили доказать, что он лжец, а их папаша на самом деле помер.

– Детки локти жуют от злости, – произнес Валера со злорадством. – Такие деньжища уплывают сквозь пальцы. А мужик молодец, всех вокруг когтя обвел, да еще и человеком остался. Эх, были бы у меня такие средства, не пришлось бы шестой год прозябать в этой вонючей тушке.

– Удалось, что-нибудь найти, подтверждающее версию мошенничества?

– Ничего. Судя по всему, Рудельсону и его команде как-то удалось подселить сознание в человека. Все документы у него на руках, в том числе видео с признанием самого Рудельсона, записанное незадолго до смерти. Все ясно как день.

– А что известно про того парня, владельца тела?

– Его зовут Максим Шустов. Обычный работяга, техник на заводе консервированных насекомых, семья – жена, дети, ничего примечательного. Откликнулся на объявление об участии в научном эксперименте. Прошел отбор по здоровью, Рудельсон сам его выбрал. Есть записи их встреч, почерковедческая экспертиза доказала, что подписи на контракте подлинные. Юридически все выглядит безупречно.

– Только если подселение было на самом деле, – задумчиво произнесла я.

– Парня допрашивали десятки раз, в том числе с привлечением людей, хорошо знавших Рудельсона. Все подтверждают, что это Роман Рудельсон. Тоже самое с тигром – это Шустов.

– Сколько у него детей?

– Да кто ж знает, Рудельсон закадрил за свою жизнь половину красоток города.

– Я – про Шустова.

– А-аа, двое.

– Долги?

– Рудельсон обеспечит его семью до конца дней.

– Были ли у него долги раньше?

Муравьед задумался.

– Не знаю. А что? Какие у тебя версии?

– Если бы я вела это дело, то в первую очередь определила мотив Шустова. Почему он на такое согласился?

– Как почему? Из-за денег Рудельсона, конечно.

– Парень откликнулся на объявление, еще не зная в чем заключается эксперимент, и кто его спонсирует. Что-то его сподвигло на это. Может быть, долги, болезнь родственников. У него было жилье?

– Своя квартира в Носорожьем переулке.

– Недурно для простого рабочего завода.

– Наследство от родителей. Погибли много лет назад в автокатастрофе.

– Тогда все это еще более странно. Почему отец двух малолетних детей, молодой и здоровый мужчина без материальных проблем соглашается принять участие в опасном для жизни эксперименте? Или он все-таки неслучайный человек… Я бы проверила родственные связи.

– Мимо, уже проверил. Рудельсон и Шустов не родственники.

– А жена?

– Тоже.

– А дети?

– В каком смысле? – Муравьед фыркнул. – А-аа… Ты думаешь его жена могла со стариком развлекаться?

– Все версии имеют право на жизнь, пока не опровергнуты.

– Без доказательств это фантазии, а не версии.

– Они дают почву для размышлений.

На экране монитора появилось изображение Шустова и его семьи.

– Без согласия родителей проверить детей нельзя, – сказал Валера. – А родители его точно не дадут.

– Если доказать связь жены Шустова с Рудельсоном – будет судебный ордер.

– Ладно, если они связаны, пусть они хоть отец и сын, что это даст?

Я посмотрела на фото миллиардера – худющий старик с хитрыми глазами, кричащими, что любит он только себя.

– Зачем ему такой риск, как подселение в человека, если можно выбрать любую болванку? – произнесла я, и меня осенило, – Был бы он в теле тигра, должен был бы поделиться с детьми… Покажи закон о наследстве.

Муравьед вывел на экран текст закона. Быстро пролистал.

– Вот, – сказала я. – При наследовании имущества альтервидом двадцать процентов переходит его ближайшим родственникам, а на остаток накладывается запрет на отчуждение без согласия остальных, – я дочитала и добавила. – Эти поправки внесли, чтобы предупредить развитие…

– Деградации, – Муравьед повторил за мной. – Хм…

Одним из самых неприятных побочных эффектов подселения является деградация – угасание сознания. Осознанный альтервид постепенно теряет способность разумно мыслить и управлять телом, превращаясь в овощ. В зависимости от вида, этот процесс может быть медленнее или быстрее, но он неизбежен, если не принимать ежедневно Дегрокс. Лекарство помогает не всем, бывают случаи, когда оно бесполезно. По этой причине считалось невозможным подселение в человека – деградация происходила мгновенно.

– Если Рудельсон перенес сознание в человека, эти поправки на него не распространяются, и он получает все наследство, а его детишки – ничего, – закончил мою мысль Валера.

– Если подселение в человека было на самом деле…, – уточнила я. – Рудельсон очень любит жизнь и особенно свои деньги, он готовился к этому давно. Такую аферу можно провернуть только с очень доверительным партнером. Мальчик с улицы – не подойдет.

– Передам информацию Косинскому и Ведич, которые ведут это дело, пусть копают дальше. А ты молодец. Мыслишь, как настоящий сыщик.

Мне было отрадно это услышать.

– Тебе уже дали напарника? – спросил муравьед.

– Я думала, слухи здесь быстро расходятся.

– Мы общаемся с сыщиками только по работе. Но для тебя – исключение. Если надо, где камеры просмотреть без ордера, отследить кого-нибудь, документы какие нарыть – обращайся. Все запросы от тебя вне очереди.

– Это здорово, но мне пока не дали ни одного дела.

– Хмелецкий…, – Валера вздохнул. – Осторожничает. Он не любит перемены, хочет, чтобы все в его болоте оставалось стабильным. Но ничего, смирится с неизбежным. Говорят, бронь на болванку медведя оформил, с его-то пенсией можно себе позволить по двадцать кило свежего мяса в день. Так кто у тебя напарник? Егорова, поди.

– Игорь Волжанин.

Муравьед поперхнулся – из ноздрей вылетели дохлые термиты.

– Волжанин?

Он нервно рассмеялся через речевой модуль. Сам муравьед издал истошный визг.

– А что?

– Он альтерфоб. Зачем Хмелецкий отдал тебя ему?

Вопрос был адресован в пустоту.

– Я привыкла к трудностям. Если нужно будет работать с таким человеком – буду работать. Для меня главное – раскрывать дела, остальное вторично.

Валера долго и пристально на меня смотрел своими крохотными, словно пуговками, глазами.

– Надеюсь, ты не растеряешь это.

Он протянул мне лапу. Я коснулась ее своей.

– Так что там с отчетом для Волжанина? – спросила я.

– Нет никакого отчета. Я звонил напомнить этому нехорошему человеку о его долге. Когда ты взяла трубку, выдумал отчет, чтобы не объяснять.

– О каком долге речь?

– За месяц до моей смерти Игореша занимал у меня пять тысяч и до сих пор не вернул. Не бог весть какие деньги, но банка термитов стоит триста, а мне таких десять штук в неделю требуется. Ползарплаты на еду уходит, остальное на аренду конуры и Дегрокс. С такими расходами в жизнь не накоплю на немецкую овчарку.

– Почему именно овчарку?

– Только их берут в оперативные группы. Лучше наркош за задницу цапать, чем жрать муравьев и пялиться в эти экраны. Ладно, не буду тебя задерживать.

– Приятно было познакомиться.

– Будь с Волжаниным осторожна. Он скользкий тип.

Я спустилась на третий этаж, встретила в коридоре запыхавшегося полковника Хмелецкого.

– Где Волжанин? – спросил он сходу.

– Я его сегодня не видела.

– Найди его и срочно езжайте в Дергалово. Там убийство.

Я чуть не подпрыгнула от радости. Радоваться чужой смерти нельзя, но это же мое первое дело! Я так этого ждала!

– Так точно! – сказала я максимально сдержанно.

Если бы кенгуру умела выражать эмоции мимикой, на моей морде сейчас сияла бы широкая улыбка в двадцать четыре зуба.

***

Волжанина я нашла на втором этаже, в столовой, у кофейного автомата. Я услышала голоса еще до того, как вошла внутрь, и остановилась в метре от двери. Беседа шла обо мне.

– Денисыч это специально сделал, чтобы нагадить мне! – возмущался Волжанин. – Вот же злопамятный черт.

– Мэр не дал ему тебя выпереть в тот раз, вот и он решил превратить тебя в посмешище, – сказал неизвестный собеседник.

– Мда…, – протянул другой. – Я бы выбрал увольнение, чем так позориться.

– Не дождется, – отрезал Волжанин.

– И что будешь делать?

– Пока не придумал. Эта ушастая курица носится за мной по пятам, в кабинет из-за вони войти не могу.

– Может, напишешь заявление в профсоюз?

– Не поможет. Председатель у них теперь баран, ну, такой с круглыми рогами.

– Мрак. Тогда, мужик, у тебя нет выбора. Игорь Волжанин и его дрессированный зверек. Два сыщика напарника.

Собеседники рассмеялись.

– Да пошли вы, и так тошно…

Я вошла в помещение. Волжанин и его собеседники отвлеклись на меня.

– Игорь, вас искал полковник Хмелецкий.

Напарник вытащил старенький телефон из кармана плаща.

– Батарея опять села. Что ему надо?

– В Дергалово убийство. Он поручил это нам.

Волжанин указал пальцем на меня и на себя.

– Нам?

– Да.

Он переглянулся с двумя мужчинами сыщиками, снова обернулся ко мне.

– Сейчас кофе только допью.

– Он сказал ехать немедленно.

Стиснув зубы, Волжанин выпил кофе большим глотком и встал. Направился к выходу. Не успела я пойти за ним, как меня окликнул один из его собеседников.

– Ариадна, верно?

Я кивнула.

– Я не представился. Кошкин Олег, капитан, а это мой напарник сержант Козлов.

Второй кивнул мне и улыбнулся.

– Рады тебя видеть в нашей команде. Будем работать вместе.

Он протянул мне руку. Я коснулась ее лапой. Их лица излучали фальшивую любезность.

– Спасибо. Кошкин и Козлов, значит?

Оба кивнули.

– Думала, я первый зверь в вашем коллективе.

Я догнала Волжанина в коридоре.

– Полчаса назад позвонила девушка, сказала, что труп лежит в переулке у ее дома. Человек. Первыми приехали местные патрульные, похоже, что убийство умышленное. Судмедэкспертов я уже вызвала.

Волжанин молча вошел в мужской туалет. Дверь перед моей мордой резко захлопнулась. Через десять секунд открылась.

– Будешь подслушивать стоять? Тебе это не понравиться.

– Я не знаю.

– Господи… за что мне… Иди на служебную, синий форд с погнутым капотом. Сейчас приду.

***

На подземной стоянке я обошла все ряды, но форд не нашла. Хотела позвонить Волжанину, вспомнила про его севший телефон.

– Вы не знаете, где здесь синий форд капитана Волжанина? – спросила я у охранника.

– А его тут и нет, – ответил тот. – Игореха давно пропуск потерял, поэтому ставит свое ведро на гражданской парковке напротив здания.

– Вы уверены? Он мне сказал здесь искать.

Охранник усмехнулся.

– Игореха много чего говорит…

Я вернулась в здание Управления и выяснила, что Волжанин ушел пять минут назад. Выскочив на улицу, я помчалась к гражданской парковке. Синего форда на ней уже не было.

Несколько минут я стояла в растерянности, пытаясь собраться с мыслями. В голове не укладывалось, что сейчас произошло. Волжанин повел себя, словно десятилетний школьник, а не полицейский сыщик.

Успокоиться! Главное – работа!

Первые два часа после убийства самые важные – улики еще теплые, подозреваемого возможно задержать по горячим следам.

Кенгуру разгоняется до шестидесяти километров в час. Мой рекорд – пятьдесят три. Главное преимущество – выносливость. Прыжки позволяют тратить минимум энергии, и чем выше скорость, тем меньше устают мышцы.

От Полицейского управления до Дергалово – пятнадцать километров. Я преодолела это расстояние за двадцать восемь минут. Прибыв на место, увидела синий форд рядом с машиной скорой помощи.

Дергалово – рабочий район с плохо развитой инфраструктурой и дрянной экологией. Здесь много промышленных предприятий как действующих так и заброшенных. Жилье старое и дешевое. Место преступления располагалось в узком переулке между жилыми домами. С двух сторон проходы перекрыли сигнальными лентами. Когда я попыталась пройти под одной из них, ко мне подскочил патрульный в форме.

– Сюда нельзя!

– Я сыщик.

– А я коала Дубков. Быстро ускакала за периметр, а то в отстойник направлю.

Так называли городские приюты, куда свозили бесхозных болванок.

– Я сыщик Первого отдела, Ариадна Флотов. Спросите моего напарника, Игоря Волжанина. Он уже там.

– Ариадна Флотов…, – повторил полицейский, явно припоминая это имя. – Жди… те здесь.

Он вернулся через минуту с красным от стыда лицом. Сам поднял для меня ленту.

– Проходите. Я вас не узнал.

Труп лежал на животе в луже крови, руки были поджаты под себя, ноги раскинуты в стороны. Волжанин, сидя на корточках, рассматривал лицо погибшего, рядом ковырялся в чемоданчике судмедэксперт, еще один человек ходил вокруг и фотографировал.

Когда я подошла, Волжанин мельком глянул на меня.

– Нашлась потеряшка.

– Я ждала на служебной стоянке, как вы и сказали.

Он театрально удивился.

– Я сказал гражданской! Уши у тебя большие, видимо, не для того, чтобы хорошо слышать.

Я не стала спорить. Сейчас меня волновала только работа.

Подошел судмедэксперт, мужчина под шестьдесят с полностью седой головой, седыми бровями и ресницами, будто его окунули в белую краску. Поздоровавшись со мной, он представился Юрием Адамовичем.

– С кем сегодня работаем, Игореш? – воскликнул он.

Волжанин продемонстрировал пакет, внутри лежал вымазанный в крови кожаный бумажник.

– Мужчина, на вид около тридцати. В кармане куртки найден бумажник с документами на имя Антона Лагно. По фото непонятно, наш клиент или нет – лицо распухло, в гематомах. Камер в округе нет. Тело обнаружила девушка, живет в этом доме на втором этаже.

Я заметила тень в окне, из которого обнаружили жертву. От взора уличных прохожих тело скрывали мусорные баки.

– Судя по количеству крови, убит прямо здесь, – предположил судмедэксперт. – Повреждения обширные. Возможно, ножевые ранения.

Волжанин отошел на несколько шагов от тела – к небольшой луже крови. Выглядел он сосредоточенным.

– Напали на него здесь. Небольшие брызги крови встречаются в диаметре полутора – двух метров. Была непродолжительная борьба. Потом жертва упала, пыталась ползти, – Волжанин прошагал мимо кровавой полосы. – И здесь каюк.

– Жертва шла оттуда, – я указала направление. – Убийца поджидал здесь, за мусорными баками.

– Жертва шла с противоположной стороны, – поправил меня Волжанин с раздражением в голосе. – Вот солнечные очки открытые лежат. В семь утра солнце поднимается по этой стороне. Значит, светило ему в лицо. Просто слушай и учись, – Волжанин обратился к судмеэксперту. – Ну что, Адамыч, будем переворачивать?

– Ран на голове и спине визуально не наблюдаю, – судмедэксперт кивнул. – Переворачиваем.

– Ты все заснял? – спросил Волжанин у фотографа.

Тот тоже кивнул.

– Ладно, помоги тогда мне.

Я решила, что просьба предназначается мне и без задней мысли потянулась к телу.

– Куда лезешь без перчаток! – отдернул меня Волжанин.