скачать книгу бесплатно
Я учусь делать капучино, эспрессо, чай с молоком, горячий шоколад, пытаюсь запомнить весь ассортимент и ничего не перепутать. Присесть я могу только в обеденный перерыв на полчаса, и еще у меня есть пятнадцатиминутный tea break[14 - Перерыв на чай.] в течение дня.
Зал кафе вытянут, и вдоль одной стены почти на всем протяжении зала располагается прилавок. За прилавком нас двое – я и Франко.
Франко около шестидесяти. Он маленького роста. Укороченные внизу под его фигуру брюки непропорционально широки, что делает его похожим на знаменитого грустного комика. Итальянский темперамент придает живость темным с поволокой глазам, но имеет уже созерцательную направленность.
В конце прилавка – маленькая кухня. Здесь работают, как прячутся, две посудомойки Маргарет и Тереза. Они англичанки. Маргарет уже немолодая, тощая и совсем без зубов. Может быть, поэтому она выглядит старше своих лет. Но со спины, одетую в короткую черную юбку, я принимаю ее за девушку. Когда она поворачивается, стараясь как можно милее улыбнуться мне беззубым ртом, я с трудом преодолеваю секундное замешательство.
Маргарет шефствует над Терезой, неполноценной от рождения. Тереза совершенно неопределенного возраста, но по поведению – маленький ребенок. Она что-то напевает слабым писклявым голоском и бездумно машет тряпкой. Ее движения напоминают ускоренные кадры старой документальной хроники.
Ну и компания!
– Подожди, ты еще познакомишься с Марией и Пепе, – смеется Франко. – Это наши боссы – владельцы кафе, сеньоры Кьяпини. Они работают только летом, когда посетителей станет больше.
Я почти заинтригована.
– А почему кафе называется не Кьяпини?
– Потому что англичане их фамилию, написанную поитальянски, читают по-английски. Вот поэтому и Чапини.
Когда рабочий день подходит к концу, Франко сообщает мне, что нам еще предстоит уборка всего помещения. А я уже валюсь с ног. Я должна помыть и натереть до блеска все металлические поверхности шкафов за прилавком и вымыть стекло витрины с пирожными.
Франко начинает всех подгонять. Тереза с полным подносом грязной посуды, на прямых, словно деревянных, ногах, тяжело топая ногами, пробегает мимо столов и непременно что-то роняет.
– Тереза, быстрей, быстрей! – улыбаясь, повторяет Франко.
Маргарет и Тереза убирают кухню, ставят все стулья на столы и подметают пол, а Франко моет кофе-машину, а затем пол во всем кафе. Никаких уборщиц! И все надо сделать за полчаса. Лишние деньги нам платить не будут. Я вспоминаю Карла Маркса.
Через пять минут после окончания работы я уже дома. Выжатая как лимон, я хочу немного посидеть. Я целый день простояла, с непривычки болят ноги. Из кухни идут вкусные запахи. Мой муж взял на себя функцию домохозяйки. Мы поменялись ролями. Ну что ж, это хорошо, пусть помогает.
К концу недели я получаю свою первую зарплату. Сто двадцать шесть фунтов! Отлично, хотя получилось меньше, чем я ожидала. С меня вычли налоги.
Вскоре к работе приступают сеньоры Кьяпини. Им обоим за шестьдесят. Мария оказывается толстой, грузной женщиной с большими бараньими глазами, которые она эмоционально закатывает каждый раз, когда англичане не понимают ее. Она почти тридцать лет прожила в Англии, но по-английски знает всего несколько фраз и произносит их с ужасным акцентом. Волосы у нее на голове настолько жидкие, что короткая стрижка напоминает поредевший от ветра одуванчик, выкрашенный в рыжий цвет. Она смотрит на меня с одобрением.
Пепе[15 - Пепе по-английски означает перец.] – это сокращенно от Джузеппе, полностью соответствует своему английскому имени. Он вспыльчивый, всегда прав и очень не любит, когда кто-то вступает с ним в спор. Меня он просто не замечает. Они с Марией с Сицилии, и когда разговаривают, это почти комедия дель арте – южный темперамент и театральная интонация заставляют посетителей оборачиваться и наблюдать за спектаклем.
У Франко другой итальянский. Сдержанный. Он с севера Италии.
Теперь Пепе стоит на кассе и рассчитывает посетителей, Мария сервирует спагетти и лазанью, а мы с Франко готовим кофе и чай.
Когда посетителей немного, Мария с Пепе занимают столик возле стены, откуда хорошо видно все кафе и прилавок. Мария сидит, по-хозяйски прочно установив руки на бедра и широко расставив толстые отекшие ноги, обтянутые цветастым платьем. Пепе откидывается на спинку стула с важным видом крестного отца итальянской мафии и, не поворачивая головы, что-то иногда говорит жене. Когда кто-нибудь здоровается или прощается с ним, он слегка приподнимает руку, и не отрывая ее от стола, делает ладонью еле заметное движение, похожее скорее на неудовольствие, чем приветствие.
Из динамиков доносится мелодичное пение Иглесиаса. Людей в кафе прибавляется, и Тереза выходит в зал помочь Маргарет убрать со столов. Она проворно размахивает тряпкой, напевая свои любимые куплеты. Ножи и вилки летят на пол. Она поднимает их и, увлеченная работой, начинает громко тянуть срывающимся голоском высокие ноты своей песни, полностью перекрывая Иглесиаса. Англичане вытягивают чопорные физиономии и изумленно поворачивают головы на странное пение.
Пепе строго говорит:
– Тереза! – И она тут же замолкает, словно выключают радио. Потом забывается, и все повторяется сначала.
В конце дня Мария достает из витрины пирожные и, наклоняясь за прилавком, незаметно обнюхивает каждую тарелку. Не прошедшие тест отставляет в сторону.
– Маргарет! – зовет она.
Маргарет подбегает, виляя задом, как хвостом, и с собачьей преданностью смотрит в глаза Марии:
– Да, синьора!
– Это нехороший, забирать себе, – Мария делает рукой королевский жест.
– Да, синьора, спасибо! – от счастья Маргарет снова машет хвостом и уносит пирожные на кухню…
Сегодня двери и окна кафе открыты настежь. Послеобеденный зной, и посетителей становиться мало. С моря дует приятный бриз с сильным запахом водорослей. Значит, на море отлив.
Даже стоя в кафе за прилавком, я ощущаю этот резкий йодистый запах. Как хорошо было бы посидеть на пляже!
Говорю об этом Франко. Он мечтательно улыбается, смотрит на меня грустными итальянскими глазами, в которых я читаю: «Ах, если бы я был моложе…» – и говорит:
– А ты представляешь, как сейчас хорошо в Италии? Гденибудь в Рапалло или Портофино…
– Хватит болтать! – резко окликает Мария со своего наблюдательного пункта.
– Сеньора, я сказал только два слова. Я все время работаю.
– Знаю, как ты работаешь. Языком целый день мелешь. Иди на кухню и начинай мыть холодильник. А ты, Элена, бери тряпку и протри все зеркала.
И так каждый раз. Как только мы начинаем переговариваться, нас, как маленьких детей, шлепают и ставят в разные углы. Ну, ничего, мы еще наговоримся, когда кончится сезон и вас здесь не будет.
К концу дня приходит Андрей. Заказывает кофе. Я вижу, что он раздражен. Садится за столик рядом с прилавком и, пользуясь тем, что я сейчас никого не обслуживаю, рассказывает, что кто-то звонил, а он ничего не понял. И вообще, я здесь стою, а он должен все сам – и писать работы, и продавать, и еще готовить.
Я осторожно напоминаю, что работаю в кафе не от хорошей жизни.
– Если бы я говорил по-английски, то зачем ты вообще мне тогда нужна?
Хорошее заявление, ничего не скажешь. Я глотаю его, но оно застревает как кость в горле, и еще долго будет напоминать о себе.
Франко следит за нами. Андрей допивает кофе и недовольный уходит.
– Он давит на тебя, – говорит Франко и по-отечески поглаживает мою руку. Я молча смотрю на него. Да, Франко, мне тяжело, мне очень тяжело, но я все выдержу, я должна…
Однажды стоя за прилавком, я замечаю под одним из столиков смятые бумажки, похожие на деньги. Точно, деньги. Что же делать? Если я их сейчас не подниму, то их заберет кто-то из посетителей. Но в «Чапини» есть правило: если в кафе кто-то что-то забыл и не возвращается за потерей, это становиться собственностью владельцев кафе.
Я выхожу в зал, вокруг пусто. Маргарет на кухне и не видит меня, а Франко вышел принять товар. Я наклоняюсь и поднимаю две скомканные банкноты – сто фунтов. Когда Франко возвращается, рассказываю ему о случившемся.
– Послушай, Элена, если кто-нибудь будет спрашивать эти деньги, то их надо вернуть. Но если, как ты говоришь, никто не видел, что ты их подобрала, и никто за ними не вернется, мы эти деньги поделим поровну. О’кей? – Он глядит на меня в упор, и я, конечно, соглашаюсь – он менеджер.
Через несколько минут в кафе приходит один из наших завсегдатаев. Он озабоченно оглядывается вокруг и подходит к прилавку. Смотрит на меня и на Франко, и говорит, что, возможно, потерял здесь в кафе сто фунтов, две банкноты по пятьдесят.
– Где, вы говорите, сидели? – спрашивает Франко.
Я подло молчу.
Итальянец выходит в зал и вместе с клиентом идет к столику, за которым тот сидел. Двигает стулья, смотрит под столом, вокруг. Разумеется, ничего нет.
– Возможно, я потерял их где-то в другом месте, извините.
Человек растерян, ему неловко. Он быстро прощается и уходит.
Франко достает из кармана пятьдесят фунтов и вручает их мне…
Непременно по вторникам и четвергам в кафе приходит изрядно выпивший англичанин. На нем всегда светлый костюм с галстуком, на голове шляпа, которую он вежливо приподнимает, когда здоровается, а в желтых зубах – толстая сигара. Франко называет его Аль Синатра за явное желание походить на Аль Капоне и Френка Синатру одновременно.
Аль Синатра пьет. Его костюм засален и в многочисленных пятнах. За ним постоянно тянется шлейф дурного запаха, по которому легко определить, чем страдает его владелец. Но Аль Синатра, разумеется, ничего этого не замечает. Он пропускает в местном пабе стакан-другой виски и, чувствуя себя превосходно, игривой походкой, слегка пошатываясь, заходит в кафе «Чапини».
– Мое почтенье, леди и джентльмены, добрый день, – он приподнимает шляпу и раскланивается направо и налево.
Люди спешат расступиться – из-за запаха невозможно стоять рядом. Но Аль Синатра воспринимает это как почтение к своей особе. Он проходит к прилавку и заказывает кофе. За соседним столом Маргарет убирает посуду. Он видит только ее спину и короткую юбку.
– О, какая красотка!
Он проводит рукой по спине Маргарет чуть ниже талии. Беззубая Маргарет выпрямляется и резко оборачивается. Радостная улыбка на лице Аль Синатры сменяется кислой миной.
– О нет! Пардон, мадам, пардон.
Мы с Франко покатываемся со смеху, прячась за кофемашиной.
Я подаю нашему герою-любовнику кофе. Теперь он смотрит на меня, и на лице снова появляется сладкая улыбка дамского угодника.
– Дорогая, ты сегодня прекрасно выглядишь! А не завалиться ли нам вечерком в ночной клуб?
Ну, это уж слишком! Но я давлюсь от смеха и не могу произнести ни слова.
На помощь приходит Франко:
– Извините, сэр, но Элена эту ночь дарит мне.
Аль Синатра понимающе приподнимает шляпу, берет кофе и садится за столик рядом с прилавком.
В зал выходит Тереза. Она убирает посуду, но через минуту забывается и, фальшивя, громко тянет «Что за дитя» Вильяма Дикса.
Аль Синатра оборачивается всем телом и с неподдельным восторгом смотрит на Терезу.
– Тереза!
Строгий оклик Франко заставляет ее замолчать.
– Моя дорогая, вы прекрасно поете, не останавливайтесь, дитя мое, продолжайте, – умоляет Аль Синатра.
Но Тереза, громко топая, уже убегает на кухню.
Франко разошелся. Ему хочется еще поиграть. Он снова подзывает Терезу и спрашивает:
– Тереза, как тебя зовут?
– Те-те-те-ре-за, – заикаясь, по слогам, выговаривает она с довольной улыбкой на голом лице.
– Молодец, – хвалит Франко под добродушный смех Марии, Пепе и Маргарет. – А теперь закрой глаза и сделай вот так, – он дотрагивается пальцем до кончика своего носа.
Тереза, моргая, сосредотачивается, закрывает глаза и пытается повторить то, что показывает Франко. Каждый раз ее палец попадает то в глаз, то в ухо, но никак не в кончик носа.
– Все, довольно, Тереза, – останавливает ее Франко. – Ты сдала экзамен. Можешь продолжать работу.
Аль Синатра допивает кофе и подымается со своего места.
– Джентльмены, прошу прощенья, я должен откланяться, – он рукой приподнимает шляпу, делает поворот на сто восемьдесят градусов с заносом влево и, покачиваясь, направляется к выходу…
Наступают серые хмурые зимние дни. Я стою за прилавком, а думаю о своих делах. Сегодня мне надо позвонить в «Паттерсон галери». Неделю назад я послала им фотографии работ Андрея, и они ответили, что хотели бы посмотреть оригиналы.
В перерыв я быстро перекусываю и бегу к ближайшему телефону-автомату, чтобы позвонить в галерею. Бросаю монету и набираю номер.
– Перезвоните, пожалуйста, через пятнадцать минут. Мистер Паттерсон сейчас занят.
Я жду пятнадцать минут и звоню снова.
– Извините, он все еще занят. Оставьте ваш номер телефона. Он с вами свяжется.
Я вешаю трубку. Мне надо бежать в кафе. Нет, так я, определенно, ничего не могу сделать.
С моря дует холодный ветер, моросит дождь. На набережной людей нет, в кафе тоже пусто.
Мария звонит Франко и распоряжается закрываться.
– Сеньора, всего четыре часа!
Но я вижу, он кивает головой и объявляет нам, что мы закрываемся. Это значит, что я получу меньше денег…
И снова лето. У прилавка столпотворение.
– Лазанья? – спрашивает Мария так, будто учиняет допрос.
Поливает блюдо испортившимся соусом, – а я предупреждала, что он скис, но она никого не слушает, и подает посетителю.
Я слежу, как он отправляет в рот кусок лазаньи и морщится. Через минуту он приносит тарелку обратно и возмущенно требует денег…
Я устала. С меня хватит. Я сообщаю, что работаю последнюю неделю.
Мария меняется в лице. Она надменна и недовольна.
– О'кей. С завтрашнего дня мы не нуждаемся в твоих услугах. Франко, заберешь у Элены униформу.
Вот так. Даже не дали доработать. Не забывай, кто в доме хозяин.
