Тайна спящих великанов

Пильхиоров оказалось видимо-невидимо. Шестилапки выползали из-под печи, из нижнего жерла и даже из-под поленницы снаружи. Они толпами взбирались по кирпичной стене, из которой сложена печь, и переваливались на верхнее жерло. Существа двигались по полу, стенам и сводчатому потолку. Раздвигая чёрную как смоль паутину и издавая противный костяной скрежет, некоторые пильхиоры спускались из скрытого всё той же паутиной дымохода. Они выползали из всех щелей. Среди них были маленькие костотрясы, размером с шишку. Самый большой пильхиор оказался ростом с двух пикси.

Костотрясы окружили Тимпанию со всех сторон. Их было несколько десятков. Чёрные глаза на костяной голове уставились на девочку.

Труфф в этот момент болтался, обмотанный паутиной, не в силах что-либо предпринять.

Лицо девочки с округлившимся ртом в форме руны «О» отразилось в нескольких десятках пар глаз. Костотрясы обступили Тимпанию и надвинулись на неё, подняв передние ноги, которые они могли использовать как руки. Некоторые пильхиоры (поменьше ростом) отличались жёлтыми костяными ногами. Те, кто был выше, обзавелись белыми (как снег) конечностями. По-видимому, с возрастом шестилапки становились всё более белыми и выглядели всё более отталкивающими. Оголенные кости не вызывали у девочки-пикси ничего, кроме отвращения.

Когда до Тимпании оставался один шаг и костотрясы готовы были наброситься на неё, она, не придумав ничего лучше, достала из-за пазухи дудочку и сунула себе в рот.

Раздался громкий свист.

Девочка вспомнила о своём Призвании. Она начала играть на костяной дудочке, сделанной из голени воробья. Полая внутри кость была испещрена дырочками, по которым забегали умелые пальцы девочки-пикси. Она старалась извлечь как можно более высокие ноты, от которых закладывало уши.

Костотрясы остановились и замерли.

В ноздри Тимпании ударил запах костей. Так пахнут вываренные в котле кости животных, которые долгое время пролежали на солнце. Запах гадкий и отвратительный. Если не сказать – тошнотворный.

Костотрясы втянули головы, прислонив их к земле. Потом стали раскачиваться в такт мелодии, поднимая и опуская головы. Тимпания наблюдала за их уродливыми костяными лицами, в которых из живого – только чёрные глаза. Она морщилась от противного запаха, но дудочку изо рта не вынимала.

Прошло довольно много времени прежде, чем Труфф немного освободился. Он отчаянно раскачивался, перегрызая паутину, до которой сумел дотянуться. Хватал ртом смоляные капли, приковавшие его, и сплёвывал на землю, видневшуюся далеко внизу.

– Продолжай играть! – Труфф задёргался и с трудом освободил одну руку. – Я постараюсь найти малыша.

Сверху было видно, как Тимпанию окружили костяные существа. Они раскачивались в такт мелодии, сбитые с толку. Никогда раньше шестилапки не слышали подобного свиста, поэтому он ввёл их в состояние гипноза. Будучи немного выше Тимпании, пильхиоры готовы были съесть её не раздумывая. Девочка стояла в окружении этих существ. Маленькая, согнувшаяся и жалкая.

Труфф яростно дёрнул руку и вырвал целый клок паутины. Потом он точно так же освободил вторую руку и обе ноги. В том месте, где пикси недавно застрял, осталась дыра, по форме напоминавшая его тело (с раскинутыми руками и ногами). За этой дырой виднелся свод печи, обмазанный глиной. Глина покрылась толстым слоем копоти.

Он развернулся и пополз вверх по чёрным нитям, покрытым каплями вязкой жижи. Эти капли напоминали смолу. Труфф старался не трогать их, используя сеть в качестве ступеней. Вот и пригодились все навыки, которыми он обзавёлся, лазая по грибам и деревьям. Такое поведение было необычно для пикси. За свою излишнюю вертлявость Труфф получил в Красной Опушке прозвище Пикси-верхолаз или (как его чаще всего называли старые бабки-пикси) Шило-в-попе. Но кто теперь скажет, что приобретённые в Красной Опушке умения не пошли на пользу Труффу и не выручили его из беды? Если не сказать больше – помогли избежать смертельной опасности!

В жерле печи раздавался пронзительный свист. Он отражался от каменного сводчатого потолка, кирпичных стен, глиняного пола и многократно усиливался. Тимпания извлекала всё более высокие ноты. Она старалась не тратить усилия даже на дыхание, поскольку это пробудило бы раскачивающихся пильхиоров. Они пытались поднимать лапки, служащие одновременно руками и ногами, но что-то мешало им это сделать. Костотрясы будто бы оглохли и не понимали, где находятся.

Забравшись по паутине на вершину сводчатого потолка, Труфф сам, как паук, скрылся в огромной дыре, напоминавшей бутылочное горлышко. Это был круглый дымоход, ведущий наружу. Грязный и закопчённый, он тянулся на невероятную высоту. Вдали виднелся крохотный кружок света.

Труба раскачивалась, но Труфф не понимал почему. Точно не из-за мелодии, льющейся из дудочки Тимпании. И даже не от ног верхолаза, который карабкался по паутине. Пикси слишком лёгкий для того, чтобы покачнуть кирпичный дымоход. Иногда труба дрожала достаточно сильно, и Труфф едва не падал вниз, хватаясь руками за рвущиеся сети.

Знакомый голос раздался, когда пикси дополз до середины дымохода.

– Труфф, я здесь, под паутиной! Они замуровали меня!

– Не кричи, малыш! – цыкнул Труфф. Он пополз вверх по тёмному дымоходу, ориентируясь на тяжёлое дыхание малыша. – Я иду к тебе.

– Кто играет внизу на дудочке? Тимпания? – прошептал малыш. Голос карапуза звучал тихо и устало. – Она околдовала костотрясов своим пением?

– Скорее, пронзительным свистом. – Труфф разорвал паутину, сдерживающую малыша. – Шестилапки ориентируются на шум. Сейчас они, очарованные мелодией, увлечённо слушают новый для них звук. Костотрясы скорее сбиты с толку и пытаются понять, откуда взялся этот свист.

– Тимпания молодец! – Освобождённый от паутины малыш обнял своего спасителя. – Я не ожидал от неё такой смекалки.

– Я тоже… – пробормотал Труфф. – Если бы не она, мы все сейчас оказались бы рядом с тобой, обмотанные липкой паутиной…

В дымоходе завывал ветер. Его почти не было слышно сквозь пронзительную мелодию, но малыш содрогнулся и закутался в свою скудную одёжку.

– Скажи, пильхиор тебя укусил? – прошептал Труфф. – Ты какой-то вялый и еле двигаешься, хотя я освободил тебя.

– Нет! – помотал головой малыш. – Похоже, они скрутили меня и припасли на зиму. Здесь, в стене, помимо меня, целая куча насекомых и птиц. Они сушат их на ветру в этой дымовой трубе.

Освободив малыша, Труфф присмотрелся. С самого начала внизу, между угольной пылью и пеплом, он заметил кости птиц, крылья кузнечиков и даже хвост и откусанные задние лапки лесной крысы. Здесь, в самом дымоходе, в паутину оказались вплетены сотни кузнечиков, ос, больших мух, воробьёв, мышей и даже один жук-короед. Ноги и крылья насекомых были прочно связаны липкой паутиной. Их тела проглядывали между чёрными нитями. Сухие и безжизненные.

– Пильхиоры приготовили запасы на зиму! – Малыш пополз вверх, вслед за Труффом. – Я едва не стал частью их зимнего рациона.

– Не отставай! – Труфф дополз до вершины дымохода. – Нужно скорее выбираться отсюда. Не знаю, как долго Тимпания сможет отвлекать костотрясов. Судя по сбивчивой мелодии, она совсем выдохлась.

В глаза ударил яркий солнечный свет. Труфф вместе с малышом очутились на вершине кузнечной печи. В ушах стоял свист: Тимпания всё ещё играла на дудочке. Мелодия смешивалась со сквозняком, вырывавшимся наружу.

Берёзы склонили ветви прямо к печи. Труфф удивился, насколько печь старая. Красные кирпичи, из которых она сложена, рассыпались почти до половины. Высокая труба накренилась, прислонившись к дереву. Она едва держалась и ходила ходуном, когда то раскачивалось на ветру. Земля виднелась далеко внизу. Сзади печь была обсыпана обломками кирпичей.

– Вот почему шаталась труба, пока мы ползли внутри! – Малыш указал на берёзу. – Оказывается, устройство для выхода дыма обломилось и не упало лишь потому, что прислонилось к берёзе!

За печью располагался широкий холм, покрытый молодыми деревьями. Внутри этого холма – залежи руды или угля. Именно поэтому люди решили выстроить здесь печь.

С берёз свисали мягкие ветви. На некоторых красовались коричневые шишки с набухшими семенами. Ветви болтались на ветру. Листья трепетали, отражая солнечный свет. С наружной стороны они покрылись тонким налётом смолы, источавшей мягкий аромат. В некоторых местах к смоле прилипли крошечные букашки, размером с ноготь пикси.

Труфф ухватился за ветку берёзы. Подтянулся вверх (как по канату), перебирая руками, добрался до вершины и закинул ногу на толстую ветку. Точно так же поступил малыш, проявивший недюжинную прыть. Он схватывал всё на лету.

«Правду говорят: хорошему научиться трудно, а вот дурному – легко, – мелькнула мысль в голове Труффа. – Хотя… я бы поспорил, что есть хорошее, а что – дурное. Старые пикси, читавшие мораль в Красной Опушке, никогда не сталкивались лицом к лицу с пильхиорами. Посмотрел бы я, как они запели при такой встрече! Стали бы они меня называть Шилом-в-Попе? Вряд ли!»

Печная труба была прислонена к дереву. Труфф оказался в том месте, где дымоход обвалился, и устало опёрся о берёзу. Вспомнив, что в трубе хранятся зимние запасы костотрясов, пикси широко улыбнулся.

– Да, – кивнул малыш, схватывающий всё на лету. Особенно – схватывающий всё дурное, связанное с проказами. – Давай, покажи костотрясам, где раки зимуют!

Труфф разбежался и с громким «кий-я-я-я-я-я!» пнул трубу двумя ногами. Отчего сам едва не свалился на землю.

Труба зашаталась.

Труфф ещё несколько раз ударил её ногами.

Раздался оглушающий треск.

Дымоход медленно соскользнул с дерева, переломился надвое и с грохотом рухнул на землю. Казалось, труба взорвалась при падении. Красные кирпичи разлетелись в разные стороны. Вместе с ними во все стороны брызнули кузнечики, птицы и мыши.

Мелодия смолкла.

От удара содрогнулись не только печь, холмы и земля. Даже деревья вокруг в ужасе сбросили сухие листочки. А шишки, болтавшиеся на концах берёзовых веток, рассыпались тысячами мелких семян. В этой кутерьме из сыплющихся листочков и кружащихся в воздухе семян Труфф с малышом спустились на землю, обхватив ствол руками и ногами.

Они перепрыгнули через разбитые красные кирпичи, обогнули печь (через которую прошла глубокая трещина) и оказались на земле перед жерлом.

Шестилапки бегали как муравьи. Дымоход обломился почти у самого верхнего жерла. Сверху в это жерло хлынул солнечный свет, от которого пильхиоры бросились врассыпную. Дом шестилапок полностью разорён.

Тимпания спрыгнула с жерла прямо на землю. Её ноги погрузились в грязь по щиколотку. Она освободила их и, не оглядываясь, бросилась наутёк. Через мгновение она столкнулась с Труффом, мчащимся к ней наперерез. Вместе они кубарем покатились по земле. Вокруг них шёл дождь из семян. Налетевший ветер растрепал набухшие шишки, и берёзы радостно избавлялись от целой горы семян, созревших на концах веток.

Шестилапки бегали по печи, облепив стены. Они хватали костяными лапами остатки снеди в виде сухих кузнечиков, жуков и прочих насекомых, стремясь поскорее найти им новое надёжное место. Взрослые костотрясы хватали существ поменьше и пытались отыскать им новый укромный уголок.

– Все запасы костотрясов пошли прахом! – Тимпания радостно наблюдала, как грозные пильхиоры сделались жалкими и испуганными. – Надеюсь, эти твари не переживут ближайшую зиму!

– Так им и надо! – Труфф победно улыбнулся. – Кстати, эта печь больше не запылает. Она не только лишилась трубы, но и треснула посередине. Зимой в ней будет гулять ветер, и шестилапкам придётся искать новое убежище!

– Мы устроили настоящим разгром проклятым костотрясам! – Малыш погрозил кулачками белым существам, облепившим разрушенную печь. – Трясите своими костями в другом месте! А главное – ведите себя хорошо и не нападайте на путешественников! Не то мы вернёмся и устроим вам такое, что вы на тысячу лет запомни…

– Прекрати орать! – Тимпания взяла малыша за руку и потащила за собой. – Кто тебя научил говорить «проклятые костотрясы»? И тем более – издевательски грозить и читать мораль поверженным врагам?

– Труфф, конечно!

– Так я и думала!

– Но Труфф всё сделал правильно! – громко возразил карапуз. – Сломал им трубу и лишил запасов на зиму!

– Говори тише! – цыкнула Тимпания. – Не то костотрясы услышат и пополнят нами свои утерянные запасы! Теперь они точно озвереют!

Малыш испуганно вытаращил глаза и пустился наутёк, опередив старших. Только пятки засверкали.

Путешественники вернулись на поляну, где незадолго до этого пережидали ночь. Ещё сегодня утром они понятия не имели, что рядом находится гнездо таких страшных существ, как пильхиоры. На поляне по-прежнему рос цветок, в котором Тимпания рано утром купала малыша. Вода из него испарилась под припекающим солнцем. Наступил полдень. Пучки травы, которой она вытирала малыша, успели засохнуть. Один муравей тащил соломинку из этого пучка в лес. Другую засохшую травинку прятал в крохотную норку жук-короед, умудрившийся дотащить её до ближайшей ёлки.

Путешественники доели остатки вчерашнего шашлыка из грибов и мышиного горошка. Вещей у них не было, поэтому они просто встали, закидали костёр сырой землёй (чтобы не возникло пожара от тлеющих угольков) и пошли искать гномов.

Глава 7. Заколоченный дом

Дорога обрушилась…

Труфф подошёл к отвесной стене. Из неё торчали испачканные в глине корни.

Ступени нависали на такой большой высоте, что их никак не достать.

И даже не допрыгнуть.

– Как нам попасть наверх? – спросил он.

– Нужно обойти это место и подняться по горе. – Тимпания взяла малыша за руку и повела в обход оползня. – Можно, конечно, забраться по корешкам, торчащим из стены, но малыш не сможет повторить это за нами! Они мягкие и скользкие.

– Вы меня не бросите? – в голосе карапуза послышались жалобные нотки. – Труфф обещал, что мы найдём маму и папу!

– Конечно, мы тебя не оставим! – Тимпания поцеловала малыша в лоб. – Пока мы не нашли твоих родителей, мы всегда будем с тобой! Однако прежде чем повторять за Труффом всякие непотребные вещи, советую тебе хорошенько подумать. Иначе ты можешь угодить в большие неприятности.

– Обещаю подумать! – сказал малыш, довольно улыбнувшись. – А Костотрясы нас не догонят?

– Могут и догнать… – Труфф напряжённо озирался по сторонам. – Когда шестилапки соберут припасы, то вполне могут решить отомстить тем, кого не сумели заготовить на зиму в качестве еды.

Покинув поляну, путешественники вошли под сень леса, отправившись в сторону, противоположную от логова пильхиоров. Тимпания повела их в обход тропы. Пикси – мелкий Волшебный Народец, не больше человеческой ладони, поэтому всё вокруг казалось им огромным и необъятным. Зато подъём в гору дался легко. Они держались за кусты, траву и цветы.

В глубине леса перед ними вынырнул огромный бурундук – почти в два раза больше карликов. Труфф и малыш отшатнулись, а Тимпания, одежда на которой была порвана и держалась лишь благодаря множеству верёвок, подняла руки над головой. Она начала шевелить руками и пальцами, изображая костотряса, и угрожающе зарычала. Бурундук, за щеками которого уместились две шишки, расширил глаза и убежал.

Норка зверя обнаружилась неподалёку. Бурундук нырнул туда, увлекая за собой всю семью. Пикси окружили норку, прислушиваясь, как зверьки убегают в глубину. Последовать за ними пикси не захотели, потому что грызуны могли больно укусить. Карлики старались пользоваться только тоннелями, вырытыми другими Волшебными Народцами. Труфф кинул в нору шишку, Тимпания швырнула туда камень, а малыш плюнул. Несмотря на то, что пикси очень любили гоняться за лесными зверями, сейчас им было не до этого, и они оставили бурундуков в покое.

Заметив, как Тимпания кинула камень в бурундука, Труфф покосился на новую спутницу и ухмыльнулся. Недавно она читала мораль малышу касательно того, как нехорошо дразнить поверженных (или сбежавших) врагов и вот она сама присоединилась к мальчишкам, занятая тем же самым. Однажды Труфф услышал, как двое взрослых в Красной Опушке обсуждали поведение девушек-пикси. Один из них сказал: «Девушки сотканы из противоречий». А второй добавил: «Они сотканы из непостоянства и глупых капризов». Подошедший к ним третий пикси (самый молодой) с видом великого (и умудрённого годами) знатока вставил: «Девичья память прекрасно помнит всё, чего не было». Сейчас Труфф наконец понял: «Тимпания, обличающая нехорошие поступки малыша и тут же эти самые поступки совершающая – и есть иллюстрация противоречий женского характера, о которых твердили юноши-пикси в родной деревне».

Тряхнув головой, Труфф бросился догонять малыша и Тимпанию, ушедших далеко вперёд. За его спиной высунулась усатая мордочка бурундука, глядевшая вслед убегающему мальчишке. Судя по его недовольной физиономии, грызун думал нецензурными словами.

Подъём становился всё круче. Местами из земли торчали обломки скал. Остров Юдо-виль оказался не целиком намытым из песка, как путешественники подумали вначале, но был здесь всегда. Много лет назад река Хильтанос, столкнувшись со скалой, стала её огибать с двух сторон. Со временем принесённые течением глина, ил, песок и мусор увеличили размеры острова во много раз. Благодаря удалённости и недоступности острова, на нём давно поселились Волшебные Народцы. Для Человека Неразумного остров оказался мал, поэтому люди быстро его покинули. Зато карлики всех мастей и разновидностей любили подобные уединённые места. Они часто селились в постройках, брошенных людьми.

Поднимаясь по спирали на гору, покрытую лесом, путешественники набрели на огромный дом. Он медленно проступал из чащи, похожий на неприступную крепость. Чёрные окна надменно смотрели на такой же чёрный и дремучий лес. Дом слегка покосился от времени, но выглядел вполне целым. Каменное сооружение было таким необъятным, что Труфф, Тимпания и суетливый малыш, которого они держали за руки с двух сторон, долго рассматривали это диковинное строение, обходя его стороной по широкой дуге.

Первый этаж был сложен из круглых камней, настолько огромных, что пикси на их фоне казались крошечными и ничтожными. Не верилось, что кто-то мог закатить на гору настолько большие валуны, подняв их со дна реки Хильтанос.

– Этот дом выстроили люди… – Тимпания содрогнулась.

Карлики очень не любили Человека Неразумного, поскольку боялись его больше всего на свете. Если Волшебные Народцы из хулиганских побуждений гоняли лесных зверей, доставляя им массу неудобств, то точно так же с карликами поступали люди, гонявшиеся за ними с аналогичной целью.

– Ты желаешь попасть внутрь? – с сомнением произнёс Труфф. – А как же твои предостережения относительно того, что, завидев Волшебных Народцев, люди начинают вести себя «крайне неадекватно»? И это ещё «мягко говоря»?

– Ты видишь, что дом покосился? – Тимпания указала на один край необъятного строения, который немного провалился под землю. – Судя по запустению, люди покинули этот дом давным-давно. Как и сам остров Юдовиль. Они не появлялись здесь с тех самых пор, как оставили кузницу с печью. Вокруг успели вырасти новые деревья, а старые рухнули и превратились в труху.

Путешественники пошли вдоль стены, пытаясь отыскать дверь.

– Чтобы достичь окна, пятеро пикси должны встать друг на друга! – подсказал малыш. – Это строение возвели настоящие великаны!

– Судя по тому, что Человек Неразумный – тот ещё грязнуля, разбрасывающий мусор вокруг своих жилищ, в то время как здесь всё чисто и заросло лесом, людей в этом доме действительно нет. Причём – длительное время. – Труфф осматривал строение, отыскивая в нём места, через которые можно было бы проникнуть внутрь. Однако ничего не нашёл. – Интересно, люди пропали столь же таинственным образом, что и гномы?

– Попробуем это выяснить, – кивнула Тимпания.

Стена дома скрывалась в чаще леса. Точнее – строение со всех сторон окружили деревья. Дремучие ели склонили свои лапы над домом, укрывая его от посторонних глаз. Между руками-лапами в сторону леса смотрели глаза-окна. Глядели недобро и угрожающе. Периодически возле дома раздавался скрип, от которого волосы становились дыбом. Это ветви деревьев, плотно обступивших дом, скрежетали по стенам, сложенным из брёвен. Каждое дуновение ветра отзывалось таким зубодробительным скрипом.

Пикси обошли здание по кругу, прежде чем отыскали дверь – такую же огромную, как и окна. Чтобы потрогать её верхнюю часть, десять пикси должны были встать другу друг на плечи. Сама дверь была заколочена огромными гвоздями, вбитыми прямо в её края, в результате чего она оказалась плотно прикреплена к косяку. Шляпки гвоздей, выкованных, скорее всего, в кузне у берёзовой рощи, покрылись толстым слоем ржавчины. Не каждый гвоздь утонул по самую шляпку: некоторые кованые гвозди были согнуты. Вокруг них в досках двери виднелись следы молотка – последствия ударов, прошедших мимо гвоздей. Судя по тому, насколько много отпечатков молотка, человек, заколачивавший дверь, был либо слепым, либо делал свою работу в исключительной спешке.

– Кто-то очень не хотел, чтобы дверь можно было отворить! – Труфф потрогал один из гвоздей, вколоченный человеком у самой земли. Из доски торчала ржавая шляпка размером с половину пикси. – Глядите: ударов мимо гвоздя здесь больше тех, которые пришлись по шляпке. Человек, заколачивавший дверь, оказался косоглазым. Он много раз бил мимо гвоздя, оставив глубокие вмятины в форме квадрата с закруглёнными краями!

В самом деле: дверь заколотили надёжно, хотя и небрежно. Люди в спешке покидали это место. Следы от молотка выглядели очень старыми. Нижняя часть двери, в том числе гвозди, обзавелась налётом рыжего мха. Доски почернели и вздулись от сырости. Нижняя часть двери была заляпана грязью: дождь выбивал из земли куски глины, которые разлетались во все стороны. Грязь на двери и нижней части фундамента на ощупь была сухой и твёрдой, как камень. Она плотно набилась в щели. Дверь очень давно не отворяли.

Рядом валялся молоток. Он почти утонул в земле. Железный конец инструмента проржавел, а ручка рассыпалась в труху.

– Глядите! – Тимпания указала пальцем на чистое пространство. – После того, как люди ушли (или пропали), этот дом заняли Волшебные Народцы. Но я пока не пойму, какое именно Племя: кобольды, гномы или коблинай?

Прямо в середине человеческой двери, у самой земли, обнаружилась дверца поменьше. Она, без всякого сомнения, была сооружена не так давно.

– Судя по размерам, дверь сделали карлики! – Труфф провёл пальцами по щелям. – Дверь, вырезанная внутри человеческой двери, – круглая, а петли справа сияют красным цветом! Они сделаны из свежей меди, добытой и выплавленной кобольдами. Быть может, гномы работали здесь вместе с кобольдами? Но что именно они делали в старом человеческом доме?

– Петли свежие! – согласилась Тимпания. – Гномы попросту выпилили круглое отверстие, а выпавший кусок превратили в дверь, прикрепив её на петли. Судя по тому, что гномы – ужасные плотники, им помогли кобольды.

В месте, где должна быть ручка, в двери выжжен круг размером с ладонь пикси. Внутри круг испещрён мельчайшими письменами в Тьярдском Стиле. Всё это было выжжено в дереве. Тимпания, немного знавшая письменность Волшебных Народцев, определила: это руны особого языка гномов, на котором они записывали знания о волшебстве, а также особые заклинания. Видя недоумённые взгляды Труффа и малыша, девочка пояснила:

– Тьярдский Стиль – это разновидность Гномьего Текста, на котором пишут все гномы. Но если Гномьим Текстом гномы закрепляли в книгах любые знания, то на Тьярдском Стиле – только знания о волшебстве, а также заклинания.

– Это магический замок! – Малыш запрыгал от радости. – Я видел такой замок на коробке, стоящей у нас дома. Мне его Лирана показывала!

Тимпания постучала в дверь, не особо надеясь на ответ.

– Дверь, запечатанную Заклинанием Закрытия, можно открыть только с помощью Заклинания Ключа! – Труфф безрадостно поглядел на неприступную дверь. – Которого у нас, разумеется, нет. К тому же мы не умеем читать ни Гномий Текст, ни тем более Тьярдский Стиль.

– Я умею всё это делать. – Тимпания закатила глаза к небу, заломила руки за спину и поковыряла землю ногой. – Потому что я посещала все занятия в школе в Синей Рыбе, когда была маленькой!

– Рад за тебя! – В голосе Труффа не было даже намёка на радость, ведь он не любил занятия и вообще не хотел учиться. – Действительно рад!

– Есть, разумеется, и другой способ борьбы с подобными дверями. – Тимпания скривила лицо. Она очень не любила всякие замки, считая своим долгом залезть туда, куда лезть не полагалось. За это отец Тимпании называл ее хобгоблином – представителем Волшебного Племени, Призванием которого было воровство. На что Тимпания возражала: «Я не воришка. Просто считаю своим долгом борьбу с замками. Они меня раздражают одним фактом своего существования!»