Политика Российской Империи на Среднем Востоке во второй половине XIX в.

В итоге англо-русские отношения обострились как по поводу османского наследия, так и по поводу отечественных намерений укрепиться на границах с Афганистаном. Уже с 30-х гг. XIX в. в британском кабинете все отчетливее стал звучать тезис о необходимости защищать интересы короны от российских поползновений и необходимости создавать «бастионы Индии» на Кавказе[29]. Подогрела антироссийскую истерию и знаменательная миссия Виткевича в Кабул.

В качестве первичной меры противодействию России была использована потребность шахского режима в квалифицированных кадрах. Из Великобритании и британской Индии в Тегеран устремились специалисты широкого профиля: артиллеристы, медики, географы, финансовые советники и пр. Параллельно был нанесен удар по самому чувствительному месту – торговой монополии империи в северном Иране. Для этого был задействован неоптимальный транзитный режим, учрежденный николаевским правительством 4 мая 1831 г. Предполагалось, что положения, так называемого Кавказского транзита, приведут к активизации российских купцов 1 и 2 гильдий в транспортировке иранского шелка через Астрахань и Таганрог «в разные заграничные места». Взимаемая в Астрахани 5 % пошлина возвращалась в Таганроге при действительном вывозе сырья за границу[30]. Напротив, ввозимые непосредственно в Закавказский край товары 5 % пошлиной облагались[31]. Эффект от нового порядка организации транзита и торговли оказался прямо противоположным. Армянское и грузинское купечество, ведущее дела на местном рынке, предпочло не участвовать в организованном торге, а либо вести дела нелегально, либо ввозить сырье в Россию, а вырученные средства вкладывать в иностранные товары, которые затем поступали на рынки Ирана и Закавказья через Константинополь и Трапезунд. По подсчетам Гагемейстера, оборот товаров, провозимых по такой схеме, был огромен, доходя до 4–5 млн руб. в год. Собственно из России вывозился только фарфор, стекло, железные изделия и сукна[32]. Товары английского, немецкого, голландского и французского производства стали составлять жесточайшую конкуренцию продукции российских фабрик и заводов.

Динамика ввоза иностранного товара через Трапезунд демонстрирует именно с 30-х гг. XIX в. резкий скачек в сторону увеличения. Так, транзит через Трапезунд в Иран в 1830 г. равнялся нулю. После получения в 1836 г. от шаха льгот в налогообложении, англичане сумели довести ввоз до 19 743 товарных мест груза, а к 1853 г. ввоз иностранных товаров на тавризский рынок достиг 24 846 мест груза.

Аналогичная картина наблюдается и в случае экспорта сырья из Ирана. По отчетам консула России в Трапезунде в среднем за период 1830–1834 гг. из Ирана в Европу вывозилось 8305 мест. Но уже в 1835 г. было вывезено 19 327, в 1836 г. – 27 039 мест, в 1837 г. – 20 661 и т. д. К концу 40-х гг. XIX в. транзит иранского сырья через турецкий порт достиг отметки 53,5–54 тыс. мест, а в 1851 г. был установлен рекорд – 59 003 мест[33].

Неутешительная для российских производителей и экспортеров ситуация, предстает и при анализе экспорта и импорта в стоимостном исчислении. В 1830 г. русскими купцами в Тавриз было завезено товаров на 4 820 000 руб., из которых изделий собственно российского производства насчитывалось на сумму 3 300 000 руб.[34]. До 1834 г. положительный баланс ввоза российских фабричных изделий натавризский рынок сохранялся. Но уже в 1835 г. из ввезенных на местный рынок товаров на сумму в 2 769 502 руб., собственно русских было всего на 600 924 руб., а остальные были из Лейпцига (2 124 578 руб.) и из Константинополя и Трапезунда (44 000 руб.). Главная «заслуга» в изменении баланса принадлежит новым гражданам России, поскольку в отчетах тавризских консулов, фиксировавших динамику и объемы товарооборота, отмечен только один перс из Шемахи – Абдулла Мешеди. Европейские товары в Тавриз везли армяне из Акулиса, Тифлиса, Шуши, Карабаха. Уже к 1837 г. сложилась катастрофическая ситуация. Из ввезенных сюда товаров на сумму почти 6,8 млн руб., ввоз российских фабрикатов составил только 15 %[35]. Причем тенденция к сокращению российского ввоза в 40-е гг. XIX в. только окрепла.

В итоге, ввозя европейские товары на местный рынок, армянское купечество империи искусственно поднимало конкуренцию, что не могло не сказаться на росте цен на русские мануфактурные изделия и на падении спроса на эти товары. Так, цены на российскую нанку и ситцы выросли за эти годы на 30 %[36]. Напротив, в 1835 г. британский торговый дом Борджесов впервые за всю историю работы на североиранских рынках достиг рекордных отметок сбыта английских тканей, выручив 1,2 млн руб. Увеличила свои прибыли и фирма Бонома, доведя размер продаж до 315 тыс. руб.[37].

Падение сбыта отечественной мануфактуры на североиранских и закавказских рынках не было исключительно результатом действий армянских коммерсантов. Серьезный просчет допустили российские дипломаты и представители экономического ведомства в Петербурге. С одной стороны, надеясь на подъем Закавказского края за счет фискальных отчислений, правительство изменило порядок товарного транзита через Закавказье. С другой стороны, был разрешен беспошлинный ввоз в этот край мануфактуры «азиатского происхождения». В 1840 г. Посол в Тегеране А. О. Дюгамель настоял, чтобы в список разрешенных к беспошлинному ввозу в Закаспийские провинции внесли ткани, сделанные по английской технологии в Индии и Кашане. В Иране эти ткани окрашивали и набивали, и они становились «азиатскими». Единственное исключение было сделано для так называемых материй «зари», или «зарбар», – набитых или тканных золотом[38]

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Сноски

1

Дунаева Е. В. Иран и Россия в современной геополитике // Восток (Oriens). 2012. № 4. С. 79.

2

АВПРИ. Ф. 194. Оп. 1. Д. 259. Л. 9-9об.

3

Там же. Ф. 144. Ом. 488. Д. 383. Л. 17об.

4

Там же. Ф. 194. Оп. 1. Д. 238. Л. 334.

5

Там же. Л. 336.

6

Тамже. Ф. 194.0 м. 1. Д. 351. Л. 14-14об.

7

Тамже. Ф. 194. Оп. 1. Д. 457. Л. 2-55.

8

Там же. Ф. 194. Оп. 1. Д. 315. Л. 68-68об.

9

Кишмишев С. О. Походы Надир-шаха в Герат, Кандагар, Индию и события в Персии после его смерти: составил генерал-лейтенант С. О. Кишмишев. Тифлис, 1889. С. 21.

10

АВПРИ. Ф. 194. Оп. 1. Д. 333.J1. 31.

11

Там же. Ф. 194. Оп. 1. Д. 332. Л. 25об.

12

Там же. Ф. 161.П-3. Он. 34. Д. 8. 1844. Л. 206.

13

Там же. Ф. 194. Оп. 1. Д. 2066. Л. Зоб.

14

Там же. Л. 4.

15

Там же. Л. 5.

16

Там же. Л. боб.

17

Там же. Л. 9об.

18

Там же. Ф. 194. Оп. 1. Д. 332. Л. 26об.

19

Там же. Л. 26.

20

Там же. Ф. 144. Оп. 488. Д. 383. Л. 17.

21

Там же. Ф. 144. Оп. 488. Д. 1783. Л. 20.

22

Там же. Л. 95.

23

Там же. Л. 95об.

24

Годе М. Реза. Иран в XX в. Политическая история. М.: Наука, 1994. С. 28.

25

АВПРИ. Ф. 194. Оп. 1.Д. 361.Л. 85-85об.

26

Там же. Л. 88.

27

Виноградов В. Н. Николай I в «крымской ловушке» // Новая и новейшая история. 1992. № 4. С. 28.

28

Там же. С. 29.

29

Никонов О. А. Кризис внешней политики Российской империи в Иране во второй четверти XIX в. // Российский научный журнал. 2010. № 3(16). С. 39–42.

30

АВПРИ. Ф. 161.П-3. Оп. 34. Д. 8. 1831. Л. З^об.

31

Там же. Ф. 144. Он. 488. Д. 382. Л. 17.

32

Там же. Ф. 161.11-3. Оп. 34. Д. 1 б/г. Л. 72.

33

Там же. Ф. 144. Оп. 488. Д. 386. Л. 47.

34

Там же. Ф. 161.П-3. Он. 34. Д. 8. 1831. Л. 12.

35

Там же. Ф. 161.II-3.Оп. 34. Д. 8. 1831. ЛЛ. 114-114об, 148,200.

36

Там же. Ф. 194. Оп. 1. Д. 46. Л. 80.

37

Там же. Л. 81 об.

38

Там же. Ф. 161.II-21.Оп. 36. Л. 13-14об.