Полная версия:
Черно-белое. Или розовое на зеленом фоне
В девять часов утра вся семья гауляйтера, его беременная жена Анита и три сына, проснулась. Сам Вильгельм обратил внимание на бледность прислуги:
– Dass es mit Ihnen vorkam?* – Елена сослалась на больной зуб, на что гуаляйтер ей порекомендовал немецкого врача в военном госпитале и пообещал дать рекомендацию к нему. После завтрака он уехал на службу, Жена и младший сын пошли по магазинам, а двое старших мальчиков были оправлены с сопровождением в школу. Выбрав момент во время уборки помещений, Елена зашла в спальню и положила мину под матрац гауляйтера. Поправив постель и присев на нее, дабы проверить, не чувствуется ли лежавший под матрацем предмет, Елена продолжила работу по дому.
Часовой механизм был настроен так, чтобы мина взорвалась в два часа ночи.
В семнадцать часов, выполнив всю работы по дому, Елена покинула резиденцию гауляйтера на Theatreschtrasse (бывш. ул. Энгельса). А еще чуть позже она вместе со своей коллегой и напарницей покинула город…
Пятидесяти шестилетний господин Вильгельм Рихард Пауль Кубе, видный член НСДАП, с 17 июля 1941 года по 23 сентября 1943 года, был генеральным комиссаром Белоруссии, – гауляйтером.
Приход Кубе на эту должность ознаменовался казнью 2278 заключенных Минского гетто – саботажников и активистов. Находясь в должности генерального комиссара, проводил жестокую оккупационную политику, сопровождавшуюся убийствами сотен тысяч мирных жителей. Один из непосредственных виновников уничтожения мирного населения в деревне Хатынь… За убийства и геноцид русских, евреев и белорусов гауляйтер был приговорен к смерти. За дело брались и НКВД и ГРУ и многочисленные партизанские отряды. Было совершенно множество попыток убрать его. Но все они проваливались. И вот, в результате многоходовой комбинации, разыгранной как по нотам, приговор был приведен в исполнение…
В ночь с 21 на 22 сентября 1943 года, чуть после двенадцати, гауляйтер вернулся домой и сразу лег спать. В ноль часов сорок минут мина взорвалась, Кубе разворотило всю грудь и оторвало левую руку. Лежащая рядом, на соседней кровати, жена Анита практически не пострадала. Сыновья гауляйтера спавшие в том момент в соседней комнате, также остались совершенно целыми…
Через пару дней после казни гауляйтера по городу прокатились облавы, хватали людей в домах и на улицах, мужчин женщин и детей. Было расстреляно в общей массе около двух тысяч человек…
Через пятьдесят лет после войны, к Елене Мазаник в гости напросился корреспондент одной западногерманской газеты. Он привез для Елены письмо от госпожи Аниты Кубе, вдовы гауляйтера.
Елена разорвала письмо на мелкие кусочки, не читая…
Примечание автора: «Dass es mit Ihnen vorkam», – в переводе с нем. яз. – Что с вами случилось.
NU_SHA
Струйка крови медленно стекает по правой руке, до локтя. А потом падает в воду. Плюх.
Кап, кап. Капает моя кровь.
– Кап, кап, капает и моя жизнь, вместе с ней. Кто сказал, что умирать страшно? Наверное, тот никогда не умирал. Мне, например, вовсе и не страшно. Даже и не больно, ни капельки. Так, запястье щиплет немного и все. И в сон клонить стало…
А вообще умирать надо красиво, как в том фильме: где героиня лежит в ванной, наполненной теплой водой и обязательно голая. Но так, слегка эротично, не более. Еще чтобы были свечи зажжённые вокруг и бокал вина выпить обязательно. Вчера всю ночь сидела в форуме Черного паука, обсуждали способы самоубийства. Пипл, кто про что базарил. Кто, что мол с крыши прыгнуть легче всего. Кто-то сказал, что лучше таблеток наесться. Не знаю им виднее. Вообще форум крутой, без соплей всяких и морализаторов, там админы клевые, сразу тему просекают, как кто вонять начинает, сразу его банят навечно, по «айпишнику». Черный паук, только для своих, для тех, кто не «квадрат». И кто в теме. Я тоже в теме…
Никому я не нужна и никто меня не любит!
Мамулечка, бизнес типа леди, блин. Вчера в мой ноут влезла, форум открытый прочла, как начала вопить, будто ее в модном салоне на лысо подстригли. Мол, я дура, не эмо, а чмо болотное, и что из меня вырастет она прекрасно понимает. А вырастет из меня, словами даже и не описать. Что она посадит Паука и всю его гоп-компанию, а меня подстригут, и отмоет начисто мочалкой. Я на нее тоже на орала, потом мамулечка мне пощечину залепила. Я с ней драться не стала, вытолкала ее из комнаты и заперла дверь. Мамулечка еще долго орала там что-то, била посудой об стенку, потом все смолкло. Мамулечка уехала в свой ненаглядный офис. Да и плевать…
Блин, рука стала совсем белая и такая тяжелая. И все сильнее хочется заснуть и ни о чем не думать…
В школе девчонки, ну такие твари, ну такие твари…
Моему Сереже, наболтали невесть что. Иду я к нему на перемене, а он мне говорит: «Нюша, никогда не подходи ко мне больше». Я, блин, заклинила реально, – в чем, мол, дело говорю. А он мне, – я с эмо не вожусь, вы там все чиканутые, секта мол, и спите со всеми подряд…
Упс, приехали. Конечно, девки наши ему наболтали, Светка и Ленка, суки местные, они на него давно глаз положили. Что с ними делать? Ну заловила я Светку в туалете, отпинала ее, мордой в унитаз сунула. Меня потом к директору, – «мол, позорит моральный облик нашей школы, несовместима со званием учащегося, документы на отчисление»…
Боже-ш ты мой, какая радость, буду дома сидеть и ничего не делать…
А достали все! Надоело!
Хоронить меня будут в крутом гробу, как в американских фильмах, весь такой темно-шоколадный, ручки в золоте, крышка открывается половинками, внутри все обито в кремовом тоне. Я буду вся в белом, все-таки девица еще. Ручки сложу, челка набок, губы накрашены. Мамулечка конечно будет в том черном платье, испанской коллекции, оно ей так идет. И шляпку оденет от «Шанель», черную с сеточкой. Будет идти позади гроба и платочком глаза вытирать, чуть-чуть, так чтобы тушь не размазать. А девчонки наши будут идти всем скопом позади и реветь во все концы, и тушь по их щекам будет вся размазываться некрасиво, и с носа у них будет капать…
А Сережка мой, через пару дней, после похорон сделает видео ролик с нашими фотографиями. Первой он поставит ту, где мы вместе с ним катаемся на карусели. Потом мою: челка набок, один глаз прикрыт, второй накрашен, в черное и розовое, как в японском мультике. Мне она больше всех нравится…
А потом надо будет поставить фотку в ролик, ту на которой я вместе с мамулечкой по полю бегаем, по полю с васильками. Так было хорошо тогда…
Мамулечка, где она сейчас?
Все сильнее хочется заснуть. Мамуля, мама…
МАМА!!! Мамочка!!! Мамочка, я не хочу умирать!!!
Прости меня МА-МА, маму… ле… чка…
Через сорок пять дней в форуме Черного паука появилась надпись:
«Неактивный пользователь форума NU_SHA, удален из пользовательской базы».
Боль
Нет, я не про физическую боль. Эта боль так себе, поболит и перестанет. Ну, на крайний случай сходите к врачу, он пропишет вам пилюлю. Съешьте её и боль пройдет. Нет, разговор пойдет совсем о другом…
Это когда ты сидишь и смотришь на часы: восемь часов вечера. Жена уже давно пришла с работы. Сейчас должен подойти старший сын со школы. На часах 21—00, ты начинаешь немного беспокоиться. Но еще надеешься, что сын мог задержаться в школе или зайти к кому-нибудь из одноклассников домой. На часах уже 21—45, жена тоже начала проявлять беспокойство,
– Чего сидишь, иди, сходи в школу, – может их задержали?
Ты и сам начинаешь понимать, что что-то происходит, но все пытаешься отогнать от себя дурные мысли. И тут раздается звонок, и жена каким-то странным голосом говорит тебе, что наш сын попал под машину…
И вот тогда ты испытываешь такую боль, что лучше её вовек не испытывать…
И даже, когда выясняется где он лежит, в какой больнице. Вы едете к нему в больницу, и там выясняется, что самое страшное вас миновало. Что просто сотрясение, и ушибы, и страх за своего ребенка куда-то уходит, не до этого, начинается суматоха, каких то дел.
А боль остается, где-то там внутри, в вас….
Или когда ваша несравненная и любимая жена «на сносях» неожиданно под утро пихает вас в кровати и заявляет, что уже все, – отошли воды, и типа рожать собралась…
И вы еще не вполне осознаете, что происходит. Вызываете скорую. Приезжает какая-то сердитая тетка, громко заявляет, – что рожать собрались, ну поехали. И вот вы сидите один, ничего еще не понимаете, сообщаете всем родственникам что типа момент настал, а ваша несравненная и любимая где-то там, в страшном роддоме и что там происходит такое, что называется ЧУДОМ…
Чуток «попозжа», вместе с тещей, вы идете в роддом, вам заявляют, что типа «ваша», уже рожает вроде. Вы еще не вполне осознаете реальность того факта, что происходит.
И вот когда вы стоите возле закрашенного окна операционной, и вы слышите рев роженицы, и понимаете кто это. И вот тогда вам становится так больно, за нее и за вашего ребенка, что слезы выступают на ваших глазах. Ты с тревогой следишь за всем, что происходит, за суетой врачей за их редкими возгласами. А боль так стиснула твое сердце и душу, что не можешь ни вдохнуть, ни выдохнуть, ты ждешь того самого. Того самого момента…
Наконец после часа боли и тревоги ты слышишь тот долгожданный звук-крик твоего малыша. И твои ноги подкашиваются, и ты стоишь и сам себе не веришь, что родился твой сын…
Боль, это когда твоя собака долго болеет, и ты понимаешь, что все. Но еще на что-то надеясь, ты идешь к ветеринару. Но эти ребята абсолютные реалисты и практики и после некоторого обследования заявляют, что шансов ноль. Возможна операция, но толку не будет, а будет лишний месяц боли и мучений твоей собаки, а дома дети маленькие и…
Ветеринары тебе предлагают усыпить собаку, безболезненно и быстро…
И ты смотришь ей в глаза, она прекрасно понимает что происходит. Смотрит в твои глаза, и ты понимаешь, что этот взгляд твоей любимой собаки останется в душе навечно. И что нужно сказать «Да» ветеринарам. Но это так больно сделать…
Эта боль никогда не пройдет и никуда не уходит…
Она где-то там внутри, в вашей душе остается маленькими зарубками, а может оно так и надо, может это и есть жизнь…
Dog hunter
«У-у, гад лохматый. Вон как глазищами зыркает. Хвост напряжен, ясен пень, добровольно сдаваться не собирается. Но ничего, не таких обламывали» – Василий держал в руках металлическую трубку, 2-х метров длиной, с удавкой на конце. Удавка была изготовлена из тонкого стального тросика. И могла затягиваться, если Василий нажимал крохотный рычажок, расположенный у основания трубки. «Главное смотреть в глаза», – помнил Василий наставления опытного инструктора, – «Твари эти, при всей их опытности и отваге, все-таки туповаты в некоторых аспектах».
Вот и сейчас, большой и рыжий пес с ненавистью смотрел на загонщиков. У него был выбор кинуться на человека или увернуться от палки. Но в некоторое смущение его вводила проволочная петля на конце металлической палки. И загнанный пес не мог сделать выбор, а петля тем временем приближалась к его носу. Пес все-таки ринулся на загонщика, но не успел. Неказистая с виду петля из тонкого тросика, надежно перехватила горло, а железная палка придавила его к земле…
Сами эти современные удавки, у загонщиков появились недавно, а до этого было невесть что. В каждой бригаде по отлову, мужики сами мастерили, кто что сможет. И самодельные удавки, и просто дубинки. А кое-кто притащил и просто самодельные обрезы. Но потом разразился ряд скандалов, связанных с тем безобразием, что творилось на улицах. Загонщики отстреливали всех собак подряд, глушили дубинками прямо на глазах у жителей: взрослых и детей. Не разбираясь при этом какие собаки попадают в руки охотников «Вульгарис- пофигистус».
Наконец, правительство немного раскошелилось, был издан ряд указов. Загонщиков вооружили современными петлями, даже некоторым выдали усыпляющие ружья, для особо трудных случаев. И был установлен порядок, при котором собак сразу убивать было нельзя. А сперва, требовалось определить бродячая ли это собака, потом после ёё отлова, привезти её в отстойник-распределитель для бездомных собак. А вот там, по прошествии некоторого времени, если у данной собаки не найдется хозяев, её совершенно безболезненным способом усыпят.
Ничего этого Василий не знал. Нет, ну знал, конечно, там о программе по утилизации бродячих собак, ну так, в общих чертах. А вот то, что отстойник для бездомных собак был переполнен и собак там попросту не принимали, вот это Василий знал хорошо. И о том, что уколов со снотворным катастрофически не хватает, был прекрасно осведомлен.
Зато зарплату платили по количеству тушек, и бригада горе-охотников готова была, кому угодно глотку перегрызть. А куда потом девать забитых собак, всем как-то было «до лампочки».
Вот и сейчас держа визжащего пса на удавке и прижимая его голову к земле, Василий кивнул напарнику. Андро немногословный и не улыбающийся, невысокий парнишка, половчее перехватил самодельную дубинку. Коротко примерившись, почти без размаха: хрясь, по собачьей башке.
«Готов», – как всегда немногословный напарник, сплюнул.
Забитых собак складывали в тележку, и когда тележка наполнялась собачьими трупиками, то бригада выезжала на городскую свалку, где их встречал представитель от «комитета по утилизации». Деловито подсчитывал количество забитых собачьих душ и производил расчет на месте. А бригада разъезжалась по своим делам, кто куда.
Из-за некоторой нелегитимности и неопрятности процесса «охоты», загонщики собирались на свой промысел рано по утрам. Заранее намечались места сбора собак, места их лежек. А уже с утречка, часиков с шести и начиналась работа.
Но это уже будет завтра, а сейчас Василий спешил домой, с заработанными деньгами.
Ведь дома его ждала жена и маленький сын. Сын Ванечка, шести лет от роду. В прошлом году его укусила собака. Шел вместе с мамой по улице. Навстречу шла собака-овчарка, сзади шел её хозяин. Подойдя к ребенку, собака взяла и просто укусила его за лицо. Как говорят врачи, шрамы останутся на всю жизнь…
Прим. автора: Dog hunter, – в пер. с англ. яз: Охотник на собак.
Дети в кубики играли
Город Нью-Йорк, маленький островок Эллис, вид: на реку Гудзон, Манхэттен и деловой центр.
Дети: Кевин и Грэйси приехали вместе с отцом на Остров, чтобы провести свой выходной день на природе. Отец был служащим небольшой компании, занимавшейся безопасностью. И был постоянно занят. Так что идея: встретить свой выходной на острове и провести его вместе с отцом, детей очень порадовала.
Как и в прошлый свой приезд, с собой они взяли несколько упаковок обычных пластиковых кубиков. Прошлогодняя забава строить из кубиков деловой центр большого города, им очень понравилась. И на этот раз захватив с собой побольше кубиков, весёлая семейка решила продолжить свое интересное действо.
Грэйси, с редким для её возраста усердием, выстраивала на большом деревянном столе контуры архитектуры делового центра. А Кевин-непоседа не мог долго усидеть на одном месте. И поэтому не прошло и часа, как несносный мальчишка оказался на ветке дерева нависающей над столом. Сидя сверху, он решил взять бразды большой стройки на себя.
– Эй, там прорабы, кто есть? Здание исторического музея должно быть левее и выше на два этажа. Мне отсюда виднее.
– Ага, начальник какой нашелся. Сидит там наверху и командует. Слазь Кевин, тебе еще башни близнецы ставить надо, а то город без них какой-то неудачный будет. Там нашего папу не видно а?
– Да нет, что-то не видать. Пошел к менеджеру, сказал позвонить на фирму и хот-догов купить. И уже целый час идет.
– Все равно слазь, Торговые башенки кто строить хотел? Вот и давай потрудись, а как папа придет, так у нас все готово будет.
– О, Грейс, смотри, там что-то дымит?
– Где?
– Да те самые башенки близнецы, из одной дым пошел. Пожар, наверное. Как в кино, смотри: – самолётик летит. Теперь пропал, не видно совсем. Ух ты, еще дым пошел…
Дети перестали играть, просто стояли и смотрели, как их любимые башни близнецы – здания международного торгового центра, на растоянии трех километров, горели окутанные дымом.
– Кевин, мне страшно, – девочка боязливо поежилась.– и папочка не идет, до сих пор.
– Вон он бежит к нам, – тут Кевин от усердия чуть не свалился с дерева, – папа-а-а.
– Дети милые мои, там творится что-то стращное, в городе! Ни один телефон не работает, все линии заняты, никто ничего не знает. Я хотел дозвониться до кого нибудь. Увы!
В этот день на острове оказалось совсем немного отдыхающих, человек пятнадцать. В основном все семейные пары, кто с детьми, кто в одиночку, просто так, вырвался на кусочек природы. И сейчас они все стояли молча и смотрели как горит их родной город. Людям было страшно и они не знали что делать. Надо было куда-то звонить куда-то бежать, но телефоны не работали, а обратный катер на материк должен был подойти через пару часов. После часа горения, небоскребы торгового центра стали складываться как карточные домики. Сперва сложилась, этажа на этаж, одна башня, за нею вслед стала складываться её сестра-близнец. При этом, хороня заживо, всех своих обитателей.
Отдыхающие на острове закричали, женщины плакали и молились. Грэйси сквозь слезы спросила у отца:
– Папочка, помнишь как мы в прошлом году были на экскурсии в Восточной башне.
– Да, моя милая, Кевин еще не хотел стоять на крыше, сказал, что там делать нечего и ветер сильный дует.
– А там в бащнях много людей было, ты помнишь?
– Да моя девочка, там людей около тысячи наверное будет.
– А они все умерли?
– Ты что моя маленькая? Разве не знаешь, что у нас в Нью-Йорке самые лучшие пожарные и спасатели. Как только загорелось, так они сразу всех людей вывели. А там одни только кирпичи остались и все. Просто куча мусора. А где наш парень? Ты его не видела?
– Вон он к кубикам ушел.
Отец с дочерью тихо подошли к Кевину, мальчик молча, стиснув зубы, что-то строил из кубиков…
Охваченные страхом и тревогой люди метались по берегу маленького острова, а кто просто молча стоял и молился. В большом городе, на месте красавиц-башен торгового центра висела гигантская куча дыма, пыли и мусора. Весь город был охвачен паникой, до острова еле-еле доносилсиь отголоски воя сирен…
А в руках маленького мальчика, вырастали из небытия, башни-близнецы всемирного торгового центра…
P.S. По картине Роба Гонзальвеса: «Дети».
День Учителя
Посвящается, светлой памяти Януша Корчака
– Господин учитель, вы же понимаете, что эти дети неполноценны. Они не соответствуют стандартам генетического контроля. И они не проходят тест на расовую чистоту. Все эти дети подлежат утилизации, – высокий и статный офицер службы генетического контроля, держа в руках компьютерный планшет, снисходительно смотрел на Учителя. Учитель, плотный и невысокий человек, с большой головой и смешно растопыренными ушами, стоял навытяжку перед офицером службы ГК.
– Это же просто дети. Они просто дети и я их учу.
– Вы прекрасно понимаете, что вы не правы. У вас была работа в университете системного образования. Можно даже сказать – очень прекрасная и уважаемая работа. А вы? Что сделали вы? Вы все бросили, – тут указательный палец офицера, затянутый в черную перчатку, обличающее уставился в грудь Учителя.– И даже мало этого, вы еще и с отбросами связались, ушли в подполье.
– Я просто учил детей.
– Ой, да не надо. Вы же понимаете, у этих детей нет будущего. И в нашем «техно и поликратическом» обществе они просто мусор. У них дорога одна, «в трубу».
– Я хотел, я думал, если мои дети получат нормальное образование, я смогу пробить стену вашей преступной практичности и организованности. И доказать, что эти дети смогут стать нормальными членами общества.
– Увы, ваша теория не сработала. Вы и так нарушили невесть сколько наших законов и положений, и прекрасно понимаете, что теперь у вас одна дорога. Но, – тут офицерский палец, укоризненно покачался перед лицом Учителя, – но! Мы прекрасно понимаем ваше участие в системе образования, господин Учитель, и мы готовы закрыть глаза на ваши шалости с законом. Мы дадим вам все самое-самое, у вас будут лучшие классы, первоклассное оборудование. Любая вилла на выбор, хоть на Мальдивах, хоть на Гренаде, любые автомобили. Можете завести себе, хоть гарем. Сто, двести наложниц – запатентованных девственниц, с сертификатом расовой чистоты. Вы нам нужны. Ваш труд: «Воспитание личности в условиях социума», это сильная штука. И для наших стандартных и полноценных детей, будущих граждан Сообщества, вы важный фактор обучения. А эти, – тут офицер брезгливо дернул плечиком в сторону группы детей, в возрасте от 5 до 10 лет, боязливо стоящих встрепанной кучкой за спиной своего учителя. – А эти, отработанный материал и им путь один.
– Нет, господин офицер, это мои дети и я их бросить не могу. Я учил их пониманию жизни, добру и свету. Я пойду с ними до конца. Я прекрасно все понимаю, но по-другому, поступить не могу.
– Дело ваше, господин Учитель. В нашем развитом сообществе, личностный выбор индивидуума – дело святое. Хотя, по-моему, вы просто дурак…
Небольшая группа детей стояла в тесном и холодном помещении. Возраст их разнился от пяти до десяти лет. Рядом с ними стоял их Учитель, невысокий человек с большой головой и смешно растопыренными ушами. Камера для утилизации была облицована кафелем, и залита беспощадным и холодным светом люминесцентных ламп. В углу была подвешена камера системы видеонаблюдения. Под потолком по всему помещению виднелись форсунки системы распыления газа. Самые маленькие из детей начали плакать.
– Мы все умрем, Учитель, да?
– Да мы умрем, и простите меня, дети. Я не смог вас защитить. Я виноват перед вами.
– А, правда, что наши души попадут в рай?
– Да, все дети попадают в рай. И я пойду вместе с вами. Будем сидеть под цветущей вишней, и учить уроки. Не плачьте мои милые, не надо бояться. Я с вами.
– А умирать страшно?
– Я не знаю. Я сам не боюсь. И вы не бойтесь. Лучше вспомните, как мы сидели на уроках, как вы учили задания. Как я вам рассказывал, что весь мир большой и прекрасный.
– Вы нам сказали неправду, Учитель.
– Нет, мои милые. Мир и в самом деле большой и прекрасный. Просто не все это понимают. А некоторые люди считают, что одни люди лучше других. И те, « другие», не имеют права на жизнь. Но они ошибаются…
Тут в специальном помещении, с табличкой «Recycling. For non-standard biological objects»* на бронированной двери, погас свет и пошел газ, названный неведомыми шутниками: «Практичная Мэри». Газ был разработан в одной из лабораторий Центра генетического контроля. Одним из достоинств газа, было быстрое и практически безболезненное умерщвление биологических объектов…
Примечание:
**«Recycling. For non-standard biological objects», в переводе на русский язык: «Утилизация. Для нестандартных био- объектов».
Сто сантиметров земли
– Ничего не происходит! Совершенно ничего.
Даже странно как-то, вот на соседних метрах, двадцать девять метров, слева от меня, насекомые бегают туда-сюда. А на сорок втором метре от меня, вправо, зверь прошел, не большой, правда, но все-таки.
Странная штука эта политика, вот раньше было большое государство, я тогда считался частью административной границы. Вроде статус ниже, зато и оживление было, какое-никакое. Машины ездили, люди вокруг бродили. Места у нас знаменитые, охотничьи угодья, природа, воздух, есть даже водоемы, правда ехать надо пару часов, но это уже кому как.
А потом началось!!!
То ли конец света, то ли революции, то ли просто война. Первым делом, я стал частью настоящей государственной границы.
«Вооруженные до зубов люди стояли, нахмуренны», – с той стороны и с этой, смотрели друг на друга как на врагов. Еще вчера они ходили здесь просто так, друг к другу в гости, а сейчас готовы убить друг друга. Да в принципе и убивали. Жуткое время было.
То с той стороны орут: «реванш», – автоматы в зубы и на эту сторону. То здесь кричат: «отомстим страшно», – «шашки наголо, кинжалы в руки» и сюда шасть. Крови пролилось море…
Как вчера помню: в наших местах пастушонок жил один. В те прошлые и «благословенные» времена он часто здесь овец пас. А как началось все это «светопреставление», пошел он со «своими» в дозор. Ну, а с той стороны, как раз шел караван с оружием. Завязалась перестрелка, местные смогли отбиться от «караванщиков», а пастушка моего подстрелили. Упал он бедненький прямо на меня. Да вот, с левой стороны моей, видите, трава растет густая, так вот знайте, это пастушонок наш кровь здесь свою пролил.
