Велесова ночь

– Ты гляди какая зверюга к нам пожаловала? -напрягся Алёша.

– Не рановато ли он проснулся? – задумался доктор.

– Думаешь шатун?

– Не иначе…

– Что делать будем?

– Подойдёт-поглядим… Всё равно на стену он не полезет, ворота ему не сломать, понаблюдаем, а если что так и кипятком со стены угостим, – заключил иван.

Медведь остановился метров двадцать не дойдя до стены, поднял морду и стал принюхиваться. Почуяв зверя, деревенские собаки подняли страшенный вой, на который из сторожки вышли Бажен и Богша:

– Иван! Алёшка! Что там? – спросил Богша.

– Медведь-шатун пожаловал, – ответил Алёша.

– Далеко он? – поинтересовался Бажен.

– Шагов тридцать, – последовал ответ Ивана.

– Шуганите его огнём, а то сейчас собаки всю деревню всполошат, – посоветовал Богша.

– Будет сделано, гражданин начальник! – отрапортовал Алёшка.

Иван достал из колчана стрелу, обмотал наконечник паклей, хорошенько смочил её смолой и передал приготовившему лук Алексею. Его напарник наложил стрелу на тетиву, поджёг паклю и выпустил горящий снаряд в сторону незваного гостя. Увидев горящий шар, летящий в него, зверь шарахнулся в сторону и задал стрекача в лес:

– Утром надо будет Лесьяру сказать. Шатун в окрестностях-это нехорошо, – размышлял вслух Иван.

– Да, пускай разведает с охотниками, может завалят. Тогда выпрошу у него шкуру, – мечтательно произнёс Алёша.

– Зачем тебе? – поинтересовался Иван, – Подарок что ли какой девке преподнести хочешь?

– На пол в нашу хибару положу и буду лёжа на медвежьей шкуре сочинять вирши! – заявил Лёшка.

– Ну ты гурман! А я уж подумал, что подарок готовишь? – расстроился Сергеич.

– Иван Сергеевич, дорогой мой доктор, ещё не рождена особа, способная разбить мне сердце и лишить разума! – с пафосом произнёс Лёшка.

– Ну да, ну да…

– Что?..– возмутился фельдшер.

– Видел я как ты на дочку Лесьяра смотришь, – усмехнулся Иван.

– Ну смотрю… А что? Красивая девка, всё при ней и весёлая, и остроумная.

– Вот я и гляжу, что ты раздевающим взглядом её остроумие оцениваешь. Смотри, Лесьяр тебе блудливые глазёнки-то попритушит, – предупредил Сергеич.

– А может я с серьёзными намерениями?..

– Гляди, Алёшка, как бы серьёзные намерения в неожиданность не переросли с внеплановой беременностью.

– Да ну тебя, Иван Сергеич! Я действительно серьёзные планы на Любаву имею, – обиделся юноша.

– А ну тогда вопросов не имею. В сваты возьмёшь?

– Без вопросов! – раплылся в улыбке жених.

Когда ночную тьму окончательно сменило светлое утро, охранники рассказали Лесьяру о происшествии. Тот, не долго думая, собрал охотников, они стали на лыжи, выехали за стену и двинулись в лес по следу медведя, вооружившись топорами и рогатинами. Алексей же с Иваном, после ночного бдения отправились в свою хибару, так они называли избушку привратника, на законно заслуженный отдых. Стоит заметить, что, после скоропомощьных суточных дежурств, такая работа была нашим друзьям не в тягость и даже доставляла удовольствие.

Алёше приснился чудесный сон: будто они с Любавой плывут по реке на лодке, над ними проносятся ласточки и стрижи, порхают бабочки, на воде качаются кувшинки, светит солнце, Любава улыбается ему, потом они причаливают к берегу, он помогает девушке сойти на берег, она выходит из лодки, смотрит вдаль и вдруг пронзительно кричит: «Па-а-а-па!!!»

Сквозь сон, Алёша понимает, что крик раздаётся не во сне, а где-то совсем рядом и просыпается. На улице слышатся голоса, рыдания Любавы, какая-то суматоха.

Схватив в охапку тулуп, Алёша выскочил из сторожки, Иван за ним. На волкушах, сооружённых из пары лыж лежал Лесьяр в разорванной, окровавленной одежде, лицо и шея были в крови и на лице зияла страшная рваная рана с обильным кровотечением, чуть поодаль лежал убитый медведь, Любава навзрыд плакала над раненым отцом. Кто-то спросил: « За кудесниками послали?» Последовал ответ: « Пока дойдут он преставится. Видишь сколь кровищи-то потерял пока дотащили?»

Реакция Ивана была мгновенной:

– Алёшка! Пулей в машину, берёшь растворы, укладку, мой секретный чемоданчик! Мужики! Срочно его в дом, раздеть, бабам греть воду, готовить тряпицы, рушники! Всё! Что стоим?! Бегом всё делаем, время дорого!

Раненого перенесли в его дом, раздели, положили на широкую лавку. Иван, в ожидании Алексея, стал осматривать раны, осторожно отмывая пострадавшего от крови. Вскоре в дом, буквально вломились Алёша с Антонычем, обвешанные чемоданами:

– Спасибо, что пришёл, Антоныч, помогать будешь! – мельком подняв глаза, поприветствовал Иван, – Алёша, системы налаживай, мне тонометр, фонендоскоп! Антоныч, пульсоксиметр на палец! Всем отойти, не мешать!

Все трое мгновенно преобразились, превратившись в какое-то подобие автоматов. Отдаваемые Иваном чёткие, короткие команды, исполнялись с неимоверной быстротой и в кратчайшие сроки.

Когда открылась дверь и в дом вошли волхв с кудесниками, на широкой лавке лежал забинтованный Лесьяр, над ним склонился Алёша, измерявший давление, рядом, на лавке сидели Иван и Антоныч, к руке пострадавшего тянулась капельница с раствором кровезаменителя, на полу, рядом возвышался ворох окровавленных тряпок, в ведёрке с водой лежали хирургические инструменты из тайного чемоданчика Ивана.

Белослав сначала наклонился к пострадавшему, потом спросил Ивана:

– Жить будет? – врач в ответ только молча кивнул.

– Давление сто на шестьдесят, пульс восемьдесят восемь, – сообщил Алексей.

– Добро, – устало ответил Иван.

– Как дело было? – спросил Возгарь охотников.

– Мы по следу шатуна шли, – начал рассказ Орлик, – Лесьяр шёл первым, за ним я, Осьмуша и Соловей. Шатун выскочил из под еловых веток прямо на Лесьяра, пока мы схватились за рогатины, Лесьяр с медведем уже сцепились, и зверь его смог подмять. Осьмуша и Соловей взяли шатуна на рогатины, а я приложил его топором. Когда отволокли зверя, Лесьяр кровью исходил поломанный. Мы его на лыжи и в деревню, Соловей медведя притащил.

– Понятно… – кивнул Возгарь.

– Иван, – вмешался в разговор Белослав, – сильно его зверь помял?

– На лице большая рана, на теле несколько крупных, но неопасных ран, сломана ключица, предплечье и ребро. Кровотечение мы остановили, раны обработали и зашили. Одежда его спасла, иначе медведь сильнее поломал. Сейчас сказать ничего не могу, он очень тяжёлый, требует наблюдения, но будем надеяться, что организм сильный и справится.

– Понял, – кивнул Белослав и обратился к Ясномыслу, – Ты что думаешь?

– Поглядим как Боги распорядятся, но я опасаюсь как бы чужаки не навредили, ведь они бросили вызов Небу. Лесьяр должен был погибнуть…

– Да как ты можешь такое говорить?! – Буквально накинулась на волхва Любава, – Ты волхв, а сам только и можешь, что людей хоронить, прикрываясь волею Богов! Чужаки не дали моему отцу умереть, пока вы шли с капища сюда! Он умирал, а Иван, Алёша и Валентин не позволили умереть, а ты бы позволил! Ты думаешь, что можешь всё, а вот вылечить не можешь!

– Ты Расстроена, Любава, – невозмутимо ответил Ясномысл, – Когда успокоишься, поговорим. Я на тебя не сержусь. Думаю, что Боги тебя тоже простят.

– Мы пойдём и принесём жертву Богам и помолимся о скором выздоровлении Лесьяра. Медведя притащите на капище, -заявил Возгарь.

– Тем более, что чужаки основную работу сделали, – добавил Белослав.

Старейшины вышли на улицу, о чём-то пошептались и пошли к капищу. Поселяне проводили их угрюмыми взглядами.

Иван Сергеевич вышел из оцепенения: « Алёша, Антоныч, давайте и мы будем собираться? Сейчас мы здесь без надобности, через пару часов зайдём.»

Глава шестая

Кулуары власти

– Я вас предупреждал, что этих чужаков надо в жертву принести! – бесновался Ясномысл, – Кто меня слушал!? Вы же сами мне сказали, что они не несут никакой опасности! Видите что они натворили? Теперь люди начнут нам не доверять!

– Ты, Ясномысл не передёргивай, – остановил Белослав, – не нам, а тебе… Это основное. Ты со своими поисками вечной жизни совсем заигрался! Всё корень жизни ищешь, бессмертия добиваешься!? А кому она нужна, твоя вечная жизнь?..

– Мне нужна! – рявкнул Ясномысл.

– Ты на меня не гавкай, сявка! – одёрнул его Белослав, – Волхв ты только для деревни, а для нас ты Сом-ушкуйник, и дела твои нам известны! Забыл что тебе Святозар заповедал, когда сюда отправил? Ну так я тебе напомню быстро! – кудесник обернулся к Возгарю, – Друже, сходи за Уйкой? – снова повернулся к волхву, – Настало время, «дорогой властитель», внести ясность в наши отношения. А ну ка присядь туда, – указал на чурбан в углу, – да посиди смирно…

Возгарь вышел из хижины, но вскоре вернулся и привёл за собой гонца.

– Ну, Уйка, верный мой гонец, сказывай, что видел, что слышал, что сделал, когда с поручением ходил к Святозару? – спросил Белослав, повернувшись к гонцу.

– Значится, когда я выскочил с грамоткой, то пошёл окольной тропой, как ты, отец, и наказывал, чтобы никто не заприметил, как вдруг вижу, что из хибары волхва вышел кто-то… Ну я, знамо дело, за ним

– И кто это был? – прервал Уйку Белослав.

– Так Зырян был из ватаги Ворона-атамана…

– Продолжай, – подбодрил Белослав.

– Ну стало быть, догнал его, то да сё, поспрошал, а он мне и говорит, что, мол, с секретным поручением спешит к верховному, что, мол, не велено нигде задерживаться, а потому, про то сказывать не может, а иначе волхв на него порчу наведёт на веки-вечные, но сказал, что кудесникам конец приходит и замена им придёт от Святозара…

– Врёшь, собака! – Ясномысл кинулся на гонца, но, сидевший напротив Белослав ловким, кортким ударом тяжёлого посоха в горло, заставил волхва вернуться на своё место.

Закашлявшись волхв, буквально, отлетел на прежнее место, схватившись за горло.

– Друже, Возгарь, проводи Уйку пора ему и награду получить за своё радение за истинную веру, – попросил Белослав.

Возгарь с гонцом вышли из хижины, а Белослав стал спокойно дожидаться, когда Ясномысл прокашляется, чтобы можно было продолжить «беседу».

Кудесник вернулся и присел на лавку, чуть в стороне от товарища. Дождавшись, когда волхв откашляется, Белослав продолжил «беседу»:

– Ну что, обескуражили мы тебя малость, дорогой «правитель»? – ехидно спросил кудесник.

– Всё врёт этот пес! – прохрипел Ясномысл.

– Врёт?

– Я гонца посылал, чтобы Святозара позвал, чтобы Святозар приговор свой сказал, что с чужаками делать, а всё остальное наветы вашего Уйки! – оправдался Ясномысл.

– А это тогда что? – Белослав достал из складок одежды свиток.

– И об этом знаете… – вздохнул Ясномысл, побледнев ещё больше и беспомощьно опустив голову.

– Да, дорогой «правитель», и про это нам ведомо, – ухмыльнулся Белослав, и повернулся к Возгарю, – А ты говорил… Ну что с этим отступником делать будем?

– Я так думаю, что надобно его посадить в хижину, под замок, чтобы чего не набедокурил, а людям сказать, что ушёл волхв в священный лес молиться за выздоровление Лесьяра, нам дождаться Святозара с его молчунами, а что дальше с ним делать пусть думает верховный, мне этот любитель человеческих жертв уже надоедать начал.

– И то правда… Пойдём ка проводим нашего «правителя» до его опочивальни. Пускай он там ищет эликсир молодости и дожидается Святозара, – предложил Белослав, и обернувшись к Ясномыслу, – А ты посох-то в сторонку поставь, чтобы он тебя не соблазнял, а то ещё увидит кто как волхв с кудесниками Богам молятся, что подумать могут?

Волхв отставил посох в сторону, поднялся со своего места и направился к выходу. Первым из избушки вышел Возгарь. Он внимательно оглянулся вокруг, затем подал знак и пошёл по тропке к избушке Ясномысла, за ним шёл арестованный, замыкал процессию Белослав. Старейшины дошли до хижины, впустили в неё волхва и повесили замок на дверь, после чего вернулись назад и продолжили свой совет:

– Что скажешь, брат Возгарь? -поинтересовался Белослав.

– А что тут можно сказать? Ты говорил, что ничего в жизни я не упустил, а оказывается- слишком много, ведь я даже представить не мог, что всё на столько серьёзно, – покачал головой Возгарь.

– Ну, допустим, не совсем всё плохо, но ухо надо держать востро… Значится так, уговоримся, что Ясномысл ушёл в священный лес молить Богов о выздоровлении Лесьяра…

– Это я уже понял… Что дальше? – Занервничал кудесник.

– Дальше тайно к нему, в избушку будем носить еду и питьё, чтобы не помер, пока будет дожидаться Святозара, гулять его по ночам, чтобы деревенские не видели…

– Здесь всё понятно, ты скажи что делать с чужаками, ведь они вызов Велесу бросили тем, что его волю нарушили, ведь Лесьяр помереть был должен? – засуетился Возгарь.

– Возгарюшко, ты видать и вправду стареть стал… – покачал головой Белослав, – Ты сам посуди! Народ считает, что чужаков к нам привёл сам Велес в образе лося, они, дурачки, истинно верят нашим сказкам про Богов, которых нет на самом деле…

– Да что ты такое говоришь-то, как это Богов нет? – Возмутился Возгарь.

– Да если и есть, то Им до нас, как тебе, до возни чёрных муравьёв с рыжими.

– Да как же так? А наши жертвы?..– изумился Возгарь.

– Ну ты умишко-то включи! Ну представь, что ты Бог и можешь всё, а сынов своих чем-то надо занять. Что ты будешь требовать? Чтобы только тебя прославляли, да спасибо тебе говорили, да верили, что ты покарать можешь, за то, что закон твой не выполняют, но чтобы шибко тебя от твоих дел не отвлекали. А закон зачем давать? А чтобы друг друга, без разбора не убивали. А коли ты всё можешь, коли ты Бог, то зачем тебе жертва? Вот, мил друг, тут и подумай, ибо хрен с редькой Они клали на наши жертвы, потому что сами себя могут спокойно снабжать всем на свете!

– Ты- вероотступник, Белослав! – возмутился Возгарь.

– Нет, друже, я не вероотступник, а верозащитник, потому как мне вера даёт власть над людьми и кусок хлеба без напряжения… Да, к стати, и тебе тоже… А ты что, уже есть сытно устал? Так тебя можно и освободить, помнится, за тобой какой-то грешок водился…

– Да что ты? Я за веру нашу жизнь отдам! – продекломировал Возгарь.

– А что ты думаешь? И отдашь, когда понадобится… -холодно заключил Белослав.

– А дальше-то как? – спросил Возгарь.

– А дальше так: чужаков к нам привёл сам Велес, чтобы, в назначенный час, доказали всем Его величие, что и было сделано… Прославим Богов, отправим Ясномысла на молебен в священный лес и приглядимся к этим троим, потому что они со своими умениями власти нашей безграничной помощниками могут стать…

– А коли не станут?..– засомневался Возгарь.

– А ты грамотку мою, с Уйкой отправил к Ворону? – поинтересовался Белослав.

– Отправил…

– Вот так и отправим их троих к Ворону с грамоткой, – спокойно заключил Белослав.

– Так ты же говорил, что обратно, в туман? – удивился Возгарь.

– А это уж как Святозар скажет… – подвёл черту Белослав, – Подождём его прихода и посмотрим… Ты его молчунов видел?

– Видел… Чистые костоломы… – испугался Возгарь.

– Правильно. А почему ты до сих пор живой догадываешься? – приблизил лицо Белослав.

– Теперь догадываюсь… – сжался Возгарь.

– Во-о-о-т… Ты же не враг себе?..

– Не враг… – заблеял Возгарь.

– Вот и молодец… Если и дальше будешь хорошо себя вести, то до смерти дожить сможешь…

Глава седьмая

Узник совести

Оставшись один Ясномысл стал размышлять как получилось, что его раскрыли и как из всего этого выпутываться. Пришлось сознаться самому себе, что он расслабился, потерял бдительность, забыл, что кудесники были приставлены Святозаром, чтобы за ним следить, пришлось признать, что слишком рано начал, практически, действовать, чтобы отстранить кудесников от власти, через чур рано понадеялся, что народ его бояться стал и во всём теперь будет слушаться и выполнять только его приказы. Всё ещё волхв стал сопоставлять факты и пршёл к выводу, что уже давно за ним наблюдает этот старый дурак Белослав. Возгаря он в расчёт не брал так, как прекрасно знал, что тот всего лишь кукла послушная влиянию сильного поводыря… Или чего-то не знал?..

Да нет, про Возгаря он нисколечки не ошибался- тот ещё дуралей, слепо верящий в Богов и в то, что говорит по поводу веры.

Однако надо было думать как от сюда выбраться, чтобы его не заметили.

Ясномысл окинул взглядом своё прибежище, столько лет служившее ему верой и правдой, столько лет скрывавшего его от любопытных глаз Белослава…

Белослав!!! Вот кто виновник всех его неудач, вот кто ему, волхву, постоянно мешал, кто ему постоянно напоминал об ошибках, не давал развернуться в полной мере! Вот с кем надо будет разобраться в первую очередь, и желательно, до прихода Святозара. Уж Святозару-то он сумеет открыть глаза на этого святошу, на этого волка в овечьей шкуре! Однако мечты мечтами, но мечты из застенка не выведут, поэтому надо думать что делать… Перво наперво надо было придумать как ему выбраться, но на этот случай выход нашёлся очень быстро, ведь избушку Ясномысл строил сам при небольшой помощи деревенских мужиков, поэтому прекрасно знал все изъяны строительства так, что место для подкопа было определено очень быстро, стена с предполагаемым подкопом, аккурат, выходила к лесу и за пределы капища, куда девать землю вынутую из под стены Ясномысл тоже придумал, сейчас его задерживала только зима с её морозами и холодами, ведь вся земля была промёрзшей.

Ясномысл хорошо понимал, что верховный волхв сразу не придёт (это не гонец), хотя и не был уверен, но всё же какой-то запас времени, бесспорно,

имелся. Волхв решил, что подкоп он начнёт изнутри хижины (весьма мудрое решение, ведь к внешней стене его всё равно не пустят), выкопанную землю будет ссыпать под настил пола, а когда докопается до промёрзшего грунта, сделает перерыв в работе. Теперь надо было решить что предпринять после освобождения. Кроме как задействовать ватагу Ворона «революционер» ничего придумать не смог, потому что после последнего инцидента с раненым Лесьяром, даже те, кто был на его стороне, наверняка перешли в стан врага.

Ах Иван! Ах злодей! Полностью нарушил планы! Шатун тоже хорош, не мог до смерти порвать мужика, чтобы чужаки не вмешались?! А вот теперь ему, волхву, больше веры нет среди деревенских! Любава, соплячка, тоже хороша, да как она посмела такие слова говорить волхву?!

Ясномысл решил, что сразу после побега пойдёт к Ворону, затем вернётся в деревню, опоит брагой с сонным зельем привратников, впустит татей в деревню, те сразу порешат чужаков вместе с Белославом и поставят волхвом его. Возгарю он лично прочистит мозги, и если тот согласится, а он согласится, поддержать Ясномысла, то станет правой рукой волхва. Любаву он отдаст на потеху ватажникам, после того, как сам натешится с нею. Когда появится Святозар, ему можно будет сказать, что на деревню напали печенеги, ватажников представить вольными дружинниками, пришедшими на помощь деревне. По мнению Ясномысла, план был идеальным и несложным, а главное, что устранял всех конкурентов волхва. С такими положительными эмоциями «узник совести» вытянулся на своей любимой лавке, покрытой медвежьей шкурой и, с блаженной улыбкой, погрузился в сон. День выдался сложный, во всех отношениях и тело волхва требовало отдыха.

Глава восьмая

Сиделка

Как и обещал, Иван через два часа навестил раненого. Алёша всё это время находился возле больного, отслеживая состояние пациента: измерял давление, пульс, менял капельницы, делал обезболивающие. Как и говорил доктор, у пострадавшего был сильный организм, который довольно быстро справлялся с пережитой встряской:

– Ну что, Алёша, как наш больной? – поинтересовался врач.

– Гемодинамика стабильная, дыхание автономное, в сознании, но очень слаб, – отрапортовал Алексей.

– Да и не удивительно, что слаб, вон как его зверюга поломал, – Иван склонился над больным, – Лесьяр, слышишь меня? (больной кивнул), – Иван посмотрел на стоящую рядом Любаву, – Какой сегодня день?

– Двадцать девятый день, месяц просинец, – недоумённо ответила дочь охотника.

– Вот, запомните все и запишите, что это день второго рождения Лесьяра, – склонился над больным, – Ты понял? Сегодня ты второй раз родился. Сейчас ни о чём не волнуйся, отдыхай, сиделок вокруг тебя достаточно, если что надо они всё сделают, а ты выздоравливай. Завтра будем перевязывать твои раны, попервости будет больно, но потерпеть придётся, так что не обижайся, будем делать больно, – повернулся к Алексею, – Вот что, капельницу уберёшь, подколи анальгетик и иди отдыхать.

– Да я не устал, Сергеич! – возмутился Алёша, косясь на Любаву.

– Да иди поспи, Алёшенька, ты же измучился, – поддержала беседу девушка.

– Правильно, красавица, – поддакнул Иван, – мало того, что ночь на стене отстоял, да ещё операцию провёл и после интенсивную терапию сколько тянул.

– Да ладно вам! – возмутился фельдшер.

– Ты Любаву-то слушайся, она плохому не научит, – подмигнул доктор покрасневшей в смущении девушке, – Что сказано? Капельницу свернул, анальгетик подколол и в койку! Здесь и без тебя сиделок хватает. Я тут немного задержусь, дам необходимые инструкции и приду.

Алёша сделал всё, что было велено и отправился восвояси. Иван еще раз всё проверил, сделал необходимые распоряжения и скоро присоединился к Алексею. Когда Сергеич подошёл к сторожке, Алёша сидел на ступеньках крыльца и разглядывал красный закат на безоблачном небе:

– Морозно ночью будет, – заметил молодой человек.

– Да, похоже, что так… – как бы между прочим отозвался доктор.

– Выживет он? – поинтересовался Алексей.

– А почему не выживет? Выживет, кровь остановили, раны зашили, кровопотерю постарались восполнить… Вроде всё сделали, – ответил Иван.

– А стерильность?..

– Алёша, у меня в Афгане условия куда хуже были, а и там выживали, даже после минно-взрывных ранений, а тут всего лишь медведь…

– Лицо сильно пострадало…

– Лицо да, пострадало… Глаз может ослепнуть, и шрам очень знатный останется, – размышлял вслух врач.

– А если раны загноятся? – не унимался молодой человек.

– Загноятся, будем лечить. Мы же на все руки мастера. Помнишь песню? Но ничего нет невозможного для врача для неотложного…

– Помню…

– Растворов много ушло?

– Все.

– Хреново. Как оправдываться будем перед скорой? – задумался Иван.

– Пока не знаю, – растерялся Алёша.

– И я пока не знаю… А может забудем сумку где-нибудь?

– Петровна орать будет.

– А у неё работа такая. Она всегда орёт, – успокоил Сергеич.

– В конце концов, вычтет из зарплаты, а на бригаду новую выдаст, – Заключил фельдшер.

– Ну да, а потраченные лекарства можно будет на обратном пути купить в аптеке. У меня там знакомая работает, поможет. Ладно, Алёша, что сидим? Быстро в койку, завтра тяжёлый день! Хотя когда они были не тяжёлыми что в том Мире, что в этом? – задумчиво изрёк Иван.

Друзья поднялись с крыльца и зашли в натопленную сторожку, быстро разделись и уже через минуту погрузились в царство Морфея.

Для Любавы ночь прошла очень тяжело: отец временами стонал, ворочался, тяжело вздыхал. Это настораживало девушку, она тут же кидалась к больному, но убедившись, что всё нормально, возвращалась на свою лавку, временами даже начинала задрёмывать, но слыша движение по соседству вскакивала и снова бежала к отцу.

Утром прибежал Алёша, не тратя даром времени померил температуру, пульс, давление и убежал, предупредив, что скоро вернётся с врачом делать перевязку, попросил нагреть воды и приготовить чистых тряпок.

К приходу медиков всё было исполнено. Иван Сергеевич деловито осмотрел больного, достал необходимое из чемодана принесённого с собой и приступил к перевязке. Любава и Алексей помогали врачу, когда их взгляды встречались, молодые люди краснели и поспешно отводили глаза. Наблюдавший за ними доктор многозначительно усмехался, мурлыча себе под нос какой-то легкомысленный мотивчик. По окончании процедуры докторов пригласили к столу. Поскольку на пост возле больного заступила тётка, то Любава угощала гостей. Молодые люди временами встречались взглядами, улыбались друг другу и при этом неизменно краснели. Закончив трапезу Иван Сергеевич, хитро глядя на девушку поинтересовался:

– А что красавица, просватал тебя кто или ещё нет?

– Да кому ж сватать-то? – отмахнулась Любава и покраснела.

– Что, в деревне женихов нет? – не унимался Иван.

– Да женихи-то есть, да только маленькие либо старенькие. За кого выходить? – отшутилась девушка.

– А гляди, – доктор указал на Алёшку, моментально покрасневшего до кончиков волос, – мой молодец чем не жених?

– Да вроде ничего, да только больно робкий: всё молчит и краснеет, как девка, – рассмеялась Любава, но спохватившись замолчала и прикрыла рукой рот.