скачать книгу бесплатно
– Этот бриллиант весит двести карат, получается, по две тысячи рублей за карат. Понятно, что камень уникальный, соответственно и цена тоже, но не будем забывать – качественный изумруд дороже алмаза одинакового с ним веса, поэтому вполне допускаю, что эта партия после огранки могла стоить и миллион рублей.
– Фантастика! И это всего один фунт камней! Примите мои извинения, Генрих Карлович, честно говоря, я скептически отнесся к вашему заявлению насчет государева дела, особенно, когда увидел сам камень, теперь понимаю, что был не прав. Можно только догадываться, сколько теряет казна. Хорошо, Генрих Карлович, тогда у меня вопрос. Если в Москву прибыла такая большая партия изумрудов, то где она? Если купца ограбили из-за камней, то ведь их все равно должны продать, а покупателем может быть только ювелир.
– Я думал об этом, Федор Васильевич, к сожалению ни в Москве, ни в Петербурге их нет.
– Сведения точные?
– Да, появление такого количества изумрудов не останется незамеченным. Сейчас в России нет ювелирных камней такого класса. Партии грубо обработанных аметистов, гранатов и цитринов привозят в Москву из Екатеринбурга, но это мелочь, да и добыча этих камней официально разрешена. Совсем другое дело – изумруды.
– Но ведь их добывают именно для того, чтобы продать?
– Совершенно верно, только не в России, а в Европе. Фунт камней можно провести и в кармане, да так, что никто ничего не заметит. Вот там, на наплыв изумрудов никто не обратит внимания, да и продавать за фунты, талеры и гульдены предпочтительнее, чем за рубли.
– Если все обстоит именно так, то перекрыть этот канал будет очень сложно.
– Я бы сказал, Федор Васильевич – невозможно. Даже если очень повезет, и вы случайно возьмете курьера или посредника, реально это ничего не даст – на рудник вы все равно не выйдете.
Ростопчин надолго задумался, устремив взгляд мимо Штейнберга на входную дверь, расположенную за его спиной.
– Черт побери, – промолвил он, прервав, наконец, длительное молчание – а ведь вы, Генрих Карлович абсолютно правы. При малейшей опасности преступники могут в любой момент просто закрыть рудник, и тогда ищи ветра в поле.
– Именно поэтому, Федор Васильевич, я и не сказал ничего полиции насчет камней. Огласка может не просто навредить, а вообще погубить все дело. Как оказалось, убийство Демьяна Протасова в Москве было лишь последним звеном в целой череде преступлений, все нити которых ведут на Урал.
– Откуда вам это известно?
– Я случайно встретил купца Толстикова из Невьянска. Так, вот, он рассказал, что в начале сентября Демьян Протасов с дюжиной своих людей ушел в тайгу, якобы на охоту, а вернулся через месяц только с двумя. Сказывали вроде, что остальные в тайге ищут потерявшегося Тимофея Когтева. На следующий день после возвращения Демьян уехал в Москву. Через день, или через два после отъезда Демьяна в Невьянске убили его отца – Емельяна Протасова и двух работников.
– Работники были убиты вместе с хозяином?
– Здесь, ничего не понятно, Федор Васильевич. Все трое были убиты в разных местах. С Емельяном был его приказчик, они вместе закрывали лавку поздно вечером, так вот, он остался жив. Хозяина зарезали, а его просто оглушили.
– А те, что остались в тайге?
– До сих пор так никто и не вышел, и что с ними случилось, никто не знает.
– А те два работника, что вернулись с Демьяном, они ведь знают?
– Если и знали, то теперь уже не расскажут, ведь это их убили вместе с Емельяном.
– На случайное совпадение это мало похоже. Получается, что из тех, кто ходил с Демьяном Протасовым в тайгу, в живых не осталось никого.
– Именно, Федор Васильевич. Этих людей убили только за то, что они знали, где находится изумрудный рудник. Обратите внимание, что приказчик, который судя по всему, ничего не знал, отделался лишь шишкой на голове, его просто оглушили.
– То, что вы рассказали Генрих Карлович, представляет огромную государственную тайну, если наличие на Урале изумрудов подтвердится, это будет сенсация, не менее значимая, чем обнаружение золота. Вы поступили абсолютно верно, когда подменили камни и не все рассказали полиции. Вопрос в том, что нам со всем этим делать?
– Я понимаю, Федор Васильевич, вы сейчас в отставке…
– Дело не в отставке, Генрих Карлович, – перебил собеседника Ростопчин, – я сам подал прошение и император сохранил ко мне полное доверие. В любой момент я могу просить аудиенции – он меня примет и выслушает. Поймите простую вещь – в России нет специальных служб для ведения подобных дел.
– А тайная канцелярия?
– Костоломы! – Махнул рукой Ростопчин. – Тайная канцелярия это орган политического сыска, их орудие – пытки и допросы с «пристрастием», они не занимаются расследованием и сбором доказательств, они их выбивают. Нет, Генрих Карлович, для такой работы как поиск изумрудного рудника никто из этих «следователей» не годится. Мне нужно все хорошенько обдумать, вы можете зайти завтра в это же время?
– Да, конечно. Моя мастерская здесь недалеко, на Кузнецком мосту. Так вы беретесь за это дело Федор Васильевич? – С тайной надеждой спросил Штейнберг.
– Уже взялся, Генрих Карлович, только вы напрасно думаете, что избавились от головной боли, переложив свои заботы на меня. Вы начали это дело, вы и доведете его до конца, разумеется, вместе со мной.
– Я с удовольствием, Федор Васильевич, боюсь, толку от меня будет мало.
– Не надо скромничать, Генрих Карлович, то, как вы провели начальную стадию этого дела, говорит о незаурядных аналитических способностях, какие редко встретишь у профессиональных следователей, к тому же мне в любом случае понадобится ювелир. Так что теперь мы с вами в одной упряжке и нам необходимо в общих чертах наметить план действий и понять, за что мы можем зацепиться. Например, те двое, что вернулись с Демьяном из тайги, они ведь несколько дней жили в городе, могли кому-нибудь рассказать?
– Справедливое замечание Федор Васильевич. Для такого небольшого городка как Невьянск, четыре убийства и дюжина пропавших без вести событие исключительное. Наверняка найдутся те, кто что-то видел или слышал. Именно там и нужно искать разгадку уральских изумрудов.
– Вот, видите, начало уже положено. Теперь подойдем к делу с другого конца, если изумруды уходят в Европу, то, как вы полагаете, куда конкретно?
– Скорее всего, Лондон или Амстердам, понятно, что Париж по известным причинам исключается.
– Хорошо, я напишу в Лондон Семену Романовичу Воронцову, и в Амстердам Степану Алексеевичу Колычеву, объясню ситуацию, не вдаваясь в подробности, и попрошу их проверить ювелирный рынок на предмет наличия интересующих нас изумрудов. У них наверняка есть знакомые ювелиры, через которых это не трудно будет выяснить. Надеюсь, что в память о нашей старой дружбе они не откажут. Кстати, мне потребуется профессиональное описание этих изумрудов и их характерные отличия.
– Я могу написать прямо сейчас.
– Только нужно два экземпляра. Садитесь и пишите, вот Вам перо, чернила и бумага, а я оставлю Вас буквально на пару минут.
Когда Ростопчин вернулся, Штейнберг протянул ему два наполовину исписанных листа.
– Вот, пожалуйте Федор Васильевич, надеюсь, ничего не упустил.
– Хорошо, Генрих Карлович, значит, как договорились, жду вас завтра в это же время.
После ухода ювелира Ростопчин встал из-за стола и начал расхаживать по комнате, что случалось с ним, как правило, в минуты интенсивной мыслительной деятельности. Итак, если этот ювелир прав, в России есть изумруды. Изумруды это деньги, а при правильной постановке вопроса – очень большие деньги. Если все сложится удачно, то на руках у него будет сильная козырная карта, позволяющая ему не только вернуться ко двору, но и занять там очень высокое положение, причем, вне зависимости от того, кто будет сидеть на троне. Деньги нужны всем – эту житейскую истину еще никто не отменял. Все это так, вот только с чего начать? Отследить движение камней невозможно, слишком мелкий груз. Оплата? Камни везут на продажу, значит, обратно повезут деньги, ведь банков в России нет, и вексель никто не оплатит, тем более на такую сумму. Чем будут платить? Золотом или серебром, уж, точно не ассигнациями. Допустим, сто тысяч рублей. Сколько это по весу? Если серебро, то получается около ста пятидесяти пудов, а если золото, то восемь пудов. Это только сто тысяч, а если миллион? Вот она, ахиллесова пята все этой аферы! Если понять, каким образом производится расчет, и как деньги попадают в Россию, то все остальное уже будет просто. Дело осложнялось тем, что в торговых и финансовых дебрях Ростопчин плохо ориентировался, здесь нужна помощь опытного человека и такой человек среди его знакомых есть – Воронцов Александр Романович, брат Семена Романовича. При Екатерине он занимал пост президента коммерц-коллегии и входил в состав «особого собрания», занимавшегося финансовыми делами империи. Сейчас он в отставке, впрочем, как и сам Ростопчин, так что, никаких препятствий для возможной встречи не предвиделось, но это пока в перспективе.
Начнем же с того, что будем искать ниточку в Европе, попытаемся оттуда размотать весь этот клубок, и здесь ему понадобится помощь Воронцова и Колычева. Правда, одно дело выполнять просьбу влиятельного человека, в надежде на ответную услугу, и совсем другое дело частная просьба отставника. Это Штейнбергу он сказал, что ему не откажут, но сам он в этом не был твердо уверен. Однако написать надо и обязательно мотивировать просьбу государственными интересами. Итак, с Европой решили, отправляем письма и ждем ответа из Лондона и Амстердама. Теперь Урал. С Уралом несколько сложнее, правда зацепка тоже имелась. Два года назад, еще во времена правления Екатерины II, не к ночи будь она помянута, в Екатеринбург был сослан капитан гвардии Соколов Виктор Алексеевич, бывший сослуживец Ростопчина, пьяница, ловелас и картежник – типичный гвардеец. После игры в карты, расплатился в трактире поддельной ассигнацией. Понятно, что за время игры деньги переходили из рук в руки и выяснить, кто подложил фальшивку, не представлялось возможным. Разбираться не стали, дали два года ссылки и отправили в Екатеринбург. Его срок заканчивается в мае этого года и он может вернуться в Петербург и даже в армию, вот только на карьере, которая и до того не была успешной, можно смело ставить жирный крест. Понятно, что путь в гвардию ему закрыт, максимум – будет прозябать помощником командира полка где-нибудь на окраине. Можно воспользоваться ситуацией и предложить своему бывшему сослуживцу работать на него, Ростопчина, взамен обещав полное отпущение грехов, генеральское звание и солидную должность в столице. Правда, Федор Васильевич не был уверен, что тот согласится, ведь ему придется искать само месторождение, а судя по тому, что рассказал Штейнберг, это огромный риск. И все-таки попробовать стоило! Виктор Соколов боевой офицер, участник штурма Очакова и битвы при Рымнике, где был дважды ранен, но не покинул поле боя, таких не так-то просто напугать, да, к тому же, он игрок до мозга костей, способный поставить на кон последнюю рубашку. Письмо в Екатеринбург нельзя отправлять почтой, придется кого-то послать. Кого? Лучше всего подходит Штейнберг, но согласится ли он? Впрочем, зачем гадать, завтра вечером все и обсудим. Попробуем начать сразу с двух концов: С Европы и Урала, глядишь, что-нибудь да зацепим.
Глава 9. Петербург, 23 апреля 1798 года (понедельник).
– А ты неплохо устроился в этой варварской России. В старой дорой Англии, насколько я помню, ты жил гораздо скромнее.
Ричард Скотт, глава русского отделения ювелирного дома «Alice» с неприязнью смотрел на своего гостя – Льюиса Барнса, по-хозяйски развалившегося в кресле. Еще не так давно, когда оба только начинали свою карьеру в ювелирной компании, они были закадычными друзьями, однако, эта идиллия закончилась довольно быстро. Причина проста и банальна – дочь главного акционера компании очаровательная Эллис Уитворт. Скотт так и не понял, почему она вышла замуж за Барнса, которого, по ее собственным словам терпеть не могла. В итоге Льюис Барнс стал зятем одного из самых состоятельных ювелиров Англии и членом совета директоров компании, а Ричард Скотт отправился в холодную Россию. Эта ссылка, как не без оснований полагал Скотт, была делом рук его, теперь уже бывшего друга. Прошло пять лет, и они опять, как в старые добрые времена сидят рядом у полыхающего камина, с наслаждением потягивают из высоких бокалов настоящий шотландский виски, только вот говорить им не о чем.
– Послушай, Ричард, я не виноват, что Эллис тогда выбрала меня. Я понимаю, что ты обижен, но моей вины в этом нет.
– Не думаю, что ты проделал этот долгий путь, только для того, чтобы обсудить со мной дела пятилетней давности.
– Нет, конечно. Будь моя воля, я вообще не поехал бы в эту богом забытую страну, тем более для разговора с тобой.
– Поэтому давай ближе к делу.
– Как ты уже знаешь, с недавних пор я занимаю должность одного из директоров компании, и только по одному этому факту можешь судить о важности и секретности моей миссии.
– Раньше ты не занимался демагогией.
– Слушай, я уже сказал, что не в восторге от этой поездки и от нашей встречи. Более того, там, в Лондоне, при обсуждении, я был против твоей кандидатуры, но у нас нет другого специалиста по России, кроме тебя. Так что давай работать вместе, поскольку речь идет о компании, а не о нас с тобой.
– Согласен, но ты еще, ни слова не сказал о деле.
– Ты помнишь свой отчет двухгодичной давности, относительно той ювелирной школы в Екатеринбурге.
– Чем собственно могла эта захолустная школа заинтересовать такую крупную фирму, как наша?
– Я понимаю твой скепсис, поскольку еще недавно сам рассуждал точно также.
– Ты хочешь сказать, что мы ошибались в своих оценках?
– Можешь назвать это как угодно – ошиблись, проявили близорукость или недальновидность, главное в том, что мы оказались в глубокой жопе, и все из-за этой долбаной школы. Компания уже потеряла четверть своих постоянных клиентов, а наши лучшие сотрудники разбегаются как крысы с тонущего корабля. Если это не остановить, то завтра мы станем банкротами.
– Ты извини, но я чего-то недопонимаю. Как такое вообще возможно?
– По пути сюда наш корабль три дня простоял на рейде в Амстердаме. Все эти дни я провел, наблюдая за работой магазина, продающего русские самоцветы.
– У этого голландца всего один магазин?
– Представь себе, и к тому же совсем небольшой. Располагается он в здании товарной биржи, только с внешней стороны. Внутри строгая деловая обстановка, никакого блеска и изобилия, к чему мы так привыкли в ювелирных лавках. Под стеклянными витринами выставлены образцы камней, рассортированных по виду, цвету, весу и форме огранки, а вдоль стен стоят высокие шкафы с множеством маленьких ящиков, снабженных ярлыками. В помещении царит идеальная чистота и образцовый порядок.
– Ты хочешь сказать, что этот магазин забит ограненными камнями?
– Именно так. Там, в Амстердаме произошла настоящая революция. Огромный выбор ограненных камней всех цветов и оттенков позволяет не только расширить ассортимент ювелирных изделий, но и значительно сократить сроки их изготовления. Раньше годами приходилось подбирать камни, чтобы закончить то же самое колье, а сейчас это вопрос нескольких дней. При мне один брюссельский ювелир сделал заказ на шестьдесят камней аметиста, при этом камни разного веса были еще и разной огранки. Представь себе, мое удивление, когда он получил свой заказ на следующий день!
– Но ведь это не драгоценные камни?
– Да, это не бриллианты, но смотрятся они ничуть не хуже. Там продавалась великолепная брошь в виде кисти винограда, а сами ягоды были выполнены из уральского аметиста. Самое интересное, что каждый ряд виноградин отличался от соседнего по тону и этот переход от темного к светлому придавал изделию объем, то, чего нельзя добиться, работая с бриллиантами. Они блестят, сверкают, завораживают взор, но холодны и безжизненны в отличие от уральских самоцветов.
– Честно говоря, я считал, что Европу не заинтересуют эти дешевые стекляшки.
– Не ты один так думал. Конечно, цена сыграла основную роль, но надо отдать должное и качеству камней, которые по окрасу и чистоте можно смело отнести к высшей категории.
– Теперь, я могу понять молодых талантливых ювелиров, у которых сейчас развязаны руки и они могут самостоятельно воплощать свои фантазии в металле, покупая уже ограненные камни в Амстердаме.
– Теперь я тоже понимаю, но мне от этого не легче. Мы теряем лучших работников и, если это не остановить, то скоро некому будет создавать новые коллекции ювелирных изделий.
– Думаю, ты сильно сгущаешь краски. Компания специализируется на алмазах и изумрудах – эти камни всегда будут пользоваться спросом, а художников и исполнителей вы всегда найдете.
– Твои слова, да богу в уши. К сожалению, с алмазами и изумрудами тоже возникли проблемы.
– Открылись новые богатые месторождения?
– Можно сказать и так, вот только нам от этого ни тепло, ни холодно. Рудник Мусо в Перу испанцы закрыли еще два года назад, и на европейском ювелирном рынке сейчас наблюдается явный дефицит изумрудов, в то время как магазин этого голландца забит ими до отказа.
– Если изумрудов нет на бирже, то где он их берет?
– В России.
– Но в России нет изумрудов?
– Я тоже так думал, пока не увидел своими глазами.
– В магазине ванн Дейка продают российские изумруды?
– Именно так, и ювелирная школа «Уральские самоцветы» имеет к этому самое непосредственное отношение.
На некоторое время в комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием горящих в камине поленьев.
– Ты в этом уверен? – Наконец прервал затянувшееся молчание Скотт.
– Да. Причем качество камней потрясающее: глубокий травянисто-зеленый цвет, идеальная прозрачность и минимум трещин. Никакого голубого отлива, присущего перуанским изумрудам нет и в помине. Если к этому добавить еще широкий ассортимент и большое количество крупных экземпляров, то, сам понимаешь, мы им не конкуренты.
– Странно, про изумруды господин Забелин мне не сказал ни слова.
– Вряд ли он вообще о них знал. Добыча драгоценных камней в России прерогатива государства, так что никто не будет это афишировать. Перевод школы в ведомство императрицы, заявленный объем продаж в сто пятьдесят тысяч рублей и щедрые отчисления это всего лишь спектакль, устроенный для отвода глаз и легализации предприятия. По моим личным подсчетам там крутятся миллионы талеров.
– Получается, что у нашей компании остались только алмазы?
– Здесь тоже возникла проблема, откуда не ждали. Мало того, что истощились бразильские месторождения, так еще и другая напасть приключилась. Ты слышал про ювелира Георга Штрасса?
– Нет.
– Так вот, это хрен стал изготавливать бриллианты из свинцового стекла. После соответствующей огранки, эти стекляшки невозможно отличить от настоящих бриллиантов, поскольку они обладают таким же блеском и красивой игрой цвета. Пока еще его технология сложна и он не может завалить Европу поддельными бриллиантами, но это только вопрос времени. Сам видишь, положение фирмы нестабильно и нужно срочно принимать меры для исправления положения. То, что я тебе рассказал нельзя доверить ни письму, ни посыльному, именно поэтому приехал сам, как один из директоров.
– Что вы решили предпринять?
– Нужно что-то делать с этой школой. Я хочу выслушать твое мнение.
– Можно довести сведения о незаконной деятельности школы до императрицы.
– А какие доказательства ты предъявишь? Реально у нас ничего нет, мы не сможем доказать даже завышенные объемы продаж, не говоря уже об изумрудах. Ты забываешь, что магазин находится в Голландии и за ним стоит Эдвин ванн Дейк – один из самых влиятельных людей этой страны.
– Тогда нужно направить поток уральских камней в английское русло.
– Хороший вариант. Собственно к этому мы стремимся, однако есть одно небольшое препятствие – изумрудный рудник. Тесть полагает, что он работает отдельно от школы и о нем известно лишь узкой группе лиц.
– Для этого есть основания?
– Нам известен случай, когда один ювелир сделал заказ на огранку партии уникальных изумрудов для колье. Все камни были весом более трех карат, к тому же отличались размером и формой огранки. Так вот, его заказ выполнили в течение месяца. Сам понимаешь, даже дорога до Урала и обратно займет больше времени. По нашим предположениям, где-то в Европе у них крупная мастерская по огранке камней и все изумруды обрабатываются именно там. Мы работаем в этом направлении, но пока похвастаться нечем.
– В таком случае, что ты предлагаешь делать?
– Для начала нам необходимо собрать как можно больше сведений. Нужно четко представлять, как организована вся цепочка нелегального сбыта изумрудов, и кто конкретно стоит за этой аферой. Когда будут конкретные имена, тогда не составит большого труда договориться. Как я понимаю, твой Забелин работает в ведомстве императрицы?
– Да, он директор одного из отделений Сохранной казны.
