Карантин, или Пишите письма!

– Ну слава богу, отмучался! – обрадовалась Глаша.

– Рассказывай, чего он в этот раз придумал. – хотел пристать с расспросами Саныч, но Глаша резко его одёрнула:

– Я те щас придумаю! Не видишь он еле живой! Дурак старый! Дай человеку хоть немножко опомниться!

– Ну так любопытно же. – попытался оправдаться Саныч.

– Любопытно ему! Иди бельё с верёвок сними, высохло поди давно. Дай ребёнку в себя прийти. Я его сейчас обедом накормлю. Борщ домашний будешь? – ласково обратилась она к Максу.

Но ни снять высохшее бельё, ни пообедать борщом им всем в последующий час не удалось.

В воздухе раздался, уже знакомый Максу, перезвон колокольчиков.

– Кого ещё принесло? Ещё одну постель придётся стелить. – проворчала Глаша.

– Какая нам разница кого. Моё дело встретить, и проводить. Пойду я. – сказал Саныч и пошёл к арке.

– Это что? Это путешественник во времени? Он, что, тоже к вам попал? – спросил Макс.

– К нам, к нам. Куда же ещё. А вот что это за путешественник мы сейчас посмотрим. – сердито ответила Глаша.

Глаша и Макс ошиблись. Это был не путешественник. Это была путешественница. За Санычем к веранде шла молодая девушка.

Да, это была девушка. Красивая девушка. Таких девушек обычно печатают на рекламных плакатах в купальниках. Бархатная, бронзовая, загорелая кожа. Длинные, до поясницы, густые, смоляные волосы, собранные в хвост. Красивое круглое лицо, с большими карими глазами и вздернутым кверху носиком. Красивый бюст, осиная талия и длинные стройные ноги. Красавица! Ухоженность девушки, как и её красота, сразу бросились Максу в глаза. Одежды на девушке было мало. Короткий коричневый кожаный топик, едва прикрывал её грудь. Короткие коричневые кожаные шорты впивались в её ягодицы. Обута девушка была в невысокие коричневые кожаные сапожки на шнуровке. Образ дополняло ожерелье на шее из чьих-то очень больших и острых зубов.

– Принимайте гостью. – сказал Саныч, поднимаясь на веранду.

Гостья вошла на веранду и стала разглядывать обстановку веранды, не обращая внимания ни Глашу, ни на Макса.

– Вот молодёжь пошла! Ни здрасьте вам, ни до свиданья. – заворчала Глаша.

– Сарай какой-то. – фыркнула девушка.

– А я то думала, что меня в приличное место приведут. А это кто? Прислуга? – девушка качнула головой в сторону Глаши.

– Я тебе щас покажу прислугу! – рука Глафиры потянулась к скалке.

– Но-но! Давай без эксцессов старуха! Нервишки лечить надо! – гостья сердито повысила голос на Глафиру.

Зря она это сделала. Через мгновение тяжёлая скалка в руке Глафиры зависла в нескольких сантиметрах от головы девушки. Девушка присев и закрыв голову руками вопила «Ааааааааа!», а Саныч изо всех сил пытался оттащить от неё Глашу.

– Ты кого сюда привёл! – кричала, вырываясь из рук Саныча, Глаша. – Чтоб духу её в моём доме не было! Я тебе покажу сарай! Я тебе покажу прислугу! Я тебе покажу старуху! Шваль сопливая!

Да, биороботы они такие!

– Кого привёл!? Кого выбросило под Аркой того и привёл. Там выбор небольшой. Сама знаешь! И всё должно быть по инструкции: встретили, накормили, опросили, спать уложили, проводили! И эту проводим! Чего ты завелась!? Подумаешь, не поздоровалась! Ну и ты с ней не здоровайся! Можешь даже с ней не разговаривать.

– Я сказала, чтоб духу её здесь не было! Слышишь! Веди её сразу к Аркадию. Пусть там и ночует. Там у него свободных темниц полно. И сразу домой! Да отпусти ты меня! Хватит меня лапать. Не трону я эту…

– Ладно, как скажешь. – покорно сказал Саныч, и выпустил Глашу из рук. – Пойдёмте, девушка, провожу я вас.

Девушка, испуганно озираясь по сторонам, поднялась с корточек и засеменила вслед за Санычем. Отойдя метров десять от веранды она обернулась и прокричала во всё горло «Истеричка старая!», показала язык и что есть духу побежала прочь. Через мгновение скалка, кинутая вслед твёрдой рукой Глафиры, больно, плашмя ударила её по спине.

– Ой! – вскрикнула девушка, но больше оборачиваться уже не стала.

Короткое замыкание

– Ну вот и пришли. – сказал Саныч.

В этот раз Аркадия на лужайке перед жилищем не было и Санычу пришлось стучать в дверь. Через некоторое время дверь открылась и на пороге показался заспанный Аркадий.

– Чего тебе? – сказал он зевая.

– Вот, привёл. – всем своим видом показывая, что извиняется, Саныч указал рукой на свою спутницу.

– Шо! Опять! – с хрипотой в голосе ответил Аркадий. – От одного передохнуть не успел, другую притащил.

– Ну так куда деваться? Работа у нас такая.

– Это у меня работа! А ты только и умеешь, что языком болтать да сырники Глашкины жрать. Работничек! Пашешь, тут понимаете пашешь, а уважения никакого.

Из всех трёх биороботов только Аркадий постоянно требовал к себе какого-то особенного уважения. Честно говоря, он просто достал Саныча и Глашу этим своим уважением. Глаша Аркадия терпеть не могла, и не общалась с ним. Саныч безропотно сносил упрёки и чудачества Аркадия, принимая за капризы избалованного ребёнка. Очень большого ребёнка. Да и техническую сторону работы КАРАНТИНА знал только Аркадий. Поэтому Аркадий считал себя в КАРАНТИНЕ главным. Главным!!! И ужасно недооценённым! А потому и очень несчастным биороботом.

Чем дольше Аркадий разглядывал спутницу Саныча, тем стремительнее улучшалось его настроение. Настроение Аркадия становилось возбуждённо игривым, а сон как рукой сняло.

– Звать то тебя как? – обратился Аркадий к девушке.

– Для вас, Катюша. – заискивающе произнесла девушка, и протянула аркадию свою ладонь тыльной стороной вверх. Для поцелуя.

– Ну заходи, Катюша. Велкам! Жаль подготовиться толком не успел, придётся работать в старых декорациях.

Протянутая для поцелуя рука была проигнорирована, и Катюша, так и вошла в жилище Аркадия с гордо вздёрнутым носиком и с протянутой рукой.

Дверь за Аркадием захлопнулась. На лужайке перед жилищем остался стоять грустный Саныч, похожий на забытую за порогом хозяйскую собаку. Ещё немного постояв, Саныч вздохнул и пошёл назад, к дому Глаши. Так получилось, что своего дома у Саныча не было. Не стали создатели Карантина строить ему отдельный дом. Зачем биороботу болтуну свой дом? Так как Глафире по хозяйству нужен был помощник, Санычу выделили койку в чулане её дома. На том и успокоились.

– Прошу! – сказал Аркадий, распахивая перед Катюшей дверь в уже хорошо знакомую нам комнату. – Присаживайся вон на тот стул.

– А мне вот это кресло больше нравится. – ответила Катюша и вальяжно развалилась на красном кожаном троне.

– Сказано тебе на стул, значит на стул! Быстро я сказал! – прикрикнул Аркадий.

– Подумаешь! – Катюша слезла с кресла и пошла к стулу. – Как садиться то? Так?

Она села на стул боком, спиной оперившись на один подлокотник и закинув свои длинные ноги на другой, и прогнулась назад. Хвост её густых волос коснулся пола, а выставленные на показ налитые груди почти выпрыгнули из кожаного топика.

Аркадию поплохело. Его лоб покрылся испариной. Надменная улыбка бесследно исчезла с его лица.

– Да не так!

– А как? Так?

Катюша встала на стул коленями и обхватила его спинку руками. Теперь перед Аркадием во всей красе предстали Катюшины короткие кожаные шорты и то, что эти шорты плотно обтягивали.

– Не так! – взвизгнул Аркадий. Всё его тело трясло мелкой дрожью.

– Так? Да? – Катюша села на стул, а затем широко раздвинула ноги, закинув их на подлокотники. Правую на правый, а левую на левый. Вскинутые вверх её красивые руки сплелись над её головой словно две белые змеи.

– Не так… – прохрипел, задыхаясь Аркадий.

– Надоел! – крикнула Катюша, вскакивая со стула. – Сам не знаешь, чего хочешь! Показывай, как надо!

Весь дрожа от напряжения, Аркадий шлёпнулся на стул и положил руки на подлокотники. В то же мгновение Катюша прыгнула к нему на колени, обвила своими ручками его бычью шею и приникла головой к его широкой груди.

– Ты такой сильный! Такой надёжный! Ты ведь меня не обидишь? Да? – лепетала Катюша.

Аркадия трясло. Аркадия замкнуло!

Про отпечатки душ

В это самое время на веранде Глаша отчитывала Саныча.

– Это ж надо! Меня! В моём собственном доме! Сарай! Я ей покажу сарай! Я ей покажу прислугу! – тряся в воздухе кулаками, кричала Глаша. – А это дурак! – прорычала Глаша, гневно посмотрев на Саныча. – Хоть бы слово сказал! Хоть бы осёк эту соплячку! Стоял как баран тупоголовый и смотрел как меня в собственном доме унижают! Ещё и при гостях! Я тебе этого никогда не прощу! Убираешь тут за всеми, варишь, стираешь. И никакой благодарности! Только одни унижения!

Глаша заплакала навзрыд.

Саныч стоял как вводу опущенный, и виновато смотрел в пол. Ему было жалко Глашу. Он подошёл к ней и хотел погладить её по голове.

– Не подходи ко мне! Иди гладь свою… эту. – резко крикнула Глаша, и продолжила плакать, но уже потише.

Саныч покачал головой и поплёлся с веранды.

Макс не любил, когда его родители ругались. Ошибиться в жизни может каждый. Но разве не может тот, кто ошибся попросить прощения, а тот, кого обидели простить обидчика или обидчицу тихо мирно, без скандала, без ругани, без обидных слов и унижений. Ведь чем больше ругаешься, тем труднее потом мириться! А иногда он просто не понимал, как можно обижаться на ту или иную ерунду. Ну посмотрел папа не туда, ну отвлёкся, ну не расслышал с первого раза маминых слов. Чего из-за этого скандал то закатывать? Вот и сейчас Макс не понимал за что Глаша ругает Саныча. Всё произошло так быстро, что у Саныча и времени особо не было чтобы встать на защиту Глаши. Особенно если учесть, что нападок на Глашу от гостьи никто и не ждал. Макс понял, что домашнего борща ему сейчас не дождаться и вышел в сад вслед за Санычем.

Саныч сидел в саду на скамейке и грыз очищенные орешки из пакета.

– Будешь? – спросил он Макса.

Макс кивнул головой и Саныч отсыпал ему горсть орехов.

– А с Глашей такое часто бывает? – спросил Макс.

– Какое «ТАКОЕ»?

– Ну, обиды до слёз, срывы, крики, когда у неё ты во всём виноват.

– Было конечно и раньше, но чтоб так сильно! Чтоб прям до слёз! Такого, не припомню.

– А разве биороботы могут так себя вести, так выходить из себя?

– Нашу модель создавали очень похожей на настоящих людей, так что могём. Мы ещё не такое могём! Все зависит от прототипа.

– От какого прототипа?

– А как по твоему сделать робота с характером? Причем с уникальным характером!

– Как?

– Нужно загрузить в его мозги отпечаток человеческой души.

– Какой отпечаток?

– Ну вот ты живёшь.

– Ну живу. – подтвердил Макс.

– И каждый день твоей жизни с тобой что-то происходит. Каждый день у тебя появляются новые впечатления, новые мысли. Ты можешь встретить новых людей или потерять кого-то, можешь радоваться, грустить, обижаться. И вот твоё отношение ко всему с тобой происходящему, твои сказанные слова и несказанные мысли, твоё поведение в различных ситуациях, вот это всё и есть отпечаток твоей души!

– Но как можно загрузить в биоробота то что уже давно прошло? Прошло и исчезло.

– Сразу видно, что дневника у тебя нет. – с грустью в голосе сказал Саныч.

– Есть у меня дневник. Уже купил к новому учебному году.

– Я о другом дневнике. Тетрадка такая, куда записываешь свои мысли. Понимаешь?

– А! Такого дневника у меня нет.

– И мыслей окромя как пожрать, поспать да на компе поиграть у тебя, видимо, тоже нет! Книги ты хоть читаешь?

– Ну, что в школе задают читаю. – ответил Макс и вспомнил с каким отвращением он читал то, что задавали в школе. И мыслей каких-то от прочитанного у него никогда не возникало. Возникала только одна мысль – прочесть побыстрее, ответить кое-как на уроке и забыть всю эту ерунду.

– А то, что не задают, читаешь?

Макс промолчал, пережёвывая орешки.

– Не читаешь! А раз не читаешь, то и дневник не ведёшь! Имбецил обыкновенный! – воскликнул Саныч и показал пальцем на Макса.

– Задолбали! – закричал Макс, вскочив со скамейки. – Только обзываться и умеете! А сами тут все долбанутые на всю голову! Один зануда-душнила страшный, другой сумасшедший садист и истеричка в придачу!

– Ну есть немного, да. Не без этого. – невозмутимо вздохнул Саныч и закинул себе в рот очередной орешек. – Так на чём мы остановились?

– На дневнике. – зло буркнул Макс.

– Так вот есть немало людей которые вели и ведут свои дневники. Мне вот дневники Пришвина очень понравились.

– А чужие дневники читать нельзя! – воскликнул Макс.

– Не совсем так. – ответил Саныч. – Если автор жив, то только с его разрешения. А если автора нет в живых, то с разрешения его близких или по завещанию самого автора. Некоторые свои дневники и дневники своих близких как книги издают. А если в живых нет ни автора, ни близких то можно прочитать и без спроса. Если б автор не хотел, чтобы его дневник читали он бы его сжёг или надёжно спрятал бы.

– И вот из такого дневника – продолжал Саныч. – можно слепить отпечаток человеческой души. Ну а потом, можно загрузить этот отпечаток (с кой-какими правками разумеется) в мозги биоробота, вместе со всей другой нужной информацией. Так можно получить биоробота со своим уникальным характером.

– Значит в тебя, Глашу и Аркадия загрузили чьи-то дневники? – догадался Макс.

– Не дневники, а один дневник. – ответил Саныч. – Жил когда-то один бездельник и мечтатель и вёл он свой дневник. Это был мой прототип. А прототипами Глаши и Аркадия стали его близкие люди, о которых он в своём дневнике писал.

– Неужели на свете когда-то жил живой Аркадий! – вскрикнул Макс. – С ним же рядом нормальным людям находиться невозможно!

– Представь себе, жил. Только звали его по-другому. Есть негласное правило: не давать биороботам точных имён своих прототипов.

– А прототип Глаши также лила слёзы из-за всякой ерунды?

– Понимаешь, и у людей, и у биороботов есть в душе слабые места. Если эти места задеть случайно или специально, и человек и биоробот будет выведен из состояния равновесия и будет плохо выполнять свои функции.

– И какое же слабое место у Глаши?

– Глаша хорошо выполняет свою простую работу по хозяйству. Ничего другого она делать не умеет. И она хочет, чтобы к ней относились с уважением, а её труд ценили. И если кто-то проявляет к ней явное неуважение, то это выводит её из себя. Ты сам видел.

– А у Аркадия?

– Аркадий тоже требует к себе уважения. Но это не самое слабое его место. Он смирился с тем, что его работа в Карантине ужасно недооценена, и с тем что оценить её как надо здесь никто не в состоянии. Самое слабое место Аркадия – это одиночество.

– Разве Аркадий не умеет справляться со своим одиночеством? Ты же сам рассказывал мне о том, как с одиночеством нужно справляться!

– Уметь то он умеет. Вон какой себе бункер отгрохал в одиночку. Руки у него золотые. Только ведь хочется ещё чтобы рядом была родная душа! А какая у биоробота с таким характером может быть рядом родная душа? Сам сказал, что нормальный биоробот с Аркадием не уживётся, а два Аркадия рядом друг друга поубивают. Прототип Аркадия был ужасно одиноким человеком, хотя виду не показывал. Если как следует наступить Аркадию на эту его больную мозоль, то его можно запросто вывести из строя.

– А тебя? Тебя как можно вывести из строя?

– Меня? Чего-то я заболтался с тобой, и наболтал тебе походу лишнего. – опомнился Саныч. – Пойду посмотрю, как там Глафира.

Вывести из строя болтуна, хоть человека, хоть биоробота очень просто. Ему нужен собеседник. Ему надо дать возможность вдоволь наговориться. И тогда, он так заболтается, что забудет обо всём на свете. Саныч так заболтался с Максом, что не услышал, как пять минут назад в воздухе раздался приятный слуху перезвон колокольчиков. Никто не пошёл встречать, появившуюся у арки, гостью.

Про Императоров и Императриц

Если перед тобой находиться запертая на ключ дверь, которую тебе нужно позарез по-тихому открыть, а ключа от замка у тебя нет, то тебе понадобится отмычка. Или отмычки, если замков у двери несколько.

Оксане было семь лет, когда однажды её папа принёс домой большую коробку. В коробке оказались несколько коробок поменьше, а в этих коробках были какие-то устройства с линзами и пульт. Пульт был похож на обычный пульт от видеоигры. Потом пришли люди в комбинезонах и закрепили устройства с линзами по всему большому залу их гостиной. Когда люди ушли, папа занавесил окна в гостиной и нажал кнопку на пульте. В следующий момент над полом гостиной всплыл средневековый замок. Над башнями замка развивались яркие флаги с грифонами. По подъёмному мосту ехала телега с сеном и шли люди. Во рву с водой плавали лебеди. На берегу рва ребятня ловила удочками рыбу. В поле перед замком крестьянки с серпами вязали хлебные снопы. На краю поля стояли крестьянские домики, крытые соломой. На лужайке перед домами паслись гуси. Вдруг, со стороны леса к замку помчалась лавина вражеской конницы, а за ней потянулись нескончаемые ряды вражеской пехоты. Засвистели стрелы. Это из-за спин пехотинцев лучники начали обстрел стен замка. Оксана видела, как быстро стал подниматься подъёмный мост через ров. Видела, как замертво упали крестьянки в поле, пронзённые стрелами, и как на их белых рубахах проступили пятна крови. Видела, как загорелись соломенные крыши крестьянских домиков. Видела, как мощно ударили по стенам замка камни, выпущенные из огромных катапульт. И вдруг всё замерло, громко и пронзительно прозвучал горн, и приятный женский голос произнёс: «Вас приветствует игра «Властелин замков», самая реалистичная и увлекательная голографическая стратегия из существующих на сегодняшний день! Для продолжения пройдите регистрацию.»

Папа Оксаны любил играть в стратегии. Он часто после работы и по выходным просиживал перед большим монитором или над голографическим столом. Это на работе он был простым инженером по обслуживанию роботов, а дома… Дома, в свободное от домашней суеты время, папа Оксаны в худшем случае был командиром отряда грозных воинов, а в лучшем – властелином тысяч галактик. Всё зависело от стратегии, в которую играл папа Оксаны.

Оксана любила наблюдать как папа играет в стратегии. Она сидела рядом с ним и внимательно наблюдала как сражаются отряды под его командованием, радовалась победам и очень огорчалась, когда папа проигрывал. Оксана старалась не мешать папе, когда он играл, и сидела рядом с ним тихо и молча. Но однажды она вдруг заговорила как раз в то время, когда папа собирался напасть своим войском на соседнее государство.

– Погоди! Не надо на них сейчас нападать. Сейчас у них много войск и ресурсов и за победу над ними тебе придётся дорого заплатить. Нужно тянуть время и подождать пока на них нападут другие соседи. Тогда и ты нападай, и им придётся воевать на два фронта и долго они не протянут. А пока зашли к ним дипломата для переговоров. Тяни время.

Папа Оксаны остолбенел от неожиданной речи дочки. Некоторое время он растеряно смотрел на неё, а потом сказал: – А хочешь играть сама?

– А можно?

– Можно.

– Тогда давай!

Папа уступил место дочери за пультом, а сам встал и вышел из комнаты.

Больше папа не играл в стратегии при дочери. Никогда. Он понял, что его дочь свергла его с трона. На своей работе он был рядовым инженером, далеко не самым умным, не самым способным, не самым активным, не самым сообразительным. Далеко-далеко-далеко не самым… Дома… Дома жена частенько напоминала ему о том, что он САМЫЙ-САМЫЙ. Самый обыкновенный дурак и неудачник. Но в его виртуальном мире, в его стратегиях! Да, конечно, он частенько не был в игре самым умным и самым хитрым. Но в своей игре он был самым главным!!! Он приказывал всем! Ему – никто! А как можно быть главным, когда твоя маленькая дочь аргументированно доказывает, что папа не прав? Что папа дурак! Главный не может быть дураком в глазах окружающих. Жизненное пространство, пусть и виртуальное, где он был самым главным катастрофически сужалось. С того дня папа Оксаны играл в свои стратегии только тогда, когда дочь спала или, когда её не было дома.

Оксане играть в стратегии понравилось. Наблюдая за игрой отца, она поняла, что успех в игре начинается с мелочей. Чем больше мелочей ты будешь учитывать и держать в голове, тем неотвратимее будет поражение врагов и тем более закономерна будет твоя победа. Особенно Оксане нравились стратегии, в которых можно было построить свою могучую империю, империю, власть которой простиралась бы далеко-далеко. Великую империю, в которой ты ГЛАВНАЯ!

Про зависть

Когда Оксана выросла, она решила, что надо бросать строить империи виртуальные и попробовать построить свою империю в реальном мире. Ещё в детстве Оксана поняла, что главным талантом человека является умение заставить других работать на тебя, умение получать от людей то, что тебе надо, не прибегая при этом к грубому насилию. Она без особого труда манипулировала одноклассниками и учителями. Своими родителями он старалась без особой нужды не манипулировать. Всё-таки как-никак родные люди. Обидятся ещё. Но чужих она не жалела. Оксана не мучилась с выбором будущей профессии. После школы Оксана пошла учиться на психолога.

На последнем курсе университета Оксана открыла свою фирму, которая специализировалась на «психологической помощи людям». Основной специализацией её фирмы конечно же было зарабатывание денег, впрочем, как и у всех других когда-либо существовавших фирм. Её фирма специализировалась на одиноких людях, на их «психологической поддержке». Одиноких людей с каждым годом в мире становилось всё больше, и фирма Оксаны не испытывала недостатка в клиентах. Но просто одинокие люди мало интересовали Оксану. Её в первую очередь интересовали очень состоятельные одинокие люди. На таких людей составлялось подробнейшее психологическое досье. Учитывалась каждая мелочь. А потом с клиентом начиналась работа. Начиналась она обычно со случайной встречи потенциального клиента со специально обученным человеком. В зависимости от предпочтений клиента это могла быть обаятельная, ухоженная, вежливая женщина средних лет или обходительный, хорошо сложенный, симпатичный молодой человек, или ещё кто-нибудь. Под каждого потенциального клиента партнёр подбирался и обучался индивидуально. А потом всё шло по хорошо отработанной схеме. Партнёр втирался в доверие к одинокому клиенту, и умело, под руководством Оксаны, манипулируя им, тянул с него деньги. Если очень везло, то тогда почти всё имущество состоятельных одиноких людей, за исключением гонорара подчинённого, оказывалось в руках Оксаны. И отдавали они всё это её подчинённым совершенно добровольно и на совершенно законных основаниях. Не придерёшься! Своих подчинённых Оксана держала крепко в своих руках. Кому-то она гарантировала покровительство, кого-то умело шантажировала, а кого-то обволакивала своим обаянием и записывала в «друзья».

Какое-то время империя Оксаны процветала: клиентская база расширялась, источник денег и имущества казался неиссякаемым, прибыли были фантастическими. А потом…

Потом Оксана стала кричать во сне и просыпаться по ночам в холодной испарине от постоянно мучавшего её кошмара. Это был не просто кошмарный сон. Это было постоянное воспроизведение во сне реального кошмара, случившегося с ней в её реальной жизни.

Она беспомощно висела вниз головой за балконом многоэтажного дома. Её длинная широкая юбка задралась и болталась у неё перед глазами, а её ноги обдувал холодный ветер. Здоровенный амбал держал её за щиколотки, рассматривал её трусы и отпускал в её адрес пошлые комплименты. Рядом с амбалом стоял хорошо одетый невысокий молодой человек. Он не смотрел на её трусы и не отпускал в её адрес неприличных шуток. Молодой человек смотрел вдаль, на панораму, открывавшуюся с балкона восьмого этажа недостроенной многоэтажки. Продолжая рассматривать окрестности, молодой человек произнёс:

– Оксана Викторовна, надеюсь вы понимаете, что лучшим выходом в сложившейся ситуации, будет подписание вами нужных нам документов. Вы меня слышите?