Вор

МАТВЕЙ. Помолчал бы…

ЮРИЙ. Понятно. Сегодня я вам уже не напоминаю вашего друга? Да? Нет, не напоминаю?

МАТВЕЙ. Ты мне его и не напоминал. А ну – пусти к телефону. Я сдам тебя в милицию.

ЮРИЙ (весело). А у меня ножик в кармане.

Пауза. Стоят друг против друга.

Ну? (Смеется). Сегодня я вам уже не напоминаю вашего друга? Нет? Не напоминаю? Посмотрите внимательнее, ну? Нет? Не похож? А если так? В профиль? Нет? А так? А так?

МАТВЕЙ (помолчал). Он был умнее тебя. Во много раз. Это первое. Во-вторых, он был честным человеком. А ты – вор. Обыкновенный воришка. Молодой преступник. Ворюга даже. Отдай сейчас же ключи и убирайся по-добру, по-здорову… Слышишь?

ЮРИЙ. Не глухой.

МАТВЕЙ. Я сказал – убирайся.

ЮРИЙ. Ага. Как же. Сейчас.

МАТВЕЙ. Ворюга. Вор. Воришка.

ЮРИЙ. Это еще надо разобраться, кто из нас – ворюга.

МАТВЕЙ. Не стыдно?

ЮРИЙ. Ой, стыдно. Ой, стесняюсь.

МАТВЕЙ. Бессовестный ты.

ЮРИЙ. Ага, как же.

МАТВЕЙ. Не агакай.

ЮРИЙ. Нет, буду агакать.

МАТВЕЙ. Я вообще никого и ничего не боюсь. Понял?

ЮРИЙ (смеется). Понял на понял не бери, понял? Ну да, не боишься.

МАТВЕЙ. Нет, не боюсь.

ЮРИЙ. Да ладно целку-то из себя строить. Боюсь – не боюсь… Я же тебя давно раскусил, в момент… В твои игры играть не хотел просто… Всего тебя до донышка увидел. Все ведь твои звездочки заблестели, не спрячешься…

МАТВЕЙ. А что же ты пришел?

ЮРИЙ. Да потому и пришел. Потому что все понял.

МАТВЕЙ. Ничего ты, дурило, не понял.

ЮРИЙ. Сам ты дурило.

МАТВЕЙ. И не сможешь понять. Ничего никогда в жизни понять не сможешь. Ворюга. И дурак к тому же. Набитый. Сволочь порядочная.

ЮРИЙ. Я сволочь? Я дурак?

МАТВЕЙ. Ты сволочь и ты дурак.

ЮРИЙ. А хочешь, я тебе в два приема докажу, что это ты сволочь и ты дурак. Хочешь?

Молчание.

МАТВЕЙ. Не наглей. Не наглей, друг. Не наглей, слышишь? Ну, люди… Ну, люди, сволочи какие… Ведь надо же, а? Ну, люди… Какие же вы свиньи… Как же вы все не понимаете к себе хорошего отношения, а? Вот если хорошо к кому начнешь относиться, так вы уже готовы на шею сесть и ножки свесить…

ЮРИЙ (смеется). Ага.

МАТВЕЙ. Думают – ты слабее, потому так к ним относишься. И потому им надо тебя обязательно унизить , придавить, прижать…

ЮРИЙ. Ты не обобщай, не обобщай…

МАТВЕЙ. Да, да, да! Обязательно унизить!

ЮРИЙ. Очень мне надо – унижать тебя… Просто я все с тобой понял, понимаешь? Понял! По-нял!

МАТВЕЙ. Понял ты, понял. Понял. Чем старик старуху донял. Ага.

ЮРИЙ. Да ,понял!

МАТВЕЙ. Не ори. Ничего ты не понял.

ЮРИЙ. А я говорю – понял.

Молчание.

МАТВЕЙ. Дурак ты, больше никто…

ЮРИЙ. Да это ты дурак, ты.

МАТВЕЙ. Нет, ты дурак. Ты.

ЮРИЙ. Ты дурак.

МАТВЕЙ. Ты дурак.

ЮРИЙ. Ты, ты, ты дурак!

МАТВЕЙ. Ты дурак, ты.

ЮРИЙ. Ты дурак.

Молчание.

МАТВЕЙ. Вынь руки из карманов. Ну?!

ЮРИЙ. А говоришь – не трус.

МАТВЕЙ. Конечно, не трус. Не трус. Уж не боюсь тебя-то. Не боюсь тебя, дурака.

ЮРИЙ. Да нет, дурак-то среди нас – ты. Ты дурак! (Смеется).

МАТВЕЙ. Нет, дурак – ты.

ЮРИЙ. Да ты, ты, ты – успокойся.

МАТВЕЙ. А я говорю – ты.

ЮРИЙ. А я говорю – ты.

Молчание.

МАТВЕЙ. Я сказал: вынь руки из карманов!

ЮРИЙ. Трус! Какой трус!

МАТВЕЙ. Нет, не трус.

ЮРИЙ. Да пошутил я, пошутил! На, на, на! (Машет руками в воздухе). Нету у меня ничего, нету! Зачем мне нож? Да ты мне сам все отдашь, если мне понадобится… Вот так. Да мне от тебя ничего не надо, дядя. Дя-дя! Дяденька Матвей. Ну и имя! Матвей-держи-бодрей!

Пауза.

МАТВЕЙ. А Гоголя зачем спер?

ЮРИЙ. Не спер, а взял. Потому что он золотой, сказал.

МАТВЕЙ. Ну, дурак! Ну, дурак! Господи, какой дурак!

ЮРИЙ. Сам ты дурак.

МАТВЕЙ. Ты дурак! Ты!

ЮРИЙ. Да не я, а ты дурак. Дурило! Дурак!

МАТВЕЙ. Да ты дурак, ты, ты, ты дурак!

ЮРИЙ. Ты, ты, ты, ты, ты!

МАТВЕЙ. Ты, ты, ты, ты, ты, ты!

Схватились друг с другом, борются, пыхтят.

ЮРИЙ. Ты дурак, признавайся! Ты дурак! Ты дурак! Ты!

МАТВЕЙ. Ты! Ты! Ты! Ты дурак! Ты дурак! Ты дурак!

Долго барахтаются друг с другом. Разлетелись, наконец, в разные углы прихожей. Стоят, надулись. Молчат, пыхтят.

ЮРИЙ. Ну, дурак какой, а? Дурило долбаное, чеканутый кретин… Синяков наставил, долбоеб…

МАТВЕЙ. Дятел долбаный. Чеканутый сам, понял? Понял, дурило?

Молчание.

ЮРИЙ. Сам ты дятел, понял?

МАТВЕЙ. Нет, ты дятел, понял?

Молчание. Тяжело дышат.

Ишь ты, нежный какой! Синяков ему, дураку, наставили! Обойдешься!

ЮРИЙ. Дятел ты и не лечишься, понял? Ладно, ладно ты, испугал ты, смотри-ка! Отдам я тебе все, отдам! Деньги будут – верну, успокойся. Жадина. Надо было, вот и взял, чтоб с долгами расплатиться, понял? Не обеднел ты от этого. Егозишь, боишься. Да не беспокойся, понял?

МАТВЕЙ. Да я и не беспокоюсь, понял?

ЮРИЙ (помолчал). Ага. Не беспокоишься ты. Как же. Вижу я, вижу, как ты не беспокоишься! Вижу! Думаешь: чего приперся, чего надо, чего нарисовался, да? Думаешь, вымогательством тут с тобой буду заниматься, да?

МАТВЕЙ. Ничего я не думаю, успокойся!

ЮРИЙ. Не думаешь ты, не думаешь ты, ага… Да я пришел тебе спасибо сказать, вот так! Спасибо, дурак!

МАТВЕЙ. За вещички спасибо, что ли? Да не за что! Дурак ты долбаный, понял, нет?

ЮРИЙ. Да ты дурак, ты, ты!

МАТВЕЙ. Ты, ты, ты!

Молчание.

ЮРИЙ. Нет, не за вещички. Не за них я пришел тебе спасибо сказать, не за них, не думай! Нет, не за них! А за то, что ты меня в машине времени покатал, понял?

МАТВЕЙ. Ладно, мальчик, хватит болтать, ступай в свой детсад и там кури свою анашу, понял?!

ЮРИЙ. Ой, остроумный какой дурак, ой, дурак какой! Мне нечего болтать, нечего придуриваться, нечего! Спасибо тебе, дядя Матвей, что помог мне в будущее заглянуть…

Пауза.

Понял? Ничего ты не понял и не поймешь никогда, дурак!

МАТВЕЙ. Ладно. Не мели. Не мели мне тут. Сам ты дурак.

Молчание.

ЮРИЙ. Не нравится мне это будущее. Понял? Вот так. Вижу я перед собой гнусное будущее предателя.

Молчание.

МАТВЕЙ (привел себя в порядок, отряхнулся). Может, хватит уже дурочку ломать передо мной? Хватит, нет?

ЮРИЙ. Сам ты дурочка. Тоже мне. Ишь, хватит… Нет, не хватит! Вчера ты говорил загадками, а сегодня я буду. Не все же тебе одному. Вот так.

Пауза.

Ничего, ничего. Помучайся, помучайся, скоро все поймешь, кто из нас кто. Кто из нас дурак. Понял?

Пауза. ЮРИЙ отвел глаза в сторону, осмотрелся. Снял куртку. Повесил ее. Посмотрел на себя в зеркало. Пригладил волосы. Повернулся. МАТВЕЙ не двигается, смотрит на ЮРУ.

Жена скоро придет?

МАТВЕЙ. Не знаю.

ЮРИЙ. Ну и что? Стоим, стоим. Самотык будто стоим. Памятник Гоголю. Пойдем, побазарим. В ногах правды нет. Ну?

МАТВЕЙ. Пошли.

Пошли на кухню. Сели друг против друга, на прежние места. Молчат.

ЮРИЙ (улыбнулся). Ну вот. Другое дело. Начнем переговоры. Мирным путем. Выпить нечего?

МАТВЕЙ. Есть.

ЮРИЙ. Доставай, если есть. Чего всухую-то? Смазать надо.

МАТВЕЙ. Зачем смазывать?

ЮРИЙ. Да ладно, ладно ты, не жадничай. Доставай, давай. Пусть вся декорация будет, как вчера. Ну?

МАТВЕЙ открыл холодильник, достал бутылку, рюмки. Разлил водку. Нарезал кобасы, сыра.

Ну вот, нормально теперь. Что, по маленькой?

Выпили молча. ЮРИЙ ест.

МАТВЕЙ, не отрываясь, смотрит на него. ЮРИЙ ест уверенно, по-свойски, как дома. Наткнулся на взгляд МАТВЕЯ. Остановил челюсти, испуганно отодвинул тарелки.

ЮРИЙ. Чего ты смотришь?

МАТВЕЙ. Ешь, ешь. Ничего. Так просто.

ЮРИЙ. Нет, серьезно?

МАТВЕЙ. Да нет, нет, ничего. Всё в порядке.

ЮРИЙ. Точно?

МАТВЕЙ. Да точно, точно. Ешь. Ешь.

ЮРИЙ снова принимается за еду. Отложил вилку. Сел, нога на ногу, закурил. Смотрит на МАТВЕЯ.

ЮРИЙ. Ну, что, начнем, пожалуй?

МАТВЕЙ. Чего начинать?

ЮРИЙ. Исповедь!

МАТВЕЙ. Ладно болтать тебе.

ЮРИЙ. Слушай, что я скажу… Я вот в кино снимался…

МАТВЕЙ. Ты рассказывал уже. Да, да. «Опасные гости». Помню.

ЮРИЙ. Вот именно. «Опасные гости.» Вот что я тебе расскажу. Там в кино работают все до единого педики.

МАТВЕЙ. Ну и что?

ЮРИЙ. Ничего. Просто так. Просто так тебе рассказываю. Там все артисты эти, режиссеры, вся эта шушера – все педики.

МАТВЕЙ. Очень интересно.

ЮРИЙ. Проходу мне не давали все эти три дня, пока я там был, пока снимался. Понимаешь?

МАТВЕЙ. Понимаю.

ЮРИЙ. Ничего ты не понимаешь. Сплошные педрилы ходят, прижимаются, щупаются. Я вообще педиков ненавижу до ужаса. Блевать охота, когда чувствую, что рядом со мной педик. Понял?

МАТВЕЙ. Ну и что дальше? Дальше – что?

ЮРИЙ. Была бы моя воля – я бы всех педиков ставил бы к стенке и автоматом их – раз! – и всех нету. Понял?

МАТВЕЙ. А кто-то, наверное, говорит сейчас :была бы моя воля – я бы всех воров ставил бы к стенке и автоматом их – раз! и нету. Ты не думал об этом, нет?

ЮРИЙ. Воры – другое дело. Совсем. Так что не надо. А всех педиков надо расстреливать. В колыбели. Прямо в колыбели еще.

МАТВЕЙ. К чему ты мне это говоришь – не понимаю?

ЮРИЙ. Да просто так. Вспомнил, вот и говорю, что педиков ненавижу до смерти. Я и в кино перестал сниматься из-за них. Приставали, проходу не давали…

МАТВЕЙ. Экий ты соблазнительный..

ЮРИЙ. Я не знаю, что они ко мне все клеются…

МАТВЕЙ. Своего чувствуют, наверное, а? Как ты думаешь?

ЮРИЙ. Заткнись, понял? Не на того напал, понял?

Молчание.

Слушай, что скажу тебе. Помнишь, ты вчера спросил меня – кто я?

МАТВЕЙ. Я пошутил.

ЮРИЙ. Нет, ты спросил!

МАТВЕЙ. Теперь я знаю.

ЮРИЙ. Ага, теперь ты знаешь.

МАТВЕЙ. Конечно, знаю.

ЮРИЙ. Да ни черта ты не знаешь.

МАТВЕЙ. Да знаю, знаю я. Вор ты. Ворюга. Знаю. К стенке надо ставить таких, как ты.

ЮРИЙ. Ну, это еще открытый вопрос, кто ворует. Разобраться надо. Поставить на голосование.

МАТВЕЙ. Да и голосовать нечего – все ясно.

ЮРИЙ. Не ясно тебе ничего.

МАТВЕЙ. Да ясно, ясно.

ЮРИЙ. Я вот скажу тебе сейчас что-то – со стула упадешь.

МАТВЕЙ. Не упаду.

ЮРИЙ. Упадешь, упадешь..

МАТВЕЙ. Не упаду, сказал, не бойся.

ЮРИЙ. Да боишься, боишься.

МАТВЕЙ. Чего я боюсь?

ЮРИЙ. Со стула упасть боишься.

МАТВЕЙ. Да ладно, успокойся, не упаду.

ЮРИЙ. Упадешь.

МАТВЕЙ. Не упаду, не упаду.

ЮРИЙ. Сейчас проверим.

МАТВЕЙ. И проверять нечего.

ЮРИЙ. Ну, давай, спроси меня: кто ты? Ну, спроси?

МАТВЕЙ. Я что тебе – дурак, что ли, спрашивать?

ЮРИЙ. А то не дурак?

МАТВЕЙ. Ну, ладно, завянь. Надоел. Ешь вон, пей и… хватит.

ЮРИЙ. Ну, спроси, что тебе – стремно, что ли? Спроси, ну?

МАТВЕЙ. Да не буду я ничего у тебя спрашивать, пристал. Понял я уже все. Нечего тут…

ЮРИЙ. Ну, спроси, чего же ты? Спроси, как вчера спросил: «Кто ты?» Ну?

МАТВЕЙ. Отстань, сказал.

ЮРИЙ. Ну, ну? «Кто ты?» Ну?

МАТВЕЙ. Ну, ну, ну. Кто ты, ну.

ЮРИЙ. Упадешь ведь сейчас.

МАТВЕЙ. Не упаду, не бойся.

Молчание. ЮРИЙ вдруг встал, подошел к окну, посмотрел в темноту. Повернулся и начал говорить с улыбкой, совсем другим тоном, как-то тихо и очень горько:

ЮРИЙ. Матвей,послушай меня внимательно. Очень прошу тебя меня выслушать… Ты не поверишь мне, нет, не поверишь! Я знаю, ты не поверишь мне! Но, Матвей, я – Юрий…Да, да, тот самый Юрий!! Твой Юра… Тот самый, который умер на твоих руках двадцать лет назад… Ну? Ты помнишь меня? Ты давно уже все понял, понял, что это – я? Ты понял, понял?!

МАТВЕЙ (очень тихо). Самому не надоело бред нести?

ЮРИЙ. Послушай, Матвей,послушай меня, не перебивай, прошу тебя, послушай! Матвей,дорогой мой Матвей, дорогой Матвей…

МАТВЕЙ. Хватит, хватит, хватит! Вон уже… времени сколько вон…

ЮРИЙ. Постой, постой, постой, Матвей!Стой, не торопись так, не надо, не спеши, не надо, не надо! Время уйдет и ничего не вернешь, ничего, ничегошеньки… Не торопись на поворотах, Матвей, не спеши… Да, да, да! Я тот самый Юра, твой Юра… Все то же самое, то же, то же… Та же квартира, такой же вечер, те же звезды за окном, все то же, то же… Только ты постарел на двадцать лет, а я остался прежним…

МАТВЕЙ. Хватит придумывать глупости… Ну?!

ЮРИЙ. Не веришь? Не веришь мне?! Ну, что же… Ладно… Сейчас я докажу тебе, что я – это я… И сделаю я очень простую штуку. Расскажу тебе, как мы жили, что мы делали тогда, все, что было. Ну? Тогда ты поверишь, что я живой человек, а не привидение, что я -тот самый Юра. Я расскажу тебе то, что знаем только мы вдвоем..

Пауза. МАТВЕЙ разливает по рюмкам водку.

МАТВЕЙ. Пей вон. Пей давай. И успокойся. Сядь. Сиди.

ЮРИЙ. Чего ты так испугался? Никого нет. Никто не слышит. Трусишь всю жизнь…Хватит.

МАТВЕЙ. Помолчи, помолчи… Ничего ты знать не можешь ни о нем, ни обо мне. Трусишь! Ладно, артист из фильма «Опасные гости», давай, давай – пей, ешь, пока дают и не морочь мне голову. Хватит !!!

ЮРИЙ. И о тебе и обо мне я знаю все. Все до капельки. До последней секундочки. Ну? Итак. Хочешь, расскажу тебе сейчас, как мы познакомились? Ты помнишь тот день?

МАТВЕЙ. Я все прекрасно помню. Но это не твое собачье дело. Пей, сказал я тебе, и помалкивай!!!!!.

ЮРИЙ. Нет, я хочу вспомнить, как все было, как мы с тобой познакомились!

МАТВЕЙ (зло). Ну, давай, давай, вспоминай, давай, ну?!

ЮРИЙ смеется.

ЮРИЙ. Итак, какого это было числа?

МАТВЕЙ. Двадцать третьего марта! Ну?! Ну?! Ну?! Нну?!

ЮРИЙ (в невероятном остервенении). Правильно! Правильно! Правильно! Итак, двадцать третье марта двадцать один год назад! Я помню тот день! Отлично помню его! Стояла весна! Грязные улицы! Фонари! Поздняя ночь! Да, фонари блестели в замерзших лужах, под ногами хрустел лед! Что-то такое в воздухе носилось немыслимое, невероятное, пахло озоном, что ли, будило кровь, песни хотелось орать, веселиться, радоваться, танцевать! Да, да, так было двадцать один год назад! Так было… (Чеканит слова). И мы! С тобой! Стояли! На углу Восьмого Марта и Ленина! Стояли, и никого народу! На всем белом свете!! Пустой город, никогошеньки! Вот-вот должны были потушить на улицах свет! Все спят, дрыхнут, а мы – веселые, радостные, пьяные, счастливые! Пустой город, вымер, только мы вдвоем! Ты все смотрел на меня и хохотал, а уж мне – только палец покажи – умру со смеху! У кого мы тогда были в гостях? Не помню, зараза! У кого-то были! Вышли оттуда вдвоем. Моя общага – в одном конце города, твоя замечательная квартира, вот эти хоромы – в другом. В этих хоромах я никогда не был…. Ты – в джинсах, а у меня – нет джинсов, так? Тогда только-только в моду входили джинсы, докатилось да нашей провинции, ты – первый купил, ты – богатенький была я – голь перекатная , крыса церковная! Потому что у меня нет такой замечательной мамы, как у тебя!

Пауза.

О, у тебя была замечательная мама! Великолепная мама! Изумительная мама! Ведь это все твои слова, так? О, какая у тебя была мама! Я ее до сих пор помню, до сих пор не забыл, потому что ненавижу ее со всей душой своей, лицо ее помню, волосинку в родинке над губой помню, и ненавижу, все ненавижу…. Точно так же, как она ненавидела меня! Ни больше, ни меньше!.. Ни меньше… Итак, ты был в джинсах, а я в каких-то позорных полосатых, клетчатых штанах! И хотя я и завидовал твоим штанам, какое все это имело значение?! Нам было весело, мы были пьяные, нам было в разные стороны! Аб-со-лют-но в разные! (Смеется). Мы ловили и ловили машину, а ее все не было и не было! Ничего и никого не было на белом свете, в пустом городе, освещенном желтыми фонарями. Только ты. Ты, ты, красивый парень с красивым именем Матвейи я – обычный парень с обычным именем Юрий! Итак, мы были вдвоем и больше ни одной живой души…

Пауза.

Ну?!

Молчание.

МАТВЕЙ (сглотнул слюну, очень тихо). Покажи мне паспорт?

ЮРИЙ. Ну зачем, зачем тебе мой паспорт?

МАТВЕЙ (настойчиво). Покажи мне паспорт..

ЮРИЙ. Матвей… Что же ты? Поверишь бумажке, а мне, моим глазам – нет? Посмотри на меня… Видишь? Это я, я, я ,я… Это я, Юра. Тот самый Юра, ну? Достань фотографию, сравни. Ты ведь ее далеко не прячешь – достань…

Молчание. МАТВЕЙ смотрит на ЮРИЯ.

МАТВЕЙ (пересохшим горлом). Что было дальше? Говори быстрее?! Что было дальше?

ЮРИЙ. Мы поймали машину – вот что было дальше.

МАТВЕЙ (кричит). Не машину! Не машину! Автобус! Автобус! Автобус!

ЮРИЙ (смотрит в окно, смеется). Правильно, автобус. Маленький, тесный, грязный автобусик. Он ехал в парк. Кажется, «Пазик»… Шофер курил в салоне, радио передавало позывные «Маяка», когда мы влезли в эту холодную коробку… Ровно два часа ночи. Фонари погасли. Ты крикнул шоферу свой адрес, я сел сзади, ты – на переднее сиденье…

МАТВЕЙ (торопливым шепотом). Нет, нет, Юра, нет… Ты забыл, забыл, забыл… Ты вспомни хорошенько. Ты сел впереди, а я – я сел сзади. В автобусе было темно, я видел только твою спину. Ты – ты сидел впереди!

ЮРИЙ. Какая разница… Главное – что произошло потом…

МАТВЕЙ (быстро). Да, да, да! Потом что-то произошло со мной…. Что – я и сам не знаю… Ты сидел впереди, а я сзади… Мы вдруг замолчали, хотя только что орали во всю глотку, замолчали, потому что фонари погасли, на улице стало темно… Ты сидел впереди, а я – сзади… Минуту проехали молча…Только радио что-то бормотало… И мне вдруг стало так одиноко, мне вдруг так захотелось прижаться к тебе, потому что автобус развозил нас, как совершенно чужих людей в разные стороны… Мне было страшно, страшно в черном, пустом, в жутком городе, в котором живут злые и подлые люди… в этом черном городе… и я … и я протянул руки, сзади, обнял тебя… У тебя на голове была клетчатая фуражка, очень смешная, она упала, на пол упала, мы так и оставили ее тому веселому шоферу, поднять было некогда, руки были заняты, руки были зажаты от страха: что мы делаем?! Нельзя?! Что мы делаем?!!!!

Молчание.

ЮРИЙ (тихо, быстро). Мы приехали сюда. Легли спать. В твоей комнате. Сразу упали, как только разделись. Упали в темноте. Ты сказал мне тогда…

МАТВЕЙ (шепчет). Нет, нет, нет, нет, нет, не надо, не говори, Юра, я помню, нет, не надо, не надо, не надо, нет, нет, нет…

ЮРИЙ. Через пятнадцать минут в комнату вошла мама. Мы, видно, разбудили ее своим приходом. Она на мгновение включила верхний свет, посмотрела на твою постель, на нас…

МАТВЕЙ (очень быстро). Мы были пьяные. Мы были очень, очень пьяные, мы бы никогда, никогда, никогда бы…. Мы бы никогда, никогда бы, если бы не были пьяные… никогда…

ЮРИЙ. Она тотчас же погасила верхний свет и ушла.

Молчание.

Утром мы пили кофе. Чинно, благородно. Словно ничегошеньки не произошло. Улыбались друг другу, глядя бесстыдно в глаза. Вернее, не заглядывая в их глубину, а по поверхности плавали. Все трое не смотрели друг другу в глаза. Пили кофе именно здесь, на этой кухне. Мама сострила: «Третий лишний!» Я сидел на углу. «Семь лет не женитесь!» – снова пошутила она. Я улыбался. Третий лишний, да. Нож, вилка, салат, черный хлеб. Спасибо. Пожалуйста. Будьте добры. А потом – потом мне так захотелось взорвать это благородство вонючее. До ужаса захотелось. И потому я опустил руку вниз, под стол и что есть силы дернул за хвост кота, который жался к нашим ногам. Он заорал во всю глотку – бедный кот! – а я сделал вид, что ничего не произошло. Все так же улыбался. Нож, вилка, салат, черный хлеб, спасибо, пожалуйста. Мама смотрела на меня, как на пустое место. Мы оделись, вышли с тобой из подъезда. Ты утром стал совсем другой. Испуганный, трезвый, умный – мерзкий! Мы вышли из подъезда и как мыши кинулись в разные стороны, чтобы никогда в жизни не увидеться… И две недели – ни звука. Ни ты, ни я. Ну?!

Молчание.

МАТВЕЙ (закрыл глаза, рыдает). Я умоляю тебя… Прошу тебя, прошу! Всем святым умоляю, что у нас с тобой было святого, скажи мне: кто ты? Кто ты такой, скажи?! Ведь я же не сплю, Юра, я же все соображаю, я не схожу с ума, ты не привидение, нет! Мы познакомились с тобой только вчера ночью, на улице, возле магазина, только вчера… Скажи мне: кто ты? Кто ты? Кто ты? Если ты так развлекаешься, шутишь так, если ты… Не надо, прошу тебя… У меня сейчас сердце не выдержит… Кто ты? Что ты? Откуда ты?..

Пауза. ЮРИЙ смотрит на МАТВЕЯ.

Ты, наверное, дьявол, черт, наваждение какое-нибудь… Да, да, да… Откуда ты взялся здесь? С того света не возвращаются… Ты не знаешь этого… Ты не можешь знать этого, понимаешь?! Об этом только мы вдвоем знали и больше никто, никто больше… Только мы… Откуда ты знаешь, откуда… Откуда ты явился, кто ты, что ты… кто, кто, кто, кто, кто…

Молчание.

ЮРИЙ. Опять расплакался…. Как я ненавижу тебя за это! Снова глаза на мокром месте… Эх, Матвей, Матвей… Не я ли тебе говорил всегда: держи бодрей! Как ты любил всегда поплакать, помучаться, головой об стенку побиться, чтоб пожалели бы тебя только, несчастного… Всегда такой бабой, такой Манюркой был, и остался… Все над разбитой своей жизнью рыдал, над своим страшным своим влечением…

МАТВЕЙ. Тише, тише, тише… Нет, нет, нет…

ЮРИЙ. …над тем, что мама нам с тобой не разрешает встречаться, что нету из этой жизни выхода, что все запуталось, перепуталось в твоей голове… Все время ныл…. Ты и меня научил плакать. За компанию. Выпьем, обнимемся – и ревем, море разливанное! Нытик и трус…

МАТВЕЙ (плачет, смеется). А ты меня бил! Ты часто бил меня, помнишь?