Перекрестки. Книга вторая. Бриз перед бурей

– Ты хотел одного моего ребёнка похитить, или обоих?

– Господин полковник, это не доказуемо.

– Верно! Поэтому я доказывать не собираюсь. Для верности я их локализую от тебя, скорее тебя от них. На всякий случай… Тебя я повышаю в звании и направляю на Западный фронт. Будешь командовать такими как ты… революционерами… там где рвутся снаряды. Может будет полезно. Сейчас ты сядешь на гауптвахту не за то, что хотел совершить революцию, и не за то, что хотел похитить моих детей, а за то что напился пьяным и опозорил мундир казацкого офицера. – Через три четыре дня вас отправят на фронт. За Россию! Ещё вот что я тебе хочу сказать … – половник обернулся, открыл небольшой бар, достал неполную бутылку с коньяком, вылил её в фужер и поставил Петру. – Поправь здоровье, у тебя пост-алкогольный синдром – руки трясутся. – Петро глотнул два глотка, остальное поставил рядом и кивком головы поблагодарил полковника. – Так вот, продолжал полковник… знаешь какая между нами революционерами разница? – Я тебя за нарушение устава могу посадить на гауптвахту – ты меня не можешь, если я даже бы что-то нарушил. – Петро молчал. Полковник продолжал. – И ещё – ты бросил беременную девушку Наташу – я её взял, беременную тобой, себе в жёны и торжественно взял из роддома, в свои руки, принял фактически твоего ребёнка, его усыновил, и дал ему свою фамилию. Он получит прекрасное образование. Когда он достигнет совершеннолетия, то узнает кто его биологический отец. Наверно захочет с тобой встретится… что ты ему скажешь? – Петро взял недопитый фужер с коньяком, покрутил в руках, и выплеснул содержимое в полковника – тот успел отвернуться и с улыбкой сказал:

– Я ждал такой реакции и не обижаюсь… в подобных обстоятельствах… я, наверно, сделал бы тоже самое… если бы у меня не было других аргументов. У тебя их нет.

Полковник нажал на кнопку. Вошли два казака и увели старшину, предупредив, что если пойдёт без эксцессов – принуждающие меры не будут приняты. – Без наручников. Петро кивнул головой – соглашаясь. Он шёл подавленный… Для него было бы лучше, если бы полковник на него кричал, ещё лучше, чтоб ударил…

Потом полковник позвонил в полицию и сказал, что с арестованным старшиной будет разбираться сам. Были протесты, но путём пятиминутных переговоров – он их уладил…

Глава 4. Похищение жены и детей полковника

В животном Мире, (а мы, как не крути – животный мир) – есть только две ипостаси – палач и жертва, или охотник и добыча, если вам так больше нравится. Всё! – Другого нет! – Даже если встретились два потенциальных палача – один из них будет жертвой! Встретились две потенциальные жертвы – одна из них будет палачом! – Остальное вариации. А оправдание вариаций – есть враки!

Так создано Богом!.. – Если он для вас есть! Но, если вы, читатель, принципиальный атеист… то заменим Бога на Великое Начало, если оно когда нибудь было … (Я считаю, что начала никогда не было, как и не будет конца – в глобальном смысле). Если кому-то будет угодно, заменим Начало на Начальную Эволюцию – такую вот Первородную, Реликтовую. – Где всё только-только появилось – как в «дорожном роддоме» … из ничего! Потому, что ничего – есть тоже что-то! – Если мыслить примитивно! Или глобально без подробных объяснений, но тоже на любителя! … Однако на это есть другая литература…

Знатоки говорят – с изменением названия не меняется смысл. Это на счёт Бога. – Можно согласиться, можно нет. Как будет угодно!.. Тоже – на любителя!

Создано ли всё Богом, или ещё кем-то, название кого мы до сих пор не знаем – то всё равно – это создано условным Богом. Бесконечным. Не имеющим ни начала, ни конца. Потому что, если всё создано Богом, то вначале он должен сам себя создать! Поэтому и не мыслимо начало…

Если посмотреть в большом масштабе, подсказывают нам астрономы – то для того, чтобы всё созданное жило и крутилось, даже куда-то двигалось – должен быть охотник и добыча! – Охотник в разное время и в разном месте тоже может стать добычей… и наоборот! – Вот две исчерпывающие ипостаси, и они… женского рода. – На мой взгляд!

В том же космическом масштабе – чёрные дыры с удовольствием поедают звёзды и планеты, чтобы жить! Чтобы быть чёрной дырой! – Есть ли ещё объекты более масштабные, питающиеся чёрными дырами – пока не выяснено… или до автора не дошли нужные сведения… Будем ждать!

Это если ценить космическими масштабами! – А если брать родную Землю?!

Что вы, господа, скажете о Земле?! – Да здесь даже без увеличительного стекла видно, что Всё поедает Всех! Что бы мы не взяли в пример – от мелкого насекомого, до царя зверей!.. Если глянуть на того же человека, на нас с вами… то… негде пробы ставить!

Но… волк обедает не волком, всё таки, а какой-то заблудившейся овцой! А человек? – Мы с вами, господа, готовы на любой ступеньке эволюции укокошить того же человека – своего сородича, появившегося из единого генома! Правда, есть ещё по укокошиванию сородичей – очень ядовитая змея Кобра – она поедает других змей! – Улавливаете аналогию?!

Зачем такое предисловие? – Так получилось для этой главы!

Как только в Новочеркасске появилось революционное движение, да не только в Новочеркасске, – оно потребовало, как любое движение приложения сил и энергии. А силы и энергия, как бы их не называть, даже до появления денег продавалась и покупалась… или отнималась даром – другими словами – силой!…

Так вот – отъезд семьи магната Дончака в дальние края, сулило возможность заработать деньги! Конечно ограблением. – Выкрасть в пути чада его вместе с женой, и таким образом – путём предложенного выкупа пополнить революционную кассу! – Уже революционную! – Для эволюции воровать не нужно! – Нужно постеренно накапливать результаты труда…

Вот и конкретный случай появление добычи и охотников!

Бывает, конечно, что бабушка на двое сказала. – Кому как повезёт!

Через неделю, после описываемых событий, в третьей главе, исчезла Ольга – Наташина мама. Куда делась – можно было только догадываться – и то не многим!. А ещё недели через три, ночью, не дождавшись дня, но когда уже уставшая Луна над усадьбой заканчивала свой намеченный маршрут по тёмно-синему небу, карета, отремонтированная и подкрашенная каретником, освещённая факелами, выехала со двора полковника. Выехала с помпой, но тайно для посторонних. Хотя все дворовые знали, что полковник отправляет свою семью во Францию, якобы к родственникам.

Какие там родственники?! – Бывшая его жена?! Не смешите! – Он как и Россию, хочет подмять под себя Францию! – Думали конюхи…

Полковник… судачат люди, давно приобрёл там земли, завел своей магнатской сноровкой разные производства, и норовит, шельма, туда перетянуть часть России! – А как перетянуть?! – Попробуй Новочеркасск сдвинуть хотя бы на один километр! – Значит – могут быть и враки! – А может и нет… От такого как Дончак жди чего угодно! – Переехал же Старочеркасск в Новочеркасск! Просто приставили к слову Черкасск приставку – «Ново». И получилось два населённых пункта. Так и в данном случае – во Франции будет часть России, а в России – часть Франции. – Выиграют обе страны. – По усадьбе полковника Дончака, да и вне её, ходили вот такие, немного смешные, но и не лишены здравого смысла, слухи.

Но ходили слухи тайно, с просьбой сильно не распространяться. Был даже слух, что в полку полковника отбирают добровольцев для сопровождения его семьи в дальние края. Но отбирают тоже в строжайшей тайне! Ясно для чего – чтобы враги полковника не могли воспользоваться точными датами и не навредить.

Полковая охрана для сопровождения отъезжающих прибыла когда пассажиры уже были в карете и кучер сидел на облучке. Полковник дал сигнал и поезд тронулся.

За каретой ехал воз покрытый балдахином наполненный товаром, (шептались – очень дорогим!), за возом четыре вооружённых казака, а впереди кареты – ещё два такие же. По бокам, с каждой стороны кареты – по два факельщики. Факелы скорее дымили, чем горели, но главное, что они были! Окна кареты закрывали плотные шторы, однако через щели пробивался тусклый свет. – Значит кому то они там светили!

Провожать карету вышел весь двор, во главе с самим полковником. Аглая Петровна выпустила из обеих глаз очередную, давно проверенную слезу, остальные стояли молча, лишь помахали руками, дескать: «В добрый путь!».

И тусклые огоньки эскорта кареты растворились в тёмной мутноватой, чуть синеватой дали. Провожатые пошли досыпать, ругаясь в душе, что прервали их такой сладкий предутренний сон!

Лишь два конюха остались во дворе, чтоб поспорить – уехала карета в сторону Ростова, или в сторону развивающегося угольного Донецка. – Всегда найдётся в стаде две овцы, чтоб бодаться по любому случаю! Какая овца из них была права – никто не выяснял. А, что мнения разделились на два лагеря, – узнали только утром, когда вернулась, к удивлению всем, отправленная в дальний путь, карета. Ни воза с товаром, ни казачьего полноценного эскорта уже не было.

Для уточнения – карета имела три купе, каждое со спальными местами и индивидуальными дверцами и ступеньками для удобства входить и выходить – как справа, так и слева. Так было задумано изначально! – Поэтому, в такую трёх купейную, тяжеловатую карету была впряжена шестёрка лошадей – по три лошади цугом.

Карета уехала, ворота закрыли – значит главная проблема двора решена и, как говорится – с плеч долой!

Явно – что секретно от чужих посторонних глаз полковник увозил жену с детьми. Предполагали – уехала и Ольга – Наташина мама – ведь между провожающими её не было. Дворовые всё видели, всё знали, всё предполагали, но дворовые – они же свои люди!

Карета на самом деле направлялась в город Ростов, а там будет видно куда дальше! – Наверно маршрут был расписан.

И здесь начинается всё интересное. Хотя жена полковника и предупреждала каретника, что нужно постараться, без поломки, но тот сукин сын, ослушался. Уже через десять вёрст лопнула рессора. Благо рядом стояло несколько вроде бы цыганских кибиток, а у них всегда есть разные железки. За умеренную плату нашлась и рессора, так что поломку, хоть и повозились, но устранили на трассе. Не успели проехать ещё километра три, как вылетел шворень из гнезда куда вставляют дышло. А без шворня никак – подвижное средство не управляемое! Начались поиски шворня на дороге под факелы. – Всё в пустую!

На счастья, попалась встречная карета, ехавшая из Ростова в Новочеркасск, явно из гостей, потому, что все были в изрядном подпитии, лезли ко всем целоваться, заглядывали внутрь кареты, чтоб поцеловать сидящих в ней. Хоть оттуда слышался отчаянный визг, но поцеловать кое кого удалось! В конце-концов у ямщика, тоже изрядно пьяного, ругающего на чём свет лошадей своих, что в гостях хватили лишнего и стали как без шворня неуправляемые – приобрели запасной шворень. Для чего то у него был – запасной.

Дальше доехали без дополнительных приключений до железнодорожной станции города Ростова. Женщину, всю укутанную в цветной платок с двумя детьми, тоже укутанными в платки, посадили в литерный вагон на поезд следовавший из Ростова в Армавир. Потом, не теряя времени, пустились в обратный путь.

Карета теперь была пустая и не требовала излишней помпы, тем более, что было утро, то как-то сразу оказались без надобности и факельщики, и все эскортируемые казаки.

Вместе с каретой прибыл только есаул Терёхин – любимец полковника, два рядовых казака – совсем молоденькие паренька и не совсем старый старшина. Остальные казаки отпросились у есаула, чтоб в Ростове потолкаться. Есаулу были даны такие полномочия.

В десять часов утра есаул Терёхин, командир эскорта, доложили полковнику, что операция по отъезду жены прошла успешно. Полковник поблагодарил Терёхина и уехал в полк.

Но, ещё до приезда кареты обратно, к полковнику со слезами на глазах попросился каретник. Он держал в руках новую рессору и сбивчиво объяснял, что именно эту рессору он поставил на карету… и вдруг она оказалась в хламе мастерской, а старой рессоры нет! И что всё такое… даже видела жена полковника – она может подтвердить! Полковник подумал, почесал затылок и сказал —

– Ладно, любезный, ступай… разберёмся…

«Жизнь теперь должна пойти, пусть немного новым, но своим чередом уже без семьи полковника» – думала Аглая Петровна и… ликовала.

Полковник в день отъезда не стал задерживаться на службе, и даже раньше по времени, чем всегда, приехал домой. Он был немного встревоженный. Он гадал – «Революционеры» в полку выяснились, а значит отсеялись… и уже сидят в каталажке, а не толкаются по Ростову! Кто же остался дома?

Ладно, он решил не пороть горячку, чтоб не спугнуть полковых заговорщиков, а над домашними творчески поработать…

На второй, после отъезда, день, по прибытию домой он в своём кабинете нашел запечатанное письмо. Горничная сказала, что нашла его у ворот и принесла в кабинет, потому, что на конверте написано: «Полковнику Дончаку лично».

Полковник примерно знал содержание письма, поэтому не спешил его распечатывать. Он знал, что там требовали выкуп за его жену. И он думал – разбираться ли ему самому, или сдать преступников полиции. Воровать людей за выкуп – это большое преступление. Но, не совершил ли и он в данном случае преступление? – Совершил! – Он отдавал себе отчёт, что в отношение тех людей, которых он подсадил, считай на закланье, тех несчастных матерей и их детей, уехавших в карете. – Он такой же палач, как и похитившие людей. С точки зрения морали – они равны! Никто из них не лучше.

С точки зрения государства и его политики – он герой и патриот! Поступил правильно – бросил в топку политических событий невинных людей, чтоб выявить врагов текущего государственного строя! С точки зрения своей семьи тоже прав – он защищал её, жертвуя чужими ему людьми. Но, как человек, пока не утративший хоть примитивного сочувствия, он чувствовал перед собой долг защитить, по возможности, невинных, посланных им людей.

Если себя судят, то как-то не строго. – Он купил, хоть и не за малые деньги три молодые матери, каждая с двумя детьми и посадил их в карету вместо своей жены и сыновей. Он хотел запутать преступников и надеялся, что не зная кто из них его жена, они на воровство людей не решаться. – А те похитили всех троих, надеясь, что одна из них окажется его женой.

Теперь он знал имена преступников, но женщин с детьми нужно как-то выручать. Они на его совести. И он вскрыл письмо. – Оно было очень скупое. В нём был указан счёт иностранного банка, куда нужно перечислить по семьдесят пять тысяч рублей золотом за каждую семью. Ожидать будут десять дней, потом с пленёнными людьми поступят по своему усмотрению. Вот и всё.

После долгих раздумий полковник позвонил генерал-губернатору. Тот ответил коротко —

– Чего ты паришься? – Сейчас на войне за царя и отечество ежедневно гибнуть сотни! Ты поступил правильно – сдавай преступников полиции…

У полковника было в запасе десять дней. Он решил – ещё есть время для поиска вариантов. Тем более, что его семья уже была в безопасности.

Дело в том, что карета в сторону Ростова, якобы с семьёй полковника уехала почти утром, а вечером предыдущего дня почти рядом с его усадьбой остановился табор цыган. Аглая Петровна нашла полковника на конюшне и сказала —

– Владимир Иванович, к вам просится цыганский барон. Он просит разрешения на два, или три дня найти здесь убежище, чтоб дать отдых лошадям и цыганки путём гадания пополнили бы пищевые запасы. Будете с ним встречаться, или я передам ему ваше решение?

– Передай цыганскому барону, что я через четверть часа приму его – ответил полковник. – Аглая Петровна ушла.

Уже через пятнадцать минут в кабинете Владимира Ивановича обнимались два полковника – донской и терский. Оба рослые, оба плечистые, но один гораздо моложе с повязкой закрывающей глаз. – Это был кабардинец Букрат. Ему предстояло выдержать очень волнующую встречу. Он только недавно узнал, что у него есть уже замужняя дочь, и Аллах, или Бог наградил его двумя внуками. От радости у Букрата из единственного глаза катились слёзы.

– Успокойся дорогой, – говорил Владимир Иванович – через пару часов я отпущу прислугу и мы все встретимся.

Вам предстоит долгий путь – налюбуетесь друг другом. – Встреча была радостная, бурная, но не долгая.

Через два часа, после отправки кареты в Ростов, перед самым утром, пять цыганских кибиток, запряжённые свежими лошадьми, отделились от остальных и взяли путь на Новошахтинск.

Семья полковника Дончака теперь отправилась в далёкий путь. Ей предстояло проехать в цыганских кибитках до Луганска, чтобы там поменять транспортные средства. И пока без охраны, надеясь только на силы Букрата. Дончак не хотел привлекать внимания заинтересованных лиц. Охрана была, но она следовала далеко позади, и сама охрана не знала что она охраняет.

Что касается похитителей, то они поняли как коварно их надули, когда увидели состав похищенных детей. Там не было ни одного мальчика! Однако уже было поздно. Стало понятно, что никакой выкуп они не получат.

Хорошо, что даже между революционерами попадаются не глупые люди. – Через день они отпустили пленённых, но в этот же день были арестованы.

Их допрашивал начальник полиции, хоть и допрос задержанных не входил в его обязанности. Как известно из протоколов всегда допрашивают по одному, чтоб запутать и выявит ложь. Начальник полиции собрал их вместе.

– Кто из вас будет отвечать на вопросы – спросил он.

– Пожалуй я – ответил старшина Балицкий.

– Хорошо старшина. Тогда первый вопрос. – Знали ли вы заранее, что будете конвоировать семью полковника Дончака.

– Да знал.

– С каких источников?

– В полку уже отбирали, правда не гласно, добровольцев,

для охраны семьи полковника. Мы его уважаем, поэтому и согласились.

– Понятно. Когда вы узнали, что там не одна семья?

– Когда поломалась рессора.

– Вы предполагали зачем была собрана не одна семья.

– Да, мы догадались. Чтоб в случае нападения нельзя было точно знать кто из них жена полковника.

– И вы продолжили путь и пленили всех троих женщин с детьми. Зачем?

– Чтоб обезопасить их и спрятать от настоящих похитителей.

– Это благородно. Но… чтобы обезопасить вас от настоящих похитителей, вы должны будете посидеть какое-то время под арестом, пока это дело не устаканится. Обходиться с вами будут по джетльменски. И он вызвал дежурного, чтоб отвёл их в камеру. Арестованные шли в полном недоумении, рассуждая – нет ли здесь какого либо подвоха…

Но подвоха не было… Начальник полиции на данном этапе революционеров не любил, но полковника Дончака он не любил ещё больше…

Глава 5. Казак не иголка в стоге сена

Жизнь коротка, если даже жить тысячелетиями! – Ничего не успеваешь! Всегда остаётся уйма неоконченных дел!.. И в последний момент, когда цепляешься за последний вдох, кажется, что ты ещё и не начинал по настоящему жить! Поэтому самые ценные для человека скрижали, в такой мимолётной жизни выгравированы кровавыми бороздами на душе и на сердце! – Чтоб помнил при жизни!

Отсюда вывод – если тебя обидел твой близкий, то, учитывая обстоятельства, мы можем простить его и забыть обиду… Но, если ты обидел своего близкого… при любых обстоятельствах – простить сам себя никто не в состоянии! Так и уйдёшь мучительным долгом в небытиё, с тяжёлым грузом, что таскал по Земле все свои годы. Тяжелее груза нет! – Это и есть… Ад при жизни! – И если правду говорят, что мы продолжаемся после физической смерти, то и там наша ипостась будет летать с нажитым нами огромным грузом вечно, нанося уже бескровному условному телу, как веригами, глубокие раны!

Что касается скрижалей с Десятью Заповедями, которые Моисей высек на граните, в сорок дней общения с Богом на горе Синай, то они могут быть как приняты, так и не приняты нашим сознанием! Именно сознанием, потому, что они не прочувствованы, а осознанны! И это касается лишь нашего воспитания! А оно, воспитание, лежит не столько на самих нас, как на наших воспитателях. Поэтому – если даже тот верующий мир, что считает названные скрижали обязательными – они не главные для нашей души, – они главные для нашего ума… и только!

Для верующих людей такое высказывание является немного святотатством, но оно существует, тем более, что вера разная. К чему это я?.. – Вот к чему!

Мы помним как забилось сердце Букрата, увидевшего у своего плетня карету и лошадей щипающих на лужайке травку. Жеребец его заржал, почуя незнакомую кобылу! А подъехав ближе сам Букрат почуял своим сердцем… кажется знакомую ему женщину. Сердце не ошиблось – то была любовь его юности.

И несмотря на то, что в разные годы, при разных обстоятельствах, у него на какое то время чувство юношеской любви уходило на вторй план; оно уходило лишь в случае опасения за свою жизнь, несущую святую любовь, чтобы она продолжалась и проявлялась в минуты душевной скорби, и радости… Потому, что только такие чувства, заставляет всех нас защищать свою жизнь для Вечной Любви! – Вечной – исходя из нашего века!

Скольких бы мужчина женщин не любил, даже клялся им в любви своей – есть главная женщина, – творение вашего личного Бога. И… Главная Любовь – та, что в самом начале явилась к вам как святая живая искра и подожгла Костёр Смысла вашей жизни! Она и продолжает подбрасывать горючий материал в ваш Любовный Костёр – в апофеоз сути, даже переходя от одной к другой женщине. – Она, та, даже забытая женщина, красной нитью пронизывает всех ваших последующих, и является каркасом Любви, Святой Искрой! А Святая Искра и есть главная, необходимость для нашего существования и продолжения нашего рода!

Женщина, сидящая на перелазе плетня и явилась сейчас для Букрата Святой Искрой! Она пронзила всё существо Букрата, сжала его душу, обдала Огнём и заставила мужское сердце биться в бешеном ритме! Он задыхался! Он не помнил как слез с коня, не помнил как подошёл к ней… он лишь почувствовал, что стоит перед ней на коленьях и голова его лежит на её пелене, такой тёплой и такой дорогой… а слеза его… мужская скупая слеза орошает пелену эту… женскую. Трепетная рука женщины лежит на его голове и ласково теребит уже седые волосы… И ни единого слова!.. Ни единого! —

Какие слова могут быть?! – Скажите! – Нет таких слов, чтоб могли выразить момент мужского торжества и неописуемой радости! – Любое, пророненное сейчас слово сделает всё обыденным – действием без Божьего огня.

В такой момент, человеческое существо могло произнести лишь умом неосознанный душевный крик! – Бешеный крик чувств! Не шлифованный и до конца необъяснимый. И он, крик этот, будет не совсем человеческий, а чувственного живого, скорее Божьего естества, не услышанный ни кем на свете, а только дошедший до этих двоих! Был издан такой крик души… но… для других он был беззвучный…

Их заставил прийти в себя голос мальчика, бежавшего за Букратом —

– Дядя, ваш жеребец плетень грызёт. —

И Ольга и Букрат опомнились, как бы вспомнили что они ещё и живые люди. Но в этот момент они почувствовали, что и что-то потеряли… может главное, уже невосполнимое… И был миг осознания потерянного. Оценка ушедшего… Сильно защемило сердце… у обоих. Ольга посмотрела на мальчика, потом глазами задала понятный вопрос. – «Твой?» —

– Нет – ответил Букрат – мы с этим малышом только позавчера познакомились. Я его пригласил к себе чтобы приютить бездомного. —

– Что ж… я думаю… похвально! Тогда ты очень богат! У тебя ещё есть дочь и два внука… плюс маленький сын. Я привезла от него тебе шубу и привет от деда Грыцька – Букрат вздрогнул, удивлённо посмотрел на Ольгу, вновь положил голову ей на колени и обнял их, но ничего не сказал. Он понял о чём идёт речь, не задавая вопросы откуда такие сведения.

Пока оставим взволнованных остывать и выяснять отношения. Пусть то будет их личная и ихнего Бога тайна. – Есть о чём рассказать друг другу…

…Полковник Дончак, отправляя свою семью во Францию в такое неспокойное время, первым делом беспокоился о её безопасности и сохранности. Он искал варианты. Таким охранным талисманом в дальней дороге мог быть только он сам, или Наташин отец, если он живой.

Именно отец мог контролировать всё время, не спуская ни на минуту глаз, на верных полковнику людей сопровождающих Наташу. Полковник им, верным людям, платил деньги и немалые, но где гарантия, что кто-то для личных, или других целей не заплатит больше?!

По всем инстанциям, куда бы он не обращался, отвечали одно и тоже: «Есаул Букрат, а его почему-то все называли по имени, уехал на Западный фронт. Других сведений нет». Полковник вяло продолжал поиски. Помог, как всегда неожиданный случай.

Примерно месяцев за восемь до описываемых событий, в Ростовскую губернию с Западного фронта прибыли из прифронтовых госпиталей, в теплый климат России около ста офицеров разного ранга, для дальнейшего пополнения жизненных сил. Офицеров поместили в нескольких военных лагерях и был дан клич гражданам Ростовской губернии, желающим помочь армии, взять выздоравливающих раненых на время в свои семьи для откорма. Их расхватали с удовольствием. Брали в основном молодые вдовы и семьи, где есть девушки с просроченным сроком нормального выхода замуж. – Хотя все понимали – выздоравливающие раненые вновь уедут на фронт, чтоб потом, может быть не вернуться никогда. – Но человек питается надеждами!