Провинциальная трагедия

Ирочка вернулась в кабинет, начала собирать вещи.

– Ты что, покидаешь нас?.. – удивилась Зоя. – Ведь твоя практика через три недели заканчивается!..

– Буду работать в другой группе, – не оборачиваясь, холодно ответила девушка.

– А чего так?.. – поинтересовалась Ивочкина. – У нас что, не понравилось?..

Ира промолчала, схватила сумку и гордо удалилась.

Тимофеев усмехнулся.

«Хороша киска!.. Целкой оказалась. Надо же, давно судьба не подбрасывала таких подарков!..»

– Что с девчонкой случилось?.. – сокрушённо вздохнула Зоя. – Такая отзывчивая была. Неужели обидел кто?..

Сама не зная почему, она вдруг посмотрела на Сергея, сосредоточенно уткнувшегося в бумаги.

Влетела Быстроногова, затараторила:

– Так, ребята! Читали уже в почте?.. Про ребёнка Светланы Ивановой из планово–экономического? У сына лейкемия. Девять лет мальчишке, ужас!..

Вся группа дружно покачала головами. За исключением Ерохина. Он побарабанил пальцами по столу.

– Сдаём деньги на лечение в Израиле. Там лучше лечат. Схема такая, – продолжала Верочка. – Каждый пишет заявление в бухгалтерию. Вот образец. Потом можно передать через меня, можно отнести лично.

– По сколько сдаём?.. – спросил Ерохин.

– Как обычно. Кто сколько может, кому сколько не жалко.

– А соседи по сколько скидываются?..

– По–разному. От ста до трёхсот. Начальник – тысячу.

– Ну, у начальника зарплата большая, – понимающе закивал Ерохин.

Верочка ушла, все начали писать заявление.

– Кто написал, давайте мне, я отнесу в бухгалтерию!.. – вызвался Пётр. – Ноги разомну.

Тимофеев, Потехин и Ивочкина протянули листки. Тихоходов над своим всё ещё пыхтел.

Ерохин ждать не стал – знал, что Вася может протянуть до обеда, а то и после него продолжить. Собрал готовые заявления, выскочил в коридор. Так, интересно. Ивочкина – двести, Потехин – сто. Тимофеев… две тысячи!.. Офигел мужик! Деньги лишние, что ли?.. А может, он с этой Ивановой… того?.. Как пить дать!.. Вот кобель – ну ни одной симпатичной мордахи не пропустит. Ерохин представил аппетитную фигуру Светланы, завистливо вздохнул. Не Свете позавидовал – Тимофееву!.. Так, а этот листок – в карман. Надо где–нибудь в урну бросить…

Глава 20. Есть Божий суд!..

В феврале по заводу разнеслась новость: директор уезжает в Москву – пригласили работать в очень крупную коммерческую структуру, осваивать новое направление. Уезжает не один, собирает команду надёжных, проверенных людей. Вазирыч воспрял духом. Вот он, способ одним махом покончить с житейскими неурядицами!.. Уговорит директора взять его с собой, переберётся в столицу – и нет косых взглядов, длинных языков!.. И Фариду будет полегче доучиваться последний год в школе, подготовиться к поступлению в университет. Глядишь, и сотрутся в памяти неприятности, связанные со смертью матери. Ну, если не полностью, то хотя бы частично – уже хорошо…

Разговор с директором состоялся. Упросил Вазирыч. Чуть слезу не пустил: так мол и так, жизнь в городке этом для него хуже смерти!.. Одолели сплетни да взгляды косые. Даже сосед по даче – татарин, как и Вазирыч, с которым знакомы лет десять, не меньше, и тот разговаривать перестал – кроме приветствия (и то – скупое, приличия ради), слова от него не дождешься. И хоть поначалу не собирался директор брать зама с собой, не устоял – пожалел.

Фарид переезду, похоже, не очень обрадовался – впрочем, как на его лице прочитать чувства, если оно за последние месяцы превратилось в непроницаемую маску?.. В ответ на сообщение о начале сборов сын бросил безразличное «ладно» и удалился в свою комнату. Беда с парнем, что делать – непонятно. За неделю лишь десяток слов отцу скажет, и те, в основном, – «да», «нет»… Может, всё–таки побеседовать с ним, объясниться?.. Нет, пожалуй, не стоит, как бы этим не навредить ещё больше. Лучше подождать… Как бы то ни было, Вазирыч заметно повеселел и с лёгким сердцем упаковывал чемоданы, дав в газету объявления о продаже дачи, гаража и автомашины.

А на заводе поднялась новая волна пересудов: Вазирыч сматывает удочки. Невмоготу стало в той квартире, где некогда проживала замученная злодеем несчастная женщина, и где, вполне возможно, появляется её неотмщённый дух. Наверное, Вазирыч решил, что на другом месте, вдали отсюда, сумеет построить счастье. О, наивный!.. От себя, как и от судьбы, не уйдёшь! Не здесь, так в столице настигнет расплата. И никто не поможет: ни глава МВД, ни сам Президент России не в состоянии прикрыть от карающего перста Божьего!.. Ишь какой ушлый! Ему – наслаждаться столичной жизнью, а костям жены – гнить на погосте? Нет, шалишь, брат!..

Глава 21. В Москве

Отношение Фарида к отцу на новом месте не изменилось. Нисколько. Впервые попав в московскую квартиру, сын обошёл комнаты, со вкусом обставленные красивой дорогой мебелью, заглянул на кухню, в совмещённый санузел, блистающий ослепительной белизной. Не промолвив ни слова, удалился в отведённую ему комнату, аккуратно прикрыл дверь.

«Хоть бы слово доброе сказал, – обиженно думал Вазирыч. – Ведь как старался для него!.. Телевизор, DVD–плеер, навороченный компьютер… Неужели так и не оттает парень?..»

Работа в столичной коммерческой фирме Вазирычу понравилась. Мало того, что новая деятельность полностью захватила его, заставила направить мысли и чувства в созидательное русло, – он  почувствовал себя рангом выше, вырос в собственных глазах. Старые проблемы потеряли былую власть, душевные раны быстро зарастали. О спиртном Вазирыч вспоминал только во время крупных праздников. Познакомился с интересной женщиной, на десять лет моложе его, москвичкой, стал частенько проводить у неё вечера, иногда оставался на ночь. Жизнь стремительно налаживалась. Продолжали беспокоить только взаимоотношения с Фаридом, но и эти переживания были не в силах противостоять бурному натиску положительных перемен.

Азиева Вазирыч не забывал – регулярно позванивал. Полковник всегда искренне радовался звонкам старинного товарища, обещал заглядывать в гости во время командировок в Москву. Эти телефонные разговоры не будоражили душу Вазирыча, не вызывали неприятных эмоций, связанных с произошедшими не так давно печальными событиями. Всё это было позади, и Адашев совершенно свободно наслаждался общением с другом.

Через два месяца столичной жизни Вазирыча повысили в должности, и он обрёл ещё большую уверенность. Отмечая в ресторане знаменательное событие с Мариной, своей возлюбленной, Адашев сделал ей предложение руки и сердца, и женщина с радостью приняла его.

Вскоре влюблённые поженились, и Марина переехала в квартиру Вазирыча.

Фарид мачеху невзлюбил – боль из–за гибели матери стала ещё сильнее, несколько раз юноша нагрубил Марине, и она, случалось, тихо плакала вечерами. Причина неприязни пасынка была ей понятна, но легче от этого не становилось: ну в чём Марина виновата?.. Вазирыч как мог утешал супругу, обещая, что в скором времени всё обязательно наладится. По ночам, положив голову на крепкое плечо мужа, Марина понемногу успокаивалась и засыпала в надежде, что новое утро принесёт ей счастье жить в полной гармонии с окружающими её людьми. Однако каждый новый день начинался с тягостных раздумий. «Сколько я ещё выдержу?.. – тревожно размышляла Марина и всерьёз подумывала о возвращении в собственную пустующую квартиру. – Надо будет поговорить с Рашитом: пусть Фарид поживёт один, возможно, это пойдёт ему на пользу…»

Однажды, улегшись в постель рядом с мужем и погасив бра, Марина наконец решилась.

– Рашит!.. Прости, но я больше так не могу, – взволнованно начала она. – Не любит меня Фарид. И никогда не полюбит – знаю. И понимаю, не осуждаю его: мальчику пришлось нелегко. Но мне жить вот так дальше просто невыносимо!.. Как на вулкане!.. Да и  зачем?.. Моя квартира пустует, давай переберёмся туда?.. Может, пожив один, Фарид образумится, одиночество пойдёт ему на пользу?.. Парень уже взрослый – как–никак одиннадцатый класс. Пусть спокойно готовится к поступлению в университет, думаю, наше отсутствие и в этом отношении окажется кстати: мальчик перестанет нервничать, больше внимания сможет уделить учёбе… Прошу тебя, подумай, Рашит…

Адашев глубоко вздохнул.

– Знаешь, Марин, я ведь и сам об этом задумывался. И считаю, что ты права: нам нужно некоторое время пожить отдельно. А может быть, разъехаться навсегда. Фарид подходит к возрасту, когда пора создавать собственную семью, так что наше расставание будет кстати… Дай мне ещё недельку, я всё обмозгую как следует, завершу большую работу на службе, тогда и примем окончательное решение.

– Хорошо, как скажешь, – у Марины будто камень с души упал, она поцеловала мужа, прижалась  к нему плотнее и успокоенно закрыла глаза…

Вскоре переезд состоялся…

Глава 22. Читаем книжки

Вазирыч вошёл в квартиру. Тихо.

– Фарид!.. – окликнул он. Сын не отозвался.

«Может, задремал, лёжа на кровати с умной книгой в обнимку?..»

Толкнул дверь спальни. Пусто. Значит, на учёбе. В груди невольно шевельнулось чувство гордости за сына: факультет журналистики МГУ. Второй курс, ни одной оценки ниже «отлично»!.. Красавец!.. Да, надо было узнать, дома ли он, прежде чем подниматься. Вазирыч проезжал мимо и решил повидаться с сыном, а то уже почти полгода никакой информации, даже не созванивались: мобильник Фарида неизменно вещал о том, что хозяин не может принять вызов, домашний телефон тоже не отличался разнообразием, и слух Вазирыча услаждали лишь длинные печальные гудки. А поговорить с сыном очень хотелось. Устал отец от неопределённости их отношений, измучился. «Всё! – решил он. – Разговор больше откладывать нельзя. Уверен: Фарид поймёт, оценит мою откровенность,  любовь к нему. А то как–то не по–человечески получается. Ведь родня – ближе некуда, а совсем не общаемся. Пора положить этому конец».

Сердце Вазирыча тоскливо заныло.

Он прошёл на кухню. Обратил внимание на небольшую книжку в мягком переплёте, лежащую на столе. Олег Иванов, «Провинциальная трагедия». Открыл в том месте, где была закладка, пробежал глазами несколько строк. От прочитанного бросило в жар. Залив… Экспедиция из трёх человек: два милиционера и пожилой мужчина, муж пропавшей женщины… Ноги, торчащие из воды… Будто тоненькая иголочка вонзилась в сердце. Ноги ослабли, Вазирыч тяжело плюхнулся на стул, провёл ладонью по вспотевшему лбу. Конечно, Олег Иванов – псевдоним Фарида Адашева. Пошелестел страницами. Так, что тут ещё?.. А что дальше, в конце?..  Понятно: сын считает его убийцей. Поверил слухам, значит… Да разве были у Вазирыча сомнения на этот счёт?.. Ведь как иначе можно объяснить холодность, даже неприязнь Фарида?.. Сердце заныло ещё сильнее, иголка, безжалостно вонзившаяся в него, вошла ещё глубже, стала толще, мощнее, и вот уже будто пожар разгорелся в груди. Раскрытая книга выпала из ослабевших пальцев, шмякнулась об пол, Вазирыч сполз вслед за ней, сильно ударился головой, но боли уже не почувствовал…

Народу на похоронах было много. Обилие венков, торжественные речи… Фарид с нетерпением ждал, когда всё закончится, но надгробные излияния отцовских коллег, почти сплошь бывших министерских работников почтенного возраста, становились чем дальше тем пространнее, напыщеннее, будто им совершенно не хотелось  покидать последнее прибежище земных странников, тихое, уютное, приветливо ощетинившееся крестами и памятниками из мрамора и гранита. Амир тоже сказал прощальное слово. Не хотел, но пришлось – сын ведь, как отказаться, когда просят. Говорил недолго, но красиво, с чувством, и на глазах некоторых особо впечатлительных натур женского пола появились слёзы сочувствия. Наконец гроб опустили в жадно раскрытую пасть дышащей холодом могилы. На крышку полетели горсти земли, Фарид тоже запустил руку в пахнущий сыростью свеженасыпанный холмик, и в его ладони оказался увесистый камень. Фарид мысленно усмехнулся: «Надо же, всё по тексту!», и разжал пальцы. От послышавшегося из глубины могилы стука в душе шевельнулось удовлетворение…

Глава 23. Так есть Божий суд или нет?!.

Тимофеев проснулся рано. Как обычно, медленно вылил ведро холодной воды на голову. Насладился эффектом, повторил процедуру. Классно!.. Напоследок несколько мгновений постоял под холодным душем. В тело влился мощный заряд энергии. Несколько несложных физических упражнений довершили дело: Сергей почувствовал себя заново рождённым.

Хватило времени на небольшую прогулку, впрыгнул в первый автобус, и вот он на работе. Тимофеев с некоторым удивлением оглядел пустой кабинет: привык, что обычно женщины уже на рабочих местах. И в автобусе их не было…

Уселся за свой письменный стол, задумался, припомнил события дней минувших. Однако, какой он всё–таки молодец, как здорово всё обстряпал! Комар носа не подточит!..

«Эх, Таня–Таня!.. Зря ты отвергла мою любовь!.. Я ведь к тебе со всей душой, а ты… Да ещё посмеялась – этак презрительно!.. Вот этого не стоило делать. Не нравлюсь – ладно, но насмехаться–то зачем?!. Я же живой человек, сердце имеется. И ему бывает больно. Но больнее, чем в тот раз, пожалуй, никогда не было…»

А тут ещё этот хахаль нарисовался. Красавчик. Откуда он взялся?.. Видать, какая–то старая Татьянина любовь. Дважды Татьяна к нему в гостиницу приходила, подолгу задерживалась. Ох, как тяжко было!.. Вот тогда и подумал Сергей впервые: пока Татьяна ходит по земле, дышит, – не будет ему покоя. Только смертью искупит она вину перед ним, и только тогда его боль утихнет…

Знал Сергей, что любит Татьяна пешком на работу ходить – сам не однажды её поджидал, чтоб объясниться по дороге. А на этот раз подготовился как следует: припрятал в кустах возле залива ведро с застывшим цементным раствором, алюминиевую проволоку. Засел в засаде… Но только хотел навстречу Татьяне из укрытия выйти, – ухажёр её появился. Почти бежит – догоняет. Взял за руку да аккурат в нужном направлении и повёл. Сергей поначалу зубами скрипнул от злости, а потом обрадовался, потому как понял: это судьба!.. Так тому и быть: пусть вместе на небеса отправляются, раз на земле никак не желают расстаться. Огляделся, подобрал дубину подходящую, да в нужное время объявился перед влюблёнными. Вернее – позади них. И приласкал брюнета дубиной по затылку. Тот и повалился замертво. Татьяна обернулась, глаза от ужаса огромными стали, рот нараспашку, а сама оцепенела, двинуться не может. Потому что смерть свою увидела в лице Сергея… Татьяну бить дубиной не стал, хотелось именно придушить, чтоб почувствовать, как её плоть трепещет в руках, испуская дух. Сергей даже пожалел, когда всё закончилось – хотелось, чтоб это продолжалось ещё. Душить и душить, душить и душить!..

А с трупом он, конечно, рисковал. Когда назад, в залив возвращал. Прицепил к моторной лодке и волок. Но не зря говорят: кто не рискует, тот не пьёт шампанского!.. Обошлось…

В ночь после убийства Татьяны Сергей убрал её тело из залива – недалеко, в реке бросил, но пометку сделал, где именно. Тут всё правильно было. Что он, дурак – на месте преступления его оставлять?.. Вдруг кто из дачников видел, как любовник Татьяну с дороги уводит?.. Тогда труп враз обнаружат. А это нежелательно: нет его, нет и состава преступления. Ведь кого искать?.. Беглянку, похищенную или же покойницу?.. А когда милиция залив основательно прощупала, решил тело на прежнее место перетащить. На реке – кто знает, может, рыбак блесной зацепит, а может… Да мало ли что и как?.. А в заливчике место хорошее, тихое. Здесь уже искать не будут – это раз. Рыбаки именно этот залив не жалуют: клёва не бывает, водорослей и коряг много, берега густым кустарником усыпаны. Понятно, что и для купания местечко непригодное. В общем, отличный уголок – могила да и только!.. Да не учёл Сергей, что вода спадёт, на слишком мелком месте труп поместил… Тимофеев усмехнулся. А всё равно здорово вышло! Смешно. И менты в дураках остались – вроде всё тщательно проверили, а вот оно тело, тут как тут!.. И Вазирыч со своими поисками влетел. Как он быстро милицию к нужному месту подвёл – ну точно, будто заранее знал!.. И вышло, что это Вазирыч труп на верёвке туда–сюда по реке таскал!.. Пожалуй, этой косвенной улики на суде вполне хватило бы, чтоб Адашев нашёл приют на несколько лет в местах не столь отдалённых. Наверняка так и произошло бы, если б не дружок его, начальник УВД…

Вазирыч… Да, здорово Сергей придумал: разыграть сцену мщения. Некто, в Татьяне души не чаявший, решил наказать очевидного убийцу, не рассчитывая на справедливость закона. Конечно, о какой справедливости может идти речь, когда лучший друг преступника – начальник местного УВД?!. Жаль, крепка оказалась головушка у Вазирыча. Сейчас небось наслаждается столичной жизнью. Девочки, шампанское. Булки чёрной икрой намазывает. И не догадывается, кого благодарить должен за свою свободу и счастье. Ну, да чёрт с ним!.. Пусть живёт: всё когда–нибудь кончается, придёт и его черёд…

Дверь открылась, вошла Ольга – новенькая, на место Адашевой приняли.

– Доброе утро, – глаза женщины улыбались.

– Здравствуй, Оленька, – последовал тёплый отклик Сергея.

«Симпатичная, – глаза Тимофеева плотоядно скользнули по невысокой стройной фигурке. – И личико милое, и всё остальное на месте. Приударить, что ли?.. Ну, замужем, ну так что?.. Отобью!.. Али я не орёл?!.»

В кабинет ураганом ворвался Ерохин:

– Слыхали?.. Вазирыч умер!.. Говорят, сердце… Видать, не выдержал мужик – совесть замучила… Есть, есть в жизни справедливость!.. – Ерохин возбуждённо забегал по кабинету. – Всегда говорил: уйдёшь от правосудия земного, но Божья кара всё равно настигнет, от неё в столицах не скроешься!..

«А вот и финал истории, – удовлетворённо подумал Сергей. – Именно это я и предсказал только что. Однако, как скоро он наступил!..» А вслух произнёс:

– Жалко мужика. Серьёзный был человек. Человечище!.. Личность!.. Жить бы ему да жить. Зря ты, Петь, вот так про него…

В распахнутую настежь дверь вплыла Зоя, слегка задев плечами косяки.

– Новость слышали?!. – вместо приветствия выпалила она.

– Слышали–слышали, – ревниво буркнул Ерохин.

– Это ж надо!.. Ненадолго он супругу пережил, – покачала головой Зоя. – А с виду такой крепкий был, будто лет на сто пятьдесят рассчитан. Или больше. Но… Бог–то он всё видит, с ним озоровать не следует…

– Ни фига себе озорство!.. – подскочил усевшийся было Ерохин. – Отправить жену, мать своих детей, на тот свет!..

– Да хватит вам!.. – лоб Сергея собрался строгими складками. Занёс кулак над столом, хотел ударить для пущей убедительности, да передумал. – Нет у вас ничего против Вазирыча, кроме ваших умозаключений. А они – не доказательство. Раз по закону человек не виновен – значит, так оно и есть!..

– Да? А что, если преступник, то обязательно за решёткой окажешься?.. – ехидно спросил Ерохин. – Ты что, вчера на свет народился?.. Или мало воров да убийц по белу свету разгуливает?..

– Не посадили, значит, нет у государства к нему претензий, – упорствовал Тимофеев. – Если, конечно, не беглый в розыске… А раз органами власти обвинения не предъявлено, и у нас, простых смертных, нет никакого права осуждать человека. Не пойман – не вор!.. Так в народе говорят издавна. Если имеются какие–то соображения, улики – обратись в милицию, там разберутся. А поносить человека почём зря – некрасиво.

Во время этой тирады Сергей исподволь наблюдал за Ольгой: как, производят его слова должное впечатление?.. Похоже, да – женщина внимательно смотрит на него, слегка кивая время о времени. Соглашается. «Будешь, будешь моей!.. – затанцевали в голове Тимофеева мысли. – Никуда не денешься!..»

Ерохин не нашёлся, что ответить, но, и от мнения своего, похоже, не отступился. Пару раз открыл–закрыл рот, подбирая слова, потом махнул рукой – мол, думайте, что хотите!..

– Пора, однако, приступить к работе… – пробормотал он, и его рука ловко выудила из верхнего ящика стола журнал, раскрытый на странице с кроссвордом.

Зоя принялась разглядывать своё лицо в зеркальце, Сергей – перемещать на столе бумаги, будто раскладывая пасьянс. Потехин и Тихоходов так и не появились, наверное, не сговариваясь, дружно решили поболеть чем–нибудь не очень серьёзным. Одна Ольга, внимательно вглядываясь в монитор, клацала клавишами мышки да выбивала морзянку на клавиатуре…

Часть 2. Ольга

Глава 1. Ужель та самая Татьяна?..

Прежде Татьяна Тимофееву не снилась. Ни пока была жива, ни после смерти. И вспоминалась редко. Вины Сергей не чувствовал – такая способность у него начисто отсутствовала, что не могло не радовать. Сколько у людей проблем из-за дурацкого неумения никогда ни в чём себя не винить. Взять ответственность за поступки – да, обязательно. Но тяжёлые угрызения совести – это преступление. Которое рано или поздно сказывается. На здоровье, на жизни вообще. Однако преступление это или нет, а попробуй не переживать, когда переживается?.. Тимофееву повезло: с рождения был толстокожим. Видимо, поэтому ему и не снилась убитая им женщина. А вот почувствовать её присутствие пришлось. Впрочем, она это была или нет – доказательств на этот счёт у Сергея не имелось, а гадать он не любил и не считал нужным заниматься этим малоперспективным занятием. Но мнение сложилось определённое: без участия потусторонних сил не обошлось.

Дело было в год смерти Татьяны.

Придя утром на работу, Сергей застыл на пороге.

– Что у нас сегодня за праздник?.. До Нового года больше месяца, а мы уже отмечаем?..

Зоя, раскладывающая на столе для чаепитий нехитрую снедь, мелькнула на вошедшего невесёлым взглядом.

– Да не праздник у нас сегодня, Серёж. Полгода как Таня пропала. Помянем несчастную… – Зоя поднесла к краю глаза уголок тонкой чёрной косынки, повязанной на шее.

– В самом деле?.. – Сергей присел на стул возле двери. – Вот время летит!..

– О!.. Что это тут намечается?.. – Потехин радостно потёр руки. – Надо же, никогда утро с застолья не начиналось, и часто у нас такое будет?..

«По мере отбытия персонала в мир иной», – чуть не сорвалось с языка Тимофеева, но он вовремя прикусил его.

– Пришло время помянуть Танечку, – укоризненно глядя на Ивана, пояснила Зоя.

Вскоре собрались все обитатели кабинета. Выпили по стопке.

Сергей крайне редко употреблял спиртное, но не посмел отказаться. Не тот случай. Однако водка попала не в то горло. Натужно закашлялся, Потехин услужливо затарабанил ладонью по спине.

– Ну что ж ты так, поаккуратнее надо!.. Так из поминок новые похороны получиться могут.

Зоин взгляд, обращённый на Потехина, снова изобразил упрёк. Хоть бы в эти минуты выбирал выражения!.. Потехин подозрительно посмотрел на сидящих за столом. «А что я такого сказал?..» – говорили его глаза.

– Это всё оттого, Сергей, что не участвуешь в общественных мероприятиях. – поучительно сказал Ерохин. – В вылазках на природу, походах по ресторанам. Нет у тебя подготовки соответствующей – вот и подавился.

Пётр налил по второй и грустно вздохнул.

Царствие тебе небесное, Танечка!..

Выпили, слегка закусили. Все, кроме Тимофеева. Он пить не стал, хватило первой рюмки. Пошёл к своему месту, уселся. Задумчиво посмотрел на коллег, молчаливо жующих Зоины дары. Однако не могло же ему показаться!.. Ведь явно кто–то толкнул его под локоть!.. И в то же время совершенно очевидно, что никто из сидящих за столом этого сделать не мог. Далековато Сергей находился. Чтобы подколоть его таким образом, кому–то из них пришлось бы почти полностью вытянуть руку, но сделать это на виду у всех?!. Ерунда!.. Наверняка остальные возмутились бы, попрекнули шутника. Да и сам Тимофеев не без глаз – заметил бы, кто дурит. И дал бы по мозгам, чтобы впредь не шутил вот так… Неужели всё–таки Татьяна?.. Вернее, её дух. Сергей усмехнулся. Ну, да ладно. Чему быть того не миновать. Хватит глупостями голову забивать, работать надо…

А через месяц снова приключилась странная вещь.

Декабрьским воскресным утром Сергей взял в охапку лыжи и вышел из дома, предвкушая прекрасную прогулку. Небо над головой синее, тут и там – пышные белоснежные облака. Между ними мечется ярко–рыжее солнышко, ненадолго пропадая и снова появляясь, заставляя ослепительно белый снег вспыхивать новыми искрами и окатывая тёплой волной прогуливающихся людей.

Какое счастье, когда лес рядом!..

Лыжи будто сами полетели по накатанной лыжне, Сергей и палки пускал в ход не напрягаясь – настолько хорош снег и удачно подобрана мазь. А какая красотища в зимнем лесу!..

Пробегав без передышки около двух часов, Сергей засобирался домой. Приустал, но сил оставалось достаточно, чтобы поддерживать приличную скорость. Работать в таком режиме Сергею нравилось ещё больше: мышцы сигнализируют об отдыхе, мозг всё настойчивее начинают атаковать мысли типа: «Ну, достаточно на сегодня, классно побегал, можно сбавить темп!..», «А мышцы–то свинцом наливаются, не пора ли успокоиться?.. Смотри не перетрудись!..» «Не на соревнованиях, не за медаль борешься! На пользу ли здоровью?.. Восстановишься ли к началу трудовой недели?..» А ты должен бежать, не обращая на них внимания, врезаясь в них грудью и не снижая темпа. Вот это настоящее наслаждение! И, наверное, самый главный смысл в занятиях спортом. А возможно, и в жизни вообще…